Хозяйка таверны. Сбежавшая истинная

Эпилог 2

Двадцать лет спустя

В узком огне пожарищем разрушенного мира догорал закат. Стена пала, но ни счастья, ни искупления это не принесло. Мужчина в пустой комнате чувствовал себя уставшим и пустым. И каждое утро проклинал долголетие фернов и сугров.

Щёлкнул почтовый пенал. Крылатый обернулся, некоторое время смотрел на длинную коробочку из редкой фернийской породы, потом вздохнул и не без раздражения зашагал к столу. Крышка беззвучно приподнялась стоило лишь коснуться рукой магического замка.

Мужчина поддел двумя пальцами желтоватый лист и, опёрся о столешницу бедром. Металлические перья неприятно скрипнула по деревянной поверхности.

“Дорогой дядюшка, (знаю, ты против, чтобы тебя так называли, но кто мне запретит, я-то тебя НЕ БОЮСЬ)...”

Мужчина покачал головой, но на его худом, суровом лице блеснула неумелая улыбка. Последние годы он все чаще ловил себя на мысли, что улыбается.

“Прости, что не могу в этом году разделить с тобой радость Рупеху, но ты же знаешь (ты всегда все знаешь, старый чорт, как говорит мама) что у Исалы свадьба. В конце концов Рупеху бывает каждый год, а кузины у меня каждый год замуж не выходят, вообще-то. Мама говорит, что скоро замуж повыскакивают уже мои сестры. Но отец обещал девять кругов АДа каждому кандидату. Так и не поняла, почему девять. Я точно знаю, что в Ад учатся шесть лет. Это, выходит, три раза надо остаться на второй год? Какое вопиющие превышение должностных обязанностей, ты не находишь?”

Мужчина опять улыбнулся, теперь шире и увереннее.

“Кстати, мама просила уточнить, не хочешь ли ты стать гарантом в четвертый раз? Да, снова. Кажется, отец не успокоится, пока мама не родит ему ещё сына. Я, конечно, сказала, что не хочешь, но папа ее совсем избаловал и эта женщина не знает слова “нет”. Боюсь, у тебя нет выбора, будь ты хоть десять раз самый ужасный кошмар Трехлунного. Советую тебе согласиться. Я слышала разговор родителей. Папа сказал, что если ты окажешься, то Аурелию и Фрею пришлют тебе на все лето. (Можешь уже искать где спрятаться). Кстати! Мама наконец-то согласилась учить меня делать конфеты. Я высылаю тебе одну на пробу”...

Мужчина потянулся к пеналу. На черном бархате днища лежал золотисто-голубой шарик. Обертка приятно покалывала пальцы. Мужчина покрутил угощение в руках и вернулся к чтению.

“Помнишь, в прошлом году ты возил меня к дриадам (не волнуйся, я не сдала тебя маме, но папа все равно как-то узнал, так что поиск места, куда залечь лет на сто теперь ещё актуальнее). Так вот… я там нашла пятилистник-клевер, но ты уверял, что никакая трава не может исполнять желания. Спорим, ты просто не умеешь ее готовить? Я его засушила и добавила в начинку твоей конфеты. Только будь осторожнее с желаниями, дядюшка. Они точно сбудутся. И тебе потом с этим жить.

Почему ты до сих пор её даже не развернул?! Ты что боишься?”

Мужчина теперь и вовсе рассмеялся, отложил письмо и принялся разворачивать конфету, думая, что с появлением в его жизни брата многое изменилось. Он больше не ощущал себя неприкаянным, пусть и старался видеться с семьёй Соврана не слишком часто. Тира его боялась. А сам он не мог побороть внутри черную, жгучую зависть, глядя на то, как счастлив в браке брат. Сам он ощущал себя убогим и обделённым. Если бы не этот проклятый флер и крылья!

Задумавшись, мужчина машинально закинул конфету в рот. Шоколад хрустнул под зубами. Сердце пробило острой иглой боли. Падая, мужчина схватился за столешницу, снёс пенальчик и письмо. Жёлтый лист упал на его бездыханную грудь.

“Счастливого Рупеху, дядюшка. И пусть твое мечта наконец-то сбудется.

С любовью и почтением,

Кассандра Тарраш Ра”.

***

В тоже время где-то в Москве

— Папочка! Спаси меня, умоляю! Я… я кажется человека сбила!”.

Голос в трубке ясно намекал: звонившая на грани истерики.

Мужчина вздохнул и рывком поднялся с кровати, махнув взглядом по ярко светившему циферблату часов.

Два часа ночи.

Знал ведь, что нельзя отпускать дочь в свободное плавание, но Рада настаивала, что девочке давно не 16. И уже даже не 18.

— Живой? Ты проверяла?

Мужчина обернулся, обеспокоенно глядя на спящую жену и тихонько вышел из комнаты, плотно прикрыв дверь.

— Дышит. Но тут столько крови, папочка…

Мужчина снова вздохнул, потёр шею и, зажав телефон между плечом и ухом, принялся поспешно одеваться.

— Срочно вызывай скорую. И диктуй адрес я выезжаю. Никаких показаний без меня, поняла?

Всхлип. Глубокий вздох.

Он мог легко представить испуганные глаза дочери. Сердце сжималось от бессилия. Как же он не досмотрел.

— Не переживай, котенок. Я все решу.

— Папочка! С ним что-то происходит… странное…

Визг, удар и короткие гудки.

Мужчина кинулся к входной двери, на ходу срывая с крючка куртку.

— Что, хост тебя дери, могло произойти?!

Визг дочери колотился в виски, не давая мыслить трезво.

Мужчина сел в машину и вдавил газ.

Только бы ничего неп оправимого…

Фирс храни мою дочь. Конец