Хозяйка таверны. Сбежавшая истинная

Глава 41

Вера мальчишки в отца меня рассмешила. Он смотрел на мою изуродованную едким смехом рожу, как кислотой облитую. Выпучил глаза. Решил, видимо, что совсем я безумный. А мне вспомнилось собственное детство...

— Отец, я тут…

— Ты отцом-то не кликай, — Впервые я решился наставника так назвать. Давно хотелось, но все боялся. Теперь вот видно, что не зря боялся. Лицо его и без того всегда строгое, лишённое тепла и света, показалось каменно-черным. Глаза злыми, холодными и совсем чужими. Какими-то нечеловеческими. Так все говорили, что Трехглазый не человек. Слишком быстрый даже для асуна. Слишком много знает и наперед, и назад. — Отец твой каменной задницей фернийский престол полирует, мальчик. А я тебе не отец. Уяснил?

— Он может и отец, — надулся я. Тогда меня было легко словом задеть. Как говорят: ребенка каждый обидеть может? — А растишь ты.

— А ты уж решил, что по большой любви и велению сердца? — Эрхаам достал иголку с вдетой ниткой из лацкана своего камзола, где всегда носил про запас, и признался зашивать торбу.

Стало ещё обиднее и больнее. Потому что я ведь правда тогда верил, что этот каменный, непробиваемый убийца и вор приютил меня потому что я ему… понравился? Так глупо это сейчас мне казалось, но тогда вера моя была сильна. Очень мне хотелось верить. В человечество, в мир. Что спасли же меня зачем-то, не дали младенцем помереть, значит, цель у меня большая и важная. И найдется кто-то, кому я вот такой урод бескрылый и бездомный по сердцу буду.

— А я своему отцу обещал. По сыновнему долгу. Что спасу, воспитаю и когда время придет правду расскажу и про отца твоего, и про мать и про все, что должно знать.

— А твой отец кто? — мне не хотелось знать ни про мать свою, ни про отца, раз меня они бросили. Будь оба хоть трижды короли. Может, если бы Эрхаам сказал, что их заставили или убили, тогда я бы всех обидчиков нашел и горло им перегрыз! Хоть зубами. А раз трон задом полирует и не сподобился сына найти и забрать, так пусть его хост пожрет вместе со всем его государством.

— А то не твое дело, сопля зелёная. Твое дело учиться, чему велено и расти. А когда дорастешь, отдать долг жизни.

— Тебе что ли?

— Мне долги твои как коровье говно на подошве. Другому передашь. Кому потребуется.

Я ничего не понял из его слов тогда. Кроме того, что и он мне чужой. И что нет на свете у меня никого. Сам по себе. На всю жизнь. И этот урок много раз меня спасал в жизни. Может, пришло время передать по наследству? Как раз родная кровь вот сидит напротив.

— Ты на отца не сильно надейся, парень. Учись сам себя защищать. Я в твои годы знал сотню способов убить обидчика до того, как он нож достанет или магию призовёт. А ты беспомощный, как котенок слепой. Какой из тебя правитель будет?

— Справедливый, — насупился пацан.

Я снова рассмеялся.

— На одной справедливости, как на хромой кобыле далеко не уедешь. Правитель должен быть сильный, чтобы его боялись. Вот тогда, может, и послушают твою справедливую проповедь. Потому что иначе ты им голову с плеч. Своими руками, не отцовскими. Уяснил?

Мальчишка молчал. Сверлил меня взглядом.

— Зачем ты нас сюда притащил?

— Надо было, вот и притащил.

— А теперь что?

— А теперь не надо. Вот думаю, вас дешевле убить и сиранам скормить или вернуть родне и выкуп взять. Ты как считаешь?

Он как будто правда задумался, продолжая наглаживать мягкий бок своей сестрицы.

— Иметь в должниках будущего князя Тьмы выгоднее, чем во врагах. И будущую королеву Исландора, наверное, тоже. Если ты не врешь, конечно.

— А ты не дурак. Может, и выйдет из тебя правитель годков через сто-стопятьдесят.

Я пошел к дверям, здесь больше нечего делать. Ещё не хватало нянькой записаться по родственному.

— Она обернется голой. Ты бы лучше сходил простыню принес какую-то и прикрыл. Или одеяло. Вам комнаты подготовили рядом на втором этаже. Слуги покажут.