Хозяйка усадьбы "Детское счастье"

Глава 40

Я медленно подняла голову, и меня пронзил шок. За окном было уже почти темно! Это же сколько времени я проревела? А веранда?!

- Пушок! - судорожно дернулась и попыталась встать, но едва не вскрикнула от боли, пронзившей затекшие ноги. - Что с гостями? Почему вы меня не...

- Потому что тебе необходимо было выплакаться, - совершенно спокойно перебил меня котосов. - Не волнуйся. Дети повесили на веранду табличку, что мы сегодня не работаем. Люди всё поймут.

- Пушочек... милый, - я сгребла полосатое чудо в охапку и нежно прижала к груди. - Спасибо. Я не знаю, что бы я без тебя делала.

- Да знаю я, - приглушенно раздалось откуда-то из недр пушистого меха. Потом оттуда высунулась лукавая мордочка. - Я самый лучший. И да, мне просто крайне срочно необходима моральная компенсация в виде жироприбавлятельных пирожков. У меня, знаешь ли, душевная травма! И понадобится много, очень много стараний и снадобий, чтобы ее залечить!

Не удержавшись, я прыснула от смеха и, опустив прожорливое животное на пол, принялась растирать ноющие ноги.

- И с чего это у нас душевная травма случилась? - поинтересовалась, оправляя помятое платье.

- Да тут два совершенно отбитых на голову неадеквата назвали самого лучшего, самого умного, самого красивого фамильяра дебилом! - Пушок аж задохнулся от возмущения. Длинные усы яростно встопорщились, а шерсть на холке встала дыбом. - И как тут сохранить душевное здоровье, скажи на милость? А? У меня ведь могут развиться комплексы!

Тут я не выдержала и расхохоталась. Слишком уж потешно звучал из уст крылатого кота земной жаргон, сдобренный психологической терминологией.

- Да иди ты, - я легонько щёлкнула его пальцем по носу. - То же мне нашелся, фамильяр с тонкой душевной организацией.

- А то! - с крайне серьёзным и важным видом закивал мой фамильяр. А потом широко улыбнулся. - Вот! Я тебя хоть немножко развеселил?

Я благодарно почесала мохнатое ушко. Как ни странно, но мне на самом деле стало легче.

- Вот! - словно услышав мои мысли, возвестил Пушок. Потом, вдруг резко посерьёзнев, добавил. - Неужели ты думаешь, что я на самом деле такой дуралей, каким себя порой выставляю?

Я вопросительно посмотрела на него. А котосов всё так же серьёзно продолжал:

- Я просто хочу, чтобы ты хотя бы иногда отвлекалась и улыбалась. У тебя и так забот и переживаний хватает. - Изумрудные глаза лукаво сощурились. - Вот я и беру на себя роль шута.

От неожиданности я едва не поперхнулась. У меня пропал дар речи, а сердце защемило от какого-то противного чувства вины. Нет, конечно, я любила Пушка. Как шаловливого, непослушного, по-детски своенравного ребенка. Но я никогда не подозревала, что его взбалмошность, его чудачества и проказы - всё это лишь искусный театр. Фасад, за которым прячется мудрое и очень тонко чувствующее волшебное существо.

- Дошло, наконец? - Пушок ласково потерся о мою ногу и утробно замурчал. - Тогда высморкайся и пошли наверх. Там поговорим обо всём. Нечего на сквозняке торчать. Тем более, на полу. Застудишь себе всё, а потом никакие деткоприбавлятельные булочки не помогут!

Дар речи вернулся в виде невольного, нервного смешка. Очень захотелось буркнуть что-то ехидное, но я прикусила язык. В конце концов, он прав. Теперь, когда эмоции схлынули, я довольно отчётливо ощутила ледяные плиты и противный холод, тянущий из щели под дверью. Надо был позвать Бельта, чтобы залатал...

- Идём! - поторопил меня Пушок уже с лестницы. - Не возись.

- Иду, - оправив платье, я поспешила за ним.

***

Я чиркнула спичкой и зажгла свечу. Желтоватый свет плеснул яркой полоской, потом радостно затрепетал, на мгновение озарив комнату искрящимся туманом. Но уже через секунду пламя успокоилось и замерло, лишь чуть покачиваясь, словно настраиваясь на серьёзный разговор.

- Итак, - без лишних предисловий начал Пушок. - Что ты собираешься делать?

- Ты о чём? - машинально спросила я, хотя прекрасно понимала, что он имеет в виду. Просто очень хотелось оттянуть время.

Боль, на короткое время приглушенная долгим плачем и шутками котосова, начала стремительно возвращаться. Сердце вновь нестерпимо закололо. Казалось, оно разбилось на тысячи острых осколков, и сейчас они разом впиваются мне в лёгкие, затрудняя дыхание.

Вот почему любовь такая гадкая? Почему она заставляет так мучиться? Ведь я не хочу ее! Такую...

- О Скае, - котосов безжалостно разбил мои попытки уйти от разговора.

- Я, - осеклась, не зная, что сказать. - Я не знаю.

Я на самом деле не знала, как мне поступить. И, главное, я абсолютно не понимала, что чувствую. Внутри меня происходила кровавая битва между жгучей ненавистью и всепоглощающей нежностью, между горячим желание простить и таким же горячим желанием никогда больше не видеть ни этих зимних глаз, ни всего Ская целиком. А еще над всем этим парил леденящий душу страх никогда больше не увидеть его...

- Можно дать тебе совет? - зеленые глаза пытливо уставились в моё растерянное лицо.

Я тупо кивнула. Мои собственные чувства и мысли находились сейчас в таком раздрае, что мне необходим был спасательный круг, чтобы не утонуть в пучине эмоций.

- Не руби с плеча. Если он вернется, выслушай его. Мне кажется, он действительно любит тебя.

Слёзы вновь потекли по моим щекам.

- Но тогда почему он врал мне всё это время? - я всхлипнула, а в животе снова нестерпимо кольнуло. Нет, не кольнуло. Казалось, все мои внутренности превратились в кровавый фарш. - Почему умолчал о невесте? Это же предательство? Или я что-то не так понимаю?! - Мой голос сорвался почти на крик.

- Разные бывают обстоятельства, - мягко возразил котосов. - И, возможно, всё действительно далеко не так, как это выглядит на первый взгляд.

Я шумно втянула воздух и судорожно выдохнула, подавляя очередной всхлип.

- Ты говоришь загадками, - прошептала я.

- Вся наша жизнь состоит из загадок. А еще из полутонов. И жизненных полос всех цветов и оттенков оттенков, - Пушок задумчиво покачал головой. - И порой нужно время, чтобы распознать, какого цвета эта полоска...

На несколько секунд в воздухе повисло гулкое, торжественное молчание. Лишь моё глупое сердце всё еще трепыхалось, тихо позвякивая окровавленными осколками.

Внезапно до моих ушей донёсся нежный, похожий на хрустальные колокольчики голос:

Как много звёзд на небе нынче,

они сияют в отблесках зимы.

И в серебристой глади снега

их призрачное отраженье видим мы.

Я резко вскинула голову. Милена?

А голосок продолжал выводить нежную, как серебряная ниточка, мелодию:

Душа моя спокойна и светла,

Пускай продлится это чувство,

И горестей давно ушедших буйство

Забыла, видно, уж она.

Но где-то в глубине меня

Я знаю, этого мне мало

Пускай от горя я устала

И замерла моя душа,

Но, знаю я, что оживу

Навстречу новым ощущеньям

И будет это, как прозренье,

Как вещий сон, но наяву.

И - о чудо! - боль в сердце начала отпускать. Постепенно, незаметно... но словно чья-то заботливая, нежная рука волшебным образом залечивала мучительные раны, успокаивала трепыхающееся сердце, восстанавливала дыхание и... возрождала желание жить.

Но, знаю я, что оживу... - еще раз пропел голосок.

Я резко поднялась на ноги и распахнула дверь кабинета Карлы. Прямо у порога стояло кресло, в котором, как мраморное изваяние, застыла Милена. Лицо девочки было отчуждённым, на губах застыла умиротворённая, почти счастливая улыбка, взгляд затуманился.

- У тебя... - я задохнулась, от волнения в горле пересохло, и язык прилип к нёбу. - У тебя... на самом деле сильный дар!

Милена вздрогнула, словно очнувшись ото сна. Зеленые глаза девчушки с нескрываемым счастьем посмотрели на меня.

- Чтож, давай займёмся им, - я решительно вкатила кресло в кабинет. - И пусть нам никто и ничто не помешает.

Заговорщицки подмигнув девчушке, я сунула руку в карман платья, намереваясь достать ключ... и тут мои пальцы нащупали маленькую коробочку.

"И носи это, ладно?" - эхом отозвались в памяти слова Ская, а перед глазами возникли его молящие серо-голубые глаза.

Я медленно вытащила коробочку и, секунду поколебавшись, открыла ее. В бархатной колыбели покоился нежно-голубой кулон в виде восьмиконечной звездочки на золотой цепочке.

Я осторожно погладила мерцающий камушек.

"Не руби с плеча... Всё не так, как это выглядит на первый взгляд... Он тебя любит", - зазвучал в голове рассудительный голос Пушка.

Я медленно достала цепочку из коробочки и так же медленно, точно во сне, надела ее на шею. Замочек тихо, но радостно звякнул, словно одобряя моё решение. А я еще раз погладила кулон и спрятала его под платье.

Потом повернулась к малышке, на лице которой застыло выражение нетерпеливого ожидания и радостного предвкушения.

- Ну что ж... Давай искать! - я решительно подошла к полке.

***

Грудь Ская обожгло приятным теплом. И это тепло начало стремительно заполнять всё его тело.

Заледеневшее от страха, от разочарования, от чувства безысходности сердце начало оттаивать...

Неужели?

От изумления Скай резко натянул поводья. Его конь, громко заржав и едва не поскользнувшись на обледенелой дороге, сначала замедлил ход, а потом остановился, недовольно фыркая и мотая головой. Но Скай не обратил на это никакого внимания. Казалось, он вообще не замечал ничего вокруг.

От волнения у него перехватило дыхание, и дрожащие пальцы судорожно рванули воротник, оголяя грудь. Всё еще не решаясь поверить в своё счастье, Скай нащупал висевший на шее кулон... Его лицо осветила широкая улыбка, а с замерзших, обветренных губ сорвался вздох облегчения.

Она его надела! Она меня дождётся! Она любит меня...

Он снова пришпорил коня. Копыта торопливо застучали по тракту. До столицы оставалось меньше часа. А там он всё решит.

И в унисон с быстрым стуком копыт его счастливое сердце радостно выстукивало:

Она моя! Жди меня, любимая! Я скоро...