Хранитель историй

Глава 14

Кушадасы оказался оживлённым туристическим городом. Держась за руки, Ава и Малахай шли к небольшой яхтенной пристани, вдоль которой пришвартовались парусники и переливались огнями ночные клубы. Этот городок ничем не отличался от типичных портов, усеявших Средиземноморское побережье. Будь то Турция, Греция или Испания.

Впервые за всю жизнь Ава чувствовала умиротворение и спокойствие, несмотря на толпу.

Сильней сжав ладонь Малахая, она с улыбкой глянула на семейную пару, прогуливающуюся с коляской, в которой сидел сонный малыш. Пара прошла мимо, также держась за руки. Женщина с ответной улыбкой глянула на Аву, а потом окинула Малахая восхищенным взглядом.

Солнце опускалось, влажную жару сменил тихий, ласкающий кожу ветерок. Бриз слегка обдувал волосы и колыхал подол юбки. Малахай наклонился убрать упавший на лицо Авы локон, остановился и убрал его за ухо, а потом сорвал с губ быстрый поцелуй.

— Тебе здесь нравится? — тихо спросил он. — Или хочешь, к ужину вернёмся домой? Холодильник полный, а мы весь день провели на пляже.

— Нет, — возразила Ава. — Я в порядке. На пляже было замечательно.

— Честно?

— Да.

Впервые в жизни это была чистая правда. Малахай не ошибся, несмотря на дни и ночи, полные любовных утех, через пару дней после их первой безрассудной близости в доме книжников знакомые голоса вновь вернулись. Только теперь у Авы появилась надёжная опора. Тот, кто понимал её и мог поддержать.

Представь себе человека, который рождён только для тебя. Он дополняет тебя и подходит, как никто другой. А его безмолвный голос самый яркий, который тебе доводилось слышать.

Решон, так он её называл. Малахай думал, что она не запомнила, но в пылу страсти слово слетело с его губ. Эта мысль одновременно пугала и волновала. Малахай думал, что она его решон.

Защитная крепость, которую Ава возводила всю свою полную одиночества жизнь, не могла рухнуть. Ей не хотелось становиться чьей-то идеальной половинкой. Она не понимала его ожиданий и желаний, а коварный внутренний голосок нашёптывал, что все слишком хорошо, чтобы быть правдой. Однажды он устанет и бросит её. Как и все остальные до него.

Малахай неожиданно сжал её ладонь, вырвав из пучины раздумий. Запрокинув голову, она посмотрела на него. В глубинах серых глаз закрался подозрительный огонёк.

— Что?

«Он бы в жизни не смог догадаться о моих мыслях. Он же не телепат».

— Тебя что-то беспокоит? Что именно?

— Ничего.

Она собралась идти дальше, но он не пустил.

— Это из-за меня?

В его безмолвном голосе закружился вихрь смятения и беспокойства. Аве не хотелось слышать от него такое. Несмотря на видимую властность, а порой и жёсткость, Ава знала о его нежной половине, которую он открывал только ей одной. И от одной мысли, что она потеряет его доверие, душа уходила в пятки.

— Я в порядке. Просто…

— Остановись!

Он взял её на руки и с улыбкой прошёл мимо смеющихся туристов. Перепрыгнул через каменную стену на пустынный пляж с шезлонгами, стоявшими у самой кромки воды. Заняв шезлонг, он усадил Аву на колени и повернул к себе.

Обхватил ладонями её лицо и спросил:

— Что именно тебя беспокоит?

— Ты настойчив.

— Для меня это ново, — мгновенно ответил Малахай. — Я переживаю, что разучился ухаживать за женщиной. Прошло слишком много времени. Я не смогу о тебе позаботиться, если ты не расскажешь, в чем причина твоих переживаний, Ава.

— Малахай...

— Ты должна проявить ко мне немножко терпения и рассказать, о чем думаешь. Ты в курсе моих мыслей, а я твоих — нет. — Уголки губ приподнялись в лёгкой усмешке. — Ты ставишь меня в невыгодное положение.

Она не могла отвести взгляда. Серые глаза смотрели, словно в душу. Смуглую кожу освещала полная луна, взошедшая над чёрным Эгейским морем. Тёмные волосы трепал ветер.

— Это слишком хорошо, — наконец прошептала она.

Судя по выражению лица, он все понял, но все равно спросил:

— Что слишком хорошо?

— Я... Это. Мы. Все слишком просто.

— А должно быть сложно?

— Так всегда было.

Он глубоко вздохнул, затем медленно выдохнул:

— С другими мужчинами, но не со мной.

— Потому что ты ирин.

— Потому что я — это я. — Он поцеловал её подбородок. — А ты — это ты. — Затем поцеловал в висок и стал поглаживать спину. Его пальцы порхали по нежной коже вдоль позвоночника. — В мире есть похожие на нас, но они не мы. Мы сами решаем, кем хотим стать.

— И ты, правда, хочешь быть со мной? — Голос дрожал от сомнений, хотя она отчаянно хотела от них избавиться.

Медленная улыбка расплылась на его лице.

— А ты думаешь, я соглашусь на роль мученика? Или начну делать то, что не хочу?

— Нет, это я точно знаю.

Ответ очевиден, она не раз наблюдала его упрямство. Трудно придумать доводы для возражений, когда он само воплощение собранности. Ава могла ощутить это кончиками пальцев, стоило ей коснуться его руки. Непреклонная сила и самоконтроль выделяли Малахая среди других. Она видела его сильную ауру, гуляя по базару, магазинам и в доме книжников в Каппадокии.

Она отметила это ещё в их первую встречу в Стамбуле много недель назад. Из всех мужчин в мире Малахай обладал поистине неиссякаемой силой духа. Он так умело держал свой контроль на коротком поводке. И лишь в её объятиях Мал расслаблялся, а занимаясь любовью, окутывал её кожу своей силой. Все это смягчало сердце Авы, которое опасно тянулось к нему.

— Ты волнуешься из-за григори?

Он подкинул ей отличную отмазку.

— Да. Разве чаще всего они шастают не в таких местах?

Малахай улыбнулся.

— Обычно, да. Они обожают туристок. Но по мне, многих из них призвали в Стамбул, когда ты там появилась, и они оставили свои привычные охотничьи угодья. Здесь мне ещё ни один не попадался.

— А что бы ты сделал, если бы встретил григори?

— Убил бы.

Она замерла, услышав ледяную уверенность в его голосе.

— Но как... Они такие же, как ты. Не совсем, но разве ты не сказал...

— У нас с григори схожее происхождение, но они давно выбрали свой путь. Они хищники. Мы защитники. Когда-то мы помогли человечеству. Делились нашими знаниями и тайнами, пока не стало слишком опасно. Когда в нас исчезла необходимость, мы ушли. А григори продолжили кормиться. Теперь наша задача — остановить их от убийств. Только так мы можем служить людям.

Ава напряглась.

— Вы ведёте себя так, словно люди низшие существа.

— Нет. Они просто другие.

— Я человек.

Он приглушено рассмеялся.

— Нет. Это не так.

Она вскочила и бросила на него свирепый взгляд.

— Моя мама, Лена Мэтисон, человек. Отец, Джаспер Рид, человек. Значит и я тоже. Что бы со мной не происходило, я как была, так и останусь человеком.

— Ава... — в голосе Малахая послышалась нотка раздражения.

— Думаешь, я ниже тебя?

— Конечно же, нет!

— Отчего же?..

— Почему ты пытаешься спорить?

Она замерла как вкопанная.

«Что я творю? Я же знаю, что Малахай так обо мне не думает. Наоборот, он возвёл меня на чертов пьедестал».

Малахай встал, отряхивая брюки и медленно поправляя одежду, прежде чем посмотреть Аве в глаза. Он был сердит.

— Ты думаешь, я устану от тебя и уйду?

Метнув свирепый взгляд, он повернулся и направился к дорожке. Ава осталась стоять на пляже как громом поражённая. Лёгкий ветерок с океана не мог развеять сжавшего сердца холода, когда она смотрела вслед его удаляющемуся силуэту. Но как только Малахай дошёл до лестницы, он обернулся и протянул руку.

— Ты можешь бесить и вертеть мною, Ава, но ты никогда не сможешь от меня избавиться.

Она подошла к нему. Малахай взял её за руку и помог подняться по ступенькам. К горлу Авы подкатил комок.

— Я хочу вернуться домой, — попросила она, когда они вышли на улицу.

— Хорошо.

По пути никто из них не проронил ни слова. Лишь машины и скутеры нарушали повисшую между ними тишину. У Авы возникло такое чувство, что Мал мог испепелить взглядом любого приблизившегося к ним человека. Они поднялись на холм и дошли до конца дороги к маленькому неприметному домику, в котором жили уже четыре дня. Здесь они смогли найти уединение и более удобную кровать.

Но до спальни они не добрались.

Стоило Малахаю запереть дверь, как он обернулся к Аве, сверкая полными гнева и желания глазами. Его губы обрушились на неё, не дав сказать ни слова, руки крепко прижали к груди. Ава зарылась пальцами в волосы на его затылке, проводя кончиками ногтей по коже, отчего Мал застонал.

— Я. Не. Оставлю. Тебя, — пробормотал он между обжигающими поцелуями, прижимая её к низкой кушетке и мягким подушкам в углу.

— Хорошо.

Ава едва поспевала, поражённая его напором.

Она целовала и покусывала нежную кожу на шее Малахая, одновременно расстёгивая пуговицы на его рубашке. В конце концов, он с раздражённым видом стянул рубашку, словно само её существование было оскорбительным. Малахай осторожно снял два кинжала, спрятанных под рубахой на теле. Свирепо глянув на все ещё одетую Аву, Малахай встал на колени и стал избавлять её от ненужных тряпок.

— Ты меня поняла?

Он стянул с неё юбку и блузку и успокоился, только добравшись до охваченной огнём голой кожи. Низко наклонившись над кушеткой, Малахай опустился перед Авой на колени, прижавшись лицом к нежной коже живота и обнимая бедра. От такой демонстрации покорности по телу Авы побежали мурашки.

— Я никогда не отрекусь от тебя. Не оставлю. Никогда!

Она хотела ему верить. Желала быть достойной предложенной им преданности. Она робко потянулась и коснулась упавших на лоб волос, бледные пальцы перебирали густые локоны, дразнящие её кожу. Его дыхание обжигало живот. Она подняла его подбородок и заставила посмотреть в глаза. Провела кончиком пальчика по контуру скульптурно-вылепленного рта, надавила, и Малахай облизал палец.

— Покажи мне.

Несколько часов спустя Ава решила, что ссора того стоила. Лежа на груди Малахая в единственно роскошной комнате дома, отделанной мрамором ванной, она бросила на него взгляд через плечо.

— Мне, кажется, по душе наши споры.

Он ущипнул её за ягодицу.

— Эй!

— А я не люблю ругаться. Не начинай.

— Некоторых ссор все равно не избежать.

Он закрыл глаза и пожал плечами.

— Не начинай ненужных.

Ава помолчала пару минут и сказала:

— Я знаю, что ты не относишься к людям как к низшим существам.

— Что же тебя беспокоит? Григори?

Она не знала, что на это ответить. Скрывшись в тенях, эти охотники так и не отказались от неё, насколько все могли судить. Дамиан, Лев и Максим все ещё отслеживали их в Стамбуле. Рис сказал, что доктор Сэдик подозрительно залёг на дно. Хотят они этого или нет, им придётся вернуться в столицу, и Ава не знала, что её будет там поджидать.

— И?..

Обхватив пальцами её подбородок, Мал поднял лицо Авы к себе.

— Я переживаю... о многом.

— Григори?

— Да.

— Доктор Сэдик?

— Да.

Он немного помолчал.

— Я?

— Я ничего не могу с этим поделать, — напряглась она. — Малахай, у моего одиночества есть причины.

Он обхватил ладонями её плечи, и Ава поняла, что сейчас он успокоит её своей магией. Раньше у неё были лишь подозрения, но каждый раз, когда он использовал магию, по её коже проносился покалывающий гул.

— Не надо...

— Ш-ш-ш! — Он склонил голову и стал ласкать губами кожу за ушком. — Это просто поможет расслабить мышцы. Я не буду касаться твоих эмоций, канем. Просто позволь мне помочь тебе.

Сдавшись, она откинулась назад и почувствовала его возбуждённую плоть, но он продолжал массажировать руки и плечи. Шею. Затылок.

— А ты хорош.

Он схватил шелковое полотенце с бортика и намылил. Воздух наполнил цветочный аромат померанца и фиги.

— Здесь удивительная ванная.

Хотя весь дом оказался весьма скромен, ванная стала единственным исключением. Отделанная серым мрамором от пола до потолка она манила отдаться своим желаниям. В одном углу стояла глубокая ванна, в другом — ливневый душ. Паровая вентиляция и полы с подогревом. Всевозможные ароматные мыла и масла. Пока Малахай рядом, Ава решила не выходить из ванной.

— Мы турки, и обожаем наши бани, — заявил он, намыливая её плечи, прежде чем продолжил массаж.

— Подписываюсь под этим.

— А для ирин прикосновения очень важны. Особенно между... любовниками.

«Решон», — промчалось в её голове.

Aвa прочистила горло и сказала:

— В этом есть смысл.

— Мы очень ласковый народ, — сказал Малахай, подняв её руку и продолжая скользить по коже массажными движениями.

Мыло. Гладкая кожа. Глубокие успокаивающие проглаживания. Малахай поднял руку Авы и положил на своё плечо, она зарылась пальцами в его волосах, пока он омывал её мылом с божественным ароматом.

— В детстве с нами нянчатся. Дети так редки, что над ними трясутся и буквально сдувают пылинки. Ребёнком со мной постоянно играли и обнимали. Мне почти не удавалось побыть в одиночестве. — В голосе не слышалось негодования, только радость.

— А я провела большую часть своего детства в одиночестве, — прошептала Ава, прикрыв веки. — И мне это больше по вкусу.

— Неужели? — спросил он, смывая мыло с одной руки и натирая другую. — Или ты просто привыкла к одиночеству? Может, дело в том, что так было легче оградиться от голосов?

Она обняла его шею обеими руками, а Малахай переключил своё внимание на грудь, скользя по ней шелковистой тканью.

У Авы надломился голос.

— Да, так было легче. В одиночестве не нужно тратить силы, чтобы блокировать голоса. Тогда наступало блаженное спокойствие.

— А сейчас тебе спокойно? — прошептал он, и ткань исчезла под водой, кружа по пупку до тех пор, пока её тело не задрожало.

— Малахай!

— Расслабься, — прошептал он, и на смену ткани пришли руки. Пальцы скользнули ниже и стали поглаживать разгорячённое тело, медленно поддразнивая. Татуированная рука скрылась под водой. Его пальцы коснулись внутренней стороны бёдер, погладили складки, прежде чем погрузились в сладкое тепло.

Её тело размякло от удовольствия. Ава выгнула спину и почувствовала, как он усыпает поцелуями её шею.

— Я обожаю прикасаться к тебе, Ава, — его дыхание обдало шею. — Тебе предначертано стать изнеженной и зацелованной. Потонуть в удовольствии.

Ава почувствовала приближающийся оргазм. Пальцы Малахая двигались неспешно, одной рукой лаская её грудь, а второй виртуозно играя с лоном, как маэстро на инструменте. Её стоны эхом разлетались от мраморных стен.

— Ты... — выдохнула она, глядя как исписанные символами руки дразнят её грудь и медленно сводят с ума под водой. — Войди в меня. Я хочу тебя...

— Я обожаю наблюдать за тобой.

Он повернул её голову, вбирая стоны поцелуем, пока она содрогалась в оргазме. Её кожа словно ожила. Ава почувствовала, как волосы на его груди слегка коснулись спины, ноги обвили её. Каждый нерв ожил. Всем своим существом она тянулась к нему.

Решон.

Слово прошептала не душа Малахая, а её собственная, пока Малахай усыпал её поцелуями, сжимая в объятиях. Тёмные чернила на белой коже. Ава увидела слабое свечение его талесм.

Решон.

Малахай медленно поглаживал ее, пока пульс приходил в норму. Ава прикрыла глаза, в них стояли слезы.

— Спи, Ава, — прошептал он, когда она прижалась щекой к его плечу. — Я никуда тебя не отпущу.

Следующая неделя прошла относительно спокойно. Малахай продолжал проявлять упорное терпение, заглаживая ссоры, которые Ава, как ни старалась, не могла прекратить провоцировать. Но при этом она потерпела полное поражение в своих попытках оградиться от него. Если она огрызалась, он шутил. При каждой презрительной усмешке, искренне улыбался. Это оказалось невыносимой пыткой… и самым райским наслаждением.

После каждой разборки Ава чувствовала растущий поток преданности и верности. Химия между ними была неоспорима, но каждый раз, когда она отворачивалась, Малахай притягивал её к себе с поцелуем или простыми объятиями. По крупицам он рушил стены, давая прорасти неизвестному ранее чувству.

Любви.

Она влюблялась в него.

Малахай и Ава потягивали пиво, сидя в кафе напротив друг друга.

— Их так много. — Он играл с ее пальцем, уставившись на огромный круизный лайнер, только что прибывший в доки. Туристы, словно муравьи, высыпали на пристань. — Как они вообще могут что-то разглядеть...

— Я влюбляюсь в тебя.

Малахай замолчал на полуслове, уголки губ изогнулись в улыбке.

— Хм...

Ава сощурила глаза.

— «Хм?» Я говорю, что влюбилась в тебя, а ты отвечаешь мне: «Хм?»

Малахай схватил её руку, не позволяя уйти, хотя Ава отчаянно вырывалась:

— Какого ответа ты от меня ждёшь?

У неё отвисла челюсть:

— Я... Возможно, что ты... Знаешь что? Неважно. Я передумала.

— Значит, ты не любишь меня?

— Я никогда не говорила, что люблю!

— Именно. — Он подмигнул, притягивая её руку губам, и стал неспешно целовать каждый палец. — Если бы ты...

— Я что? — Она знала, что задержала дыхание, но не знала, почему.

Малахай наклонялся ближе.

— Как ты думаешь, что я чувствую к тебе?

Каковы его чувства? В принципе, ей можно было не спрашивать. Без каких-либо вопросов он её любит. Его чувства отражались в каждом поцелуе. Объятиях. Шутливых подколках. Терпеливой улыбке. Его упорная привязанность сокрушила Аву.

Сердце её дрогнуло, а щеки залил румянец.

— Я думаю... — Её взгляд упал на человека, завернувшего за угол. — Григори.

Малахай нахмурился:

— Ты думаешь о григори?

Она крепче ухватилась за его руку.

— Григори. Вон там. Идёт по тротуару. Он…

— Ещё один только что вошёл. Он у барной стойки.

Схватив бумажник и бросив пятьдесят лир на стол, Малахай поднялся.

— Пошли, только спокойно.

— Он смотрит на меня. — Её сердце бешено заколотилось в груди. — Малахай, он...

— Второй тоже нас заметил. Они здесь не ради охоты, а из-за нас.

Они с Малахаем направились на выход, кивнув на прощание хозяину, смотрящему на них в замешательстве. Малахай пробормотал что-то по-турецки, когда они проходили мимо, и мужчина кивнул.

Придерживая Аву за спину, Малахай быстро пошёл по улице. Ава рискнула обернуться. Двое григори следовали за ними. Когда они проходили мимо ещё одной кафешки, в толпе растворился третий.

— Трое. Нас преследуют трое.

— Я уведу их подальше от людей.

— А я?..

— Оставайся со мной. Держись за спиной, когда мы доберёмся до места.

— Какого?

Они быстрым шагом поднимались на холм, когда Малахай нырнул в переулок. Дома окружили их с обеих сторон, в тупике их ждал только розовый олеандр и мусор. Ава споткнулась об валявшиеся на земле банки. Малахай быстро наклонился и поцеловал её с блестящими глазами.

— Я люблю тебя. Конечно, я люблю тебя. Теперь стой у меня за спиной, пока я разделаюсь с этой проблемкой.

Он повернулся и вытащил два серебряных кинжала из ножен. За угол завернули шестеро солдат григори.