Хранитель историй

Глава 1

Стамбул, Турция

На окраине базара Малахай заметил солдата григори. Тот медленно продвигался через рынок специй, изредка останавливаясь и рассматривая товар, который никогда не собирался покупать, в действительности он изучал толпу в поисках…

Её.

Тёмные вьющиеся волосы скрывали лицо миниатюрной подвижной фигурки. Человеческая женщина излучала энергию, даже вышагивая сквозь какофонию звуков, видов и запахов, которые неслись по рынку в центре Старого Стамбула. Продавцы выкрикивали название товаров, туристы пробовали разнообразные специи и сухофрукты, а ловкие мальчишки, уклоняясь от движения, подносили подносы с чёрным чаем.

Женщина, казалось, существовала в своём собственном мире, не выделялась на красочном базаре и ни с кем не разговаривала.

Малахай перевёл взгляд на григори. В голове прокручивался сценарий: он незаметно приближается к нему, преследует до пустынного закоулка, тихо хватает, вонзает острое лезвие в затылок и убивает смертоносное создание, освобождая душу, которая предстанет перед судом Творца. После этого Малахаю останется лишь раствориться в толпе. Ещё одно мимолётное путешествие на перекрёстке миров.

«Ты безрассуден. Ищешь проблемы вместо того, чтобы включить голову», — дразнил его голос последнего хранителя. Поэтому этим утром Малахай не исполнил ничего из задуманного. Он дал отпор слепому гневу и продолжил внимательно следить за григори.

Тот охотился.

Между делом поправив серебряные кинжалы под рубашкой, Малахай бросил несколько лир продавцу и схватил маленький пакетик с жареным миндалём — ещё один безымянный турист, гуляющий этим утром по рынку. Хотя он был одним из самых высоких мужчин в толпе, сотни лет практики научили Малахая искусству смешиваться с окружающими. Он следил за григори, который в свою очередь следил за женщиной. Охота на него, охота на неё. Солдат держался на расстоянии, но не позволял цели слишком удалиться. Не чувствовалось никакой спешки, характерной для охотящихся григори. Он выглядел практически расслабленным, если только не брать во внимание, что тёмные глаза прикованные к женщине, пока та прокладывала себе путь во двор, отделявший мечеть от базара.

С виду григори был невзрачен, как и подобает лучшему солдату. Предположительно местный, хотя Малахай его прежде не видел. Однако он только недавно вернулся на родину после нескольких веков отсутствия. Возможно, один из его братьев знаком с солдатом, который с такой невозмутимостью выслеживал женщину.

«Кто она?»

Густые волосы по-прежнему скрывали лицо. Может быть турчанка или иностранка, местная или туристка. В обычной одежде: свободных льняных штанах и рубашке с длинными рукавами. Скромно, но не религиозно. Примечательной казалась лишь огромная сумка через плечо. Дорогая. Поношенная. Мужская.

«Отца? Брата? Явно мужская вещь для столь миниатюрной женщины».

Незнакомка остановилась у входа в здание в форме буквы Г, повернулась сделать снимок маленьким чёрным фотоаппаратом — просто ещё один турист, рассматривающий достопримечательности. Когда она подняла голову к солнцу, Малахай разглядел её лицо. Европейка... с явно смешанной кровью. Довольно типичная внешность для такого города как Стамбул. Лёгкий ветерок играл её вьющимися волосами, когда она подняла и сфокусировала камеру на входе в дом. Григори остановился возле небольшой горки фундука и попытался игнорировать нетерпеливого продавца-зазывалу.

Женщина остановилась и чуть обернулась. Григори не заметил, как она бросила на него взгляд и слегка повернула камеру, чтобы тот попал в объектив. Малахай улыбнулся. Умница, заметила хвост и сфотографировала преследователя раньше, чем тот успел метнуться в сторону. Но, не заметив Малахая, она повернулась и быстрым шагом пошла на восток. Звон утренних молитв эхом отдавался в тяжёлом летнем воздухе.

«Кто она?»

Григори наконец отделался от продавца фундука и стал выискивать цель. Малахай продолжил следить на расстоянии, наблюдая за воином и соответственно за женщиной. Она не обратила внимание на муэдзина[1], зовущего верующих на молитву, легко ступая по переполненной улице и пробираясь обратно к железнодорожному вокзалу. Свернула направо возле парка Гюльхане[2] и, поднимаясь на холм, прошла вдоль трамвайной линии, минула несколько кварталов, прежде чем остановиться возле входа в крупный отель со стеклянным фасадом.

Затем вошла в здание и скрылась из виду. Остановившись в квартале от отеля, григори несколько минут наблюдал за входом, достал сотовый, набрал номер и оживлённо с кем-то переговорил. После короткого разговора григори бросил последний взгляд на отель и пошёл прочь в сторону железнодорожного вокзала.

Малахай ждал. Григори не знал, что его засекли. Малахай видел, как на лице женщины мелькнуло подозрение. Она не знала этого человека, но поняла, что он следит за ней. Возможно, почувствовала это. Незнакомка оказалась проницательнее простого человека, поэтому Малахаю было необходимо проявлять осторожность. Он зашёл в уличное кафе, заказал чай и продолжил жевать миндаль. Наблюдая за улицей поверх солнцезащитных очков, он делал вид, будто читает оставленную кем-то газету.

По пришествии сорока пяти минут женщина вышла. Недолго потопталась у входа, держа перед собой карту, а на самом деле окидывая взглядом улицу из-под очков. Убедившись, что преследователь ушёл, она снова начала восхождение на холм.

Пересекла улицу и направилась в сторону ипподрома. Малахай пошёл следом, волосы на его затылке встали дыбом. Стены из булыжной кладки и византийского мрамора нашёптывали многовековые тайны. Краем глаза он видел, как древние надписи на стенах переливались чёрно-серым сиянием. Женщина остановилась, сделала снимок старого кладбища и пошла дальше. На ходу Малахай заметил, как на солнце лениво потягивается кошка.

«Кто она? Почему привлекла внимание солдата григори? И главное, почему тот так необычно охотился за ней?»

Григори не проявляют сдержанности при соблазнении жертвы. Их порочное очарование непреодолимо. Если жертва переживала встречу, то слетала с катушек. За столь осторожной слежкой скрывался довольно-таки загадочный мотив.

Незнакомка прошла вдоль ипподрома мимо очередных туристических «ловушек» и свернула направо к небольшому кафе. Дойдя до переулка, убрала карту и увернулась от выезжающей со стоянки машины. Казалось, она целенаправленно шла к тупику, но затем резко свернула влево и исчезла. Малахай осторожно последовал за ней, надеясь, что не бросается в глаза. Он подошёл к зданию, занавешенному брезентом, и остановился прочесть табличку с подробным описанием реконструкции строения, в котором размещался музей. Краем глаза он заметил, как женщина подошла к старинному османскому дому, который вероятно был одним из многих «бутиков-отелей», возведённых за последние пару лет. На улицу вышел обходительный швейцар, распахнул дверь и заметил Малахая. Тот сразу же пошёл прочь.

Малахай повернул к ипподрому, рассмотрел горящие красные фонари перед китайским рестораном около отеля и отправился обратно к Галате[3]. Женщина, кем бы она ни была, остановилась в небольшом отеле. Он найдёт её снова, если захочет. Что касается странного поведения григори…

Нужно расспросить Дамиана, видел ли он нечто подобное прежде. У его хранителя на столетия больше опыта. Может он и склонен к безрассудству, но знает, как использовать данные ему таланты.

Засунув миндаль в карман, Малахай переключился на решение более практичных вопросов. Из-за жары и слишком большого количества съеденного солёного миндаля его мучила жажда. Бросив последний взгляд на деревянный фасад отеля, он направился домой.

Малахай захлопнул дверку небольшого холодильника.

— Неужели никто кроме меня не покупает пиво? — разнёсся крик по пустой кухне. — Раз не покупаете — не пейте!

— Ты слишком много времени провёл в Гамбурге. Сейчас ты в Стамбуле, здесь пьют ракию[4], — послышалось тихое бурчание сверху.

Максим, без сомнения, валялся в кровати, ожидая, когда спадёт жара.

— Или чай, — вторил ему ещё один голос с сильным русским акцентом. Если Максим на верху, там и его брат Лев. — Галлоны чая.

— Я бы сказал океаны.

— Если бы в Босфоре текла водка…

— Братья из Одессы могут уже заняться этой проблемой.

Дамиан вошёл на кухню, не сводя взгляда с верхнего этажа, где продолжали подшучивать друг над другом двоюродные братья.

— Пей воду. Ты пока не привык к местной жаре.

Малахай состроил гримасу.

— Я в порядке. Я же стамбулец.

Хранитель достал бутылку из холодильника и кинул ему.

— Но ты не жил здесь сотню лет, в городе стало жарче.

— Глобальное потепление, — выходя из библиотеки, прокомментировал Рис и протянул руку за бутылкой. Бедняга не переставая потел уже три дня — не удивительно, учитывая, что столько же не работал кондиционер. Тёмно-каштановые волосы прилипли ко лбу, обычно бледная кожа раскраснелась.

— Человеческая активность вырабатывает тепло. Больше людей — больше тепла. Не говоря уже об изменении климата. Проклятые люди и их машины уничтожат нас всех.

Дамиан и Малахай лукаво переглянулись. Сварливый британский учёный вечно тосковал по до индустриальным временам.

— От жары ещё никто не умирал, Рис! — прокричал сверху Лев.

— Но твоё нытье отлично заменяет пытки, — добавил Максим. — Разве Женевская конвенция не запрещает скулёж?

— А она на нас распространяется?

— Спроси Риса, он все знает.

Лицо учёного становилось все багровей.

— Если бы я не единственный работал....

— Прекратили.

Нужно было только одно тихое слово Дамиана, чтобы четверо мужчин замолкли. Даже на втором этаже могли слышать голос хранителя.

Дамиан был среднего роста и веса. Стоило ему захотеть, люди останавливались, заглядываясь на него, или же проходили мимо — всё зависело исключительно от него. Единственным приметным в нём были замысловатые татуировки, полностью оплетавшие руку. Малахай знал, что они были и на ногах, но Дамиан тщательно скрывал узоры. Малахай взглянул на свои собственные татуировки. Четыре века работы книжником, а он и на половину не покрыт такими же узорами, как Дамиан. Кто знал, сколько ему лет?

Дамиан продолжил тихим голосом.

— Лев, ты позвонил по поводу кондиционера?

На лестнице и в холле раздался быстрый топот. Дверной проём заслонила массивная фигура.

— Сказали, придут завтра. Начало лета — работы много. Они заняты.

Бисеринка поты усеивали бледный лоб парня, светло-русые волосы торчали во все стороны как солома. Вслед за Львом шёл Максим, зеркальное отражение брата. Эти двое были неразлучными кузенами, что среди их народа столь же редко, как рождение второго ребёнка. Матери парней были близняшками, и поэтому они сами выглядели как близнецы. Даже их татуировки казались практически одинаковыми, а вот характеры полностью противоположными.

— Значит, до завтра кондиционера не будет? — уточнил Рис.

Дамиан пожал плечами.

— Спим на крыше. Там есть кровати, а после захода солнце ветер будет не таким горячим.

По какой-то причине Малахай вспомнил о женщине, которая проскользнула в деревянный дом неподалёку от Айя-Софии[5]. Тот ничем не выделялся: классическая османская постройка. Вероятно, внутри темно и прохладно. Возможно, даже дворик есть. И кондиционер.

— Нужно было дальше следить за той женщиной, — пробормотал он.

Дамиан уловил фразу.

— Какой женщиной? Почему ты за ней шёл? Знаешь ведь, что тебе это запрещено.

— Я похож на глупого мальчишку? — Малахай взглянул на хранителя. — На рынке специй была женщина. Она привлекла внимание солдата григори. Я следил за ним, а он за ней.

Веселье в комнате как ветром сдуло. Все знали как опасно нападение григори.

— Успел ли ты его убить, прежде чем он добрался до девушки? — спросил Максим.

При мысли о смерти григори Рис кровожадно улыбнулся, забыв про свои страдания.

— Освободил ли ты душу, чтобы та отправилась на суд, брат? Жаль, я не смог помочь.

— Нет, не убил. Я ведь должен соблюдать осторожность, забыл? — он пристально посмотрел на Дамиана. — Кроме того тот вёл себя... странно. Я хотел расспросить тебя об этом.

Дамиан сощурил глаза.

— Странно, это как?

— Он охотился за ней, но не как обычно. Ни разу не приблизился. Не попытался очаровать. Наоборот, старался остаться незамеченным.

Лев покачал головой.

— Нет, так они не охотятся. Они соблазняют. Они...

— Мы все знаем, как ведут себя григори, Лев. — Дамиан пристально посмотрел на Малахая. — Что произошло?

— Он проследил за ней до отеля и...

Максим не выдержал.

— И что?

— Ничего. Он просто проследил за ней, куда-то позвонил и ушёл.

Дамиан молчал. Остальные тоже. Это подтвердило подозрения Малахая насчёт необычного поведения солдата. Он надеялся, что у Дамиана будут догадки, но лицо Хранителя ничего не выражало. Ни потрясения, ни понимания. Совершенно ничего.

Наконец, хранитель сказал:

— Выходит, ты знаешь, где живёт эта женщина?

Малахай ухмыльнулся.

— Я знаю то, что неизвестно григори.

— Но ты ведь сказал...

— Она засекла слежку на рынке. Сфотографировала, когда тот отвлёкся. Вошла в фойе одного из отелей вблизи дворца, подождала минут сорок, пока он не убрался, и только потом направилась в свой настоящий отель. Григори не видел, где она на самом деле живёт.

Дамиан кивнул. Казалось, он был впечатлён сообразительностью человека.

— Умно.

Лев кивнул и усмехнулся.

— Мне нравятся умные. А она красивая?

Максим толкнул кузена локтем.

— Не важно. — Затем повернулся к Малахаю, приподняв бровь. — И все же красавица?

— Она ... интересная.

Она хорошенькая, понял Малахай. Он так увлёкся погоней, что и не понял этого, пока не вспомнил тонкие черты лица и разрез глаз незнакомки.

— Да, она красивая.

Это не имело для него значения, но кузены ещё достаточно молоды, чтобы находить человеческих женщин привлекательными. Они не знали истинной красоты в отличие от мужчин постарше.

— Я хочу, чтобы ты вернулся завтра в тот отель, — сказал Дамиан. — Узнай побольше. Ты уверен, что она не?.. — В голосе прозвучал намёк на надежду.

— Не думаю, — тихо сказал Малахай. — Иначе она бы меня услышала. И григори вёл бы себя по-другому.

— Конечно.

Дамиан отвёл взгляд в сторону. Все мужчины смотрели по сторонам, не встречаясь взглядами.

— Вернёшься завтра, — сказал Дамиан. — Узнай больше. Почему она привлекла внимание солдат. Это совершенно необычный случай.

Малахай глубоко вздохнул, ощущая то беспокойство, то предвкушение предстоящей охоты. Все же завтрашний день может оказаться самым интересным в Старом городе.

Женщина сделала много фотографий. Если судить по оборудованию, она — профессионал. Она сняла Голубую мечеть[6] и улицы. Сады и переулки. Необычные ракурсы туристов, не подозревающих о съёмке. Улыбающихся старушек, которые продают кружева, и детей, торгующих игрушками. Она даже время от времени ложилась на грязный тротуар. Ела злаки и каштаны перед Айя-Софией и наблюдала за туристами, подкармливающими голубей. В её объектив попадало всё: от гигантских панорам до мельчайших песчинок.

С ней никого не было, и григори не следил за ней. В то утро Малахай наблюдал за женщиной несколько часов, пока та гуляла по Старому городу. Время от времени она сворачивала в безлюдный переулок или заходила в пустые магазины, подносила руки к лицу и тёрла виски.

Страдает от обезвоживания? Она все время пригубливала бутылку с водой, но при этом мучается от страшной головной боли. Тем не менее, в отель она не вернулась. Когда Малахай присмотрелся, то понял по её лицу, что она хорошо скрывает напряжение. Толпа, казалось, сильно раздражала, и она избегала толп туристов, которые выплёскивались из круизных кораблей через равные интервалы времени.

Она их боится? Может поэтому скрывается в тихих закоулках, когда может? Малахай так не думал. Она смотрелась более чем измождённой, хотя всякий раз, когда мимо неё пробегал ребёнок или группка детей, её лицо будто светилось. Она любила детей. Так же как и Малахай. Эта мысль вызвала у него улыбку.

Несмотря на усталость, девушка продолжала фотографировать все утро, время от времени проверяя телефон. Малахай догадался, что она бывалый путешественник. По её манере ориентироваться в городе и умению разговаривать с людьми он понял, что она не испытывает неудобства в новых местах. Если она профессиональный фотограф, то все становится на свои места. Но неясным остаётся, почему григори не охотился, а следил за ней.

Она шла через район Султанахмет к мосту Галаты, где неподалёку жил Малахай с братьями. Перед трамвайной остановкой она засекла хвост.

На этот раз наблюдателей было двое. Они по-прежнему шли на достаточно приличном расстоянии, поэтому Малахай мог держать их в поле зрения и не терять из виду женщину. Она остановилась возле вокзала, развернулась на сто восемьдесят градусов и свернула налево в пустынный переулок. Что она делает? Быть может, направляется в парк? Полицейский участок? Нет, теперь она свернула направо и вернулась к холму. Малахай попытался приблизиться, но заметил, что она оглянулась и посмотрела на двух идущих следом григори.

«Она их засекла».

Он видел, что она пытается сбросить хвост, ныряя при возможности в толпу и перебегая улицу слишком близко к проезжавшим машинам. Такое поведение впечатлило Малахая. Она двигалась быстро, но и солдаты не отставали. Прямо перед тем, как в толпе появился просвет, она юркнула в переулок, и у Малахая бешено забилось сердце.

«Плохой ход, женщина. Почему люди иногда так глупы?»

Он прибавил скорость. Григори не нападут в людном месте днём, но без сомнений схватят в переулке, и тогда пиши пропало. Ни одно правительство в мире не сможет найти её следов.

Солдаты свернули и пошли за ней в переулок.

Малахай побежал, больше не заботясь оставаться незамеченным. Он должен добраться до неё. Должен удержать их...

— И поэтому, говнюки, вы не трахнете девушку с перцовым баллончиком! Что, мало? Думали, раз я туристка, то не смогу себя защитить?

Она пнула одного по почкам, возвышаясь над мужчинами и держа наготове маленький баллончик. Малахай отвернулся от ветра, дующего в его сторону. А солдаты корчились на земле, закрывая лица и пряча сверхъестественно чувствительные глаза и носы, которые без сомнения подверглись мукам из-за острой смеси, распылённой из баллончика.

У Малахая отвисла челюсть.

«Как ей удалось застать их врасплох?»

Их народ может двигаться почти бесшумно. Ни один человек не должен быть в состоянии дать отпор...

— И ты!

Женщина теперь направила баллончик в его сторону. Он положил палец правой руки на запястье и стал чертить узор, тихо пробуждая заклинание, которое защитит, если она решит напасть. Он ощутил, как по руке потёк жар волшебства, наполняя тело силой, активируя гобелен защитной магии. Вмиг Малахая покрыла броня, которую не сможет пробить даже самый яростный воин.

— Какого хрена ты следишь за мной? — потребовала ответа незнакомка.

— Я не следил.

— Не ври мне.

— Я видел, как эти люди последовали за вами в переулок. — Он поднял руки больше не беспокоясь о перцовом спрее, ощущая, как древние силы циркулируют под кожей. — Я только пытался помочь.

— Я сказала, не врать!

Она была на пределе, адреналин раскалил воздух. Она приближалась. Малахай попятился, выводя её из переулка на более безопасную улицу.

— Вчера ты следил за мной. И сегодня следил. Зачем?

«Откуда она знала?»

— Я не следил за вами, — солгал он. — Вам нужна помощь? Может, кому-нибудь позвонить?

Она привлекала к себе внимание, просто повысив голос. Он не хотел вмешательства полиции. Совершенно.

— Опустите газовый баллончик. Я не причиню вам вреда.

— А я причиню. Если не ответишь, почему следил за мной всё утро.

— В последний раз повторяю, я не...

Она взорвалась.

— Я слышу тебя, и ты врёшь, засранец! За дуру меня принимаешь? Почему ты меня преследуешь?

У него земля ушла из-под ног. На руке запульсировало заклинание.

«Я слышу тебя».

Малахай моргнул, когда все поплыло перед глазами, и сфокусировал взгляд на бесстрашной женщине.

— Что ты сказала?