Хранительница

Глава 18

Эбигейл

Мой алтарь был разрушен.

Я не могла назвать это иначе, потому что боготворила свою маму.

Она самая умная, сильная и целеустремлённая женщина из всех существующих, даже учитывая тот факт, что, конечно, есть кто-то лучше неё, но это неважно, потому что она лучшая для меня.

Всегда была, есть и будет.

Мама осталась для меня такой даже после того, что я узнала, несмотря на мою первоначальную реакцию. Мысли, которые крутились в моей голове в тот момент, были ужасны, но я не могла сказать, что они – ошибка или результат неконтролируемого всплеска норадреналина, потому что…

Всю жизнь я хотела быть похожей на неё.

А теперь? Теперь всё, что мне было известно об Абилене Девора, казалось ложью. Абсолютно. Каждое воспоминание, связанное с ней, встало под вопрос.

Дерьмо. Дерьмо. Дерьмо.

Я отказывалась верить в то, что последние годы своей жизни до тюрьмы она обманывала женщин и забирала органы их абортированных детей, работая на Каморру.

Однако резкие посещения ею церкви и исповеди только после нашего переезда в Рино обрели своё логическое объяснение.

Незначительные мелочи являются ответами на большие вопросы.

Я не волновалась о том, что помогала синдикату, который забирал жизни у не провинившихся, потому что сейчас всё было иначе. Меня наняли для того, чтобы защитить женщин и детей, которых использовали в бизнесе.

Поэтому то, что я стала избегать разговора с Деметрио, было ошибкой. Я не поговорила с ним сразу, а на следующий день, когда мы отправились обратно в Лас-Вегас, проспала всю дорогу, чувствуя себя максимально истощенной. Сильные эмоции, которые я испытала, высосали из меня все силы.

Как только у меня вышло прийти в себя, а это ещё сутки спустя, которые я провела в одиночестве, лежа в постели и плача в квартире Арабеллы, так и не вернувшейся в город, вспомнила о том, что прошедший день стал потрясением не только для меня.

Деметрио не брал трубку, но это не мешало мне вновь набирать ему, после того как гудки заканчивались и меня перебрасывало на автоответчик:

– Клянусь Иудой, твоя заблудшая душа не познает покой, если ты продолжишь отвлекать меня от чего-то более важного, чем есть ты.

Угроза читалась в его словах.

Это заставило меня улыбнуться впервые за последнее время.

Он заставлял меня улыбаться. Я не должна была игнорировать его. Он выглядел неважно после всего услышанного и всё равно пытался успокоить меня. Найти оправдания тому, что делали мама и Гейл.

Но я не хотела его слушать.

И сейчас ехала к нему не для того, чтобы поговорить о них. А потому что просто хотела увидеть его. Деметрио не тревожил меня, поэтому пришло время потревожить его самой.

В такси было душно. Или скорее всего это ощущалось именно так из-за тревоги, которая не отпускала меня с тех пор, как я вышла из квартиры в одиночку. За всё время, проведённое с Каморрой, я никогда не выходила на улицу одна.

Страх встретиться с Родриго всё ещё висел надо мной. Я была не в Рино, но он словно дышал мне в спину, где бы я ни находилась. Когда Деметрио или Арабелла были рядом, мне становилось спокойнее. Они бы убили его, если бы он попытался вернуть меня, так как сейчас я принадлежала им.

А сейчас я была совсем одна.

Его здесь нет.

Его здесь нет.

Его здесь нет.

Мои ладони сжимали края не застёгнутой рубашки, которую я накинула сверху перед выходом, а глаза пристально следили за дорогой.

Я никогда не была в гостях у Деметрио, но знала его адрес. Надеялась, что он примет незваного гостя.

Несмотря на то, что я утопала в своих мыслях, всё-таки старалась не терять бдительность. Водитель не внушал мне доверия, как и любой другой мужчина, кроме одного, на встречу к которому я направлялась.

Это было удивительно – то, как я убегала от всех, но в то же время неслась к Деметрио.

Когда машина остановилась, я расплатилась и выбежала на улицу, не попрощавшись. Фонари освещали дорожки, ведущие к подъездам в элитном районе, который отличался от того, где находилась квартира Арабеллы. Здесь было живее. Буквально. Пенсионеры, молодые родители и дети проходили мимо. Их наличие поспособствовало моему успокоению.

Будто там, где было что-то хорошее, не могло произойти ничего плохого.

Я вздохнула поглубже и побежала, всё равно желая скорее убраться отсюда, потому что после задания, в котором я принимала участие, моё доверие ко всему слишком хорошему и правильному было подорвано. Быстро добравшись до нужного подъезда, ворвалась внутрь и зашла в лифт до того, как кто-то успел составить мне компанию.

Я задержала дыхание, пока цифра на экране не сменилась с нуля до одиннадцати и мой кулак не стал ударяться о красивую серую дверь, за которой должен был находиться тот, что мне нужен. Деметрио.

С ним же не могло ничего случиться, пока мы не виделись? Он же работал вчера и сегодня? Встречался с кем-то из ублюдков? Если они узнали, что мы не те, за кого себя выдаем? Догадались, что мы против них, а не с ними?

Ещё большая волна беспокойства успела накрыть меня, заставляя почувствовать колющую боль в сердце прямо перед тем, как дверь открылась.

– Куколка?

– Почему ты не брал трубку? – задыхаясь, спросила я.

Деметрио растерянно похлопал по карманам своих домашних серых штанов в поисках телефона, которого в них, конечно же, не оказалось.

– Я… Извини. – Он сильно зажмурился, словно пытался разбудить себя.

Он спал? Поэтому не слышал моих звонков?

Его волосы были слегка взлохмачены, как после сна, торс – свободен от футболки, а лицо казалось помятым или уставшим. Я ещё никогда не замечала под его глазами таких больших синяков.

– Как ты добралась?

Деметрио впустил меня внутрь, освободив путь.

– Такси.

– Ты вышла на улицу одна? – удивился он. – Из-за меня?

Я кивнула, сглотнув.

Вода, мне нужна вода. Чем больше, тем лучше.

– Можно мне попить?

Светлые брови внезапно нахмурились.

Да, я помнила, что мне не стоит задавать глупые вопросы, но это не тренировочный зал, а его квартира. Я бы на его месте не хотела, чтобы кто-то без спроса брал вещи в моём доме.

Деметрио повернулся на девяносто градусов и указал мне на проход, в конце которого, по моим предположениям, находилась кухня. Кинув телефон на тумбу, я помчалась туда.

Моё сердце не забилось реже, хотя я увидела всё, чтобы оно прекратило так бешено колотиться. Налив полный стакан и став поглощать из него каплю за каплей, я проговаривала про себя одно и то же, чтобы поверить в это:

Деметрио в порядке.

Деметрио дома.

Деметрио в безопасности.

Деметрио… залез в мой телефон!

Он стоял в коридоре, внимательно разглядывая что-то на экране. Поперхнувшись и быстро поставив пустой стакан обратно на стол, побежала навстречу к парню и запрыгнула ему на спину, обвив шею руками. Одна из его ладоней сразу же схватила меня под колено, когда я повисла на нём.

– Это нарушение личных границ! – возмутилась я, пытаясь дотянуться до телефона.

– Выпиши мне штраф.

– Так и сделаю!

– Пожалуйста, – повернув голову в мою сторону, усмехнулся он. – Сводишь меня в церковь? Я так и не побывал в кабинке исповедальни из-за тебя.

Красочное воспоминание того, что произошло прямо на скамье в приходском зале, вспыхнуло в моём подсознании, и ноги инстинктивно сжались вокруг талии Деметрио ещё сильнее. Поняв причину этого, он улыбнулся и продемонстрировал мне свои клыки.

– Что такое, Куколка? Отказываешься от наказания?

Его наглый тон пробуждал во мне желание начать кусаться.

– Тебя?

– Тебя.

Во рту вновь пересохло.

– Но…

Не дождавшись моего невнятного ответа, Деметрио отвернулся и нахмурился, перейдя во вкладку «Звонки» и став листать список недавно набранных мною номеров.

Не считая такси, всего два: его и Арабеллы. Больше у меня никого не было.

– Почему ты не записала никого из нас?

В такие моменты у меня складывалось впечатление, что я вела себя осторожнее, чем он, состоя в криминальной группировке. Разве они не беспокоились о конфиденциальности? Мне не хотелось подвести кого-то из них.

– В целях безопасности.

– В целях безопасности? – переспросил Деметрио.

– Если на задании со мной что-то случится и телефон попадёт не в те руки, кто-то сможет узнать о связи между нами.

Он аккуратно спустил меня и поставил на ноги, после чего повернулся ко мне лицом и произнёс:

– Ни ты, ни твой телефон не окажутся ни в чьих руках, кроме моих, Эбигейл. С тобой ничего не случится.

Несмотря на то, что он много говорил, я верила ему, потому что за каждым его словом следовало действие. Доказательство того, что обещания, которые он давал мне, не были пустым звоном.

– А ещё рано или поздно все всё равно узнают, но если мимо кого-то пройдет эта замечательная новость, я обязательно сделаю всё, чтобы в конце концов она дошла до каждого, как предупреждение.

– О чём?

Деметрио сократил расстояние между нами. Его ладони обхватили мою голову, и когда он прижал меня к стене, я не ударилась. Мой щит.

– Об этом.

Тёплые губы прижались к моим быстрее, чем я успела подумать о том, что Деметрио поцелует меня, когда он сильно наклонился, чтобы мы оказались на одном уровне.

Я ненавидела быть настолько маленькой по сравнению с ним, поэтому хотела иметь такой же быстрый доступ к его лицу, так как в моём положении, чтобы поцеловать его без препятствий в виде расстояния, мне нужно было подпрыгнуть и застыть в воздухе.

Я пропустила смешок от собственной мысли, ухватившись за гладкие щёки Деметрио.

Он был таким тёплым, что от него не хотелось отрываться. Чего я и не делала. Чего и он не собирался делать. Его клыки изредка цеплялись за мои губы, укалывая меня. Так приятно.

Я стала трогать его везде, когда он, в свою очередь, лишь опустил руки к моей шее и сжал её. Должно быть, мой учащенный пульс был ощутим.

– Теперь не за что подёргать, – проведя ладонью по его волосам, пробормотала я.

– Меня не нужно дёргать, чтобы поставить на колени перед тобой, Куколка.

Спустя ещё несколько неглубоких поцелуев наши языки наконец встретились, и я тут же ощутила горечь, которой ранее никогда не чувствовала.

– Ты пьян.

– Повтори это завтра, и ответ будет тем же.

– Нет, Деметрио. – Я оторвалась от него, нахмурившись. – Ты пьян?

Парень отпустил меня и отошёл назад, будто хотел создать между нами безопасное расстояние. Похоть, которую мы испытывали, испарилась. Его взгляд изменился вслед за моим.

– Извини.

– Что?

– Извини, – повторил Деметрио, прекратив смотреть мне в глаза. – Я был уверен, что мы не встретимся сегодня. Я не хотел, чтобы ты увидела меня таким. Я…

– Подожди, – остановила его, заставив вновь посмотреть на меня. – Почему ты оправдываешься передо мной?

– Почему?

Я кивнула, смутившись не меньше его самого. Я ведь не просила объяснений. И почему он вообще решил, что должен дать их мне?

Если бы мы не начали целоваться, я бы, вероятно, и не поняла, что он напился. Во всяком случае до тех пор, пока Деметрио не стал бы дышать на меня, находясь слишком близко.

– Ты не боишься меня?

– Боюсь… тебя? – улыбнулась я.

На его лице отразилось облегчение, словно он надеялся услышать что-то наподобие этого. Но затем снова посмотрел на меня, и я заметила напряжение, которое не отпустило его.

– Почему я должна бояться тебя? – желая докопаться до истины его чувств, тише и уже без улыбки спросила я.

– Из-за твоего отца, – объяснил Деметрио.

В этом всё дело? Он переживал, что образ жизни моего отца заставляет меня страшиться всех пьяных? Это было бы логично, но в моём случае всё немного иначе. Хотя, конечно, я старалась избегать общества мужчин в алкогольном опьянении.

Однако… это же Деметрио.

Я пережила целую ночь в объятиях Арабеллы, которая перед этим выпила половину домашнего бара, и выжила. С ним я уж точно справлюсь.

– Пойдём, я кое-что тебе расскажу, – произнесла я и, взяв его за руку, повела дальше по коридору. Он не сопротивляясь послушно поплёлся следом за мной. Его тёплая ладонь крепко сжала мою. – Где твоя спальня?

Я обернулась, на мгновение посмотрев на него, и заметила, как на щеках парня образовались ямочки, подсказывающие мне, что он изо всех сил старается не улыбнуться в ответ на мой вопрос.

– Даже не мечтай.

– Клянусь Иудой.

– Хм? – Одна моя бровь приподнялась. – Я понимаю, что это значит.

– Извини, Эбигейл. Не волнуйся, что я могу…

– Я не волнуюсь, – не позволяя ему закончить глупость, которую он собирался произнести, оборвала я. – Ты не позволишь себе больше, чем я.

– Никогда.

Сказанное мной – правда. Я не боялась, что алкоголь расслабит его настолько, что он решит наброситься на меня. Опьянение пробуждает в людях их истинные стороны.

А он априори не такой.

– Хороший мальчик.

– Пожалуйста, Куколка, – сдавленно простонал Деметрио, будто я сделала ему больно. – Если не хочешь, чтобы наша сегодняшняя встреча закончилась без одежды, не говори так.

Хороший мальчик.

Тем не менее, не став его мучить, я промолчала, двигаясь дальше по коридору и осматривая двери, пока не дошла до той самой.

– Эта?

– Как ты догадалась?

Мой взгляд поднялся чуть выше на маленькую икону, приклеенную над дверной рамой. Я могла ошибиться, но угадала. Что-то помимо указателя тянуло меня сюда.

Деметрио открыл передо мной дверь, пропуская внутрь первой.

Я заметила, что он всегда так делал.

Женщины не должны были превозносить такие мелочи, но я не могла иначе, потому что раньше сносила собой двери, убегая от мужчин, а теперь всё было по-другому.

Однако только с ним.

– Включить свет?

– Я не боюсь тебя, Деметрио, – произнесла, чтобы он точно понял это. – Ни в темноте, ни при свете. Никогда.

Он выдохнул, но остался стоять на своём месте, когда я прошла вперёд и уселась на край кровати, после чего подвинулась дальше, чтобы ноги не свисали с края, и похлопала по бёдрам, зазывая его присоединиться ко мне.

– Это не лучшая идея.

– Почему?

– Я тяжелый.

– Не волнуйся, – пропустив смешок, ответила я. – Кровь не перестанет циркулировать по моим венам из-за твоей головы.

Это заставило Деметрио улыбнуться. Впервые с тех пор, как мы завязали неприятную, как мне казалось, для нас обоих тему.

Он закрыл дверь, погрузив нас в ещё большую темноту, и медленно направился ко мне, будто рассматривал вариант того, что пока он идет, я могу передумать.

Когда он остановился у края кровати, не укладываясь на неё, я схватила подушку, положила её на свои бёдра и отодвинулась в сторону, чтобы он мог устроиться рядом.

И на мне.

– Удобно? – спросила, когда его тело опустилось на матрас.

– Лучше, чем когда-либо в этой постели.

– Хочешь, я подвинусь, чтобы ты мог вытянуть ноги?

– Нет, не нужно. – Опустив довольно приподнятые уголки губ, Деметрио нахмурился. – В чём дело, Эбигейл?

Я поняла, что стала задавать вопросы, чтобы не начинать разговор, ради которого мы оказались здесь, хотя сама предложила сделать это. Поэтому пришла пора рассказать ему.

Он заслуживал моей правды.

– Папа был добрым, только когда был пьяным, – призналась я. – То есть до того, как наша жизнь стремительно стала меняться, он был замечательным, но я уже толком не помню этого. Плохое вытеснило хорошее.

Если бы в восемь я могла заглянуть в будущее и узнать, что он сделает, как продаст меня, чтобы продолжить веселиться и запивать своё горе, сомневаюсь, что поверила бы. На самом деле я бы точно не поверила. Мы были счастливой семьей.

Или мне только казалось?

– Я была спокойна, когда видела в его руках уже начатую банку пива. Это означало, что сегодня он не будет кричать или бить меня. Сходит в бар, сыграет в карты и задолжает ещё немного. – Вспоминать те времена было страшно, словно это до сих пор продолжалось. – И его хорошее настроение будет стоить мне ещё нескольких месяцев в клубе.

Я замещала одно насилие другим.

У Каи дела обстояли иначе – её отец никогда не был добр. А она никогда не чувствовала себя спокойно, хотя притворялась, будто это так, чтобы быть опорой для меня.

По правде говоря, я никогда не хотела иметь сестру, потому что мне нравилось быть единственным ребёнком в семье.

Пока не появилась Кая.

Ей не стоило тратить время на решение моих проблем, однако она делала это. В первую очередь Кая должна была думать о том, как ей самой выбраться из клуба, но она отдавала часть своих денег в счёт моего долга. Это было неправильно.

Незнакомка никогда не поступит так для другой незнакомки.

Только сестра.

Так, потеряв семью, которой дорожила, я обрела старшую сестру, которую никогда не хотела.

Я ненадолго замолчала, почувствовав, как в глазах зажгло, а в горле начал образовываться ком. Деметрио ничего не сказал, но его губы мягко коснулись моей кожи над коленом. И нежность, на которую не должен быть способен такой человек, как он, заставила слезу скатиться по моей щеке.

– Это казалось бесконечным. Изо дня в день, одно и то же.

Крики.

Слёзы.

Страх.

Мольба.

Отсутствие сил.

Боль.

Отчаяние.

Безысходность.

– Я стала часто прогуливать школу, потому что преподаватели и одноклассники могли начать подозревать что-то и задавать вопросы из-за моего внешнего вида.

Мама подавала пример образованного человека, поэтому я много училась, собираясь поступить в один из лучших университетов США, чтобы стать врачом, как она. Приводить в этот мир новые жизни.

Мне всё ещё не верилось в слова Дока.

Гейла Девора.

Но сегодня мне больше не хотелось об этом думать.

– В какой-то момент ходить туда стало бессмысленным. Синяки не проходили.

Наверное, поэтому, когда я пропала, они ничего не предприняли.

Иногда мне становилось грустно от осознания, что людям так плевать на других точно таких же людей. Я не волновалась о каждом существующем на этом свете человеке, но те, с кем была знакома, имели значение. Хотя бы небольшое.

Только почему я думала, что кому-то будет не всё равно, если моего собственного отца не волновало, что со мной?

Несмотря на то, что Кая никогда мне этого не говорила, она считала, что я зря верила в фактор человечности.

Теперь я была как она?

Это не расстраивало меня. Наоборот. После смерти мамы именно она стала той, на кого я старалась равняться. До встречи с ней я не смогла встретить кого-то, кто бы стал моим ориентиром.

– Я не хотела попасть в детский дом, – продолжила после паузы. – Казалось, терпеть отца и бои было легче. Не знаю, на самом деле.

Страшилки о приютах пугали каждого ребёнка.

Отношение озлобленных детей друг к другу. Унижения от воспитателей. Голод. Избиения.

Существовало ли на свете хотя бы одно место, где было иначе?

– Но после того как его убили, я стала сама по себе. Тебе известна история с Мэй, – напомнила ему. – Тем не менее вещи, которые родители должны были обеспечить мне до вступления во взрослую жизнь, легли на мои плечи.

Я привыкла, поэтому было не сложно. Возможно, даже легче, чем во времена, когда жила с отцом.

– И я неплохо с ними справилась.

Я справилась.

Без мамы было тяжело. Без отца – легче.

Вместе с ним ушла и часть проблем.

– Я не расстроилась, узнав, что он умер в тот день.

В тот день, когда позволил Родриго выпустить меня на ринг, будто у меня были хоть какие-то шансы на победу.

В мой шестнадцатый день рождения.

Он не сделал ничего, чтобы остановить его.

Ничего, что сделал бы отец.

Это говорило обо мне как о плохом человеке, ведь каким бы ни был твой родитель, ты обязан любить его, не так ли?

Однако вместо какого-либо осуждения Деметрио произнёс:

– Я тоже рад, что он мёртв, потому что я бы убил его после того, что узнал сегодня, и ты бы возненавидела меня за это.

– Нет.

– Я бы убил.

– Я не об этом, – покачав головой, попыталась объяснить ему. – Я бы не возненавидела тебя, Деметрио. Как можно не любить тебя?

Мой рот приоткрылся, когда я поняла, что сказала. Я не это имела в виду. Я не…

Но либо он не расслышал меня, либо ему не показалось, что в моих словах есть что-то неправильное.

– Мой отец не любил.

Опять. Узнаю ли я когда-нибудь историю об отце, любящем своего ребёнка?

Кажется, на сегодня я рассказала Деметрио всё, что хотела. Теперь пришло время мне выслушать его.

– Он тоже мёртв, так ведь?

Парень кивнул.

– Я убил его, когда мне было шестнадцать.

Он сам убил его.

Отчасти я была рада, что кто-то сделал работу за меня, убив моего отца. Я бы не хотела жить с этим грузом всю оставшуюся жизнь. Но казалось, Деметрио не разделял этих чувств. Что должен был сделать родитель, чтобы ребёнок совсем не сожалел о его убийстве?

Что он сделал с Деметрио?

– Эта женщина. – Он открыл глаза и показал на портрет на стене, который больше походил на икону. – Моя мама.

Я приподняла голову, перестав смотреть на него, и облегчение наполнило меня, когда я встретилась с уже знакомым лицом.

Его мама.

Я прищурилась, но всё равно не смогла досконально рассмотреть девушку на картине, однако помнила её тёмные волосы и карие глаза. Когда я доставала отмычку из бардачка в машине Деметрио, успела заметить небольшую карточку, лежащую между документами.

Она была на ней. Я не стала зацикливаться на том, почему он возил с собой портрет какой-то девушки, но могла признать, что почувствовала укол ревности в тот момент.

Я не могла назвать её женщиной. Она выглядела молодо.

Даже очень.

– Он застрелил её, когда ей было двадцать один, а мне четыре.

Получается, она родила Деметрио в… семнадцать? Я не могла представить себя с ребёнком на руках. Как она справилась?

– Мама не принадлежала кругу Каморры, когда отец встретил её. Она выросла в Пьетрапертозе – небольшой деревушке между скалами Южных Доломитовых Альп. В семье священника и учительницы. Но я никогда не встречался с родственниками с её стороны.

– Почему?

– Потому что никто не воспротивился моему отцу, когда тот решил увезти её с собой. Её родители и старшие братья закрыли глаза на то, кто он и сколько ему лет.

Скорее то, кто он, и остановило их. Только это всё равно не оправдание. Всегда стоило бороться. Родителям за своих детей особенно. Безусловно. Они были обязаны.

Деметрио делал длительные остановки между предложениями и прочищал горло: несложно было догадаться, что ему тяжело говорить об этом. Поэтому я положила ладонь на его макушку и стала ласково поглаживать, играя со светлыми прядями, которые в темноте казались темнее.

– Будто не было ничего странного в том, что тридцатитрёхлетний мужчина собирался жениться на пятнадцатилетней девочке.

И словно страх, когда-то ощутимый его матерью, стал моим.

Я вспомнила всех тех, кто оказывал мне знаки внимания, когда я была в таком же возрасте. Они никогда не были моими ровесниками. Всегда старше. Намного. Очень, очень много.

Я боялась представить, что бы со мной было, если бы я оказалась женой одного из них. А она пережила эту ситуацию. Даже в разы хуже, потому что её муж не был обычным пьяницей или извращенцем. Он был мужчиной, который мог позволить себе всё, включая ребёнка в своей постели.

– В итоге, не создавая Каморре проблем, они поженились, когда ей было шестнадцать. А я родился ещё до того, как ей исполнилось семнадцать.

Мне было страшно узнать больше подробностей, но Деметрио не собирался останавливаться:

– Она была глухонемой, однако он не потрудился выучить язык жестов, чтобы говорить с ней на равных. Его не интересовало, чего она хотела. Никогда. Я могу только догадываться, как он обращался с ней до моего рождения, но уверен, что не лучше, чем после того, как она подарила ему наследника. Хотя это то, чего он хотел.

Мысль о жертве, которую понесла его мать, чтобы теперь я могла быть здесь с Деметрио и не беспокоиться о своей безопасности, пугала меня. В том, как он осторожен со мной, была её заслуга.

– Она страдала. Каждый день, – прохрипел он. – Я не должен этого помнить, но помню.

Да, обычно у нас не сохраняются воспоминания, связанные с первыми годами жизни, однако я предполагала, что ничего не травмировало Деметрио сильнее, чем оба его родителя.

Даже если один из них был ангелом.

– Мамино лицо всегда было таким бледным и уставшим, что иногда даже моё присутствие не помогало ей улыбнуться. Она была истощена, плакала и молилась Святой Деборе, словно та могла защитить нас.

– Не помогло?

– Если только считать смерть за освобождение.

С одной стороны, я бы хотела познакомиться с ней, но с другой… Сколько ещё лет в плену насильника и тирана ей пришлось бы прожить, чтобы у меня появилась такая возможность?

Нет, оно того не стоило.

Она заслуживала свободы.

Деметрио перевернулся, и его затылок прижался к моим бёдрам. Серые блестящие глаза были прикованы к моим голубым.

– Я всегда буду добрым по отношению к тебе, – запомнив мои слова об отце, пообещал он. – Всегда. Никогда не бойся меня, Эбигейл. Я не причиню тебе вреда. Песец на твоей стороне. Тем не менее, если я почувствую, что что-то идёт не так, убью себя раньше, чем он позволит себе сделать тебе больно. Потому что знать, что ты бессмертен в непрекращающемся пламени ада, которое сжигает тебя, но не дает умереть, приятнее, чем быть здесь с любимой, которая видит и знает в тебе монстра.

Любимой?

Моё сердце забилось быстрее, будто его пока не подтверждённая тахикардия передалась мне. Слова вертелись на моём языке, поэтому я прикусила его.

Я боялась не Деметрио, а того, что он заставлял меня чувствовать. Нет, не заставлял. Я боялась тех чувств, что он порождал во мне. К жизни без которых я уже успела смириться.

– Я думал, что с твоим появлением всё изменится, – с горечью произнёс он. – Но стало только хуже.

Поэтому он напился?

– Почему?

– Бояться потерять тебя несравнимо ни с одним моим страхом, а у меня их много.

Обычно мужчины не признаются, что есть что-то, что может напугать их. Деметрио особенный. Во всех смыслах.

– Не хочешь, чтобы я оставила тебя?

– Никогда.

Значит, не оставлю.

Однако я не говорю этого вслух, потому что даже если не захочу оставлять его после того, что узнала сегодня, однажды он захочет сделать это.

Правда не поможет ему.

Она разрушит его.

– Сходишь на свидание со мной?

Я улыбнулась, ласково поглаживая его по щеке.

– Разве я могу отказаться?

– Можешь, – совершенно серьёзно ответил Деметрио. – Конечно, можешь, Куколка.

Вот почему он.

Деметрио Асторе – единственный из всех знакомых мне мужчин, который принимает «нет» за «нет». Единственный, в присутствии кого я не начинаю думать о скорейшем пути отступления. Его уверенность в себе и своей силе создает, а не разрушает её, атмосферу, в которой я ощущаю себя в безопасности.

С ним не нужно играть в игры – всё просто и ясно. В его глазах нет обмана, и это дарит мне спокойствие. Всё, что он говорит, звучит так легко и естественно, будто он действительно понимает, что происходит внутри меня.

Вероятно, поэтому я не хочу дружить с ним.

Никогда не хотела.

– Да.

– Хорошо, ни о чём не беспокойся, твой мужчина всё устроит.

Смешок вырвался из моего рта.

– Сколько тебе лет, мужчина?

Мы поделились друг с другом историями о наших отцах, которые имели огромное значение для нас обоих, но я до сих пор не знала его возраст.

– Двадцать два, – ухмыльнулся Деметрио.

– Большой мальчик, значит, – улыбнулась я в ответ.

– И хороший, не правда ли?

Я засмеялась, но не успела приложить ладонь ко рту, как он схватил меня за кисть, опуская её обратно.

Немного позже мы изменили позу так, чтобы я откинулась на спинку кровати, а голова Деметрио осталась на моих бёдрах. Я расчёсывала пальцами его подстриженные пряди, когда заметила, что его натуральный цвет волос, почти белый, успел отрасти за время с последней покраски. После этого мои глаза вновь обратились к портрету девушки на стене. Я не уловила между ними ни единого сходства, словно он и вовсе не был её сыном.

– Деметрио? – прошептала, проверяя, спит он или нет.

– А?

– Как звали твою маму?

Он выдохнул, опалив кожу моих ног.

– Эванджелина, как…

– Евангелие.

Благая весть.

– Как думаешь, что бы она сказала, увидевшись со мной?

Деметрио самостоятельно обернул одну из моих рук вокруг своей шеи, чтобы я обнимала его. Что я и без того собиралась сделать, закончив играть с его волосами.

– Что она была права.

– На счёт?

Тёплые губы коснулись моего пульсирующего запястья, помогая сердцу забиться умеренно. Спокойно.

– Ангелы не живут на небесах – они ходят по Земле среди нас.

– Получается, она тоже верила в Ангела, – вспомнив сказанное Арабеллой, прошептала я.

– В нескольких, – исправил меня Деметрио. – По её мнению, существуют ангелы возмездия, ангелы-хранители и ангелы смерти. Каким предпочитаешь быть?

– Твоим.