Имя Кати

Почему у Джо такой взгляд?

— Ой, — сказала Катя. — Ты меня напугала.

Катя проснулась в три часа ночи от того, что ей снились двери с буквами «Ж» и силуэтами в юбках. Она открывала одну белую дверь за другой, но за каждой из них было продолжение коридора, а не то, куда Кате хотелось. Наконец Катя проснулась и, ругая себя, побрела в туалет. Было холодно, Катя стучала зубами и обещала себе больше никогда не пить столько кока-колы на ночь. Когда она вышла из туалета в коридор, то чуть не врезалась в невысокую девушку, державшую ночничок, светивший неярким молочным светом.

Катя узнала девушку по глазам: Галя редко мигала и смотрела пристально, будто только что задала вопрос и ждала от тебя ответа.

— Не пугайся, — сказала Галя. — Держи шаль.

— Спасибо, — сказала Катя. — Ты что здесь делаешь?

— Да. Об этом я хотела поговорить: что мы здесь делаем? Что я здесь делаю? Что ты здесь делаешь? Что здесь делает Джо? Чего он хочет от тебя? Ты думала об этом?

Катя зевнула.

— М-м-м. Я не уверена, что готова сейчас…

— Да, никто ни в чём не уверен. Все мы здесь недоверы, полуверы, бессердечно умничающие, слепо умиляющиеся, сочувственно добродеющие и тщеславные полемисты.

— Что-что? — спросила Катя, подавив очередной зевок. Галя взяла её под локоть — точно как Джо сегодня днём — и отвела к окну.

— Как думаешь, почему у Джо такой взгляд? — спросила Галя.

— Не знаю… А что?

— ОН собрал нас здесь не потому, что мы избранные. Мы — осколки, мы ущербны.

Катя не сразу сообразила, что Галя, когда сказала «ОН», имела в виду не Джо, а Посланника.

— Джо, конечно, был первым. Не значит ли это, что он самый порочный? Первый среди осколков?

— Порочный? Что он такого делал?

— Покупал любовь за деньги.

— Ну не любовь, дружбу.

— Это то, что он обычно рассказывает. А рассказывает он не всё. Каждому из нас есть что прятать. Но нашему лидеру приходится прятать больше других. Не подумай, что я его не люблю или копаю под него. Но я призываю тебя, Катерина, быть осторожной.

Катя поёжилась. Сон окончательно прошёл. Галина шаль слабо пахла то ли духами, то ладаном, ли ещё чем-то приятным. В соседнем офисном здании светилось одно окно: кому-то тоже не спалось.

— Погоди, — сказала Катя, — я не понимаю, почему ты считаешь, что мы какие-то ущербные, раз пришли сюда. Может, нас выбрали, потому что мы как раз особенные.

— «Бог спас нас и призвал нас Своим святым призывом не по нашим заслугам, но для исполнения Своей цели».

Катя посмотрела на Галю, чтобы убедиться, что на той нет очков: Катя уважала людей, которые могут приводить цитаты, не читая их с экранчика переносного устройства, а по памяти. Сама Катя редко могла запомнить больше двух строчек, если речь шла не о песнях.

— Но… — Катя запнулась. Она не хотела спорить с Галей о боге. Катя ничего не знала о религии, не считая того, что говорил об этом Боуи. Но Боуи жил сто лет назад, когда люди «верили в странные вещи и любили пришельцев», цитируя его самого; но даже с Боуи Катя была знакома не по первоисточникам, а со слов электронного разума, который был обучен по песням и интервью давно умершего певца. Лицом для разума выступал человек, внешность, голос и неровные зубы которого были скопированы с настоящего, древнего Дэвида Боуи. Кате иногда было интересно, что этот новый певец за человек такой: помнит ли он своё настоящее лицо? Впрочем, сам Боуи не помнил, как он выглядел на самом деле: так часто он перекрашивался и переодевался, изобретая новый образ. Наверное, он был бы доволен, что воскрес. И всё же…

— Джо всё время покупает сладости, — сказала Галя. — Вся эта газировка, мороженое, конфеты. Но я считаю, Приют — не пища и питие, но праведность, и мир, и радость во Святом Духе. Сегодня весь вечер я молилась и читала Писание, Сандра работала над картами, Сыр, Плёнка и Бонзо изучали криминальные сводки. Реактор чинил водопровод. Ал, Черепаха и Ротор изучали университетский курс робопсихологии, пытаясь разобраться в происхождении Посланника. Другие ребята тоже были заняты, как пчёлы. Никто не сидел без дела. Только Джо смотрел кино. Всё тот же чёрно-белый фильм, который он видел сто пять раз только на моей памяти. И если бы он перед этим не привёз сладости на кухню, то и на кухне не было бы праздных собраний.

Кате показалось, будто её кто-то ущипнул изнутри: это было чувство вины. Весь вечер она веселилась с Оди и Кью, в то время как другие ломали голову над задачей Посланника.

— ОК, — сказала Катя, — я согласна. Не очень хорошо было сидеть без дела.

— Ты недавно с нами, — примирительно сказала Галя, — ты научишься. Я только прошу тебя быть поосторожнее с ним, деточка.

— Э-э-э…

— Мы все части одного целого.

— Да, и…

— Не все про это помнят. Про это важно не забывать. Мы осколки, так?

— Можно, наверное, сказать и так.

— «Мы же все, открытым лицом, как в зеркале, взирая на славу Господню, преображаемся в тот же образ от славы в славу, как от Господня Духа».

— Я бы сказала…

— «Избегай безбожных и пустых разговоров, потому что те, кто этим занимается, отдаляются всё дальше и дальше от Бога», — сказала Галя и обняла Катю. Катя несмело обняла девушку в ответ. Галя чмокнула Катю в щёку, мягко забрала у неё шаль и не прощаясь пошла прочь, но остановилась, сделав три шага.

— Ах да, — сказала она. — Есть версия, что у Джо такой странный взгляд, потому что он всё время видит танцующего дьявола. Прямо перед собой.

Галя ушла. Катя обхватила себя руками. Она начала замерзать, но ей хотелось ещё постоять у окна, чтобы мысли немного успокоились и голова очистилась, как взбаламученная вода в озере.

«Я ненавижу сплетни в виде версий», — вспомнила Катя. Это любил цитировать папа. Тоже какой-то певец, но русский. Папа… вот бы с кем поговорить. Он бы точно знал, что сказать, как успокоить. Иногда Кате казалось, что она похожа характером на папу. Иногда — что совсем не похожа. Иногда — что её голова это кубик Рубика, и когда она его соберёт, то станет такой же мудрой, как папа.

«Может, в этом моя ущербность? У меня нет родителей. Я осколок. Робот почувствовал это и подошёл ко мне. Может, он хотел бы стать мне вместо отца, но ведь не бывает так, чтобы роботы воспитывали детей. И он отправил меня в Приют. Чтобы меня взяли под опеку. Я могу перехитрить Ани, но я не могу перехитрить этих ребят. У каждого найдётся, что сказать мне.

Впрочем, похоже, они тоже не знают, чего хотят. Но тут я как раз смогу пригодиться. У каждого из них своё мнение, но все сходятся в одном: мы — часть чего-то общего. Осколки целого. Что это за целое — мы выясним. Может, найдём решение вместе. А может, кто-то из нас.

Возможно, это буду я».

Катя вернулась в спальню. В красном свете обогревателя была хорошо видна крепко спящая Оди: круглое, доброе лицо и короткая стрижка-каре. Совсем не лицо грешницы.

Катя забралась под одеяло, стуча зубами, и уснула, как только согрелась. Перед сном она успела подумать только одно: «Как бы мне поскорее найти ответ?».

Те, кто ночевал в Приюте, знали, что с утра обязательно будет жареный бекон на электроплитке и множество самой разной еды. Катя не спрашивала, откуда это всё берётся: она решила, что будет есть всё, что предлагают, и делать всё, что от неё просят. Хороший способ казаться полезной и не мешаться.

— Ал, не грызи сырые орехи, да ещё с таким треском. Нам важен каждый зуб! — сказал Ротор.

Оди хихикнула.

— О, вы слышали эту рекламу? — оживилась Катя.

— Все её слышали. Возьми ещё кофе, — сказал Сыр.

— Спасибо, — сказала Катя и зевнула. Кофе был жутко горьким, но она не жаловалась.

— Галя сама не спит и другим не даёт, — сказал Ротор.

Оди шлёпнула его по руке.

— Не критикуй Галю! У каждого свой взгляд на мир.

— Взгляд… — буркнул Ротор. — Да у Гали взгляд. Она смотрит на тебя стеклянными глазами, пока тебе не станет стыдно. Непонятно от чего. А только ты открываешь рот, перебивает цитатой из Писания.

— Не критикуй Галю!

— А ты чего защищаешь? Ты вообще человек науки.

— Я, как человек науки, говорю, что не бывает верных моделей действительности. Бывают полезные.

— Полезно спать по ночам, — сказал Ротор и ушёл, облизывая на ходу пальцы.

— Нас с Галей кто-то слышал? — спросила Катя.

— Нет, — сказал Сыр. — Просто Галя приходит к новичкам по ночам. Все знают.

— И Джо знает?

— Конечно.

— А он знает, что… ну… Галя его не очень любит?

— Галя всех любит. Но это же Галя, — сказал Сыр.

— Галя — совесть в квадрате, — сказала Оди. — Она извлекает логарифм порока, берёт интегралы священных текстов и решает системы этических уравнений.

Катя подняла взгляд от чашки на Оди. Оди, как всегда, говорила с иронией: мол, вы ждёте от меня математических метафор? Вот вам! Полюбуйтесь, как это ужасно.

— Скорее, подгоняет желаемый ответ, — сказал Ал, возившийся у раковины. — Кто хочет жареный лук?

— Я! — поднял руку Сыр.

— Хватит жрать. Пойдём, — сказала ему Оди.

— Но…

— Я сказала: хватит жрать, — сказала Оди, и Сыр почему-то подчинился.

Они ушли. На кухне остались только Катя, которая сегодня проснулась позже всех, и Ал. Ал прекратил возиться за стойкой и сел за стол.

— Религия — для тех, кто боится ада, — сказал Ал. — Духовность — для тех, кто там побывал. Это Боуи.

— А… — сонно сказала Катя. — Ты тоже слушаешь?

Ал кивнул.

— Почему у Джо такой странный взгляд?

— Никто не знает. Сам он делает вид, что не понимает, когда его спрашивают.

— А ты что думаешь?

Ал почесал нос. У него были длинные светлые волосы. Сам он был высокий, нескладный и немного сутулился, отчего, как и Ани, был похож на вопросительный знак, который переоделся восклицательным.

— Он всё время смотрит один и тот же старый фильм. Фильм про режиссёра, который снимает фильм. Мне кажется, он себя тоже воображает таким режиссёром. Джо кажется, что он видит мир через объектив камеры. Ну или он сам камера. Такой наблюдатель. Не живёт, а фиксирует жизнь на плёнку.

— А что за фильм?

— «Восемь с половиной».

Катя посмотрела на часы.

— Уже десять, а не восемь. А что за фильм?

— «Восемь с половиной». Это название фильма.

— А-а-а. Я не выспалась. Странное название.

— Ты не видела? Ничего, Джо тебе ещё его покажет. Хороший фильм. Странный, но гораздо лучше, чем все эти битадаптивы. Какие тебе фильмы нравятся?

Катя заметила, что Ал ничего не ест, но поглядывает на неё. Она вспомнила, что ей вчера шепнула Сандра по поводу Ала, и резко проснулась.

— Хороший кофе, — сказала Катя. — Горький.

Ал улыбнулся и ничего не сказал, хотя Катя от волнения начисто проигнорировала его последний вопрос.

— Я побежала на работу, — быстро сказала Катя.

— Ты работаешь? — спросил Ал.

— И учусь, — сказала Катя.

— Молодец, — улыбнулся Ал.

«Вы ещё узнаете, какая я молодец», — подумала Катя и убежала не прощаясь.