История третья. Так не бывает

Глава 11. Сладкое с горечью

Назовите меня тряпкой, но оставить вариться в собственном соку почти сошедшего с ума мужика на коляске я не смогла.

И решающим моментом выступил бардак обнаруженный в ванной.

— Саша, может ты все-таки дом работницу наймешь? — лужи на полу, разбросанные вещи, грязь ввергли в состояние тихого шока.

Сосед пялился в ноут, бегло выстукивая что-то на клавиатуре. Сейчас, в голубоватом свете экрана, сосредоточенный, со складкой над переносицей и шевелящимися в беззвучном монологе губами, он был более сексуален, чем в избранном им образе засранца.

— Саша…

— А? Что? — Выглянул, но глаза так и остались в мониторе.

— Ты что делаешь?

— Работаю… — Тут он улыбнулся и уже вполне осознанно посмотрел в мою сторону. — Ты что-то хотела?

— Да, спрашиваю, не хочешь ли домработницу нанять?

— Не хочу, чтобы кто-то левый в моем доме шнырял. Сам справлюсь. — И снова нырнул в монитор.

Ага, правится, я уже вижу. Дошла до ванной, вытерла воду, но уборкой заниматься не стала, сам так сам, я тоже не нанималась.

Так и повелось.

После очередного трудового дня, изобилующего шипением со стороны начальства, возвращалась к себе, сдирала воспоминание об очередной головомойке или об ее ожидании в душе и, переодевшись в широкую домашнюю одежду, без намека на кокетство или открытые участки тела, направлялась к соседу.

Первые два дня меня встречали весьма прохладно. Саша почти не разговаривал, ограничивался приветом и опять скрывался в просторах интернета или общался с кем-то по телефону и по скайпу. А я и не мешала. Наводила порядок “по верхам”, готовила, если требовалось, и уходила, кинув “пока”, иногда уже от входной двери.

Стиркой не занималась — Саша выступил категорически против, а мне и настаивать не хотелось. В конце концов, в чужом грязном белье, без всяких переносных смыслов, наковырялась уже на всю жизнь вперед.

Продукты сосед заказывал сам через интернет. И правильно, для себя сумки таскала, но еще и мужику — вот уж нет уж. Тем более, из его скудоумной и жалостливой речи, я четко вынесла две вещи — виноватой в нынешнем состоянии Саши была сестра Глеба. Тогда с какого хрена он вообще ему “мстил” — загадка? А второе — сосед дружил со средствами, так что на доставке продуктов точно не разорится..

Постепенно мужчина оттаивал, иногда заезжал на кухню, чтобы перекинуться парой фраз. Презрительных взглядов или язвительных фраз мне перепадало все реже, и то, теперь такие разговоры больше походили на пикировки, что доставляют удовольствие обоим. Они вызывали у Александра искреннюю улыбку.

Унижать словами с того самого случая, когда он прокусил мне руку, даже больше и не пытался, как и разговаривать о Глебе. И правильно, я хоть добрая, но не настолько, чтоб позволить об себя ноги вытирать.

Кстати, свободный проход на балкон так никто и не сделал, сосед всего лишь стал курить на кухне или в комнате.

В один из вечеров, когда Александр пребывал в благодушном настроении и приехал посмотреть, что будет на ужин и потаскать из-под ножа дольки перца, задала вопрос по поводу благоустройства.

— Саш, а почему ты не сделаешь поручни по всей квартире и доступным балкон? Я поняла, что для тебя это не является проблемой. Ну, в смысле, не в деньгах же дело?

Сосед пережевывал болгарский перец и молча изучал остатки дольки, зажатой между двумя изящными пальцами.

Я уже перестала надеяться удовлетворить свое любопытство, когда он все-таки произнес.

— А зачем? Срок аренды истекает к концу месяца, просто съеду, да и все. Я эту квартиру снял, чтобы Мусе досадить. Нет Муси — нет проблем с квартирой. — Он пожал плечами и развернул коляску на выход.

А я стояла рядом с раковиной с зажатой в руке губкой для мытья посуды, с которой продолжала капать пена и смотрела ему вслед.

Озарение пришло не то, чтобы внезапно и застало врасплох, но от этого не стало менее приятным.

Получается, если бы не спросила, то даже и не поставил в известность о своих планах?

Просто в один вечер пришла бы с работы, а его и нет. Наверное, я бы начала волноваться, никто же не открывает. Вызвала бы спасателей. Они бы приехали, вскрыли дверь, а там — никого нет. Ни Саши, ни его вещей, ни его мебели и даже пандусы и поручни в сан узле демонтированы.

Да, Лена, ты все-таки тряпка. Мужику удобно, что конец месяца он проводит в комфорте. Ты приходишь с работы, ублажаешь еще и соседа. Ну, в некотором смысле, а он тебя ни во что не ставит.

Бесплатная прислуга, которой даже не платят. Ра-бы-ня. Вот — это слово. Только настолько стремная, что к ней даже приставать не комильфо. А на кухню он приезжает, чтобы посмотреть, помыла ли я руки… Ага.

Находясь в некотором раздрае домыла посуду и протерла столы. Нет, особой любви к соседу я не испытывала, сочувствие, жалость — это было. Еще присутствовал чисто женский интерес, все-таки кобелюка знатная. Но ни единого телодвижения в сторону хотя бы отношений для здоровья не делала, как и он. Ни на что не надеялась, но такого свинства тоже не ожидала. Все-таки хочется видеть в человеке что-то хорошее. Только почему же так обидно, когда ничего хорошего там не оказывается?

Сама себе придумала историю, сама поверила, сама же и обиделась.

Вредничать было глупо, я это полностью осознавала. Но сегодня ушла даже не попрощавшись, просто аккуратно прикрыла дверь, до щелчка. Зачем хлопать — будоражить соседей?

Уже выйдя на лестничную клетку, увидела знакомую макушку.

— Ой, Иринка, — она давно не заходила, на работе обменивались дежурными или общими фразами, соскучилась. — Как ты вовремя!

— А ты что там делаешь? — В руках у подруги был пакет, в глазах — подозрение и еще что-то черное.

Улыбка медленно сползала с моего лица, Ирина, видимо, уловила перемену и сразу же защебетала с любопытством:

— ты же сама говорила, что соседей терпеть не можешь, а тут в гости ходила?

— А, ты об этом, — вздохнула с облегчением, — да соседа девушка бросила…

— Что, опять? — искусственный смех Иринки разнесся по всему подъезду.

— Ага, а я захожу иногда. Приготовить или помочь чем.

— Ой, Ленка, это ты все из себя социального работника никак не изведешь. Хоть платит?

Я отрицательно качнула головой, разводя руками.

— Спишь с ним? Натурой расплачивается? — Иринка не унималась, уже разуваясь у меня в квартире.

— Совсем больная что ли! Я не по изврату, да и не предлагал ни разу.

— Да врешь ты все, с таким и не переспать! Уж я бы… — Иринка почти облизнулась.

— Ну так пойди и займись, — я почти огрызнулась. Ирина никогда настолько нагло не лезла в мою интимную жизнь. Это оказалось не только непривычно, но и коробило.

— Да ладно тебе, мне же интересно. Ты одна, он разошелся. Какой простор для фантазии… — Она игриво подмигнула.

— Ага, я нашла все эти приспособления, при помощи которых он, извини за сравнение, занимался сексом.

— Почему извини за сравнение? — Не сразу пронялась моей речью подруга.

— Да потому что не понимаю я такого секса, когда боль причиняют. Тут или по взаимности должно быть или исключительно в удовольствие.

— Ну да, поэтому тебя твой и бросил, что ты не могла ему доставить удовольствие? — очень неприятно огрызнулась Ирина, пытаясь ткнуть меня лицом в собственную неудачную личную жизнь.

— Да, я не люблю причинять боль, уж какая есть. Не садистка, если ты об этом. А Игорьку желаю найти того, с кем ему будет действительно хорошо. — Равнодушно откликнулась я на выпад. Интересно какая вожжа попала Иринке? Сама на себя в последнее время не похожа.

— Так что там у тебя в пакете? — Я с любопытством потянулась к заманчивому свертку, но его перехватили буквально из-под носа.

— Да так, продукты домой несу.

— Чаю? — От чая подруга не стала отказываться, и еще с час мы трепались в основном о работе и о моих якобы косяках. Иринка советовала не унывать и быть внимательнее. То, что я реально не допускала ошибок, она почему-то не верила:

— Ты ж по специальности и не работала, так что я не исключаю такую возможность. Все поначалу косячат, пока освоятся.

То, что я работала по специальности удаленно и работаю до сих пор, я Иринке как-то не говорила, не приходилось. Но в резюме указывала, получается, она его не видела.

От того, что один из самых близких людей в меня не верит, стало обидно.

Через час Иринка засобиралась домой, обещая еще на днях заскочить и напоминая о вечеринке через неделю.

Я еще добрых десять минут заверяла ее, что точно буду и, наконец, закрыв за настойчивой подругой дверь, растеклась лужицей по дивану и отдалась на милость очередному выпуску какой-то мистической фигни. Думать не хотелось, но ощущение того, что я что-то упускаю и одновременно того, что из меня высосали все соки, не покидало.

На следующий день я объявила соседу бойкот и не стала заходить. После работы опять пошла в парк, где ела мороженое и медитировала на искусственный пруд с утками.

И через день.

На третьи сутки с начала бойкота я возвращалась в квартиру сразу после работы а на площадке — сюрприз. Сосед собственной персоной сидит и курит, смотрит своими раскосыми глазищами, как поднимаюсь, прохожу мимо, едва кивнув, вожусь с ключами. Игра в молчанку и напряженный взгляд в спину заставляет воздух звенеть от напряжения, как и мои нервы.

Когда дверь закрывается, прислоняюсь к ней спиной, с облегчением выдыхая. И чего выперся, спрашивается? Пожрать уж сам точно себе в состоянии приготовить, а за полторы недели, авось, не засрется по уши.

Держи себя в руках, тряпка, они все уходят, а ты остаешься. И только тебе самой решать, будешь оставаться с достоинством или с ненавистью и отвращением к самой себе.

Так и повелось. Прихожу — меня встречают, дымя на весь подъезд и также молча провожают взглядом, пока не скроюсь в своем убежище.

В пятницу, ту самую, на которую была назначена вечеринка, где-то через пол часа после моего возвращения домой с работы раздалось треньканье дверного звонка.

В это время я судорожно собиралась, костеря так не вовремя пришедшего в гости. Иринка что ли уже пришла?

Но на площадке никого не оказалось, а вот у порога, на коврике лежали знакомого цвета георгины и коробка шоколадных конфет.

Смеяться, плакать? Почему почти через месяц молчания опять знаки внимания, что изменилось?

— Глеб… — Сердце стучало, вырываясь из грудной клетки, дурацкая улыбка на все лицо. Запоздало дернулась к лестнице, но там никого не было. Взяла сюрприз и только теперь рассмотрела что именно за конфеты — моя любимая вишня в коньяке. Как узнал? Я их себе могла позволить очень редко.

Как в трансе, вошла в квартиру держа в руках свое сокровище, машинально сняла обертку с коробки и, вытащив одну конфетку, развернула.

По языку растекся вкус сладости и горечи. Эти конфеты, как и Глеб, как и Саша, и наверное, как тот волосатый-писклявый. Сладкие, как шоколад, и одновременно, как и он — с горчинкой, и с долькой хмеля, от которого слабнут ноги и нарастает дурман в голове.

Следом за первой конфеткой пошла вторая и третья.

Туман в голове все нарастал, я уже никуда и не собиралась. Сидела и смотрела в одну точку и так мне было хорошо, пока не стало учащаться дыхание и сердцебиение. А между ног не разлилась неимоверная тяжесть. Желание нарастало постепенно. Сначала оно ощущалось, как легкое недомогание, терпимое, от него можно было отмахнуться и переключиться на более важные задачи.

Затем к желанию добавилось жжение, хотелось поерзать, что я и сделала. Но получилось только хуже. Жжение разрасталось и достигло таких масштабов, что все мысли свелись только к одной — трахаться.

В голове пульсировало, все предметы плыли, как в тумане.

Я же собиралась на вечеринку…

Точно.

Там будут мужчины.

Там будет много мужчин

От мысли о том, что я могу сделать с “много мужчин”, и без того напряженные соски заболели, а между ног было не просто горячо, там было жарко и практически хлюпало.

Да, там будут мужчины, самцы, — туман не отпускал.

Я разделась до белья и собралась натягивать выходное платье — это не всякие Глебы и Саши.

При упоминании мозгом последнего имени я остановилась, передумав не только одеваться, но и идти на вечеринку.

Зачем? Если напротив меня обитает бесхозная гора тестостерона. Там такие мышцы, такие плечи, такие руки, а ноги… Фиг с ними, с ногами, там такие пальцы и язы-ы-ык…

Облизываясь и мурча в предвкушении, с трудом добралась до двери, захлопнула ее за собой и позвонила соседу.

Дверь открылась практически сразу. Саша с недоумением воззрился на скульптуру — соседка в нижнем белье.

— Сашенька, — произнесла, как мне казалось, томно и подтолкнув коляску, прикрыла за собой дверь.

— Лена? — А в голосе столько удивления. Мне же становилось все хуже и хуже. Я готова уже была просто развести ноги и трахать себя чем угодно. Туман не рассеивался. Болезненное желание пульсировало, сводя чуть ли не судорогой.

— Сашенька… — Упала перед ним на колени и начала буквально рвать пальцами завязки на шортах. — Мне надо…

— Лен, Лена, посмотри на меня… — Мужчина приподнял мою голову за подбородок аккуратно двумя пальцами и заглянул в глаза.

То, что он увидел, ему сильно не понравилось, выругавшись, приказал:

— Иди за мной…

Конечно, радость моя, все, что хочешь. Скинула белье тут же, у порога, оставшись в одном бюстгальтере. Когда дошла до комнаты, Саша разговаривал с кем-то по телефону. Затем посмотрел на меня, сбросил вызов и сглотнул.

С трудом, но перекинул себя на кровать.

Я не собиралась больше страдать, вот он, вожделенный мужчина. такой красивый, такой сильный и уже почти весь мой. Застонала, чувствуя под пальцами сильное тело. Шорты стягивала одновременно с бельем, рвала ткань, но дрожащими от возбуждения пальцы не слушались.

Саша схватил меня за руки и рывком притянул к себе, удерживая, притягивая и оплетая руками так, чтобы не могла пошевелиться.

Я тихо скулила от невыносимого желания почувствовать его внутри себя.

— Саша, ну Саша, ну пожалуйста.

Обняв ногами его бедра, терлась всем своим возбуждением о шорты, как раз в том месте, где они так здорово и так нужно топорщились.

— Лена, не могу. Ты меня завтра возненавидишь…

— Я тебя возненавижу уже сейчас, если ты мне не поможешь… — Прикоснулась губами к мягким, суховатым губам мужчины. Он не отвечал на поцелуй, но и не отталкивал, позволяя мне ласкать его так, как я хочу.

Ну, как ласкать, целовать лицо и ерзать по нему вверх вниз. Напряженное до камня тело мужчины говорило об обоюдности желания, я видела как он часто сглатывает и лоб покрылся испариной. Веки прикрыты так, чтобы я не могла увидеть выражение глаз, лицо он мастерски делал бесстрастным. Если бы не рваное дыхание и капелька пота, что скатилась по виску…

Все эти вещи я просто замечала, не анализируя. Туман и желание полностью поглотили меня, я вырывалась из его рук, плакала, умоляла, но это было, как разговаривать со стенкой. От нее отдачи и то больше, наверное.

Мне казалось, что мои мучения длятся уже вечность, когда послышались шаги, может и не услышала бы, но кто-то топал, как слон и очень быстро топал в сразу в спальню

Я услышала голос Глеба:

— Совсем все плохо? — В нем была тревога, злость, раздражение. И сверху меня накрыли чем-то легким, то ли покрывалом, то ли простыней.

— Я, блять, сейчас уже обкончаюсь…

— Вырубить не пробовал?

— Пробовал, не реагирует на точки совсем. Разве что придушить, чтобы от недостатка кислорода в обморок упала?

— Да хер его знает, как это на мозг подействует… Будет потом слюни пускать до конца жизни… — Глеб размышлял.

Исступленно целуя лицо соседа, и все так же по нему ерзая, услышала третий голос:

— Мне кажется, ей лучше дать то, что она хочет.

— Ты, блять, медик хренов, не можешь что-нибудь другое придумать? Это ж женщина, она не поверит в помощь, а будет кричать, что это мы опоили и изнасиловали. Черт, Санек, ты только там держись.

— Белый, иди на хуй… Я реально сейчас кончу, у меня уже все белье от ее смазки намокло…

Кроме жалоб соседа на мою любвеобильность, за кадром слышался рокочущий мужской голос, видимо, тот самый третий разговаривал по телефону, описывая все то, что со мной происходит. От этого голоса становилось еще хуже, он проникал в уши и разливался по всем клеточкам, поднимая волоски дыбом и генерируя еще активней процесс выделения смазки.

— Все хреново, — голос раздался в комнате и я застонала, вздрагивая всем телом и еще крепче прижимаясь к телу подо мной. — Чтобы ее успокоить или хотя бы частично нейтрализовать, нужно ехать в больницу, только сначала подключить связи. Если просто так привезем, зашманают потом. В аптеках не купишь ни хера.

— Бляяяя…. — Первым не выдержал Саша, отпустил меня, рывком стянул с себя мешающую одежду и вошел, грубо, одним толчком. И сразу же застонал. Знакомо. Хрипло. Это проникновение и последующий за ним стон показались самым прекрасным, что может произойти, только от одного движения и заполнения до упора, я закричала, растекаясь по соседу, как мороженое на горячем асфальте.

— Вот и все… — С какой-то горечью констатировал Глеб. — Можно выносить.

— Нифига, — рокочущий голос опять отозвался. — Смотря чем напичкали и сколько…

К сожалению, третий оказался прав.

Не прошло и минуты, как так и не растаявший туман начал уплотняться и я опять нетерпеливо поерзала на Саше, пытаясь продолжить начатое.

— Глеб, сними ее, а? — Сосед приподнял меня, передавая в чьи-то заботливые руки и откатился в сторону. — Бля, ни ног, ни рук не чувствую.

Я тихо застонала, когда рука того, кто стоял за спиной, скользнула по груди, случайно, но мне этого хватило.

— А давайте ка ее в воду. — Предложил рокочущий.

— Я не сдержусь, — ответил Глеб, опаляя дыханием макушку. Оо, так вот, кто меня держит сейчас, я старательно потерлась о выступающий пах мужчины. — А с Красавчика сам понимаешь… — Внезапно охрипшим голосом продолжило мое наваждение.

— Я бабу что ли помыть не смогу? — Меня перехватила уже третья пара рук и куда-то понесла. Я уставилась на маячащий перед глазами красивый подбородок с ямочкой и лизнула, хихикнув. Мужчина вздрогнул, но продолжил нести свою ношу.

Подняла глаза — какие губки, хочу-хочу…

Уже было потянулась к ним, когда увидела, что на затылке волосы собраны в хвост, чуть длиннее, чем у соседа. Вот это бонус…

Стянула резинку и зарылась в пахнущую степными травами копну, пробираясь носом к шее, целуя и покусывая.

— Черт, это будет ахереть как сложно… — Пробормотал голос почти на ухо, от чего я застонала и начала ерзать, пытаясь дать понять, чтобы меня перехватили по другому.

Но кто бы мне позволил. Меня поставили вертикально и стянули бюстгальтер, затем посадили в ванну и начали поливать из душа ощутимо прохладной водой.

Я попыталась сфокусировать взгляд, рассмотреть кто передо мной. А рожа то знакомая!

— О, писклявый…

Мужчина опешил.

— А получается, что ты и не писклявый вовсе…

— Получается… — Подтвердил мужик, стараясь не отводить взгляда от моего лица, на текущую по плечам и между грудей воду, от прохлады которой тумана несколько поубавилось, но соски предательски затвердели. Вот только проблема, вода к треугольнику между ног стекала в разы теплее, приятно щекоча налитую кровью промежность. Я развела ноги в стороны, наслаждаясь тем, как струйки текут, принося облегчение. Увы, не сильное и ненадолго.

Взгляд прикипел к красиво очерченным губам писклявого. или не писклявого, кто он там.

С левой стороны их пересекал небольшой белесый шрам, уходивший куда-то за линию подбородка, и выше по щеке, постепенно истончаясь к скуле. Еще один шрам, покрупнее, пересекал лоб, деля его поперек на две неравные половинки. А мелких шрамиков было просто не счесть.

— Какой ты весь мужественный… — Прошептало моими губами возбуждение и рывком притянуло мужчину к себе поближе, впиваясь в роскошные губы далеко не ласковым поцелуем.

Писклявый сопротивляться не стал, откинув в сторону душ, начал споро и резво трахать мой рот своим языком, одновременно вгоняя снизу сразу два пальца, затем присоединяя третий.

Движения языка и пальцев не останавливались ни на секунду, разгоняясь все быстрее и быстрее, меня трясло и выгибало, пока наконец не отпустило, в ярком офигительно жестоком, как и те три пальца во мне, оргазме.

Сразу же стены ванной начали сдвигаться, давить, пытаясь закрыть в ловушку, я еще вяло трепыхалась в руках, которые аккуратно смывали с бедер остатки страсти, а сознание медленно и неотвратимо отключалось.

Фразы:

— Ну, наконец, бля… Крошка, ты охуительна… А того мудака, что тебя накачал мы найдем, и кастрируем. И то, что отняли, высушим и заставим на шее носить, чтобы больше неповадно было…

Я уже не услышала.