История третья. Так не бывает

Глава 30. Другая жизнь

Борис и полковник, с которым я не сильно бы стремилась встретиться еще, покинули квартиру, едва заручившись моим согласием на перелет.

Выпроводив незваных гостей, села на диван и задумалась: с чего начать? Надо бы освободить квартиру, созвониться с хозяйкой, оставить ключи. Собрать вещи в поездку. Радовало, что внушительная багажка на колесиках лежала в кладовке. иначе вообще все выглядело бы чрезвычайно грустно.

А вещи куда, к Саше?

На “автомате” взяла телефон и набрала знакомый номер. Я даже не подумала о том, что он может быть “вне зоны” или вообще с отключенным аппаратом. Только на третьем гудке сообразила кому я звоню, зачем и где этот человек может находиться.

И зачем была записка, что за беспросветная тупость? Можно же позвонить и поговорить.

Гудки.

Четвертый…

Пятый…

Шестой…

Морально окончательно сникла, собираясь “положить трубку”, когда с той стороны сначала возникла тишина, а потом родной, до боли в груди, голос, хрипловато, словно после сна, произнес:

— Лена? Алло! Ты меня слышишь?

Я улыбнулась, обрадовавшись ему, как никогда до этого. Сердце забилось, а руки буквально изнывали от желания прикоснуться к обладателю чудесной хрипотцы.

— Саша… Сашенька…

И позорно разревелась.

Пока я судорожно сдерживала громкий всхлип, чтобы еще больше не нервировать собеседника, в ухо лилось:

— Не плачь, девочка моя, пожалуйста. Все получится. Вот увидишь. Ты там найдешь себя, Борис и с работой поможет, и с адаптацией… — Голос Саши тоже срывался, еще неизвестно, кого именно он успокаивал — меня или уговаривал сам себя.

С трудом втягивая в легкие воздух и одновременно выталкивая слова произнесла:

— Мне не нужен Борис, и адаптация… Мне нужны вы…

Молчание… Долгое, тяжелое.

Что он делал сейчас? Пытался собраться с мыслями и поддержать, не показывая своей боли или искал в себе силы оттолкнуть, чтобы не думала, не вспоминала? Думал “ну и дура” и за что ему все это, успокаивать истеричную женщину?

Первой установившуюся тишину нарушила я. Сосредоточившись на том, что говорю, тщательно подбирая слова. Пострадать я могу и потом.

— Саша, я буду вас ждать, если это вам надо, конечно, — поспешно добавила, понимая, что “буду ждать”, когда тебя об этом не просят, звучит не только пафосно, но и навязчиво.

— И еще, ты не против, если я к тебе перенесу свои вещи? Я просто не успею до утра их еще куда-либо пристроить.

С той стороны хмыкнули:

— ты так и хочешь, чтобы я спотыкался на каждом шагу о воспоминания о тебе?

Я сглотнула и сбросила вызов.

Обвела комнату взглядом, перевела его его на свою руку с зажатым в пальцах телефоном.

Не надо, значит.

Спровадили.

Спотыкаться о воспоминания о тебе.

Красиво сказано. С душой. И правдиво.

Зачем спотыкаться, когда можно просто взять и забыть? Старый хлам выкидывают. Это правильно. Все верно, Саша, спотыкаться не надо.

Палец нашел кнопку выключения и я отключила мобильный.

В квартире на тумбе, в прихожей, стоял телефон старого образца, за ним на стене висел список наиболее важных номеров телефонов, как квартирных, так и мобильных.

Под номером один шла мама. Разговор с ней выдался не то, чтобы тяжелым, но скомканным и слишком сложным в эмоциональной составляющей. Я изо всех сил старалась излучать голосом ликование, вещая о возможности учиться и работать зарубежом. Передав огромный привет отцу и обещая связаться с ними сразу по перелету, попрощалась.

И выдохнула с облегчением.

Такая откровенная ложь давалась тяжело. С мамой у нас слишком доверительные отношения, она из тех, кто поймет, поддержит. Но не в данном случае.

Я боялась и за ее здоровье, сказать, что меня могут сдать на опыты — нет уж. И про отношения с Глебом и Тимофеем она не знала, только про Сашу. Немного.

Как отнесся к моему отъезду Саша? Да никак, мам, благословил почти пинком. Мог бы физически — точно бы придал его, для ускорения.

— Алло, Ирина Семеновна, добрый день! Да, Лена, нет, все в порядке, не совсем. Понимаете, я срочно уезжаю в рабочую командировку. Надолго. Мне только сообщили, а вылет завтра утром. Я часть вещей вывезу, а остальное… — Я глубоко вздохнула и решительно закончила. — Остальное можете продать или раздать нуждающимся. Нет, мне правда некуда все это деть. Перевести? На карту? Хорошо, спасибо Вам большое. Да, до свидания.

Вот энергичная женщина…

Все-таки было у меня подозрение в ее происхождении, сваять за 30 секунд бизнес-план по продаже подержанных вещей с взиманием платы за услуги в 30 % от стоимости проданного, может только ну очень опытный ев… хм, продавец. Уважаю.

Теперь что?

Правильно, собрать вещи, документы, драгоценности сдам на хранение, наверное, в банк. Временным сохранкам я не то, чтобы не доверяла, но все же не в отпуск уезжаю и неизвестно когда вернусь.

К семи часам вечера я еще успела и на почту “слетать”, где отправила ценным письмом свою карточку маме. Пин позвоню, скажу. Пусть небольшие средства, но они родителям будут нужнее.

А я разберусь. Раз Борис взялся помогать, то без куска хлеба точно не оставит, а там и я с работой разберусь, будет что-то на проживание.

Ночью не сомкнула глаз.

Поставила кресло так, чтобы смотреть в окно и гипнотизировала его до утра, то меняя чашки с остывшим чаем, заварку ведь уже не имело смысла бережно расходовать, то впадая в подобие полудремы-полутранса.

Под утро я все-таки задремала, из сна в неудобной позе вырвало дребезжание дверного звонка.

Я потянулась, с трудом разгоняя кровь в затекших мышцах, шея жутко болела и поворачивалась с рудом.

И кого там в полседьмого принесло?

За дверью оказался чрезвычайно злой Борис Константинович. А он был из тех людей, кто в гневе реально страшен.

— Какого черта ты со вчера не на связи?

— Я? Не на связи? — И тут вспомнила, что телефон и правда отключила сразу после разговора с Александром. — Ох, блин, я же совсем забыла…

Я дернулась в комнату за телефоном, чтобы включить, да Борис оказался быстрее.

Цепкие, жесткие пальцы впились в предплечья:

— Ты хоть понимаешь, что я пережил за это время? Может ты уже свалила куда-то или вообще руки на себя наложила?

От такого заявления я даже несколько обалдела:

— Совсем с головой не дружишь? — Перешла на ты, поскольку дальше выкать не видела смысла.

— Да это вы, бабы, вечно с головой не дружите! Там Красавчик понял, что дров наломал, если бы не коляска, то уже бы и на одной ноге припрыгал. И Тим пол ночи не знал куда себя девать. Хорошо, что Глеба увезли туда, где и связи нет, а то бы точно все коту под хвост пошло.

— Вы хоть маме не догадались позвонить? — Первое, что пришло в голову. Мужчины мужчинами, а родителю нечего нервы трепать.

— Догадались, но напугать не успели. Саша позвонил, твоя мама ему и рассказала, что ты звонила со стационарного. — Он выдохнул со злостью и проорал. — Но это было уже в пять утра!

В пять утра! Это, называется, “не напугали”!

Я опять дернулась, но Борис держал крепко и смотрел жгуче, раздражение на пополам с расчетливым интересом, а потом склонился и прижался губами, углубляя поцелуй, превращая его в захватывающее, горячее приключение с укусами, сплетением дыханий и невозможностью отказаться.

Это не был поцелуй влечения, желания или даже интереса.

Борис пытался разделить свою злость, скинуть ее и успокоиться. Я же… Я поступала аналогично, только к злости примешивался страх будущего, обиды, горечь. Не предательства, можно ли назвать предательством произошедшее?

С трудом разорвали связь, тяжело дыша, не отрывая взглядов.

— Нам надо остановиться…

— Надо. — Он согласно кивнул. — Выплеснув эмоции, Борис снова применил к себе образ холодного медицинского работника. Он отстранялся, глаза заволакивало льдом.

— Вещи собрала? Да? Тогда одевайся, позавтракаем по дороге.

Непрерывная, утомительная, со срывами, проклятиями, радостями, надеждами и бесконечной усталостью. Суета.

Так бы я охарактеризовала весь последний месяц после перелета, как и сам перелет. Последнее событие, которое я бы могла, пусть и с натяжкой, но охарактеризовать, как “спокойное” — это был завтрак с Борисом в небольшом кафе.

Уже успокоившийся мужчина с упоением жевал омлет, а я ковыряла блинчики с творогом, больше налегая на кофе.

Большую часть времени мы не разговаривали, я успела в дороге позвонить маме и успокоить не столько ее, сколько себя, что они с папой не вылетели в Питер в поисках потерявшегося ребенка. Несколько звонков с незнакомых номеров проигнорировала, на пропущенные от Саши и от Тима долго смотрела, но так и не решилась перезвонить.

Я очень хотела услышать их голоса, да-да, и Тима в том числе.

Но продлевать собственную агонию, зачем?

Я и в самом деле устала прощать, устала подстраиваться под три таких разных характера. За несколько месяцев со дня знакомства с соседями, я превратилась из чуть ироничной, смешливой, наивной, в чем-то глупой и позитивной женщины в нечто истерично-слезливое. Бесконечная затянувшаяся, никому не нужная драма — вот во что превратились эти отношения.

Окончательно добили слова Саши о том, что он будет спотыкаться о воспоминания обо мне. Пусть он и сказал такие неприятные для меня слова во взвинченном состоянии, после тяжелого дня, после подписания договора, после болезни Глеба… Перечислять еще долго можно.

Да только через все тоже самое прошла и я. Почему же не позволяла себе срываться на них, почему пыталась понять, поставить себя на место каждого, навести мосты, наладить отношения, сгладить углы?

И теперь чувствовала себя полностью морально опустошенной, выжатой.

Переживания по поводу переезда отошли на задворки сознания. Оставила все, там, в сером прошлом.

На место страху пришло ожидание. Там же все другое! Люди, жизнь, работа. Там даже этикетки на молоке другие.

Аэропорт жужжал. Впрочем, слово “жужжал” не описывает полностью всей царящей в нем суеты. Я, непривычная к такому движению, поскольку раньше передвигалась исключительно наземным транспортом, то и дело терялась и благодарила всех, кого только можно, за то, что рядом был Борис. Он не обращал совершенно никакого внимания на царящий вокруг хаос и шел напролом, раздвигая людей, двигаясь к своей цели. Я торопилась за ним следом, боясь запнуться или отстать. В этом случае меня ждал позор — заблудиться “в трех соснах”.

Во время перелета наконец-то пришло осознание, что это все не сон, не фильм, не помешательство — я и правда улетаю на временное проживание в другую страну.

По внутренностям растекался холодок опасений, переплетающийся с восторгом предвкушения. От сложных эмоций хотелось сесть поудобнее и закричать как можно громче.

И не в том дело, что я летела впервые. Не в том, что рассказывал Борис, пытаясь донести до меня практически расписанный на ближайшее время режим. В который, кроме проживания в его квартире, обустройства на новой работе в поликлинике его родителей, фигурировали еще и много-много часов обучения языку и финансовому праву. Осознание этого придет позже, когда я буду спать по несколько часов в сутки, а приходя в небольшую квартирку, в которой окажусь совсем одна, без Бориса, выть от накопившейся усталости, понимая, что завтра будет еще один такой же день и расслабиться хоть как-то не получится. Ни выспаться, ни напиться и выспаться, ни просто поговорить с кем-то, пожаловаться на сложность взаимопонимания с немкой русского происхождения — начальницей. Она почему-то решила, что я имею виды на Бориса, которого ни разу после перелета и не видела. Еще в аэропорту он сдал меня на руки матери, едва успев познакомить, и скрылся в коридорах аэропорта.

Екатерина Паулевна оказалась милейшей женщиной, если вы любитель крокодилов. настолько цепким оказался взгляд ее голубых, как и у сына, глаз и мертвой хватка, если уж она решила взять вас в оборот.

Тем не менее, мне ни разу не высказали даже толики пренебрежения, с интерсом рассказывая о городе, показывая небольшую квартиру на шестом этаже практически в центре, знакомя с будущими коллегами, из которых только трое могли изъясняться на русском и вводя в курс дел. Ровно неделю она выделила на меня, устроив в том числе и на курсы языка. Затем осталась только начальница — Николь Ригер, видимо, тот самый обещанный Поповым, чтоб ему икалось, русскоязычный контингент, с которым мне придется иметь дело.

Я смотрела в окно, то ли на ряд домов за окном, то ли на собственное отражение.

Первый за месяц спокойный день. Выходной. На сегодня я не планировала ничего, кроме прогулки по городу.

Зазвонил в скайп. Мне пришлось установить несколько ранее не используемых за ненадобностью месседжеров на ноутбук, выданный для досуга, как выразилась Екатерина Паулевна. По ее сугубо личному мнению, в наше время можно жить под мостом и без правой почки, но не без интернета.

Она смотрела на меня, как на дикарку, когда оказалось, что я не имею аккаунтов в Инстаграм, Фейсбук и в популярных месседжерах.

Пришлось обзавестись несколькими, для поддержания контакта с ней и с фрау Ригер. А с кем мне еще общаться? Для общения с родителями есть привычный контакт, еще добавила аккаунт в скайп, теперь чаще созванивались по нему.

Но для родителей нужен был позитивный настрой. А сегодня я его даже в собственном отражении не улавливала, и делать вид, что все замечательно не было никакого желания.

Но дозвониться пытались не родители, вызов шел с незнакомого аккаунта, более того, это оказался видео-вызов. Забавно, кто это так стремится с утра пораньше меня увидеть?

Клацнула мышкой, принимая вызов, но без видео-связи со своей стороны.

И чашка в руках предательски дрогнула.

С экрана ноутбука на меня смотрел несколько утомленный, с затаенной тревогой в глазах и без улыбки на лице, Саша.

— Привет. — Мой голос, в отличие от чашки, не дрогнул. Весь этот месяц я старалась не вспоминать. Иногда находило, накатывало, накрывало. Старалась переключаться, занять голову и руки, в итоге ковыряться в себе и страдать оказалось некогда. Слишком много всего нового.

— Привет. Не покажешься? — Ровный голос с отголосками издевки и кривая ухмылка, “того” Саши.

Я пожала плечами, понимая, что все равно не увидит и включила видео.

Жадность.

Жадный взгляд. Жадное, голодное выражение лица. Он шарил глазами по моему изображению, пытаясь что-то найти? В чем-то убедиться?

Наконец процедил:

— Ты изменилась. Похудела. И в глазах… Больше равнодушия. Хорошо выглядишь. Покрасилась, подстриглась.

Я тряхнула коротко стриженными и окрашенными в “холодный каштан” волосами. По сравнению с той шевелюрой, что была, ассиметричное каре и правда смотрелось коротко.

Он еще больше улыбнулся:

— Если женщина хочет что-то изменить в своей жизни, она начинает с прически. — И тут его тон резко изменился — Как ты?

Я вернула ответную кривоватую улыбку:

— Изменения настигли меня сами, пришлось подстраиваться. — И тут же ответила на вопрос. — Суетно, тяжело, иногда кажется, что голова взорвется. Не высыпаюсь. Но я чувствую себя живой и это прекрасно.

— Живой значит? Как Борис?

— Без понятия, — я удивилась и не смогла этого скрыть, — я его не видела со дня прилета. Сначала общалась с его мамой, теперь только с руководством и коллегами из России, да и то. в виде писем и столбиков с цифрами. Ах, да, еще с преподавателем немецкого. Вот, сегодня хочу совершить вылазку в город, попробовать навыки общения на местном населении. Может даже в кино рискну сходить или в кафе..

Я мечтательно улыбнулась и эта улыбка не осталась непонятой Александром.

— За нами вообще не скучаешь?

— Скучаю. Но стараюсь не думать об этом. И некогда, и смысл? — Я испытывающе посмотрела на мужчину. — Смысл держаться за то, чего нет?

— Извини. — Саша дернул уголком рта, словно высказывая недовольство. Ну да, извиняться Саша не любил. Я приняла его “извини” молча. Мне нечего оказалось на него ответить.

— Кстати, я выкупил у соседки все те игрушки, что хранились в спальне.

Саша внезапно так искренне и заразительно засмеялся с моего выражения лица, что невольно расстаяла и я.

— Боже, — закрыла лицо руками, чувствуя, как пунцовеют щеки, — я забыыыыла совсем. Что она обо мне подумала?

— Что ты ведешь весьма насыщенную интимную жизнь? — Саша все еще веселился.

Я же застонала в голос, с желанием побиться головой о стол.

— Среди моих любимых игрушек из всего набора — кляп и металлические наручники. А знаешь, что самое интересное? Даже Глеб выбрал себе сувениры, угадай какие? — Этот страшный человек мне еще и подмигнул.

Я застонала еще громче, услышав его веселый смех.

— Как он? — перевела тему в безопасное русло.

— Ну хоть кем-то поинтересовалась. — Грустно усмехнулся Саша — Нормально, неделю в клубе, неделю в лаборатории. На него нацепляли кучу электроники и заставили постоянно ходить с сопровождением. Бесится страшно.

— А ты? Тоже с кучей электроники? — До боли сочувствовала, но они сами выбрали этот путь, мне остается только поддержать и принять.

— Только во время тренировок, а так — отделался браслетом. — Саша продемонстрировал левую руку с чем-то вокруг запястья. Это “что-то” внешне напоминало обычный спортивный гаджет.

— Успехи есть?

— Рано еще, пока что так… Ни шатко, ни валко.

Мы помолчали все так же глядя на изображение друг друга.

— Что ты делаешь? — Тихо спросил, тяжело сглотнув.

— Пытаюсь нащупать щетину на мониторе, глупо, правда? — Также тихо ответила я.

Увидела, что в ответ, Саша поднял руку и она плавно заскользила, судя по движениям, вырисовывая контуры моего лица.

— И как? — Наклонила голову, чуть прищурившись.

— Гладко и холодно. — Он опять рассмеялся. — Как два дурака. Ты сможешь меня простить?

— Уже. Я не держу на тебя зла, ни на тебя, ни на Глеба.

— А то, что ты говорила, что обещала… Еще в силе? — Спросил осторожно, как шел по самому краю обрыва и не знал “поедет” глина под ногами в следующий момент или нет.

— Ну я же обещала. Хотя. не знаю. Я уже ни в чем не уверена. Вас было настолько много, что я начала терять саму себя. И только теперь начала это сознавать.

— Может попробуем просто общаться, дружески?

— Дружески? Ты сам то в это веришь? — Я хмыкнула.

— Ну, надо же с чего-то начинать? — Саша как-то грустно и очень искренне улыбнулся.

— Давай попробуем. Только я ничего не обещаю. — Пусть теперь ищут подход сами.

— Ты и правда изменилась. — Медленно произнес, впиваясь взглядом в монитор.

— Не изменилась, просто осознала. Некоторые вещи лучше видны издалека. Сильно издалека. — Я снова улыбнулась.

Саша кивнул, принимая и такой ответ.

— Тогда до связи.

— До связи. — Уже собиралась отключиться, когда услышала:

— Он носит ее постоянно с собой и перечитывает. Еще немного и бумага начнет распадаться на составляющие.

Рука замерла над "мышкой".

— Я тоже за ним скучаю. — Вздохнула. И улыбнулась. Не знаю, что такого появилось или во взгляде, или в выражении лица, но Саша весь аж просветлел.

— До связи, малышка. — И он отключился первым.

Я же осталась сидеть на диване, пытаясь переварить разговор и понять: что это вообще было? В голове только теперь начали роиться вопросы. Что с Анной? Что с Ириной? Почему он не съехал из квартиры или все-таки съехал? Почему позвонил только через месяц? И почему сам? Где Глеб? И где. Тим?

И еще поняла, опять опустив взгляд на свернутое окно скайпа, — все-таки Борис ненадежный тип.