История третья. Так не бывает

Глава 32. Пришествие Змея

Твою ж мать. Нет, не так. Твою ж мать!

— Заходи в квартиру, быстро! — Мужчина в ответ непонимающе вскинулся. — Это тебе, детка, не Россия, сейчас соседи полицию вызовут. Захотел в отделение? Шут хренов. Бегом, я сказала!

Кричать и тревожить соседей по дому — чревато, поэтому приходилось максимально грозно шипеть, чувствуя себя при этом диковатой помесью змеи, трещотки и сдувающегося шарика.

Тим недовольно передернул плечами, взглядом обещая все мыслимые и немыслимые кары, и, прихрамывая, двинулся к полуткрытой двери.

— Борис, Боря… — Я легонько тряхнула блондина за плечи. — Ты встать сможешь?

Борис попытался сплюнуть кровавую слюну, но челюсть двигалась слабо и получилось, что струйка потекла по подбородку, придавая мужчине еще более измученный и отталкивающий вид. Если бы не приятный аромат туалетной воды и дорогущая, даже в грязном и порванном виде, одежда, вылитый бомж-пропойца из-под моста.

— Давай, поднимайся, я помогу… Боря, ну давай же, ты же не хочешь скандала вокруг своей личности и госпиталя? — На эти слова Борис хоть и с трудом, но все-таки отреагировал, он по-джентльменски попытался подняться по стеночке, стараясь не давить на меня слишком своей тушей. Вот в этом жесте был весь Борис. Джентльмен до мозга костей. И как его угораздило с Тимом и Глебом связаться?

Нет, знать предысторию их взаимоотношений, я знала, но все равно не переставала удивляться время от времени. Особенно, когда кто-то из остальных мужчин выкидывал очередное коленце.

С трудом довела Бориса до дивана и, усадив на него, рядом с изрядно помятым Тимофеем, приказала сидеть и не рыпаться. Сама же занялась уборкой лестничного пролета. Матерясь и чертыхаясь собрала землю и утрамбовала обратно в горшки растения, не забыв полить. Надеюсь, не помрут, было бы обидно. Хорошо еще, что горшки пластиковые, а не керамические. Замыв следы побоища со стен и ступеней, вернулась обратно в квартиру.

Закинула ведро в ванную, предварительно выплеснув его содержимое в унитаз. Тряпку, всю в земле, кинула рядом с ведром. Потом разберусь.

Ну что за люди? Хорошо, что сегодня выходной. Пересрали.

— Ну и? Кто первый? — Вышла к мужчинам.

Оба все еще сидели на диване. Борис, вытянув ноги и откинув на спинку голову, с закрытыми глазами, вид у него оказался настораживающе бледным. Тим подчеркнуто игнорировал друга, то сверля глазами стену, то переводя взгляд на меня. И тогда его серые глаза становился в разы злее.

— Молчите? Хорошо… — Я нервно пристукнула носком тапка по полу. — Борис, тогда начнем с тебя. Зачем ты полез в драку?

Борис ожог голубыми лазерами и спрятал их опять под веками. Согласна, вопрос дебильный. Но и ведут они себя соответственно.

— Я не начинал драку. — Наконец сипло и с явным трудом произнес. — Это все наш дражайший друг, явившийся внезапно, как в худших комедиях.

— Ты мне еще о комедиях поговори… — Нервно пробормотал Змей.

Борис хотел еще что-то добавить, но не успел, стоило ему открыть рот, как он позеленел и его вывернуло прямо около дивана.

“Сотрясение” — мгновенно констатировал мозг, а руки уже набирали номер Сесиль. Я точно знала, что она сегодня на дежурстве и надеялась, что мое мнение о ней сложилось правильным. Болтать направо и налево она точно не станет.

— Силь? Да, это Елена. Мне нужна машина к моему дому. Нет, не мне. Борису Константиновичу. Похоже, сотрясение. Угу. Да, чем тише, тем лучше.

Сбросив вызов, понадеялась, что скорая будет быстро. Бориса больше не рвало и цвет лица сменился с зеленого на белый, лоб покрылся испариной.

На помощь пришли мокрое полотенце и пакет с кубиками льда.

А еще, как ни странно, Тим. Он помог пересадить Бориса в кресло, а сам принялся за уборку. Молча. Ни единого мата или ворчания. Но кислое выражение лица говорило само за себя.

Наверное, я бы позлорадствовала, да только состояние Бориса не давало отвлекаться на посторонние разговоры.

Глядя на него, я и сама уже начинала себя чувствовать не очень хорошо, но Борис мужественно пытался храбриться, хоть и давалось ему это нелегко.

— Теперь можно сказать, что мы квиты… — Криво улыбался он только правой стороной губ, пока я держала холодный пакет у его головы. — То я лечил тебя, теперь ты лечишь меня.

Мужчина снова согнулся в спазме, на этот раз пустом. Он откинулся назад, тяжело, с надрывом, дыша, закрыл глаза.

— Боря, Борь, ты только не отключайся! Посмотри на меня, пожалуйста, не закрывай глаза. Скоро приедет Силь, она поможет.

Бледные губы мужчины опять содрогнулись, в попытке улыбнуться и он произнес, едва приподнимая ресницы:

— Давай так, я не закрываю глаз, а ты сходишь со мной на свидание. Нормальное свидание.

Сзади грюкнуло и послышались тяжелые шаги в нашу сторону:

— Даже не вздумай. — Змей едва не скрипел зубами.

Но мне все его “скрипения” были, если не совсем “по барабану”, то несколько не ко времени.

— Хорошо, Борис, я схожу с тобой на свидание. Но если… Если я решу больше на них не ходить, то ты не будешь настаивать. Договорились? — Сзади злое чертыхнулось голосом Тима и утопало в сторону дивана, где начало опять греметь ведром.

— Пока что да… — Мужчина сделал еще одну попытку ухмыльнуться, уголки губ едва дрогнули. — Нет сил спорить…

Бориса больше не тошнило, но с каждой минутой он все больше отключался и с каждым разом возвращать его во вменяемое состояние оказывалось все труднее.

— Как больной? — Раздался голос, который я как никогда рада была слышать. — Смотрю, не очень.

— Я бы даже сказала “хреново”… - Прокомментировала себе под нос.

Силь, проверяя реакцию Бориса на свет, и двигательные реакции, повторила на русском, почти по слогам, с вопросительной интонацией:

— Х’-реэ-но-ва?

— Да-да, — подтвердила я, — это когда совсем все плохо.

— Запомню. — Очень серьезно сообщила Сесиль, на что Борис попытался рассмеяться и скривился от боли.

— Ну что, — молодая женщина закончила осмотр, — сотрясение. Грузим его, ребята. — Затем она перевела взгляд на Тима, делая вид, что только его заметила. — А этому пострадавшему помощь не нужна?

— Не нужна, — на вполне сносном немецком отказался от осмотра Тим. Силь кивнула, не став настаивать. Удивительное дело для немецкого врача, но, видимо, проработав с русскими еще и не тому научишься.

— Тогда собирайся и поехали, расскажешь, как лучше с документами, а то с Бориса Константиновича пользы сейчас немного. Да и вообще… — Обратилась она уже ко мне и внезапно подмигнула, показав украдкой большой палец и кося глазами на Тима, который с унылым видом стоял у окна.

— Две минуты… — Я торопливо схватила вещи и переоделась в ванной, чтобы не смущать Тима и Силь, когда вышла, врач уже стояла на выходе, притопывая в нетерпении ногой. Тим оказался на кухне.

— Я скоро вернусь.

Он, не поворачиваясь, пожал плечами.

Возня с бумажками и разнообразными попытками по-возможности скрыть пациента от высшего руководства, сиречь — от родителей, по слезной просьбе Бориса, заняла чуть ли не полтора часа, еще полтора часа дорога. Когда я уже подъезжала на такси к дому из подъезда как раз вышел Тим, закинул сумку — и где она была раньше? — на заднее сиденье серого Опеля, сам сел рядом с водителем.

— Извините, а можно сменить маршрут?

Таксист недоуменно на меня посмотрел, но согласно кивнул.

— Тогда, пожалуйста, вот за этим Опелем. — И я для точности проговорила номер.

Ехали мы около часа, пока серая машина с его пассажиром привела нас к автовокзалу. Похоже, Тим решил поступить в лучших традициях “меня”, если можно так выразиться. Т. е., попросту, — сбежать.

Не думаю, что его испугали или хотя бы обеспокоили разборки с полицией или возможные претензии Бориса по поводу нанесения ему телесных повреждений. Похоже, бежал он от самого себя.

Торопливо рассчитавшись с таксистом, поспешила в сторону большой площади перед вокзалом. Но идти далеко не пришлось. Тим обнаружился на одной из скамеек небольшого сквера. Он сидел в тени хвойных и вертел в руке зажигалку. Видимо, сильно приспичило курить, в такие моменты он всегда вытаскивал одно из напоминаний о его привычке и вертел в руках, так и не решаясь нарушить данное самому себе слово.

Змей смотрел на вещицу несколько секунд, а потом швырнул ее в урну. С силой. Закрыл глаза и вытянул ноги, откинувшись. В общем, принял свою любимую позу для размышлений. А я наблюдала, стоя невдалеке и понимала, что знаю о них троих уже слишком много. Привычки — только верхушка айсберга.

Я не стала скрываться. Скамейка оказалась ледяной, но и не удивительно, март выдался холодным, повсюду еще лежал снег. Пусть ноздреватый, грязный, но он весьма успешно сопротивлялся теплу.

Тим приоткрыл один глаз и опять закрыл, не двигаясь и не поворачиваясь, не заговаривая.

Он был таким же холодным, как и воздух вокруг, как дерево подо мной и как мои пальцы — я так спешила, что забыла дома перчатки.

Но не это оказалось самым неприятным. Его взгляд. Абсолютно потухший, выцветший. Ни страсти, ни злости. Ни-че-го.

Заговорила первой сама:

— Если тебе интересно, у Бориса — слабое сотрясение и гематомы по всему телу. Переломов нет, внутренних повреждений — тоже. Силь хотела все-таки обратиться в полицию, но он запретил. Смеялся. Сказал, что ты еще сдерживался, судя по результатам. Или совсем потерял сноровку.

Тим молчал.

— Ты зачем вообще приехал?

И он соизволил открыть рот:

— Какая теперь разница.

В самом деле. Какая теперь разница?

— Надолго? — Я видела, как непоседливый малыш гонял голубей, пытавшихся что-то выкопать в оплывшем снегу. Он так заразительно смеялся, что невольно улыбнулась и сама, не смотря на осеннюю слякоть в душе.

— Планировал на неделю.

— Тогда пойдем.

И только теперь я решилась обернуться. Он смотрел сквозь меня. Глаза ничего не выражали. Пустые. Холодные. Отрешенные.

— Я собирался уезжать.

— И поэтому даже не пошел за билетом? — Я усмехнулась. Потянувшись, взяла его за руку и потянула, вставая. Он тоже без перчаток. Но руки теплые. По-привычке завернулась в такое уютное и родное.

Глаза в глаза. Серые омуты приобрели цвет грозового неба. Встал рядом, подхватил сумку.

— Поехали.

Голос Змея оказался под стать глазам. Хриплый. Я шла следом, внутренне ликуя.

Он все-таки приехал.

И без лишних слов понятно зачем.

Извиниться.

Приехал. Сам.

Оставил там Сашу и Глеба. А вот за этот поступок можно и поворчать. Но потом.

Сейчас же я шла по заснеженной площади к стоянке такси вслед за мужчиной, что примчался. Не смотря на все мои обиды. Несмотря на его пятимесячное молчание. Я за все это спрошу. Опять же — потом.

Утепленная, но, короткая, куртка и так любимые Глебом и Тимом джинсы в облипку — не скрывали ни длины ног, ни упругих ягодиц. Тяжелые ботинки подчеркивали общую брутальность образа. Тим шел без шапки, темные прямые волосы шелковым водопадом свободно спускались по плечам. Почему-то они остались не собранными, как обычно.

Прохожие оборачивались ему вслед, в том числе и женщины. С чего он вообще решил, что не может привлечь внимание противоположного пола? Даже избалованная мужиками Силь сразу отреагировала.

Двойственные желания разрывали: желание стучать по нему, Змею, кулаками и кричать, пока не осознает все, в чем он был не прав или привязать его к кровати… И…

Я облизнулась. Второй вариант казался гораздо более занимательным.

Ягодицы остановились.

Застигнутая врасплох не успела скрыть вожделения и предвкушения.

Тим криво усмехнулся и рывком притянул к себе.

— Тут нельзя, это неприлично. — Успела прошептать, прежде чем знакомый аромат окутал и отключил полностью сопротивление, а сухие, полные губы впечатались в мой рот. С силой. С силой ответила.

И кто кого наказывал, не знал он, не знала и я. Я даже не понимала какой смысл в этих месяцах? Как я жила без него, без них?

Все остальные, да простит меня Борис, временные безликие подделки. Они не заменят ни сложного вкуса, ни любимого аромата, ни бескрайних, сметающих все разумные доводы, эмоций.

— Прости меня… Я думал, ты не захочешь меня видеть… — Теплые губы порхали по лицу, соприкасаясь с ним то тут, то там. Горячие руки с такой силой прижимали к себе, шаря уже под пальто по спине, что причиняли легкую боль в ребрах. — Если бы ты так открыто не обозвала трусом, еще долго бы маялся. Я и правда трус. Понимая, что виноват, не знал, как смогу посмотреть в глаза. Думал, что ты меня и забыла. Но это “трус”. Столько боли и тоски. Я такой идиот. Увидев торжествующего Бориса у твоей двери… Просто сорвался. Понял, что не отдам. Никому.

Всю дорогу к квартире мы держались за руки. Практически не смотрели друг на друга, но сплетенные пальцы, как нерушимый мостик, — соединяли не только руки. Мне казалось, что через них проходит поток любви, от моего сердца, к его — и обратно. Желание соединилось с нежностью, с пониманием, что мы прошли ту самую точку невозврата. Прошли мимо нее. Дальше. Дальше мы можем быть только вместе, даже, если в разных городах и странах.

Больше не осталось места сомнениям, неловкости, страхам, комплексам.

Первый поцелуй, если не считать привокзального, случился в квартире, когда мы оба уже сняли одежду и изучали друг друга с метрового расстояния. Словно увидели впервые. Да, наверное, так оно и было.

Впервые открытыми.

Полные счастья серые глаза напротив и я, излучающая такую же непоколебимую уверенность в завтрашнем дне.

Большие немного шершавые ладони прошлись по моим обнаженным плечам, пробуя их на ощупь. Они чувствовались обжигающе-горячими в сравнении с моей прохладной кожей.

Первый наш раз — сумбурный, в чем-то бестолковый. Попытка то ли задержать, то ли привязать. Тогда именно так казалось правильным. Казалось правильным обоим.

И только теперь, только сейчас мы оказались готовы к близости, что дарит полное растворение друг в друге. Мой страх в собственной ущербности испарился, словно его и не было. Пришло понимание, что бы мы не делали друг с другом в постели, если это приносит удовольствие и делает нас еще чуть ближе, то так и должно.

Секс — та область отношений, где не может быть запретов, чужих суждений и ложного стыда. Все, что навязано извне — лишнее, все, что нас не устраивает — ненужное. Чужое.

Тим основательно подошел к вопросу изучения моей отзывчивости на ту или иную ласку. Он пробовал на вкус каждый сантиметр кожи, до которого дотягивался, тут же заменяя язык губами или пальцами.

Смена нежной влаги на мягкость губ и шероховатость подушечек пальцев вызывала томление и нетерпеливое ожидание большего. Тим не был экспертом в знании женского тела, он действовал интуитивно. Ведомый собственными чувствами, желаниями и ощущениями, он превращался в великолепного, изобретательного любовника.

Я не любила психологического и физического принуждения, только намек на них вызывал отвращение и полностью гасил все чувственные порывы, отталкивая.

И как бы Тим не был возбужден, он терпеливо играл по моим правилам. Действуя мягко, не подчиняя, а договариваясь, ведя диалог тела с телом, при помощи прикосновений поверхности кожи.

Пока его губы и язык ласкали плечи, ключицы, спускаясь к груди, пальцы пробежались по спине и погладили ягодицы, не сжимая, не впиваясь, не шлепая пошло. Именно погладили, описали окружность и самыми кончиками пальцев развели в стороны, продвигаясь глубже к нежным местам, заставляя одновременно тревожно напрягаться и желать продолжения. Так стыдно и так интригующе. Решится — не решится, продолжит — не продолжит?

Не выдержав сводящего тело напряжения ожидания, развернулась к мужчине спиной, прижимаясь, стараясь потереться, дать понять чего именно хочу я. Без слов. Угадайка — не выход для взрослых людей, умеющих вести диалог. Но сейчас именно эта игра захватила и его, и меня.

Чуть подрагивающие ладони приподняли грудь, словно взвешивая, большими пальцами очертили ареолы сосков и, едва прикоснувшись к напряженным вершинкам, опустились ниже, на живот. Правая рука ушла еще ниже, накрыв промежность и замерла. Он прижимал к себе, лаская языком затылок и больше ничего не делая. А я от этого “ничего не делания” закипала, как чайник.

Нетерпеливый стон. Прогиб в пояснице заставил мужчину немного отодвинуться.

— Ты такая нетерпеливая… — Он там еще и улыбается?!

— Тим, твою мать…

Мужчина сжал руку на промежности, захватывая между двумя пальцами клитор. От неожиданно острых ощущений вскрикнула и двинула бедрами навстречу руке.

— Можешь опуститься на колени и локти? — То ли спросил, то ли попросил. Я, не сомневаясь совершенно, приняла позу, о которой он просил. Несколько секунд ничего не происходило.

— Прогнись сильнее…

Сначала я ощутила губы у самого входа, затем в меня проник язык. Не просто лизнул и пропал, считая задачу выполненной. А проник, оглаживая стенки влагалища около входа, давя на них и вращаясь, как заведенный.

— Ти-и-им… Еще..

Язык все двигался и двигался, я же замерла, боясь даже шевельнуться, чтобы почувствовать все. Все, что могла подарить откровенная ласка. Зубами вцепившись в собственную руку, глухо стонала, то ли его имя, то ли материлась от острых ощущений.

Не выдержала первой, резко отодвинувшись и толкая Тима на спину, села сверху на него, впиваясь в пряные от моей смазки губы поцелуем. Страсть, спрятавшаяся за нежностью вырвалась на свободу. Одной рукой вцепилась в волосы Тима, чтобы он не смог отстраниться. Второй рукой обхватила его вздыбленный член, заново изучая все выпуклости, дивясь нежности кожицы наверху и размерам. Последнему особенно. Я не могла обхватить его пальцами руки.

Тим с трудом, но оторвался от моих губ:

— Ты опять спешишь… — Тяжело дыша, попытался немного остудить, но вызвал только нетерпеливый возглас.

— Я так тебя хочу, просто крышу сносит. Хочу вас всех, сразу. — И сама опешила от того, что сказала. Я ни разу до этого не думала о том, что можно спать сразу со всеми тремя. Наши отношения такое развитие событий подразумевали, но никогда серьезно не относилась к возможным вариантам интима. И, наверное, была бы невероятно смущена, если бы кто-то из них предложит совместный секс.

Тим рассмеялся.

— Наконец-то… — Тихо произнес он, — Саша обрадуется.

— Только Саша? — Поинтересовалась, продолжая покрывать его шею влажными поцелуями-укусами и одновременно водить ладонью по члену.

— Да. — С надрывом выдохнул Тим. — Глеб предпочитает быть с женщиной один на один. Особенно с тобой. Похоже, ты нашла его слабое место и больше никому он его показывать не собирается… — Ох, Лена… — Тим ткнулся членом в ладонь — Мы отвлеклись…

— Пойдем… — Поднявшись потянула Тима за собой. Но он не спешил на этот раз за мной, притянув к себе поцеловал с щемящей нежностью, заставив мысленно и душевно растекаться карамелью вокруг его жесткого тела.

— Куда? — Уточнил он, практически не отрывая своих губ от моего рта.

— К дивану, хочу быть сверху, но чтобы ты сидел удобно… — Прикасаться к обнаженному Тиму оказалось невероятно приятно, не смотря на обилие шрамов и шрамиков. Зацепив очередной пальцами, оторвалась от губ мужчины, — такое ощущение, что на тебе и живого места нет.

— Есть, и ты за него как раз держишься… — Со смешком парировал Тим, не давая мне скатиться в жалость, но вызвав ответный короткий смешок.

На диване и правда оказалось удобнее, жесткие бедра Тима плотно зафиксированы моими ногами. Такое подобие управления процессом и возбуждало, и … Еще раз возбуждало.

Два пальца правой руки мужчины медленно двигались во мне, о-очень медленно, снова распаляя. Меня бесконечно удивляло отсутствие бешенной энергетики, свойственной долгому воздержанию или разлуке.

Желание…

Бесконечное, томное, разливающееся сладким напряжением по мышцам. Оно заставляло выгибать спину под движение обжигающей ладони, стонать, прижав кончиками зубов нижнюю губу, рвано дышать, ощущая сухие губы и тут же контрастом влажный язык на шее. Раздвигать бедра еще, еще больше, желая то, что пока что в свое владение получали только руки.

— Тим… — Стараясь увернуться от пальцев, — Тим. пожалуйста…

Он ответил с таким же прерывистым вдохом, блестя в темноте глазами. Губы его тоже блестели, лицо казалось совсем бледным на фоне темных волос.

— Куда же ты так спешишь… — Он нагнулся и накрыл губами соскок, прикасаясь к нему, с такой осторожностью, словно он хрустальный. — Мне так нравится к тебе прикасаться, что хочется растянуть удовольствие как можно дольше.

Понимая, что Тим намерен осуществить свое желание, я приподнялась, захватив его член рукой и направляя в себя.

Тим хрипло застонал, откинув голову. Острый кадык нервно дернулся от судорожного сглатывания.

— Ты такая горячая… И узкая… Я не продержусь долго… — Чуть растерянно прошептал мужчина, пока я плавными толчками насаживалась на всю его прекрасно-твердую длину.

— Ничего, я потерплю… — Тихо прошептала, подбадривая и начиная медленно двигаться.

Тим вдруг хищно оскалился и выдал:

— Спорим, ты кончишь вместе со мной?

— На что? — Я лениво прикрыла глаза, продолжая двигаться вверх-вниз. Разговор продолжала скорее по инерции, уже практически не соображая о чем мы вообще говорим.

— Как насчет блинчиков на завтрак? — Растянул губы в проказливой улыбке Тим.

А я на миг замерла, застыв на его лице взглядом. Как он может быть таким некрасивым и одновременно одним из самых прекрасных мужчин?

Тим поймал мой взгляд и изогнул бровь в немом вопросе. Затем поднял руку, с пальцами источавшими едва уловимый мускусный аромат. Чутко прикасаясь к коже лица, провел по щеке и губам.

— Я тоже люблю тебя. — Произнес с нежностью.

И не успела я осознать, что он сказал, а — главное — как понял, Тим резко поднял и опять опустил, выбивая из меня весь воздух.

Глубокие, жесткие толчки с нажимом. Один, второй, третий… Дальше я потерялась в самой себе и в своих ощущениях.

— Ты помнишь? Со мной… — Шептал в ухо соблазнительно-бархатный голос, обжигая теплым рваным дыханием.

Тим подался вперед, прижимая одной рукой к себе, практически вдавливая в плоский жесткий живот, второй погладил попку и, не проникая, стал массировать тугой вход.

Это оказалось приятно… Но руки сами уже вцепились в волосы мужчины на затылке и потянули вниз. Я услышала шипение, короткий стон и смех.

— Будешь сопротивляться до последнего? — Он улыбался, а в глазах плескалось страстное безумие. Палец проник глубже, заставив прогнуться в пояснице, облегчая проникновение. Взгляд же не отрывался от лица мужчины, я все больше и больше запрокидывала его голову. Тиму было неудобно, кадык дергался, движения стали еще резче, палец двигался одновременно с членом, но не вперед — назад, а в стороны.

— Тим, еще… Пожалуйста, — я уже сходила с ума от напряжения и зашкаливающего удовольствия. — Еще, еще немного… Да… Вот так… — Стонала в уголок его губ.

Сильное одновременное давление внутри и…

Нет. Мир не взорвался. И я осталась на месте.

Только тело выгнулось под невозможным углом, содрогаясь с такой силой, что сильная рука едва удерживала.

Мужчина рычал, срываясь на стоны и тихий неразборчивый шепот, а я кричала, беззвучно кричала широко открытым ртом, так и не выпустив его волосы из захвата.

Тим пульсировал и насаживал на себя до упора, стараясь кончить как можно глубже.

Это было удивительно. Нереально. Волшебно.

Немного приходя в себя, опустила голову мужчине на плечо, чуть прикусив шею. Тим сильно вздрогнул.

— Ты смотри, продолжим, толком еще не кончив..

Я хихикнула.

— Лен, кажется, ты мне скальп почти сняла… — Тим, поморщившись, прикоснулся рукой к волосам на затылке.

— Прости, — повинилась, уткнувшись носом в его шею.

Мужчина тихо рассмеялся:

— Можно подумать ты и правда раскаиваешься. Как ты все-таки не любишь прогибаться под партнера…

— Это плохо? — Задумчиво поинтересовалась, поглаживая его по руке.

— Для меня это непривычно… Но нет. Не плохо. Будем договариваться. — Позитивно заявил Тим и пошевелился, поднимая нас обоих над диваном, чуть покачнулся, от чего я пискнула и постаралась покрепче обвить его конечностями.

— Извини, ноги немного затекли. — С этими словами он понес меня в ванную и только там снял с себя.

Мы долго мыли друг друга, целуясь и лаская, словно в самом начале отношений. Хотелось проникнуть под его кожу, слиться полностью…

— О чем таком хорошем думаешь?

— О тебе, — я улыбнулась. — Люблю тебя.

— А я тебя опять хочу, — Тим развернул к себе спиной, демонстрируя размер желания, начинавшее снова оживать.

— Тьфу ты, ну что за человек, я ему о любви, а он о плотском, — откинулась назад, одну руку заводя за спину и щекоча пальцами мошонку.

— А еще я есть хочу — Тим потянулся за полотенцами и закутал сначала меня, потом закутался сам.

Пришлось идти на кухню, не оставлять же мужчину голодным.

— Что на завтра планируешь? — Поинтересовался где-то между первым и вторым.

— Надо Бориса навестить и, наверное, как-то твой досуг продумать. Мне ведь на работу, не будешь же в четырех стенах сидеть?

— Не буду, мне с Борисом надо дела было бы порешать. Жаль, что с ним так получилось.

— Сюрпризы — это зло. — Рассмеялась я. Тим выглядел забавно-раздосадованным, хоть Борису я искренне сочувствовала.

— А ты красиво смеешься и вообще красивая… — Сытый мужчина — добрый мужчина. Мы опять потянулись друг к другу.

Всю ночь нас качало на чувственных качелях, неторопливые ласки сменялись жесткими и требовательными. Резкие животные бездумные движения перетекали в выверенные толчки. Мы растворялись друг в друге. Ночь принадлежала только нам двоим.

Все вопросы по обоюдному молчаливому согласию отодвинули на завтра.

А вопросов накопилось неимоверно много.