Из рода волхвов

Глава 5

Этой ночью Ян спал тревожно, а во сне видел лишь обрывки воспоминаний. Они были мутными, как стоячая вода, и смердели кровью, как вся его жизнь. Ему снился Сорочий лес, тёмный и пугающий, снился мёртвый мальчишка с опустевшими голубыми глазами, снилось морщинистое лицо старейшего, который ласково гладил его по светловолосой макушке. И снился он сам, покрытый грязью с ног до головы, с окровавленным мечом в ладони.

Ян открыл глаза, когда занимался рассвет, и лучи холодного зимнего солнца ласково коснулись деревянного изваяния берегини. Он судорожно выдохнул и провёл ладонью по лицу, стряхивая с себя остатки кошмара. Сны он видел редко, а вспоминал о былом — и того реже. Но в эту ночь всё смешалось в нечто неясное, угрожающе-реалистичное. Быть может, всезнающая Макошь, прядильщица чужих судеб, хотела что-то сказать ему, раз послала эти видения подле своего идола? Его великие предки-волхвы бы поняли её знак, но Яну уже давно были неведомы неясные и размытые божьи промыслы.

Зато сладко сопевшая на его плече Веселина, судя по всему, ведала больше, чем говорила. Он скосил на неё взгляд и вгляделся в девичьи черты, пытаясь найти в них ответ на все свои вопросы. Девочка-полукровка, девочка-ведающая… Разумеется, он верил лишь половине. О своём происхождении она вполне могла и соврать, уж слишком маловероятным и неправдоподобным был такой расклад. Человек и волхв — звучало странно, даже глупо. Но, быть может, чувства и веление сердца не всегда подчинялись голосу разума. Такую вероятность отметать он не смел.

Что уж говорить — Ян сам себя перестал понимать с тех пор, как встретил эту юродивую девчонку. Рядом с ней что-то спящее внутри него шевелилось потревоженным зверем и толкало на странные поступки. Впрочем, едва ли сейчас это было худшей из всех его проблем. Нужно было возвращаться в деревню, чтобы подробнее расспросить старосту о Цвете и, быть может, выяснить что-то о личности мужчины со Змеевиком на загривке. Хотя эту задачу он хотел поручить своей невольной ночной спутнице. Если она, конечно, согласится помочь.

Ян хитро усмехнулся. Несколько сонных воробьёв, усевшихся на колья ограды, почуяли неладное и торопливо улетели прежде, чем он прочистил горло и крикнул во всю мощь:

— Веселина, упыри! Бежим скорее!

Веселина подскочила на месте, перепуганная до смерти, и осоловело заозиралась, поднимая руки в защитном жесте. Видимо, выискивала тех самых упырей. Когда сон окончательно схлынул с неё, она медленно повернула голову в его сторону — и в карих глазах полыхнул совершенно праведный гнев.

— Совсем дурак, что ли?! — рявкнула девица и со всей силы ударила его в плечо. Впрочем, он даже не шевельнулся. — Нормально разбудить никак не мог? Разрази тебя Перун!

— Просто у тебя лицо смешное было во сне, — невинно улыбнулся Ян, поднимаясь со снега. — Вставай, в деревню пора возвращаться. Или хочешь, чтобы тебя потом родня с собаками по всему лесу искала?

Веселина на удивление спокойно пожала плечами и, поднявшись, равнодушно отозвалась:

— Дедушка знает, что если я не дома, то здесь. А матушка… Ну, побранит чуток, быть может. Но это ничего, — она вдруг поглядела на него внимательно и спросила: — А ты обещаешь не выдавать меня? Ну, когда в деревню вернёмся. Сам знаешь, люди не очень нас жалуют… Вам-то сказать в лицо не осмелятся, а меня и мою семью могут…

Веселина вдруг смолкла, не став доводить мысль до конца. Ян усмехнулся и, окинув взглядом священное изваяние, сказал:

— Перед ликом берегини Макошь клянусь. Пусть она накажет меня, если нарушу своё слово.

Она кивнула и слегка потёрла замёрзшие ладони друг об друга — утром мороз стал крепче, чем был ночью. Или же милостивая Макошь так демонстративно указывала им на выход. Всё-таки гостеприимством её злоупотреблять не стоило. Они двинулись к видневшимся вдалеке избам, утопая в сугробах. Ян едва сдерживал смех, с высоты своего роста поглядывая на кудрявую макушку, которая зло фыркала на снег и уходила в него чуть ли не по уши. Он, конечно, помогал ей всеми силами, но наблюдать за этим уморительным зрелищем было в разы интереснее. А казалось, он уже и забыл какого это — смеяться.

Окутанная дымкой траура деревня постепенно пробуждалась ото сна, и местные медленно вылезали наружу, неповоротливые и угрюмые, как сонные пчёлы. Таиться от них теперь было бесполезно. Они поглядывали в их сторону с подозрением, и Ян видел — Веселине страшно. Людские предрассудки — вещь жуткая. Особенно в то время, когда смерть ходила от дома к дому, выбирая тех, кто следующим отправится с ней в мир мёртвых. Он бросил раздражённый взгляд на молодца, который волком глядел на смущённую Веселину, и незаметно коснулся её спины.

— Жених твой? — спросил он с нарочитым пренебрежением.

— Сын соседский, — тихо отозвалась она. — Дурак тот ещё, ходит за мной вечно. Не нравится он мне.

Ян легонько подтолкнул её, уводя с дороги, и скрыл хрупкую фигуру от чужого взгляда спиной. Защищать девиц в беде ему было несвойственно, на самом-то деле, но для Веселины он мог ненадолго стать праведником. О причинах такого поведения ему, конечно, задумываться не хотелось.

— На этот счёт не переживай, я разберусь, — спокойно сказал Ян и добавил: — Помоги мне разузнать что-нибудь о том мужчине, которого ты видела во сне. Поспрашивай у подруг, бегала ли Цвета к кому-нибудь ночью? Или, может, влюблена была?

— Помогу, знаю, у кого спросить можно, — она задумчиво глянула на него. — Ты сына соседского не стращай только. Он дурной просто, но ничего плохого никогда не делал.

— Само милосердие, — хмыкнул Ян. — Я подумаю, а теперь иди. Найти меня, в случае чего, сможешь.

Веселина кивнула на ходу и рванула в сторону дома, игнорируя пристальные взгляды односельчан. Удивлёнными они не выглядели — значит, часто она так поутру возвращалась. Но вот то, что её заметили в обществе княжеского волхва — было плохим знаком. Дурную молву могли распустить, подозревать начать. Ему такой судьбы для девчонки со смешным именем не хотелось бы. Ян провожал её взглядом до тех пор, пока худощавая фигурка в шубе не скрылась за дверью избы. И не он один, как оказалось. Ян угрожающе улыбнулся черноволосому юноше, который околачивался за калиткой соседского дома, и поднял бровь в немом вопросе. Паренёк глянул на него недовольными тёмными глазами, но сдался первым, с угрюмым видом захлопнув за собой входную дверь. Княжеских волхвов полагалось бояться — и не зря. Использовать руны против мирных людей им, конечно, было нельзя, но кулаками показать зазнавшимся соплякам их место — зазорным не считалось.

Товарищи встретили его удивлёнными и встревоженными взглядами. Заполошенная Звана, судя по всему, уже оббила все ближайшие пороги, пытаясь выяснить, куда запропастился их командир.

— Ты куда на ночь глядя умотал, Ян? — поинтересовался Вадимир, окинув его внимательным взглядом. — К девкам что ли деревенским бегал…

— Типун тебе на язык, старый, — хмыкнул он, удивляясь его проницательности, и вошёл в тёплую избу. — Зато узнал кое-что интересное по поводу того, кто хворь мог навести на Берёзовку. Я к старосте схожу, Звана и Вацлав пусть у местных поспрашивают, есть ли в деревне мужчина, у которого вся спина в шрамах. А ещё — пропадал ли кто из деревенских до того, как стало известно о болезни.

Ян бросил серьёзный взгляд на Вадимира и, прикрепив меч к поясу, добавил:

— Тебе, Вадимир, самое сложное. Сходи в лес и поищи следы. Но далеко не ходи.

— Думаешь, в деревне его уже нет?

— Уверен в этом, нет у него причин околачиваться здесь. Но убедиться стоит.

На том и порешили. Наскоро перекусив холодной кашей и хлебной горбушкой, они разошлись. Староста встретил его с нарочитым радушием, но Ян видел — в глубине его глаз крылась неприязнь и подозрение. Про Цвету он сказал мало, вскользь, будто боялся тревожить покой мёртвой девушки. Но, как выяснилось, ухажёр у неё был — причём не один. По крайней мере, так люди говорили. Девица, судя по всему, было до внимания охочая и крайне любвеобильная. Но кого-то конкретного староста так и не выделил, посоветовав сходить к её матери.

— Вы только аккуратнее, — напоследок сказал старик. — Она после того, как дочурку схоронила, совсем умом тронулась. Зла на неё не держите, беда у бабы, что поделать.

Яну до чужой беды дела, в общем-то, не было никакого, но к сведению он эту информацию принял. Открыли ему, правда, со стука десятого — взлохмаченная женская голова высунулась из дома, и Ян почувствовал запах хмеля. Людское горе часто пахло именно так. Женщина окинула его равнодушным взглядом с ног до головы и проскрипела неприятным низким голосом:

— Чего тебе надо?

— Про дочь твою разузнать, — спокойно отозвался Ян. — С кем в последнее время она виделась чаще всего? Может, влюблена в кого Цвета была?

Имя погибшей дочери, видимо, стало для неё призывом к действию. Обезумевшая женщина, резко распахнув скрипнувшую дверь, кинулась на него и закричала. Да так, что в ушах зазвенело:

— Вы волхвы проклятые! Вы мою Цвету извели, вы её отняли у меня! Не прощу, не прощу, не прощу! В пламени вам гореть всем, нечисть поганая!

Ян отбросил её от себя одним движением, но силы случайно не рассчитал. Она рухнула прямо в снег и, не сумев подняться, зашлась в рыданиях. Если бы у него было время скорбеть, он, несомненно, поскорбел бы вместе с ней. Но такой роскоши, как сострадание к чужим людям, у него, к сожалению, давно в сердце не водилось. Ян раздраженно вздохнул и потянулся к распластавшейся женщине, желая встряхнуть её и привести в чувство, но чьи-то тонкие пальцы сомкнулись на его локте, утягивая в сторону.

— Погоди, не трогай её, — проронила запыхавшаяся Веселина. — Видишь же, пьяная она — ничего толкового не скажет. Зато я скажу.

Он окинул её удивлённым взглядом, и с усмешкой поинтересовался:

— Ну, валяй, невесёлая Веселина. Что ты узнала?

— Сплетни девичьи разносятся быстрее любых слухов. Подруга одна сказала, — она понизила голос. — Сказала, что Цвета по ночам к Буслаю бегала. Он помощник жреца нашего деревенского, часто помогал ему во время ритуалов на капище. Вроде как прошлой зимой его охотники наши в лесу нашли, совсем измождённый был. От волков убегал, и из-за этого всю спину себе подрал… С тех пор говорил, будто бы память отшибло. Не знаю, он ли тот, кто тебе нужен, но других вариантов и нет…

— Веди, — сухо отозвался Ян и ощутил, как кровь вскипела в жилах. Добыча была близка как никогда.

Изба Буслая стояла на окраине, неухоженная и мрачная, как восставший из мира мёртвых покойник. Неприятно скрипнула старая калитка, хрустнул снег под ногой. Ян опустил руку на эфес меча, а другой резко распахнул входную дверь — громкое карканье и шорох крыльев оглушили его на мгновение. Из дома вдруг вылетел крупный ворон, глаза которого горели, словно пламя. Он взмыл вверх, широко раскрыв длинные чёрные крылья, и вдруг спикировал на него — целился острыми когтями прямо в лицо. Веселина коротко вскрикнула, но Ян поймал птицу одной ладонью и без труда свернул тонкую шею.

Волхвы из «Велесова братства» всегда держали воронов в качестве домашних питомцев — чтили память предков, которые в древние годы считали их хранителями тайн мироздания. Сказывали, что они будто бы владели даром прорицателей и помогали волхвам и жрецам узреть божественные знаки.

Вот только чем старее становился мир, тем больше он убеждался в том, что птица — это всего лишь птица.

— Хороший он подарок нам оставил, — ухмыльнулся Ян и, отбросив от себя мёртвую птицу, вошёл в дом.

Как и ожидалось, хозяина нигде не оказалось — а в доме всё было перевёрнуто с ног на голову. И неясно для чего это сделано — то ли уходил Буслай в такой спешке, что ронял всё подряд из рук, то ли намеренно так сделал, чтобы скрыть следы преступления от охотника, идущего за ним по пятам. Ян прошёлся взад-вперёд, оглядел холодную печь, которую не топили уже, как минимум, дней пять. Стало быть, сбежал он ещё до их прибытия, но ни одна деревенская рожа не соизволила им об этом сообщить сразу. В маленьких селениях быстро сплетни разносились — не могли они его пропажу не заметить. Простынь на постели была смята, по столу разбросаны какие-то травы и ягоды. Ян заинтересовано пригляделся.

— Шиповник…

— Из него зелье любовное делают вроде как.

Он обернулся в сторону Веселины, которая пугливо озиралась по сторонам. На его вопросительно поднятую бровь она, смутившись, торопливо пролепетала:

— Я не для себя, я для подруги делала. Я ведь говорила, что ворожить умею. Не преступление же совершила, в конце концов…

Ян усмехнулся, почему-то успокоенный её словами, и небрежно бросил алую ягоду на стол, заметив на лавке следы засохшей крови. Любовные зелья готовили, как правило, на полную луну. Если память ему не изменяла, это было не так уж и давно. Но кровь в ворожбе не использовалась — это он знал наверняка. Буслай мог хитростью опоить Цвету любовным зельем, привязать к себе чувствами, а ночью, когда она забылась крепким сном, начертать на её шее проклятые руны. Наутро ничего не подозревающая девушка разнесла заразу по всем своим подружкам. И, видимо, хворь была особенная — действовала не на всех, только на молодых и незамужних.

Ещё раз внимательно всё оглядев, Ян вышел на улицу и с наслаждением вдохнул свежий воздух. Уж слишком в брошенной избе было душно и смердело грязным, чёрным колдовством.

— Ты же поймаешь его, Ян?

Он глянул на Веселину, которая встревоженно топталась подле него. Во взгляде у неё было что-то скорбное и печальное.

— У меня близкая подруга заболела, — сказала она и шмыгнула носом. — Скажи, если ты поймаешь Буслая — хворь тоже исчезнет?

Ян не любил врать и давать ложную надежду тем, кто отчаянно в ней нуждался. Пусть горькая правда губительна, но боль от неё — временное испытание, которое должен был пройти каждый, чтобы отпустить прошлое. Заболевшие уже не излечатся от дурного колдовства — дни их уже сочтены. Но кудрявой девчонке с забавным именем и излишне серьёзным лицом почему-то впервые хотелось соврать, поправ свои принципы.

— Да, исчезнет.

За эти слова он, пожалуй, ещё заплатит с лихвой, но всё это будет потом — не сейчас. Ян с усмешкой щёлкнул её по носу напоследок и посоветовал идти домой. Ему же предстояло заняться более грязной работой. Вадимир по ощущениям уже должен был вернуться, однако никто из них не видел его с тех пор, как он скрылся в тени ельников. И здесь оставалось два варианта: либо он нашёл что-то стоящее, либо он… мёртв. О худшем думать, конечно, не хотелось. Но Громовому взводу не привыкать оплакивать товарищей — это тоже в какой-то степени было частью их долга.

Звана и Вацлав провожали его в лес взглядами, полными страха. Бороться с нечистью — одно дело, но бороться с собственными собратьями — другое. Он не мог взять их с собой, потому что неопытные волхвы стали бы ненужной жертвой, брошенной на растерзание воронам. А Ян жертв предпочитал по возможности избегать. Ели, чёрные и высокие, тянулись по обеим сторонам от него, заслоняя собой свет. Чем глубже он заходил — тем сильнее сгущался мрак.

Он замер, когда аромат крови вперемешку с проклятой энергией долетел до него. Ян доверился своему чувству и, заранее вытащив меч из ножен, поспешил в нужную сторону. Долго идти не пришлось — перед глазами вдруг возникла полуразрушенная изба, старая и сгнившая уже до основания. Он присел у одного из деревьев, окружавших её, и разглядел символ в виде тонкой, выцарапанной ножом, ломаной линии. Такую руну использовали, чтобы сокрыть что-то от чужого взгляда, спрятать. И, по всей видимости, кто-то опытный уже развеял чары.

— Вадимир, — прошептал Ян и почувствовал, что запах крови стал сильнее.

Он бросился к дому, но тот оказался совершенно пустым. Рядом обнаружилась засыпанная снегом землянка — со стороны её было сложно заметить. Ян использовал колдовской огонь, чтобы растопить сугроб и добраться до двери. Разбухшее от влаги дерево открылось с трудом и мерзко заскрипело. Он торопливо протиснулся внутрь — и его встретил длинный тёмный коридор. Помещение оказалось больше, чем он предполагал сначала — но впереди уже виднелось пламя свечей. Их оставили специально, в отместку ему, чтобы вид открывался живописный.

Сгорбленное тело Вадимира сидело в центре комнаты, склонив колени, словно его товарищ перед смертью пытался вымолить у кого-то прощение. Бледное лицо и обескровленные губы не давали усомниться — его верный друг, множество раз спасавший ему жизнь, мёртв.

На земляной стене за спиной мертвеца кровью были нарисованы четыре змеи, опоясанные кругом. Змеевик — один из символов Велеса.

— Ты следующий, предатель.