Когда она расцветает

ГЛАВА 12

ВАЛЕНТИНА

Когда я снова вхожу в клуб, мне кажется, что мой мозг потерял часть своей ключевой функциональности.

Например, моя способность мыслить здраво.

Он сказал, что сойдет с ума из-за меня, но, похоже, я опередила его.

Он сказал, что, если я произнесу его имя, он станет зависимым, но я уже подсела после одного удара. Я буду прокручивать в голове этот поцелуй и это свирепое признание до самой смерти. Когда кто-то говорит тебе подобные слова, ты не забываешь ни одного.

Черт бы его побрал.

Я подхожу к Джессе и прошу ее налить мне. Вкус де Росси все еще у меня во рту, и мне нужно избавиться от него, прежде чем я слишком привыкну к нему.

Джесса с любопытством смотрит на меня.

— Что? — я спрашиваю.

— Ты произвела впечатление. — она достает что-то из кармана. — Возьми это.

Это тяжелая черная карта с золотым тиснением.

— Это официальное приглашение, — говорит она.

— Ибица Марина, три часа ночи, — прочитал я.

— Это недалеко отсюда, — говорит она.

Де Росси был прав, Вернеры так просто не сдаются. Их также, кажется, не особо волнует, что мой босс не хочет, чтобы я была на их вечеринке.

— Ты собираешься идти? — спрашиваю Джессу.

— Нет. Я встречаюсь с кем-то. Это как-то серьезно.

— Ты могла бы просто прийти пообщаться.

Она фыркает. — Ты не увидишь много людей, которые просто тусуются на таких вечеринках. Если ты решишь пойти, тебе лучше быть готовой принять участие.

Образы вспыхивают в моей голове. Его большие руки на моей талии. Вес его тела прижимается к моему. Этот пьянящий мужской аромат окутывает меня со всех сторон. Я хочу поцеловать его снова так сильно, что это больно. Я тоже хочу сделать гораздо больше, чем поцелуй.

Через тридцать минут Вернеры встают со своих мест. Дамиано с ними, и когда они уже собираются идти к выходу, он оглядывается через плечо и ловит мой взгляд.

У меня по коже пробегают мурашки.

Если я увижу на тебе чужие руки, я сломаю их.

Это гипербола, конечно. Я должна напомнить себе, что он не похож на мужчин из моей прошлой жизни.

Потом я помню, как он сломал нос Нело.

Я кусаю губу, и он секунду наблюдает за мной, прежде чем наконец уйти.

Я не должна следовать. Я действительно не должна. Но потом я кое-что понимаю. Дамиано сказал мне не идти, но он идет. И, по словам Джессы, он собирается туда не просто тусоваться. Он собирается попытаться выкинуть меня из своей головы сегодня вечером?

Я провожу языком по нижнему ряду зубов и качаю головой. Нет, так это не сработает. Дамиано сказал, что ему не нужно отвлекаться, но это его собственная проблема. Я собираюсь делать то, что хочу.

Я сяду на эту яхту.

Я заканчиваю смену, переодеваюсь в форму и иду к причалу. За мной следует приглушенный звук электронной музыки. В большинстве клубов только что закончилось прайм-тайм. Мой наряд настолько повседневен, насколько это вообще возможно — джинсовые шорты и футболка, — но я слишком тороплюсь попасть на вечеринку, чтобы тратить время на то, чтобы идти домой, чтобы переодеться.

Я до сих пор не знаю, какое безумие охватило меня, но мне кажется, что оно не утихнет, пока то, что происходит между мной и Дамиано, не достигнет апогея. Либо я назову его блефом и докажу себе, что его слова были просто преувеличением, либо окажусь в его постели.

Предвкушение вьется внутри моего живота, как бархатная лента.

Когда я приближаюсь к яхте, меня подхватывает группа других тусовщиков, направляющихся тем же путем.

Мы продолжаем, показав наши приглашения мускулистому охраннику, и, как и большинство вещей на Ибице, эта яхта больше, чем жизнь. Однажды я была на яхте такого размера со своей семьей. У папы была встреча с одним из его дальних родственников с Сицилии, поэтому он всей семьей полетел в Палермо, чтобы встретиться с Фабио, нашим двоюродным братом, трижды удаленным. Его лодка была огромной, но липкой. Все было украшено драгоценностями и пахло плохим одеколоном.

Этот совсем не похож на него. Это со вкусом и современно. Я прохожу мимо главного салона, где несколько парочек усердно целуются, и поднимаюсь по лестнице на мостик.

Небо здесь невероятно чистое. Я изучаю звезды, когда кто-то появляется рядом со мной. Это молодой человек примерно моего возраста, полностью загорелый после долгих дней на солнце.

Он ловит мой взгляд и дарит мне беззаботную улыбку. — Невероятно, правда?

— Я не могу вспомнить, когда в последний раз видела такое ясное небо, — признаюсь я. — Большую часть своей жизни я провела в больших городах.

— То же самое, — говорит он. — Я из Чикаго.

— Ты выглядишь так, будто давно ушел.

— Я влюбился в островную жизнь. Сейчас я живу на Майорке, но часто бываю на Ибице по делам. — Его улыбка становится кокетливой. — И удовольствие. Меня зовут Адриан. Как тебя зовут?

— Але.

— Ты хорошо знаешь Тобиаса и Эсмеральду?

— Нисколько. Я встретила их сегодня вечером и каким-то образом получила приглашение на это. Все это немного ошеломляет.

— Если ты хочешь снять остроту, дай мне знать. У меня может быть кое-что.

Он похлопывает карман куртки.

Я ошеломлена. Он предлагает мне наркотики?

Он слегка смеется над моим выражением лица. — Насколько я понимаю, ты здесь не так давно. Я прошу прощения. Я не должен был предполагать.

— Предположил что?

Он поднимает одно плечо. — Что ты, как и все мы, употребляешь наркотики.

Я смотрю на веселье, происходящее в салоне. Конечно, я знаю, что здесь люди кайфуют. Я просто не ожидала, что он будет таким тупым. В Нью-Йорке никто бы не осмелился предложить дочери дона наркотики. Хотя на Ибице я никто. Я могла делать все, что захочу, и никто не пытался бы меня остановить.

Всем было бы наплевать.

У меня так много вещей, которые я хочу забыть. Может, кайф поможет мне стереть эти воспоминания, пока я не перестану различать детали.

Я жую внутреннюю часть щек. — Хорошо…

— Адриан.

Суровый голос разрезает воздух, между нами.

Волосы на затылке встают прямо. Мне не нужно смотреть на Де Росси, чтобы понять, как он выглядит сейчас — великолепным, могущественным и безумным.

Игривое выражение лица Адриана тает, как только он видит, кто это. — Сеньор Де Росси. Как дела?

— Оставьте нас, — приказывает он.

— Мы в середине разговора, — говорю я.

Адриан перебивает меня: — Конечно. Я просто прощался.

Я кружусь. — Адриан, тебе не нужно уходить. Де Росси, если вы хотите поговорить со мной, вам придется подождать своей очереди.

Наступает ошеломленная тишина. Адриан смотрит на меня широко раскрытыми растерянными глазами, в которых блестит намек на страх, и это меня раздражает. Так ли я выглядела, когда безропотно выполняла приказы папы и Лазаро? Отказать им всегда казалось невозможным. Но моя жизнь не на кону, когда дело доходит до Де Росси, как и жизнь Адриана. Почему все относятся к нему как к богу? Серьезно, это только деньги? Если это все, что нужно для проявления такого почтения, то зачем Папе вообще нужны его силовики?

Адриан быстро говорит lo siento и убегает, даже не взглянув на меня.

Перевод: Извините.

— Однажды, я молюсь, я пойму, почему все тебя слушают, — говорю я.

Он начинает продвигаться. — Он слушает меня, потому что работает на меня.

— Конечно, знает, — говорю я, разводя руками. — Я думаю, что в следующий раз, когда я с кем-то поговорю, мне нужно сначала проверить биографию.

— Громкие слова для женщины без паспорта.

Я хмурюсь. Он просто дразнит меня или это намек на то, что он копал?

Он останавливается в нескольких дюймах от меня, достаточно близко, чтобы окутать меня своим жаром. В его темных глазах зреет что-то опасное. — Ты пришла.

То, как он это говорит, ясно дает понять, что он думает, что я здесь ради него. Я лучше поправлю его. — Мы оба знаем, для чего эта вечеринка, Де Росси. Ты решил, что можешь пойти, а я нет? Так это не работает.

Я кладу руки на его твердую грудь и пытаюсь оттолкнуть его.

Он не сдвигается с места ни на дюйм. Его подбородок опущен вниз, взгляд прикован к моим губам.

— Я тебя предупреждал.

— Ну и что? Может быть, никто никогда не говорил тебе этого раньше, но ты не Бог. Если ты что-то говоришь, это не значит, что все должны слушать.

Я сильнее прижимаюсь к его груди.

Его ладони обхватывают мои запястья. — Почему ты пришла?

— Потому что мне так захотелось.

— Почему?

Он проводит мозолистым большим пальцем по внутренней стороне моего запястья. Я чувствую эту легкую ласку до самого живота. Я не должна была трогать его. Когда я пытаюсь вырваться из его хватки, ничего не получается. Он не причиняет мне вреда, но его хватка крепка.

Я задыхаюсь. — По той же причине, что и ты. Веселиться.

— Хочешь, чтобы тебя трахнули, Але?

Мои глаза широко распахиваются. Волна возбуждения обрушивается на меня так сильно, что я забываю, как дышать.

— Прошу прощения?

Я задыхаюсь.

Де Росси наклоняется ближе к моему уху.

— Ты пришла сюда не для того, чтобы смотреть на звезды, — говорит он тихим соблазнительным голосом.

Нет, я этого не делала. Причина, по которой я здесь, в том, что я не могла вынести мысли о том, что он трахает какую-то случайную женщину, в то время как я весь вечер думала об этом поцелуе.

Но я не собираюсь говорить ему об этом. — Я здесь не для тебя.

Мой голос звучит с придыханием.

Его губы прикасаются к раковине моего уха. — Тогда для кого ты здесь?

— Для себя.

— А что ты хочешь?

Ты хочешь трахаться? Тепло растекается по моей груди.

— Я не знаю.

— Да, ты знаешь, — уговаривает он. Его рука отпускает мое правое запястье и скользит вниз по центру моей груди, прежде чем остановиться на талии моих шорт.

Я должна остановить его и положить конец тому, что бы это ни было, немедленно, но когда он приподнимает мою футболку на дюйм и начинает гладить мой живот большим пальцем, мое тело поет. Искры оживают под моей кожей и доходят до моего клитора.

— Я думаю, что твоя мокрая киска хочет, чтобы ее сегодня жестко трахнули, — шепчет он. — Я думаю, что она хочет, чтобы ее испортили большим членом.

Я теряю способность думать. Кто так разговаривает с женщиной? Кто, черт возьми, дал Де Росси разрешение использовать английский язык в качестве метода контроля над разумом? — Ты ошибаешься, — выдыхаю я.

Это вызывает у меня смешок. Его пальцы ныряют в мой пояс.

— Почему ты не даешь мне проверить?

Он хочет почувствовать, какая я мокрая.

Боже мой, Вэл. Просыпайся. Скажи ему нет. Скажи его самоуверенной заднице, чтобы он спрыгнул с лодки, чтобы он увидел, насколько влажный океан.

Я разжимаю и сжимаю кулак, тот, что прижат к запястью, которое он все еще держит. — Де Росси… это…

Просто сказать нет.

Он подносит мою руку ко рту и нежно целует.

— Не нужно робеть, — говорит он, проводя губами по моей коже. — Не нужно скрывать, как реагирует твое тело. Хочешь почувствовать, что ты делаешь со мной?

Я киваю, потому что я слаба. В тот момент, когда он подходит ближе, прижимает свой пах к моему животу и позволяет мне почувствовать свою твердую длину, я испускаю нуждающийся всхлип. Он стальной и огромный и явно хочет быть внутри меня. Мои стены дрожат от предвкушения. Каково было бы, если бы Де Росси трахнул меня этой штукой?

— Твоя очередь, — говорит он, отрывая губы от моей руки.

Я снова киваю, продолжая смотреть ему в глаза. Его взгляд торжествующе темнеет, и он без всякой спешки проводит всей рукой за пояс моих шорт и нижнего белья. Мы все еще стоим на палубе. Любой желающий может нас увидеть, хотя, вероятно, на этой лодке есть на что посмотреть гораздо интереснее.

Я такая чертовски мокрая, что он чувствует это, как только его средний палец касается моего клитора. Выражение его лица тает от удовольствия, когда он нежно обводит твердый выступ и заставляет меня извиваться в его хватке.

— Вот и все. — Он продвигается дальше и исследует мой мокрый вход.

— Так тепло и влажно, — бормочет он. — Настолько совершенна.

Из моего горла вырывается стон. — Дамиано…

Он закрывает глаза. Дрожь пробегает.

Именно тогда я вспомнила, что он сказал мне о том, чтобы не называть его по имени.

— Ты всегда помнишь свой первый удар, — бормочет он.

А потом он целует меня. Палец, который все еще внутри меня, ритмично сгибается, заставляя мои нервные окончания активироваться и ослабляя мое тело, пока все, что я могу сделать, это держаться за него изо всех сил.

Мы целуемся на мостовой палубе несколько часов, пока у меня не кружится голова, я вот-вот кончу и становится невыносимо жарко. Внезапно он прерывает поцелуй, вытаскивает руку из моих шорт и прижимает меня к своей груди. — Пойдем.

— Куда? — спрашиваю я, затаив дыхание.

— В мою спальню.

— Мы на яхте.

— Яхта принадлежит мне. Я сдаю его в аренду Вернерам на сезон.

Почему я вообще удивлена? Дымка моего возбуждения немного рассеивается. — Тебе никогда не надоедает хвастаться?

Он ведет меня по палубе, его рука твердо лежит на моей пояснице. — Никогда.

К тому времени, как мы подходим к двери, которая, должно быть, является его комнатой, мне удалось кое-что восстановить. Я все еще могу уйти, прежде чем это зайдет дальше.

— Я не думаю, что нам следует это делать, — говорю я, хотя в моих словах нет никакой убежденности. Волнение гудит у меня под кожей при мысли о том, что он может сделать со мной в этой спальне.

Он открывает дверь взмахом карты и держит ее открытой для меня ладонью. Его взгляд плавит меня изнутри.

— Заходи внутрь, Але.

Это оно. Момент истины. Как только эта дверь закроется за мной, я знаю, что не уйду.

Его глаза прикованы к моему лицу. Теплые ореховые глаза казались почти черными из-за его увеличенных радужных оболочек. Внутри всей этой тьмы есть искра. Яркое пламя свечи, что горит для меня.

Я цепляюсь за этот образ и убеждаю себя, что я здесь главная.

И тут я переступаю порог.