Когда она расцветает

ГЛАВА 19

ДАМИАНО

Мартина что-то делает на своем ноутбуке на кухне, когда я выхожу из охраняемой комнаты, где оставил Але. Ее запах на моих руках, и я сопротивляюсь желанию сделать один большой вдох, прежде чем помыть руки в раковине.

Моя интуиция подсказывала мне, что она сведет меня с ума. Может быть, пора мне начать больше слушать именно этот орган.

— Над чем ты работаешь? — небрежно спрашиваю я, как будто сейчас в дюжине футов под нами не висит полуголая женщина.

Она там внизу, в боли. При мысли об этом у меня по коже бегут мурашки.

— Ничего, — говорит Мартина.

— Ты уже нашла кулинарную программу?

Она качает головой. — Нет.

Я смотрю на нее, вытирая руки. Она провела четыре года, пытаясь убедить меня отпустить ее за границу для учебы в колледже только для того, чтобы отказаться от всего этого плана после ее похищения. Она должна была переехать в Англию в конце лета. Теперь на это нет шансов. Мари даже не спорила со мной по этому поводу. Она не была собой с тех пор, как вернулась. У моей сестры доброе сердце, и смерть ее друга травмировала ее, поэтому я знаю, что она чувствует себя в большей безопасности, оставаясь здесь, со мной. Но я также знаю, что колледж был ее мечтой.

Я постоянно говорю ей, чтобы она нашла хорошую онлайн-программу, но каждый раз она отмахивается от меня. Я беспокоюсь. Как будто она потеряла свою искру. Кулинария раньше была ее любимым занятием, но с тех пор, как она вернулась, она ничего не готовила.

Я не знаю, что я могу сделать, чтобы помочь ей выздороветь. Но убедиться, что человек, похитивший ее, мертв, кажется шагом в правильном направлении.

Я подхожу к ее ноутбуку и краду кусок сыра с ее тарелки. — Посмотрим вместе.

— А женщина?

— Мартина, забудь ее, ладно?

Она смотрит на свои руки. — Я просто… Ну, она сказала, что может объяснить. Она помогла мне, Дем.

— Я знаю, что она это сделала. Но это не значит, что она невиновна или что она больше не помогает тому, кто тебя похитил. Але знает, кто несет ответственность за то, что произошло, но она мне не говорит. Если она невиновна и в бегах, зачем ей скрывать эту информацию?

Наш разговор прервал стук в дверь.

— Наверное, это Рас, — говорю я.

Она кивает и складывает свой ноутбук под мышкой.

— Я буду в своей комнате. Надя оставила обед в холодильнике, так что я подумала его немного подогреть. Ты будешь здесь?

— Я не знаю. Я дам тебе знать, как только поговорю с Расом.

— Хорошо, — говорит она. — Может быть, мы тоже сможем принести ей немного. Ей нужно поесть.

— Я полагаю, что да.

Моя сестра кивает и поднимается по лестнице.

Отпираю входную дверь сканером отпечатков пальцев. Один взгляд на лицо Раса, и я знаю, что он что-то нашел.

— Скажи мне, — говорю я, когда он переступает порог.

Он достает из внутреннего кармана пиджака черную кожаную обложку для паспорта и протягивает ее мне.

— Это было в ее новой квартире, спрятанное между простынями и матрасом. Это ее паспорт. Тот, который, по ее словам, был украден.

— Это было легко, — бормочу я, открывая буклет. Запах новый, как будто им почти не пользовались. Мой взгляд остановился на ее имени.

— Валентина Конте.

Эта фамилия ни о чем не говорит.

— Замужем за Лазаро Конте. Он загорелся, как рождественская елка, когда мы прогнали его по базам данных.

Есть только один человек, который может дать нам доступ к этим системам так быстро. — Наполетано тебе помогает?

Рас пожимает плечами, пока мы идем в сторону моего офиса. — Я привез большие пушки, так как знаю, что время имеет решающее значение.

Я благодарно смотрю на него. — Кто такой Конте?

— Главный силовик клана Гарцоло из Нью-Йорка. Они одна из пяти семей родом с Сицилии. Она и Лазаро поженились несколько месяцев назад. Валентина застрелила его через несколько дней после двухмесячной годовщины свадьбы.

Я испытываю при этом извращенное удовлетворение. — Оу.

— Весь клан ищет ее.

Рас садится в кресло, а я иду к мини-бару, чтобы налить нам виски. — Лазаро хочет вернуть свою жену?

— Я не знаю, жив он или нет. После инцидента его никто не видел.

— Кто ведет поиски?

Я протягиваю ему его стакан.

Он берет его и встречается со мной взглядом. — Стефано Гарцоло. Глава клана. Она его дочь.

Ну, блять.

— У тебя есть принцесса мафии.

Я выпил виски одним большим глотком. Ситуация усложняется с каждым часом. — Каковы шансы, что она здесь по приказу отца?

— Никаких. Он не отправил бы свою собственную дочь сюда на работу. Дома она гораздо более ценна для него.

У меня во рту горький привкус. Она не лгала о том, что была здесь одна.

— Я думаю, что она действительно сбежала, имея при себе только паспорт и немного наличных денег, — говорит Рас. — В квартире не было ничего ее, кроме небольшого количества одежды. Вопрос в том, почему?

Что заставило тебя бежать, Валентина?

— Она сказала мне, что ее семья плохо к ней относилась.

Рас морщится. Он не купился на это. — Она родилась и выросла в этой жизни. Потребуется что-то решительное, чтобы заставить ее бросить все и всех.

— Например, иметь в мужья силовика? Должно быть, она была близка ко всей грязной работе, которую он проделал.

— Я сомневаюсь, что он привел домой многих своих целей, как он сделал это с Мартиной.

— Я не знаю об этом. Мартина сказала, что подвал похож на комнату пыток из фильмов. Она никогда не видела настоящих на этой стороне мира.

— Возможно, Валентина не могла переварить сон с человеком, который убивал людей в нескольких метрах под их спальней.

Это могло объяснить, почему она так резко отреагировала на инцидент с Нело. Это напомнило ей о том, что ее муж делал с людьми.

— Может быть. — Я снова наполняю свой стакан и сажусь напротив Раса. — Так что же это нам дает? Зачем Гарцоло взяли Мартину? У них нет никаких причин выставлять это на меня.

Рас выглядит задумчивым, помешивая виски. — Это могло быть одолжением для Сала.

Наш дон приказал похитить мою сестру? Я задавал себе этот вопрос с того момента, как узнал, что ее похитили. Моя интуиция подсказывает мне, что да, в конце концов, у него был мотив. Он хочет держать меня в узде. Но участие Гарзоло заставляет меня задуматься. — Почему они предоставили ему эту услугу? Насколько мне известно, Сал не имеет с ними никаких отношений, деловых или иных.

— Мы что-то упускаем, — говорит Рас. — Может быть, это все-таки не Сал.

Рас всегда предупреждал меня, чтобы я не делал поспешных выводов. За свою жизнь я нажил несколько врагов, но ни один из них не осмелился бы так поступить с моей сестрой. Сал — единственный, у кого хватило смелости попробовать.

Рас ставит пустой стакан на стол. — Ты должен спросить Валентину о том, что ее муж намеревался сделать с Мартиной. Она должна знать что-то, что могло бы рассеять наши сомнения. Она все еще внизу?

— Да. Я оставил ее там связанной, — говорю я. Стыд вспыхивает на моей коже.

Рас бросает на меня обвиняющий взгляд и проводит рукой по щеке. — Дем, ты не можешь оставить ее в таком состоянии.

— Я могу делать все, что захочу, — рявкаю я, даже борясь всем телом, чтобы не спуститься туда и не развязать ее.

— Конечно, — осторожно говорит Рас. — Но ты можешь получить от нее больше, если будешь хорошо с ней обращаться. Она в бегах, и за последний месяц ты помог ей снова встать на ноги. У нее есть слабость к тебе. Воспользуйся этим, чтобы получить нужную нам информацию. Выясни, почему она сбежала, и предложи ей защиту от всех, кого она боится, — говорит Рас.

— Предложить ей защиту? Я должен сначала простить ее, чтобы сделать это. Почему она не рассказала мне правду о себе, когда я спросил ее? У нее было много шансов сказать мне, кто она такая. Я дал ей работу, квартиру, свою любовь и доверие.

Взамен она обманула меня.

Но она также спасла мою сестру.

Я прижимаю ладони к глазам.

— Если ты на самом деле не хочешь этого делать, ладно. Вам просто нужно убедить ее, что предложение реально, — говорит Рас. — В тот момент, когда ты заставишь ее поверить тебе, она расскажет тебе все.

Я опускаю руки и смотрю на море по другую сторону окна. Я мог бы солгать ей, получить нужную мне информацию, а затем отомстить. Теперь, когда я знаю, кто она, это будет легко. Я мог бы заставить Стефано Гарзоло почувствовать боль, которую причинил, убив его дочь.

Желчь подступает к моему горлу. Нет. Я никогда не смогу этого сделать. Я никогда не смогу убить ее.

Но я должен сделать то, что нужно моей сестре.

Я поднимаюсь со своего места. — Я собираюсь поговорить с ней. Посмотрим, как она отреагирует, когда узнает, что я знаю ее имя.

Он встает. — Я буду ждать тебя.

— Скажи Мартине, что остаешься на ужин.

Когда я спускаюсь по ступенькам и вижу Валентину там, где я ее оставил, в мою кровь вливается странный коктейль эмоций.

Ненависть к себе, смешанная с разочарованием и похотью.

Она так поглощена своей задачей, что не слышит меня. Ее лицо поднято вверх, и она тянет веревки на запястьях, ее челюсти напряжены от решимости.

Я скриплю зубами. Этот узел надежен. Единственное, чего она добивается, это причиняет себе вред.

Ее шорты и нижнее белье соскользнули с ее коленей и скопились у ее ног. Эти чертовы ноги. Я хочу, чтобы они обернулись вокруг моей талии и держались изо всех сил, пока я долблю свой член внутри нее. Она была такой влажной для меня раньше. Не знаю, как мне удалось удержаться от того, чтобы не погрузиться прямо в нее.

Я провожу рукой по рту. Черт. Зачем я спустился сюда? Я никогда не встречал женщину, которая заставляла бы меня забыть обо всем, кроме нее, когда она была передо мной.

Это неприятное осознание. Она заставила меня пренебречь своей ответственностью перед Мари, что не может повториться. Мой долг перед сестрой для меня важнее всего. Я не могу позволить никому отвлечь меня от этого.

— Единственный способ выбраться из этого — если я позволю тебе.

Я пугаю ее. Она издает вздох, а затем следует за ним с обиженным взглядом. Она сердится на меня.

Я заслужил это за то, что оставил ее вот так.

— Есть идеи, когда это может быть? — она спрашивает.

Вместо ответа я приближаюсь к ней, пока не вторгаюсь в ее пространство. Она смотрит на себя и краснеет. Я следую за ее взглядом. Она смущена своей частичной наготой. Я решаю пожалеть ее.

Когда я опускаюсь на корточки, ее губы приоткрываются. Она краснеет еще больше, когда я подтягиваю ее шорты и застегиваю их.

— Не мог бы ты снять меня? — она спрашивает. — У меня очень болят руки.

Ее запястья ярко-красные там, где их терла веревка. Вид этого заставляет меня чувствовать себя несчастным.

Я встаю и начинаю развязывать веревку, стараясь скрыть все намеки на смятение, которое я испытываю, видя ее боль.

На ее лице струится облегчение. — Спасибо.

— Пожалуйста, Валентина.

Она издает сдавленный звук, как будто воздух, который она только что вдохнула, внезапно сгустился в ее легких.

Я встречаю ее испуганный взгляд. — Валентина Конте. Должен сказать, я предпочитаю Валентину Гарцоло. В этом есть благородное звучание.

Узел развязывается, и как только ее руки свободны, она обхватывает ими себя. Ее грудь вздымается от тяжелого дыхания.

— Как? — шепчет она.

— Твой паспорт был в твоей кровати. Ты не пыталась скрывать это так сильно.

— Я не думала, что кто-то будет обыскивать мой дом, — слабо говорит она. Клянусь, она как будто замыкается в себе. Мои угрозы ее не смущают, но то, что я знаю ее настоящее имя, похоже, смущает. Почему?

— Лазаро… Он жив?

— Это я задаю вопросы, — говорю я.

— Пожалуйста, Дамиано. — Ее голос ломается. — Он жив?

Когда я приподнимаю ее подбородок, я вижу слезы в ее глазах. Что-то сильно сжимает мою грудную клетку. — Я не знаю.

Она долго изучает мое лицо, а затем всхлипывает, когда, кажется, решает, что я говорю правду. Слеза стекает по ее щеке, и я ловлю ее большим пальцем.

— Почему Лазаро забрал Мартину? Только не говори мне, что тебе не было любопытно, когда твой муж привел к тебе домой девушку, которую ты никогда не видела. Начинай говорить, Валентина, — говорю я.

Я жду, пока она думает, что делать.

Она качает головой.

Я громко вздохнул. — Отлично. Я уверен, что смогу выбить это из твоего отца, когда скажу ему, что у меня есть его драгоценная дочь.

Мои слова ударили по ней сильнее, чем я ожидал, и она начала плакать. Слезы катятся по щеке и падают на рубашку.

Видя ее такой расстроенной, мне хочется умереть.

Она ломает меня, и я знаю, что не могу показать ей это, но в данный момент я не могу сопротивляться. Я прижимаю ее к своей груди. Она сопротивляется мне на мгновение, прежде чем сдаться и зарыдать в мою рубашку.

— Я не могу вернуться. Я не могу, — говорит она между рыданиями. — Пожалуйста, пожалуйста, не делай этого.

Я чертовски смущен. Она ведет себя так, будто моя отправка ее обратно — это смертный приговор, но это неправда. Она дочь капо. Сбежавшая или нет, она ценна для него. Он не собирается причинять ей вред.

Мне нужно понять, что я упускаю.

Когда я провожу рукой по ее позвоночнику, она прижимается лицом к моей груди. Это заставляет меня что-то чувствовать… Черт. Это не что-то сексуальное. Жалость? Беспокойство?

Я отстраняюсь. — Расскажи мне все, что ты знаешь о том, что случилось с Мартиной.

Ее заплаканное лицо заставляет меня ненавидеть себя. — Хорошо. Я скажу тебе, что знаю, но это немного. Но ты должен пообещать мне, что не отправишь меня обратно в Нью-Йорк.

Могу ли я пообещать ей это? Я не знаю. Я понятия не имею, что мне нужно будет делать после того, как она расскажет мне свои секреты, так что сейчас у меня нет другого выбора, кроме как солгать. Ложь дается не так легко, как я ожидаю. Я прочищаю горло. — Если ты дашь мне то, что мне нужно, я не отправлю тебя обратно.

Она смотрит на меня, но мое лицо представляет собой непроницаемую маску. Если она ищет какие-то намеки на то, что я лгу, она их не найдет.

Наконец она всхлипывает и кивает. — В тот день, когда я вернулась домой, у моего мужа была твоя сестра в подвале. Она была в отключке, когда я добралась туда, но пришла в себя довольно быстро. Я спросила его, почему мой отец приказал ему взять ее. Он сказал, что это просто работа. Одолжение. Он сказал, что она родилась с неправильной фамилией.

Свет в комнате тускнеет, когда солнце уходит за горизонт. Я делаю шаг вперед, достаточно близко, чтобы заглянуть ей в глаза. Она не лжет. Черт возьми, она не лжет.

— Неправильная фамилия? — шепчу я. В моем теле гудит напряжение, агрессия вызвана ее намеком и тем, куда он ведет. — Это то, что он сказал?

— Да. Он назвал ее мышонком Казалезе и сказал, что у нее не та фамилия.

Мои глаза расширяются.

— Клянусь, я больше ничего не знаю, — говорит она.

Это не имеет значения. Она дала мне все ответы, которые мне нужны.

Я знаю, кто несет ответственность за похищение моей сестры.