Когда она расцветает

ГЛАВА 20

ВАЛЕНТИНА

Дамиано отходит от меня и смотрит в землю, глубоко задумавшись. Я думала, что той скудной информации, что у меня была, ему вряд ли будет достаточно, но, возможно, я ошиблась. Для него в том, что я сказала, есть скрытый смысл.

Я вытираю влагу с лица, и мой мочевой пузырь пульсирует.

— Мне нужно пописать, — говорю я.

Он втягивает воздух и смотрит на меня задумчивым взглядом. Затем он кивает.

— Ванная через дверь позади тебя, — говорит он. Голос у него странный.

Мои запястья красные. Я начинаю тереть их и замечаю, что Дамиано наблюдает за мной. Он смотрит в сторону. — Иди.

Ему не нужно говорить мне дважды. Я скрываюсь за дверью, запираю ее за собой и осматриваю пространство, опорожняя мочевой пузырь. Дерьмо. Нет никаких окон. Я не особенно надеялась, что есть способ выбраться отсюда, но, тем не менее, мои подозрения подтвердились.

Он узнал мое имя. Я так зла на себя, что хочу кричать. Почему я оставила свой паспорт на таком видном месте? Я могла бы спрятать это лучше.

Нет, наверное, я просто обманываю себя. Если бы мне пришлось гадать, он послал бы Раса искать его, и, если бы Рас не нашел его в моем матрасе, он бы перерыл всю квартиру. Я должна была избавиться от него, когда могла.

Сейчас уже поздно об этом думать. Дамиано знает, кто я, а это значит, что меня найдут в одном телефонном звонке. Мне нужно найти выход отсюда до того, как Дамиано успеет.

Я заканчиваю свои дела и мою руки. Здесь нет зеркала, ничего, что можно было бы использовать в качестве оружия. Может быть, я могла бы проявить изобретательность с туалетной бумагой. Я делаю гримасу при этой мысли. Сомневаюсь, что у меня был бы шанс против огромного человека снаружи даже с осколком стекла.

Воспоминание о моем маленьком срыве, когда он сказал, что позвонит папе, вызывает во мне приступ разочарования. Боже, почему я потеряла способность держать себя в руках? Все мамины тренировки действительно были напрасны. Он нашел слабое место, когда я начала орать. Мне нужно держать себя в узде. Чем больше я ему показываю, тем больше боеприпасов он получает.

Когда я выхожу, он ходит по комнате. Я пользуюсь его отвлеченным состоянием и оглядываюсь в поисках выхода, но решетка на окне выглядит исключительно прочной, а рядом с выброшенной веревкой комната пуста.

Внезапно Дамиано останавливается и поворачивается ко мне.

— Иди сюда, — требует он.

Его выражение громоподобно. Ясно, что он до сих пор не стряхнул с себя всю информацию, которую ему открыла моя информация.

Я отхожу в самый дальний от него угол и скрещиваю руки на животе. — Что ты собираешься делать со мной?

Его взгляд темнеет. — Что я говорил тебе о следовании моим приказам?

— Ты обещал, что не отправишь меня обратно, — напоминаю я ему.

— Думаешь, у меня настолько плохая память? — он спрашивает. — Ты пока остаешься здесь. А теперь перестань спорить и иди сюда.

Когда я замираю на месте, он хмурится и подходит ко мне. В руках у него все еще есть веревка.

— Пожалуйста, не вешай меня снова, — умоляю я.

Он тянется к моим рукам, и я кладу их за спину и отступаю назад, пока мои лопатки не упираются в стену.

— Я серьезно. Мои запястья болят.

— Думаешь, меня волнует, что у тебя болит? — Голос у него грубый, но он отказывается смотреть мне в глаза.

Я не уверена, что верю ему.

— Я не буду бежать. Клянусь, — говорю я.

— Мы оба знаем, что это ложь.

Он кладет ладонь мне на плечо и поворачивает меня, прижимая свои бедра к моим, когда я пытаюсь сопротивляться.

Я фыркаю в стену.

— Я не собираюсь тебя вешать, — говорит он, даже когда я чувствую грубое прикосновение веревки к своим предплечьям. Он завязывает его выше, чем раньше, не касаясь сырой кожи. — Мы ужинаем.

Что? У меня кружится голова. — Это плохой способ пригласить кого-то на свидание.

Он заканчивает связывать мои руки и переходит к ногам. — Что я могу сказать? Наше ухаживание развивается.

— Это не ухаживание. Это похищение.

Когда он встает, его губы приближаются к моему уху. — И все же ты, кажется, предпочитаешь это отправке домой. Хочешь сказать мне, почему?

Напряжение окутывает мое тело. — Нет.

Его большие руки охватывают мои бицепсы. — Если ты мне скажешь, я тебя развяжу.

Я прикусываю нижнюю губу. Он хочет знать все мои секреты, но я не могу раскрыть ему этот. Мое прошлое с Лазаро не имеет ничего общего с Мартиной, и, если я расскажу ему о том, что я сделала, я сомневаюсь, что он будет чувствовать себя обязанным сдержать свое обещание. Какую бы привязанность он ни испытывал ко мне, она исчезнет в мгновение ока. — Я сказала нет.

Он тянет назад.

— Так или иначе, в конце концов я выбью из тебя это, — говорит он с мрачной убежденностью. Затем он обхватывает меня за талию и перебрасывает через плечо, словно я мешок с картошкой. — Веди себя прилично, когда мы поднимемся туда.

Я не думаю дважды, прежде чем начать сопротивляться ему. — Опусти меня!

Его хватка на моей талии усиливается, и он сильно шлепает меня по заднице. Я визжу.

— Если хочешь быть в сознании к ужину, перестань двигаться сейчас, — отрезает он.

— Я не голодна!

Он несет меня к лестнице и сажает на третью ступеньку. — Ты притворишься, что ты есть, и будешь есть все, что моя сестра приготовит для нас.

Это заставляет меня замирать. — Твоя сестра ужинает с нами?

— Да, — говорит он, выискивая что-то в заднем кармане джинсов.

Образ ее, свернувшись калачиком на холодном полу в моем старом доме, такой маленькой и хрупкой, вспыхивает в моем сознании, и у меня по спине пробегает мурашки. Слава богу, ей удалось спастись.

— Открой пошире.

— Что за… пффф! — Мои слова обрываются, когда он запихивает что-то мне в рот.

Он закатывает глаза от моего приглушенного возмущения. — Это чистый носовой платок. Расслабся.

Затем он снова перекидывает меня через плечо и взбирается по ступенькам.

Он действительно собирается представить меня на ужин в таком виде? Связать и заткнуть рот?

Пока он несет меня по дому, я стараюсь охватить как можно больше нового окружения, но это немного сложно, когда я вишу вниз головой. Мы проходим через, как мне кажется, большую гостиную и входим в столовую. Он сажает меня в кресло.

У меня есть ответ.

Рас и Мартина сидят напротив меня, их обеденные тарелки полны еды. У Мартины отвисает челюсть. Рас поднимает бровь.

— Валентина присоединяется к нам, — объявляет Дамиано, садясь во главе стола.

Наступает очень долгое неловкое молчание, пока мой взгляд скользит по ним троим.

— У нас жареный цыпленок, — наконец говорит Мартина.

— Подумать о ууу…

Она сглатывает и бросает обеспокоенный взгляд на брата. — Она не может так есть, Дем.

Мой похититель уже копается в еде, совершенно не взволнованный этой сценой. Ничто, кажется, не испортит его аппетит. — Если она пообещает держать язык под контролем, кляп оторвется.

Мартина медленно переводит взгляд с брата на меня. — Обещаешь?

Я смотрю на Дамиано. Он даже не смотрит на меня. Он так поглощен своим проклятым цыпленком. — Мм.

— Она сказала «да» … я думаю, — говорит Мартина.

Рас делает движение, чтобы встать со своего места. — Я вытащу это из твоего рта.

— Я сделаю это, — рявкает Дамиано. Он протягивает руку и выдергивает ткань из моих зубов, и Рас снова садится.

Я начинаю кашлять.

— Дай ей воды, — умоляет Мартина, и Дамиано наливает воду в стакан передо мной.

Мои руки все еще связаны за спиной. — Я не могу до него добраться.

Он ругается себе под нос по-итальянски, берет стакан и подносит его к моим губам. — Напиток.

Я делаю глоток. Он смотрит на меня так пристально, что у меня по коже пробегают мурашки.

— Наклони его сильнее, — говорю я.

Когда он это делает, часть воды выливается из уголка моего рта и стекает по подбородку. Я отстраняюсь и слизываю воду с губ. Он сосредотачивается на движении, и что-то теплое проходит через мой живот. Момент вдруг кажется слишком интимным.

Я отворачиваюсь.

Рас и Мартина возвращаются к своим тарелкам, но время от времени я ловлю на себе ее любопытные взгляды.

Ей требуется несколько минут, чтобы набраться смелости, но затем она говорит: — Я хочу поблагодарить тебя за помощь.

Я слабо улыбаюсь ей. — Я рада, что ты благополучно добралась до дома. Даже если тебе придется жить с доном вместо брата.

Температура в комнате падает, как будто кто-то включил кондиционер на полную мощность. Губы Дамиано сжимаются.

Что это такое? Разве он не дон? Он не сказал этого прямо, но после того, что он рассказал мне о своем отце, можно было сделать такое предположение.

Рас удостоил меня объяснением. — Дамиано не дон Казалезе. Он главарь Ибицы.

Может быть, здесь эти вещи не привязываются к чьей-то родословной, как это происходит с Гарцоло. Тем не менее, я не могу не чувствовать, что Рас оставил что-то невысказанным.

— Ты, наверное, голодна, — говорит Мартина.

— Я в порядке.

— Не нужно стесняться, — говорит Рас, делая глоток вина. — Перекуси. Я бы предложил тебе немного этого Темпранильо, но, похоже, это может принести больше хлопот, чем оно того стоит.

Он указывает на полупустую чашку с водой, которую Дамиано поставил передо мной.

Да, я могла бы обойтись и без того, чтобы проливать на себя вино.

Курица пахнет божественно. Я смотрю на недоеденную птицу. Он выглядит так, будто он глазирован медом, а на подносе вокруг него в соке лежат ломтики лимона и картофельные пальчики.

— Я не думаю, что смогу есть это без рук.

— Я не буду снимать веревки, — говорит Дамиано, методично разрезая мясо.

Мой желудок решает предать меня, издавая громкое рычание.

Мартина смотрит на меня с сожалением. — Дем…

Он выглядит так, будто собирается затащить меня обратно в подвал и покончить со всей этой шарадой, но вместо этого он срывает салфетку с колен, роняет ее на стол и рывком перетаскивает меня со стула к себе на колени.

— Что ты делаешь?

Он тянется вокруг меня, берет куриное бедро с подноса и начинает его резать.

Я пытаюсь слезть с него. — Я не хочу сидеть на тебе.

— Прекрати извиваться, — говорит он с ворчанием.

Я ценю, что Мартина пытается заступиться за меня, но мне бы хотелось, чтобы она просто встала и сама накормила меня курицей, потому что это намного хуже, чем оставаться голодной.

— Мне не нужно, чтобы ты меня кормил, — шиплю я на Дамиано, но желание спорить покидает меня, когда я чувствую запах цыпленка вблизи.

Я раздвигаю губы, и он вставляет вилку мне в рот.

Черт, это хорошо. Я одобрительно мычу и стараюсь жевать настолько достойно, насколько позволяет мое нынешнее положение. Он все еще смотрит на меня, когда я сглатываю, так что я снова открываю рот, чтобы дать ему понять, что готова к большему.

На губах Дамиано появляется намек на улыбку.

— Значит, ее можно натренировать, — бормочет он, прежде чем накормить меня еще одной порцией.

Я удостоверяюсь, что все съела. Кто знает, когда он собирается кормить меня в следующий раз? Я могла бы также получить столько, сколько я могу, в то время как возможность представилась. Тогда у меня будет достаточно энергии, чтобы сбежать.

Он снова опускает свой темный взгляд на мои губы, и мой пульс учащается. Почему одного его взгляда по-прежнему достаточно, чтобы вывести меня из себя? Что бы ни начиналось, между нами, теперь это определенно закончилось, даже если его пальцы были внутри меня, как будто всего несколько минут назад.

Клянусь, он видит отражение этой мысли в моих глазах, и в ответ те же пальцы сжимают вилку. Его ноздри раздуваются на вдохе. Его длина напрягается на задней части моих бедер и посылает взрыв тепла через меня.

Я уже собираюсь потереться об него, когда вспоминаю, где мы находимся.

Боже. Он мой похититель. Я не могу предаваться необъяснимому физическому влечению, которое испытываю к нему.

Стул скрипит по полу и разрушает чары.

— Я закончила, так что возвращаюсь в свою комнату, — говорит Мартина.

Дамиано вынимает вилку изо рта и с тихим лязгом кладет ее на тарелку.

— Посмотри сегодня вечером несколько программ и пришли мне все, что тебе нравится, хорошо?

Он превратился из хищника в хорошего старшего брата за секунду, и это чертовски дезориентирует.

— Хорошо. Спокойной ночи. — Она неуверенно улыбается мне. — Спокойной ночи, Валентина.

— Ночи, — говорю я.

Она уходит, и тогда мы остаемся только втроем.

— Что теперь? — Я спрашиваю. — Ты подашь мне десерт?

Ладони Дамиано обвивают мою талию. — Нет, если только ты не предлагаешь себя в качестве одного из них.

Мои щеки краснеют от его хриплого голоса. У этого человека нет стыда.

Рас стоит с озадаченным выражением лица.

— Я подожду тебя в твоем кабинете, — говорит он Дамиано.

— Отлично.

Его взгляд не покидает моего лица. Воздух между нами потрескивает от электричества.

Ради моего собственного здравомыслия я должна положить этому конец.

— Я хочу уйти, — говорю я так свирепо, как только могу. — Это… — я наклоняю подбородок к своему телу, — тебе запрещено. Навсегда.

Он отрывает меня от себя с тихим смешком. — Игрушки существуют для того, чтобы с ними играли.

— Я не твоя игрушка, — рявкаю я, когда он снова кладет меня на стул. Я пытаюсь оттолкнуться от него ногами, но все, что у меня получается, это опрокидывание стула. Как только я подумала, что вот-вот разобьюсь головой о деревянный пол, Дамиано удержал меня.

— Пора укладывать тебя на ночь, — говорит он, перекидывая меня через плечо.

Я уже собираюсь умолять его больше не запирать меня в подвале, когда замечаю, что он ведет меня наверх.

— Куда мы идем? — Я спрашиваю.

Он останавливается перед дверью на втором этаже дома и толкает ее ногой. Как только мы оказываемся внутри, он кладет меня на кровать.

Я сижу и оглядываюсь. Похоже, это гостевая спальня, которой давно не пользовались. Кроме кровати есть две тумбочки, столик и стул. Никаких личных вещей. Самое захватывающее во всем этом — большое окно, пока я не осознаю, что снаружи его есть металлическая решетка.

Дамиано движется обратно к двери. — Сигнализация сработает, если ты хотя бы коснешься этого окна. Не заставляй меня отводить тебя обратно вниз.

— Отлично. Как долго ты собираешься держать меня здесь?

Он уходит, не ответив мне, и запирает за собой дверь.

Я подтягиваю колени к груди и обхватываю их руками. Воздух в комнате совершенно неподвижен. Сквозь стены не слышно ни единого звука, и я остаюсь со своими мыслями, которые составляют мне компанию.

Кажется, старая поговорка верна. Ты никогда не сможешь уйти от мафии.