Когда поёт Флейта Любви (СИ)

Глава 1

Анита слегка дрожала, когда ей с трудом удалось забиться в угол подвального помещения. Было темно, сыро и страшно, но не страшнее, чем там, наверху, откуда слышались грубые шаги, пьяные крики с угрозами и звон бьющейся посуды. Возможно, в этом подвале жили крысы, но сейчас она просто не обратила бы на них никакого внимания, потому что мужчина сверху — Ральф, муж ее тети Джейн — был пострашнее даже стаи крыс.

Грубые ругательства, донесшиеся с потолка, заставили девушку съежится от страха, потому что среди бранных слов она отчетливо услышала свое имя.

Уже два года с тех пор, как ей исполнилось шестнадцать лет, она жила в семье родной тети, сестры ее матери. Два года назад родители Аниты погибли от рук индейцев племени апачей, по крайней мере, так сообщил шериф. Отец Аниты, Лионнел Хоффман, был священником и все время мечтал о том, чтобы обратить в христианство коренные народы Америки, но его мечте не суждено было сбыться. После нападения индейцев весь городок кишел оскорбительными замечаниями, что вера этого глупого «святоши» оказалась для него смертельной. Некоторые якобы очевидцы утверждали, что индейцы питали к священнику особенную ненависть именно по причине его христианской веры и поэтому решили уничтожить его и его семью. Так как их дом стоял обособленно от других домов, то нападений на другие дома просто не произошло, но все, жившие под кровом семьи Хоффман, были жестоко убиты, в том числе и ее младший братишка Лео, которому на тот момент было всего лишь восемь лет.

Анита осталась жива только потому, что в последние несколько лет жила далеко за пределами штата: в доме бабули Розы Хоффман. Родители отправили свою единственную дочь еще в возрасте четырнадцати лет присматривать за престарелой женщиной, потому что того требовал семейный и христианский долг. Анита попадала домой только два раза в год: перед Рождеством и на Пасху. Родители всегда праздновали Рождение и Воскресение Спасителя скромно, но трепетно. Анита ужасно страдала, когда приходилось их вновь покидать, но отец старался утешать ее, говоря, что она служит не просто бабушке, но и Господу Иисусу Христу.

А потом эта страшная новость об их кончине потрясла и перевернула ее жизнь. Бабуля Роза также не смогла пережить это и скончалась в возрасте 91 года. Вот так Анита в одно мгновение превратилась в круглую сироту, которую приютила тетя Джейн, живущая, по иронии судьбы, буквально в нескольких милях от территории племени апачей.

Девушка вошла в дом тети с опаской, и ее страхи быстро оправдались. Нынешний муж тети Джейн был страшным тираном, который каждую неделю, после получения заработка, устраивал попойку и начинал терроризировать домочадцев. У тети не было детей, поэтому всю силу террора пьяного дебошира несла именно Анита, ставшая, буквально, «грушей для битья».

Ральф бил посуду, ломал мебель и — самое страшное — все чаще пытался надругаться над девушкой, но до сего момента ей чудом удавалось избежать подобного насилия. Она не раз оставалась в синяках и с расцарапанным лицом, но от худшего Господь ее хранил. Тете Джейн тоже доставалось, поэтому с каждым днем ее все больше охватывала апатия к жизни и желание исчезнуть с этой земли.

Со временем Ральф стал пить уже несколько раз в неделю после трудового дня, поэтому Аните пришлось часто отлучаться из дома по вечерам. Она бродила по окрестностям, сжимая в руке Священное Писание — единственный подарок отца, и тихо со слезами молилась, пытаясь подавить свое душевное отчаяние и страх. Иногда она возвращалась домой уже за полночь, чтобы быть уверенной в том, что Ральф уже уснул.

Сперва ночь ее очень страшила, но потом девушка привыкла к ней, начиная ценить эти минуты за возможность молиться, наблюдать прекрасные закаты и яркое звездное небо. Она молилась о тете Джейн, но не могла заставить себя вернуться домой раньше полуночи.

Однако сегодня Ральф возвратился домой раньше обычного и был уже сильно пьян. Анита просто не успела сбежать из дома, поэтому спряталась в подвале, дрожа от страха. В руке она сжимала свое Евангелие и тихо молилась, чтобы Бог послал Своих Ангелов на помощь.

Ральф бушевал уже больше часа, но все чаще с его уст срывалось имя Аниты: похоже он ее искал. Девушка дрожала, как осиновый лист, и не зря: через полчаса дверь в подвальное помещение резко открылась, и грузный мужчина с безумными глазами ввалился в комнату. Анита поняла, что у нее почти нет шансов на спасение, поэтому не стала дожидаться, пока глаза Ральфа привыкнут к полумраку, а просто ринулась вперед, со всей силы оттолкнув его в сторону, и с быстротою молнии выскочила на улицу, трепетно сжимая Евангелие в руках и отчаянно убегая как можно дальше от этого пьяного зверя с человеческим обликом.

От ужаса она совсем не соображала, куда бежит, а просто неслась вперед, преодолевая холм за холмом, минуя россыпи камней и островки высоких кустарников. Так как Ральф пришел домой раньше обычного, то сейчас закат только-только начинал вступать в силу, и когда у Аниты просто иссякли все внутренние ресурсы, прекрасное зарево на горизонте обрело самый насыщенный оттенок.

Девушка измученно опустилась на траву у подножия очередного холма, и слезы боли и страха потекли по ее бледным щекам. Она уже не могла жить. У нее просто не было сил жить. Возвращаться в это логово настоящего монстра она не хотела, но и идти ей было некуда. Она крепче сжала Евангелие и сильнее заплакала, чувствуя, что сила ее отчаяния достигла своего пика.

— Господи, — тихо начала молиться девушка, — забери меня к себе! Прямо сейчас, прямо здесь! Пожалуйста, приди за мною!..

Она так мечтала увидеть Ангелов, которые с небес спускаются по ее душу, что закрыла глаза и попыталась их представить. Вот с небес льется свет, и прекрасные создания Божьи на могучих крыльях опускаются на землю, чтобы избавить, наконец, ее измученную душу от ужасных земных страданий. Анита даже начала слышать удивительную небесную музыку, льющуюся с Царства Божьего вслед за Ангелами. Эта мелодия была так прекрасна и в то же время так печальна, что у девушки защемило сердце. Она была словно отражением ее многострадальной жизни: такая же тоскливая, но в то ж время, преисполненная света и веры в Единого Сущего Бога. Мелодия казалась такой реальной, что звучала все громче и все виртуознее, переливаясь и перекатываясь, как живое существо, как песня в чьих-то небесных устах. Анита затаила дыхание, чувствуя, что небеса действительно открылись перед нею. Осторожно, чтобы не потерять чудесное звучание, девушка приоткрыла глаза. Закат яркими красками разукрасил горизонт, захватывая воображение удивительной красотой, но Ангелов не было. Вокруг царило царство травы и холмов, однако… музыка… она по-прежнему звучала! Анита изумленно замерла, трепетно прижимая к груди Священное Писание. Музыка казалась такой реальной, что вскоре девушка поняла: она не является плодом ее воображения! Но откуда она может литься, если вокруг Великая Равнина и ни души вокруг!

Неужели эта музыка действительно имеет сверхъестественное происхождение?

Девушка прислушалась еще раз и поняла, что звук доносится с другой стороны холма. Ей стало немного страшно, но желание увидеть источник этой музыки был гораздо сильнее любого страха. Она начала ползком подниматься на холм, царапая руки об камни, но в этот момент никакой боли даже не почувствовала. Подобравшись к вершине, она выглянула из-за нее, и перед нею открылась небольшая долина, окруженная вокруг невысокими холмами. Повсюду было море травы, но только в одном месте у подножья одного из холмов росло несколько невысоких деревьев. Это было совсем недалеко от того места, где пряталась Анита, поэтому увиденное ее страшно испугало. Под одним из деревьев на большом камне сидел самый настоящий индеец с длинными черными волосами и в традиционной индейской одежде. Он играл на музыкальном инструменте из какого-то коричневого дерева, и именно этот инструмент являлся источником прекрасной удивительной музыки, разливающейся среди холмов и долин и заворожившей несколько минут назад одно исстрадавшееся сердце.

Анита, ужаснувшись, нырнула обратно под покров холма. Ее начала бить паническая дрожь: она безумно боялась индейцев, особенно после того, что случилось с ее семьей. Они казались ей демонами во плоти, кровожадными, жестокими монстрами, в груди которых просто нет человеческого сердца. Она бы ничуть не удивилась, если бы у индейцев обнаружились горящие красные глаза или настоящие клыки. И один из них так близко около нее сейчас! Он не должен ее заметить! Ей надо бежать! Но если она побежит, он может увидеть ее, догнать и… Ей стало жутко от мыслей о том, что он сможет с ней сделать.

Девушка зажала рот рукой, чтобы не издать ни звука, и почти перестала дышать. Ей было безумно страшно, но сквозь этот панический ужас продолжала долетать удивительная чарующая музыка, такая нежная и такая живая, словно чье-то сердце изливалось наружу, передавая свою боль, свои мечты и свою надежду. Индеец играл долгое время, и его музыка невольно заставила девушку немного расслабиться, погрузившись в удивительный мир прекрасного, небесного, сердечного ритма.

Аните было странно осознавать, что такая красота создана руками настоящего чудовища, у которого нет и не может быть сердца. Как такое может быть?

Прошел целый час, и солнце уже почти полностью скрылось за горизонтом. Вдруг музыка резко прервалась, и Анита услышала чистый и невероятно красивый мужской голос, вознесшийся в пении над прерией и улетевший в небо: индеец запел. Он пел на своем необычном языке, и его песня была не менее прекрасной, чем его музыка. У Аниты перехватило дух. Что за чудеса?!! Такой красоты она еще не слышала никогда в своей жизни!

Слушая индейца, Анита совсем позабыла о том, что еще пару часов назад просто не хотела жить: музыка и пение дикаря вернули ее к жизни. Когда уже почти полностью стемнело, музыка прекратилась, и вскоре девушка услышала тихое ржание удаляющейся лошади. Анита поняла, что индеец покинул это место. Еще долгое время она прислушивалась к различным звукам, но было тихо, лишь только ночной мир насекомых проснулся и начал тихонько стрекотать, жужжать и что-то жевать.

Девушка поняла, что уже почти ночь, а она убежала намного дальше, чем когда-либо раньше. Ей стало некомфортно, но уже выработанная привычка бродить по ночам в одиночестве помогла ей не впадать в панику. К тому же, сегодня было полнолуние, и местность была ярко освещена холодным сиянием. Девушка тихонько встала и побрела назад, ориентируясь на свои инстинкты. А еще она молилась. Она чувствовала, что после сегодняшнего вечера с нею произошло что-то неведомое и непостижимое, что полностью изменило ее. Ее жизнь перестала казаться ей сплошным отчаянием, словно она глотнула из источника небесной славы: настолько удивительной была эта музыка. Но индеец? Она постаралась отмахнуться от сомнений. Это не вмещается в ее разум, но кто бы ни играл, такая музыка не может быть плохой, она — творение небес!

Анита попыталась не думать о том, кто же именно играл. Она постаралась запомнить мелодии и прокручивала их в голове, наслаждаясь и вдохновляясь от этих прекрасных воспоминаний.

Она, не спеша, шла всю ночь и только к утру заметила на горизонте знакомые строения своего поселка. Инстинкты, слава Богу, четко привели ее домой, но дальность расстояния ее удивила. Когда она вчера в отчаянии убежала, то даже не заметила, что ушла настолько далеко от дома. Выходит, она попала на земли апачей? Внутри у девушки все похолодело от страха. Какая беспечность! А если бы ее схватили? Она аж вздрогнула от ужаса. Слава Богу, что все обошлось!

Когда девушка тихонько вошла в дом, никто ее не встречал. Ральф, как всегда, отсыпался, а тетя Джейн давно перестала беспокоиться о своей племяннице, потому что после бесконечных скандалов была в состоянии апатии и безучастности ко всему и ко всем. По сути, в свои восемнадцать лет Анита полностью была предоставлена самой себе, и, если бы с нею что-нибудь действительно случилось, вряд ли бы о ней вспомнили раньше, чем через несколько дней.

Анита незамеченной прошла в свою комнатушку-коморку и тихонько прилегла на убогую кровать. Прекрасная музыка по-прежнему звучала в ее голове, даря неземное чувство счастья и радости. Она больше никогда ее не забудет! Никогда!

С этой мыслью девушка погрузилась в глубокий сон…

***

Последующие тяжелые дни были наполнены теми же страданиями и тяжестью: непростая работа по дому, уход за скотом, а часто по вечерам — вынужденные прогулки до полуночи из-за разбушевавшегося Ральфа. Но теперь в сердце Аниты была музыка! Она постоянно напевала ее себе под нос. Это стало такой отрадой, что прежнее отчаяние больше не имело власти над ее душой. Но шли недели, а яркие ощущения и воспоминания начали, естественно, стираться.

Однажды ей пришла безумная мысль снова пробраться к тому холму и послушать, вдруг индеец снова вернется, чтобы играть. Она испугалась этой мысли, потому что считала полным сумасшествием добровольно и осознанно идти на земли свои заклятых врагов. Но музыка… она так влекла ее, что Анита, наконец, решилась. В один из дней она вышла из дома примерно в то же самое время, что и в прошлый раз, и в течение двух часов преодолела расстояние к далеким индейским холмам. Интуиция и отличная память безошибочно привели ее в нужное место, но, прождав до самого заката, она так никого и не увидела.

Глубоко разочарованная и уставшая, она поплелась домой. Неужели это была просто случайная встреча, и ей больше не суждено никогда услышать музыку, открывающую небеса?

Прожив в печали еще некоторое время, она уже начала ставить жирный крест на своей отраде, но однажды ей пришла мысль, что индеец может, как и в прошлый раз, прийти в ночь полной луны. Это была такая живая и необычная мысль, что Анита немного удивилась. Логики во всем этом было мало, но сердце подсказывало, что это возможно, поэтому девушка решилась в последний раз рискнуть и проникнуть на земли племени апачей.

Вышла она из дома немного раньше, когда солнце еще светило ярко, и осторожно направилась в нужном направлении. Она не знала, с какого места начинаются земли индейцев, поэтому начала переживать только тогда, когда достигла нужного холма.

Прильнув к земле, она с колотящимся сердцем начала подниматься наверх, и, когда выглянула из-за вершины, замерла от радости: индеец снова был здесь и осторожно привязывал лошадь к одному из низкорослых деревьев. Она была так рада его видеть, что саму себя сочла сумасшедшей. Она задержала взгляд на нем немного дольше, чем в прошлый раз. И хотя в целом весь его вид внушал ей подсознательный ужас, одновременно с этим она поняла, что он очень молод и хорошо сложен. Его лицо издалека показалось очень необычным и даже красивым. Анита подумала, что это просто обман зрения, потому что все индейцы, которых она встречала доселе в соседнем городке, были очень стары или откровенно безобразны. Впрочем, это было всего-то пару раз, поэтому ясного представления о внешности апачей у нее до сих пор не было. Лицо же этого индейского юноши казалось приятным, но расстояние между ними было слишком велико, чтобы Анита могла сказать это наверняка.

Но она довольно быстро перестала разглядывать апача, и снова опустилась вниз, надеясь, что индеец скоро заиграет. И он заиграл. Девушка затаила дыхание. Эта чудесная музыка делала с ее сердцем удивительные вещи: исцеляла его, вдохновляла и просто успокаивала. Как жаль, что она не могла слушать ее вечно!

Так продолжалось последующие два с лишним часа, и Анита, закрыв глаза, мечтала о небесах. Индеец уехал, как и в прошлый раз, сразу же после захода солнца. Девушка почувствовала потерю и одиночество, когда он прекратил играть, но все же была ободренной и с улыбкой счастья на лице вернулась домой.

Ровно через месяц, когда в очередной раз должна была взойти полная луна, Анита начала чувствовать, что снова пойдет на риск и отправится в земли апачей. Она готова была рисковать собственной жизнью ради того, чтобы опять погрузиться в мир небесной музыки, которая стала для нее самой сильной отрадой за последние годы.

Осторожно приблизившись к заветным холмам, девушка снова опасливо выглянула в долину. Индеец был на месте. Он нежно поглаживал своего скакуна, что-то приговаривая ему, а потом зачем-то начал снимать с себя кожаную индейскую куртку. Анита испугалась и хотела нырнуть вниз, но апач уже успел сбросить одежду, и девушка увидела, что он ранен. Его торс был перевязан куском ткани, а по телу повсюду были царапины. Анита замерла и очень смутилась. Во-первых, она впервые видела полуобнаженного мужчину и невольно залилась краской, хотя часть разума упорно твердила, что это совсем не мужчина, а полузверь, живущий по своим низменным инстинктам. Во-вторых, она испугалась, что из-за ранений индеец не станет играть. Ей надо было отвернуться, но она не могла себя заставить это сделать. Ее взгляд был прикован к индейцу, который что-то достал из сумки, а потом стал наносить на раны индейское снадобье. Он выглядел таким естественным и вел себя так по-человечески, что Анита начала воспринимать его больше, как человека, чем дикого зверя.

Закончив нанесение лекарства, апач взял в руки свой музыкальный инструмент, чем Аниту очень осчастливил, и наконец-то заиграл. Она так глубоко погрузилась в атмосферу небес, что забыла, как обычно, «нырнуть» вниз, а просто смотрела на индейца, как он виртуозно перебирает пальцами, извлекая чудесную мелодию, как он закрывает глаза, создавая музыку из неведомого источника. Но что это за источник? Индеец словно слился воедино со своей мелодией, и даже микродвижения его тела стали похожи на продолжение его неземной музыки.

В какое-то мгновение Аниту поразила невероятная мысль: индеец играет не заученные звуки, а извлекает музыку из своей души. Она почувствовала это, когда смотрела на его лицо и прониклась его чувствами. Он закрыл глаза и словно отдался потоку вдохновения, выражая своей мелодией то, что ощущало его сердце. Девушку эта мысль сразила наповал. У дикаря есть сердце, есть душа, которая что-то чувствует? Неужели он и правда не зверь, а человек, которому присущи радость, печаль или даже любовь? Это было так странно и так волнительно, что девушка опустилась вниз, невольно схватившись за свое сердце. Если то, что он играет, проходит через его душу, то… его душа так прекрасна!

Нет, Анита не могла в это поверить. Люди с человеческими сердцами не могли так жестоко убить ее семью. Индейцы не могут знать ни морали, ни привязанности, ни любви, потому что они жестокие звери, безжалостные и коварные, однако…

Музыка вдруг изменилась и наполнилось тоской, заиграла сильной болью и печалью, да так, что у Аниты перехватило дыхание. Она снова выглянула из укрытия и замерла. Индеец на мгновение перестал играть и легкими резкими движениями вытер свое лицо. Девушка ошарашенно поняла, что он… скорбит! Весь ее мир перевернулся. Она почувствовала, что земля уходит из-под ног, потому что поняла: ее семью все-таки убили не звери, а люди. Ей стало невыносимо больно и тоскливо. Пока она считала индейцев животными, ей не было настолько больно, ведь никому не придет в голову обижаться на медведя, если на его пути попадется незадачливый охотник. Но если зверства творят люди, то это почти невозможно ни понять, ни простить.

Индеец, справившись с минутной слабостью, опять заиграл на флейте, и музыка снова запела о боли. Анита тихо плакала, опустившись под укрытие холма. Она больше не могла смотреть на апача: один его вид причинял ей сильную боль. Его народ разрушил ее жизнь, и она не находила в себе силы простить их злодеяние. Но его музыка была такой родной и такой любимой, что Анита уже не представляла своей жизни без нее. Как можно любить творение и ненавидеть его создателя? Как можно одновременно обожать эту музыку и ненавидеть сердце, которое эту музыку создает?

Так прошел оставшийся час до момента, пока последние лучи солнца не скрылись за горизонтом. Руки девушки дрожали, когда она снова приподнялась и выглянула из своего укрытия. Ей почему-то хотелось проводить взглядом этого странного человека-зверя, который так сильно ее озадачил. Индеец осторожно одевал куртку, и ему было очевидно больно делать резкие движения. Анита вдруг почувствовала, что в ее душе, независимо от ее воли, промелькнуло сострадание к нему, и это ее поразило. Разум взбунтовался. Ей не хотелось проникаться симпатией к дикарю. Именно так обычно поступает обиженное сердце, противясь голосу доброты и совести. Он — индеец! А индейцы — ее враги! Но… если в его музыке отражено его сердце, значит, это сердце должно быть добрым и чистым… Нет! Это невозможно! Он — чудовище!!!

Девушка совсем запуталась. Она проводила взглядом апача, который вскоре исчез в полумраке надвигающейся ночи, и сама бесстрашно отправилась домой, погруженная в глубокие раздумья.

Весь следующий месяц Анита не находила себе покоя. Она продолжала усердно работать дома и убегать по вечерам в поле. И даже когда Ральф не пил, она все равно уходила из дома, потому что она должна была петь. Она отправлялась на далекое расстояние от поселка и начинала петь мелодии индейских равнин.

Все эти недели она постоянно думала об индейце и никак не могла решиться признать в нем нормального человека. Наверное, поэтому на сей раз она ждала полнолуния с еще большим нетерпением.

В день перед полнолунием она была очень нервной, нетерпеливо ожидая вечернего часа. Даже безучастная ко всему тетя Джейн обратила внимание, что Анита не похожа на себя. Но девушка не могла ни о чем думать, кроме как о скорейшей встрече с музыкой и с… индейцем! Подумать только: она ждала, когда же поскорее увидит своего заклятого врага! Это не вмещалось в голове…

Однако это был неоспоримый факт: она летела к месту встречи, как на крыльях, и теперь не только ради музыки. Но разум отказывался признавать, что она хочет увидеть апача не меньше, чем услышать его потрясающую игру.

Вот снова уже знакомый холм, и шаги девушки стали осторожнее. Когда она выглянула из своего привычного укрытия, поляна оказалась пустой. Анита почувствовала сильнейшее разочарование.

Его нет! Почему его нет???

Девушка глубоко вздохнула и решила индейца еще подождать. Просидев на земле полчаса, она почувствовала, что сегодня невероятно печет солнце. У нее немного кружилась голова, поэтому она решила поискать себе укрытие. Справа от нее, довольно далеко от ее нынешнего места пребывания, лежало несколько огромных камней. Анита прикинула, что сможет незамеченной оставаться в их тени и при этом продолжать следить за долиной. Но был единственный минус: это место было гораздо ближе к индейцу, чем ее обычное укрытие. Будет ли это безопасно? А что, если он ее заметит? Она ведь незаконно вторглась на территорию его народа.

Но было настолько жарко, что Анита больше не могла терпеть. Она осторожно перебралась под тень валунов и буквально легла на землю. Почти сразу же издалека послышался приглушенный топот копыт: индеец все-таки прискакал сюда и сегодня, хотя и немного опоздал. Анита вжалась в землю, очень опасаясь быть замеченной.

Когда апач подъехал к своему месту около деревьев, девушка поразилась тому, насколько она подобралась близко к нему. Чрезмерно близко! Невероятно близко! Она ругала саму себя за необдуманный поступок, потому что теперь любое движение могло выдать ее. Ей стало так страшно, что она зажмурила глаза и срослась с землей. О нет! Как глупо и беспечно с ее стороны!

Конское ржание заставило ее снова открыть глаза. Индеец уже привязал коня и снова начал ласково с ним разговаривать, поглаживая черного красавца по шикарной гриве. Апач стоял к Аните спиной. Теперь девушка во всех подробностях могла рассмотреть его необычную одежду. Ниже пояса на нем были коричневые кожаные штаны и одетая поверх них яркая красная набедренная повязка, а сверху куртка с длинной кожаной бахромой вдоль рукавов. Его длинные блестящие волосы, спускавшиеся по спине, доходили ему почти до пояса, и девушка смотрела на них изумленными глазами. Его наряд и прическа были для нее так необычны! Ее немного бил озноб от страха и обостренного чувства опасности. Она много лет считала индейцев настоящими монстрами и до сих пор не была уверена, что это не так.

Апач продолжал ласково разговаривать с конем, поглаживая его смуглой ладонью, и животное ответило ему дружелюбным ржанием. Вдруг индеец тихо рассмеялся, что заставило Аниту изумленно затаить дыхание. Он умеет смеяться! Он действительно человек, такой же, как и все? К тому же, его смех был таким приятным и совсем не походил на отвратительный пьяный хохот Ральфа или его дружков. Но настоящий шок девушка испытала, когда индеец наконец повернулся к ней лицом, чтобы сесть на камень и начать играть. Его смуглое лицо с правильными и аккуратными чертами было настолько молодо и красиво, что Анита забыла, как дышать. Она еще никогда не видела человека более красивого, чем этот дикарь. Анита за свою жизнь побывала во многих городах и поселках, когда ежегодно путешествовала от бабули к своим родителям, и перевидала немало народа, но таких прекрасных лиц никогда не встречала. Длинные волосы делали его еще более привлекательным, потому что придавали лицу мягкость и делали его похожим на какое-то мифическое существо из сказки.

Схожесть со сказочным существом усиливали украшения из яркого бисера на шее и на запястьях рук, а также большое орлиное перо, вплетенное в прядь волос и свободно свисающее с правой стороны лица. Когда он сел и достал свой музыкальный инструмент, его лицо стало задумчивым. Он еще некоторое время смотрел вдаль, а потом приложил диковинную флейту к губам, закрыл глаза и заиграл.

Эта музыка слишком трогала ее сердце. Она вспомнила родителей и маленького брата, и рыдания подступили с новой силой. Она плакала беззвучно, но очень горько. Девушка зажала рот руками, чтобы, не дай Бог, не издать ни единого звука, и слезы стекали ручьями по ее дрожащим пальцам.

На мгновение индеец остановился и опустил голову. Анита немного поморгала, чтобы восстановить затуманенное зрение, и увидела, что он тоже стряхнул слезы со своего красивого и очень печального лица.

Именно этот момент стал поворотным для Аниты в ее борьбе со своим непрощением. Она видела прямо перед собою человека, который скорбел также, как и она. Он был таким же человеком, как и она сама! Значит, он — не животное! Значит, у него тоже есть душа и есть сердце, значит, он тоже тот, кого Бог создал по Своему образу и подобию. Выходит, гибель ее семьи — это просто обычная человеческая жестокость, которая присуща как краснокожим, так и белым, и не все индейцы — злобные кровожадные убийцы, как ей говорили жители ее родного поселка. Везде есть люди и есть нелюди…

Когда индеец заиграл снова, Анита победно улыбнулась. Ее ненависть мгновенно улетучилась, а предубеждение было окончательно сломлено. Аните стало даже легче дышать, потому что бремя обиды и непрощения подобно огромному камню, которое человек вынужден таскать на свой спине, и только сбросив его с себя, можно почувствовать истинную свободу души.

Все последующие два или три часа девушка лежала на земле, не шевелясь. Она парила в небесах вместе с прекрасными мелодичными переливами и все больше принимала личность играющего в свое сердце. Она искренне оценила его красоту и музыкальный талант, она искренне пожелала ему всего хорошего в жизни и добросердечно посочувствовала его печалям. Как будто и не было многолетней ненависти в ее сердце к индейскому народу: настолько великое освобождение души произошло у нее в тот особенный день.

После захода солнца индеец прекратил играть и, ловко вскочив на коня, ускакал прочь, оставив после себя едва различимое облако пыли.

Анита только после этого посмела пошевелиться. Она осторожно поднялась на ноги. Ее платье стало грязным от лежания на земле, а все конечности затекли. Но она была очень счастлива и исполнена прекрасных впечатлений. Она поспешила домой, чувствуя, что жизнь заиграла новыми красками. И даже отвратительный Ральф с его террором казался ей не таким уж ужасным, потому что в ее жизни теперь было что-то прекрасное и особенное, а самое главное — она была свободна от груза ненависти, которую носила в своем сердце более двух лет.