Лавка зелий "Вам здесь не рады"

39

Я вошла в ворота, прошла к крыльцу. Поднялась, постучала в дверь. Слишком поздно пришла мысль, что сейчас как раз посевная, и большинство жителей деревни сейчас в полях. Но вдруг Торро или Хельна дома? Вдруг приболели и остались, а может пришли на обед. Я решила немного подождать. Постучала ещё раз. Уже собралась уходить, так и не дождавшись ответа, когда почувствовала, что на меня кто-то смотрит.

Оглянулась — двор пустой, на улице никого. И уже когда поворачивала голову, заметила в окне знакомый глаз. Кто-то смотрел на меня, привычно отодвинув занавеску. Мне захотелось уйти скорее, но я силой удержала себя на месте.

— Эй! — крикнула я и попыталась заглянуть в окно. — Вы следите за мной?

Фигура в окне исчезла, когда я придвинулась ближе, занавеска закрылась.

— Прекратите! Я видела вас, и это не впервые, когда вы на меня смотрите! Кто вы? Я хочу знать, почему вы следите за мной?

Ответа не последовало, и я начала стучать в дверь. Мне было жутко, сердце застучало от страха и тревоги, но я не могла так просто это оставить. Кто бы там ни был, я должна уже разобраться с ним. Сколько можно смотреть на меня, прячась за шторами?

— Нельзя так следить за людьми… это… это жутко!

В доме стояла могильная тишина.

— Пожалуйста, — уже спокойнее сказала я. — Давайте поговорим. Или хотя бы заберите подарок для Торро и Хельны.

Сначала ничего не происходило, и я собралась всё же уйти так и не узнав, кто же скрывается в доме. Но вдруг послышались шаркающие шаги, дверь скрипуче приоткрылась.

— Здравствуйте, — опомнилась я.

В щели было темно, и я не могла разглядеть того, кто открыл дверь.

— Может вы выйдете на крыльцо? — спросила осторожно.

— Нет, — послышался хрипловатый голос. — Ты войди.

И тот, кто открыл дверь, отошел, оставив щель зиять темнотой. Я замялась. Войти? А вдруг этот некто не в себе, мало ли чего меня ждет внутри. С другой стороны, это ведь дом Хельны и Торро, я знаю их, отличные люди. Чего бояться?

Выдохнув, я отворила дверь и вошла в темноту комнаты. Когда глаза привыкли, я увидела у окна старушку, скрюченную, с большим горбом на спине. Она сидела на старом косоватом стуле и постукивала узловатыми пальцами по подоконнику. Один глаз у нее был закрыт, другой сиял странным светом и глядел куда-то мимо меня.

— Извините, — смутилась я. — Если потревожила вас. Просто я хотела знать, почему вы так смотрите на меня.

И почему я ощущаю этот взгляд кожей. Но об этом я умолчала.

— Садись, — хрипло ответила старуха и указала пальцем на стул рядом с обеденным столом.

— Может мне уйти? — пошла я на попятную.

— Сядь.

Я прошла к предложенному стулу, села, поставила корзинку на стол. Старуха глядела всё туда же, мимо меня, глаз ее не моргал. И я вдруг поняла — она слепая.

— Вы ничего не видите? — спросила я.

— Верно.

В желудке все перевернулось. Если эта старушка ничего не видит, то почему смотрела в окно? Почему ее взгляд ощущался так явственно?

— Боишься? Я вижу, боишься меня. Не бойся.

Звучало как-то неубедительно.

— Кто вы?

— Меня зовут Ракката. Я мать Торро.

Я приветливо улыбнулась.

— Никогда не видела вас в деревне, вы не выходите? Меня зовут Иллария…

— Я знаю, как тебя зовут, Ксения, — перебила меня она.

Холодок пробежал по моей спине, я невольно с шумом сглотнула.

— Что вы сказали? — еле слышно произнесла омертвевшими губами.

Старушка улыбнулась, повернулась в мою сторону. Ее сияющий белый глаз глядел куда-то в пустоту, но я каждой клеточкой тела ощущала, что она видит меня.

— Я может и слепа, детка, но вижу гораздо больше, чем другие. Ты прибыла издалека, чужестранка. Нет, не так. Иномирянка.

Затаив дыхание я слушала её. Голова гудела, словно по ней кто-то ударил чем-то тяжелым, во рту пересохло.

— Знаешь ли ты, милая, как попала сюда?

— Я… в реку сорвалась с моста.

Старуха качнула головой, и прядь седых волос упала ей на лицо, прикрыв закрытый глаз.

— Ты умерла, Ксения. Но кто-то из богов решил дать тебе второй шанс. Ты ведь видела его, правда?

На ум сразу пришло то смутное видение, когда я вспомнила, как упала в реку. Кто-то стоял на мосту, глядел на меня, не пытаясь помочь.

Я осторожно кивнула соглашаясь.

— Можно как-то вернуться? Домой. В тот мир.

— Боюсь, я никогда о таком не слышала. Да и куда ты пойдешь, если тело твое уже предали земле? Ты ведь не знаешь, что с тобой сталось.

Мурашки пробежали по коже, когда я представила себя закопанной в землю. Разум отказывался в это верить.

— А настоящая Иллария? Может она тоже переместилась, может она в моем теле и хочет вернуться назад, как и я?

— Никто не знает этого, только сами боги. Спроси их, может они и ответят тебе. Только они никому обычно не отвечают.

Старуха рассмеялась сухо и хрипло, потом кашлянула.

— В любом случае, — продолжила она. — Ты здесь не просто так. Боги не приводят в мир того, на кого не возлагают надежды.

Что за истории про избранных? Я что, должна мир спасти?

— Думаете, я сделаю для этого мира что-то важное?

— Для мира? Нет. Ты всего лишь букашка для милосердных. Но для кого-то, для какого-то человека — да.

Я задумчиво смотрела на слепую, пытаясь вникнуть в смысл ее слов. Может меня прислали сюда, чтобы я спасла кого-то от смерти? Или от кучи веснушек на лице? От этой глупой мысли я улыбнулась.

Старуха вдруг схватила меня за руку, сжала до боли кожу.

— Бойся того, кто рядом, дочка. Остерегайся!

— Что? Кого? — опешила я.

— Бойся того, кто рядом, — уже тише сказала старуха.

Она отвернулась к окну, уставилась куда-то на занавеску. На крыльце послышались шаги, дверь открылась, и в дом вошла Хельна.

— Ох, Иллария! — воскликнула она. — Надеюсь, Ракката тебя не напугала?

Я поднялась, смущенная тем, что вошла в дом без разрешения хозяев, протянула женщине корзинку.

— Нет, мы мило беседовали, все хорошо. Я принесла ваш подарок.

— Беседовали? — нахмурилась Хельна. — Ракката не говорит уже пару десятков лет.

Женщина подошла ко мне, наклонилась и шепнула у самого уха:

— Бабуля не в себе, давным-давно помешалась. Не видит ничего, не говорит. Не пугайся ее, она мирная. Только сидит и смотрит вдаль. Совсем ума не осталось.

Я посмотрела на старушку. Она не шевельнулась, не издала ни звука. Озадаченная происходящим, я попрощалась с Хельной, забрала пустую корзинку и покинула дом. Уже на улице оглянулась, посмотрела на окно. Занавеска была приоткрыта, сверкающий глаз безотрывно смотрел на меня. Я замерла, махнула нерешительно рукой Раккате. Старуха едва заметно улыбнулась. Занавеска закрылась.

Домой я вернулась в смятении и не сразу заметила, что стоит подозрительная тишина. Лишь налив себе стакан воды, чтобы смочить пересохшее горло, я вдруг поняла, что из лаборатории не слышно ни звука. Сделав пару глотков воды, я пошла туда. Алиас сидел в кресле за столом, схватившись за голову. Щеки его были красными, веки припухли.

— Ты не работаешь сегодня? — спросила я, подходя ближе.

— Я, кажется, приболел.

Вид у него был действительно не ахти: кожа было мертвенно-бледной, а в противовес этому щеки просто полыхали. Я протянула руку, коснулась лба — ледяной.

— Какие симптомы?

— Голова кружится, тошнит. То озноб, то жар.

— Может ты простыл? Тебе нужно прилечь, отдохнуть.

— Нет, мне нужно работать.

Я разозлилась:

— Хватит! Ты немедленно ляжешь в кровать и хорошенько поспишь. А я принесу тебе настой от простуды.

Алиас поднял на меня затуманенные глаза.

— Иллария, я не могу всё бросить.

— Можешь. И бросишь. Уверена, твоя болезнь скорее от хронических недосыпов и утомления, чем от вируса какого.

— От кого? — поморщился Алиас.

— Неважно, — отмахнулась я. — Вставай и иди к себе.

К счастью, он не стал больше спорить — видимо, сил на это уже не было. Кивнув, магиар послушно встал. Но в то же мгновение его ноги подкосились, и он почти рухнул на пол. Я успела подхватить его.

— Все даже хуже, чем я думала, — обеспокоенно сказала я.

Еле как нам удалось подняться по лестнице. Как только Алиас добрался до кровати, он рухнул в нее как подкошенный. Меня пугало его состояние — это не походило на обычную простуду. Я спустилась вниз, принесла еще настои и зелья от болезней.

Несколько дней к ряду я поила Алиаса всем, что попадало под руку. Лучше ему не становилось, состояние наоборот ухудшалось. Он не мог и предположить что у него, а я плохо разбиралась в местных заболеваниях. Лекаря в деревне не было, помочь не мог никто. С замирающим сердцем я смотрела на то, как мучается Алиас и понимала, что долго он так не протянет.

Я открыла глаза, потянулась, пытаясь размять затекшее тело.

— Ты задремала, — хрипло сказал Алиас, глядя на меня с кровати.

Я пересела на край его постели.

— А ты очнулся, — выдавила я улыбку. — Тебе лучше?

— Не знаю. Скорее нет, чем да.

Мы замолчали. Тревога не отпускала меня, не давала нормально спать и дышать.

— Илли, я хочу тебе рассказать кое-что.

Я взяла его руку в свою, погладила пальцы.

— Расскажи.

— Но ты меня возненавидишь после этого.

Я улыбнулась.

— Нет, не думаю.

— Уверен, так и будет.

— А ты расскажи, и посмотрим.

Я не выпускала его пальцы, пытаясь согреть. Они были мертвенно холодными, это меня пугало даже больше, чем ввалившееся от изнеможения глаза, чем черные круги под веками.

— Помнишь, ты как-то спрашивала про ту сторону? Про войну, про нежить?

Я кивнула.

— Ты не знаешь главного. Я… я совершил ошибку. Большую ошибку.

Он замолчал, шумно задышал. Я успокаивающе положила ладонь на его грудь.

— Все мы ошибаемся.

Алиас повернулся, глаза его сверкнули.

— Нет, не так как я. Я убил его, понимаешь? Своего друга.

Да, Ноэль как-то говорил об этом, но никогда больше мы не заговаривали на эту тему.

— Я убил его… я виноват, ужасно виноват. Ну, что теперь ты скажешь? Хочешь ли еще сидеть у постели того, кто погубил товарища, что доверял ему?

— Расскажи. Я не стану судить.

Магиар громко выдохнул, заговорил сдавленно.

Он рассказал мне все о том, как попал в добровольческий отряд. Его взяли потому, что он искусно владел магией земли, а еще умел варить лучшие зелья. Его прикрепили к одному из отрядов, что первыми перешли на иную сторону мироздания. Тогда еще мало что знали о Бездне, не успели и на метр изучить ее.

Алиас, юный и веселый, быстро нашел себе друга — Итана Морено, что служил в должности разведчика. Вместе они прошли много испытаний, убили столько нежити, сколько не удалось другим. Очень быстро они получили первые медали, награды от короля. Алиас и Итан настолько спелись, что всегда работали вместе.

Всё произошло в тот день, когда их отряд разгромили. Из примерно пяти десятков опытных воинов в живых осталось семь. Итан был тяжело ранен, но Алиаса это не испугало — он зельевар, у которого всегда с собой отличный запас зелий и настоек от любого недуга. Он споил один из бутыльков своему другу, и через час тот умер.

— Алиас, — я тихонько погладила его щеку, утешая. — Ты не виноват, это война. Такое могло случиться с каждым, он был ранен…

— Ты не поняла, Иллария, — мертвым голосом отозвался магиар. — Он умер не из-за ран. Я убил его.

— Не понимаю, — качнула я головой.

— Я дал ему зелье, которое нельзя использовать при отравлении нежитью. Если бы я не напоил Итана, он мог выжить. Я доставил бы его на эту сторону, ему оказали бы помощь. Но своим невежеством я сгубил его.

— Нет, ты не виноват. Ты не знал…

— Я убил его! Его смерть навсегда на моих руках! — он сорвался на крик, тут же закашлялся. — Это моя расплата — неведомая болезнь, что сжирает меня день ото дня. Но, быть может, оно и к лучшему.

— Не говори так, — прошептала я сквозь ком в горле. Глаза щипало от обиды и жалости, слезы подступали.

Алиас из последних сил привстал, потянулся дрожащей рукой к ящику прикроватной тумбы, открыл его. Он достал ключ, протянул его мне.

— Возьми. В подвале есть маленькая дверка, ты наверняка уже видела ее. Посмотри, что там. И ты перестанешь обо мне плакать.

Я машинально взяла ключ, застыла в нерешительности.

— Иди, Иллария. Если мне суждено умереть, я не хочу, чтобы между нами остались какие-то секреты.

Я поднялась, на ватных ногах прошла к двери. Оглянулась на Алиаса. Он лежал на подушке с закрытыми глазами. Грудь его слабо поднималась. Я вышла из его спальни. Спустилась вниз, на первый этаж. Открыла дверь в подвал и совершила еще один спуск. Помню, как мне было страшно идти сюда впервые, но я больше я не боялась. До этого дня.

Я подошла к дверце, которую приметила еще в первый день, но ни разу даже не спросила о ней. Выдохнув, я вставила ключ в замочную скважину и повернула.

В нос ударил запах гнили.