Лекарь драконьей матушки

Глава 38. Дракон

Я сидел за столом, глядя на стопку бумаг, и пытался понять, что же со мной происходит.

Вроде бы ничего особенного — просто женщина, которая ухаживает за моей матерью. Но внутри всё сжалось, словно я случайно наткнулся на что-то очень ценное, чего раньше даже не замечал.

Почему-то я не могу избавиться от ощущения, что она — нечто большее, чем просто целительница. Нет, я даже не могу объяснить, почему. В её взгляде — какая-то искра, будто она знает что-то, что мне не ведомо.

Мне трудно признаться, но я заметил, как иногда ловлю себя на том, что среди всех присутствующих я останавливаю взгляд именно на ней. И смотрю на неё дольше обычного. Она — словно свет в темном коридоре, но при этом держит дистанцию и ускользает.

И всё же, в её взгляде есть что-то такое, что цепляет меня за душу. Она не льстит, не рассыпается в комплиментах, не стремится угодить. Даже когда она пытается соблюдать какие-то формальности, в ее глазах нет ни капли покорности. Мне кажется, что если бы я мог, я бы долго и пристально смотрел на неё, неотрывно, словно пытаясь ее понять.

Сначала я думал, что мною движет чувство вины за то, что едва не казнил её, решив, что именно она стала причиной ухудшения самочувствия моей матушки.

В тот день внутри меня бушевала ярость, и я не мог понять, почему. Тогда её глаза посмотрели на меня с таким страхом и с такой надеждой, что я чуть не потерял рассудок. Неужели я так легко мог её уничтожить?

Неужели я становлюсь таким же, как мой отец?

Мой отец был жесток. Иногда даже слишком.

И я это понимаю. А еще я понимаю, что все больше становлюсь похожим на него.

Я чувствую в глубине сердца жгучее желание отомстить за то, как мы с матерью прятались по дворцу, как мать будила меня посреди ночи, дрожащими руками заворачивала в одеяло и уносила из спальни.

«Дракон однажды вырастет!» — слышал я ее задыхающийся голос. — «И запомнит всех! Всех! Он однажды отомстит за своего отца! Отомстит за то, что провел детство в страхе! Но пока он маленький, ему нужна защита! Так что тот, кто встанет под его знамена, уже победитель! Потому что я буду сражаться за него до последней капли крови! Я сделаю все, чтобы сберечь сына!».

И я вырос. А вместе со мной выросла и ненависть.

Я казнил без оглядки, как вдруг появилась она.

Но что-то внутри меня остановило.

Может, во мне проснулось милосердие, а может — что-то иное. И я решил разобраться. И впервые я понял, что со смертью торопиться не стоит. Всегда могут появиться обстоятельства, которые могут полностью перевернуть дело.

Я посмотрел на список преступников и подумал, а что, если кто-то из них не виноват? Не слишком ли я тороплюсь? Может, пока заменить на заключение?

Оставив подпись на документах, я посмотрел на портрет отца.

Ты повторял, что милосердие губит правителя. Что ж, значит, так тому и быть.

Взгляд отца на портрете не изменился.

"Империю нужно держать в страхе!" — слышал я его голос.

Посмотрим. Если девушка связана с заговорщиками, я казню ее. Тогда ты был прав, папа. А если нет?

Я ведь сказал ей правду. Для меня нет никого ценней моей матушки. И как бы она себя ни вела, я все равно дорожу ею.

И сейчас я всеми силами пытаюсь сделать так, чтобы удар пришелся не на матушку, а на меня. Моя матушка всеми силами расчищала мне путь к трону. Тем самым она нажила себе много врагов. И сейчас, когда она больна, они захотят свести с ней счеты. Я прекрасно понимал, что если заговорщики постараются, то никакая стража не спасет.

Я помнил мать, ее холодную руку, которой она завела меня себе за спину. Растрепанная, тяжело дышащая, с мечом отца, она стояла перед целой толпой, которые вломились в ее покои с одной единственной целью — убить меня. Будущего императора.

— Вы не тронете моего ребенка!

Ее голос напоминал звериный рык. В ее глазах была ярость.

— Я убью того, кто подойдет к нему! — цедила она сквозь зубы.

Тогда нас спас Фруассар, почувствовав неладное. Он привел за собой остатки стражи, и с теми заговорщиками было покончено.

Но сколько их еще?

Воспоминания детства болели незаживающей раной. Чувство постоянной опасности, ощущение, что в любой момент появятся убийцы, недоверие ко всем, даже к тем, кто однажды спас — вот моя жизнь.

Росчерк крови на роскошных обоях, пробитая мечами пуховая перина, следящие за тобой портреты, лесть, учтивость, маски.

А в этой девушке я впервые увидел что-то настоящее. Искреннее.

Почему именно она? Почему именно эта девушка? Вроде бы обычная, ничем не примечательная — с длинными светлыми волосами, что всегда чуть растрёпаны, с искрящимися глазами, в которых читается загадка. Вроде бы ничем не выделяющаяся, и при этом — зацепившая за живое.

Я не могу понять, почему она меня так зацепила. Вроде бы я — император, должен думать в первую очередь головой. А тут — какая-то слабость, какое-то желание узнать её поближе. И я не могу избавиться от этого ощущения, что в её присутствии я — кто-то другой.

Я заметил, что она — не только целительница, но и словно сама по себе — нечто большее. В её движениях — грация, в словах — искренность и тепло. Я уже давно перестал доверять словам, но в её голосе я слышал искренность, которая очаровывает.

Может, потому что я так давно не встречал искренних чувств? Может, потому что всё, что раньше было важным — власть, долг, трон — вдруг потеряли смысл? Мне кажется, что в ней есть что-то, что может изменить меня. Сделать настоящим.

Мне так хочется кому-то доверять. Раньше я доверял матушке, но сейчас я вижу, что доверять ей нельзя. Сейчас она превратилась в маленького капризного ребенка, и мы словно поменялись с ней местами.

И вот опять перед глазами эта целительница.

Не знаю, что это — любовь, страсть или что-то ещё, — но я точно знаю одно: она уже неотделима от моих мыслей.

И я знаю одно: если она вдруг окажется в моих объятиях, я не отпущу её. Ни сейчас, ни когда-нибудь потом.

— Войдите! — произнёс я, услышав стук.