Люби меня навсегда

18

Я даже не представляю, сколько денег выкинула Соня на такси, которое теперь везёт меня в неизвестном направлении, но я даже не собираюсь больше ни о чём беспокоиться: я просто засыпаю на заднем сидении, и открываю глаза только тогда, когда водитель тихим голосом будит меня:

– Senorita, sveglia, arrivato! (ит. «Сеньорита, просыпайтесь, приехали!» – перевод автора) – и я вижу в окне фасад небольшой гостиницы.

– Where are we? (англ. «Где мы?» – перевод автора) – только и спрашиваю я у своего шофёра.

– Hotel Vista Palazzo, Verona, – просто отвечает он.

Ну хорошо, видимо, девчонки знали, куда мне заказывать такси, и я отправляюсь на стойку регистрации, где меня уже ждёт приветливый администратор.

– Мисс Сонис, ваш номер уже готов, – протягивает он мне ключи, а я в свою очередь отдаю ему свой паспорт.

– А кто-то ещё уже приехал? – спрашиваю я его, хотя понимаю, что чудес не бывает.

– Пока нет, но номер забронирован на четверых человек, и мы ожидаем ещё гостей, – улыбается он мне.

Я не могу поверить, что мои лучшие подруги бросили все свои дела, чудом нашли билеты, и я их скоро увижу! Мне кажется, встреча с девчонками будоражит меня в миллионы раз сильнее любого самого романтического свидания и перспективы самого жаркого секса! Я так возбуждена, что у меня нет сил усидеть на месте, я захожу в роскошный номер, забронированный для нас Сашей и Соней, и по-быстрому принимаю душ, чтобы поскорее переодеться и пойти гулять по городу. Я натягиваю на себя штанишки, которые вчера так долго и безуспешно пытался стянуть с меня Давид. И сейчас, вспоминая вчерашнее шапито-шоу, я вообще не понимаю, зачем он это всё устроил. Какой ему был смысл делать мне предложение и жениться на мне? К тому же, если он так сильно любит и хочет меня, как он всегда утверждал, то почему известие о моей болезни не очень-то расстроило его, как мне показалось? Я пытаюсь представить себе реакцию нормального человека, и понимаю, что за последние дни ни один из близких людей не высказал мне особого сочувствия и понимания. Пожалуй, кроме Элвиса? Но я отметаю мысль о нём, комкая и выбрасывая её, как ту жалкую салфетку, на которой я попыталась уместить всю отведённую мне жизнь.

Я отправляюсь сначала на завтрак в ближайший ресторан, где мне приносят огромную чашку капучино, подают воздушный омлет с лососем и красной икрой и бокал «Мимозы» – свежевыжатый апельсиновый сок с просекко. Я в первый раз за все эти дни наслаждаюсь одиночеством и свежей едой, и понимаю, что именно этого я и хотела: свободы и одиночества. Рядом с моим столиком на улочке стоят большие терракотовые горшки с лавандой, и вокруг последних осенних цветов роятся пчёлы. Я смотрю на них, и моё сердце болезненно сжимается. Чёрт! Неужели теперь абсолютно всё в этом мире мне будет напоминать о нём? Злясь на саму себя, я быстро допиваю свой кофе, расплачиваюсь с официантом и отправляюсь на прогулку по старым узким итальянским улочкам.

Я фотографирую каменные стены и крыши города, и присаживаюсь на скамейку, чтобы сделать очередной пост в своём блоге. За последнюю неделю он заметно изменился: вместо селфи с бесконечных тусовок и шоурумов моя лента теперь наполнилась фото картин, зарисовок разных городов с небольшими рассказами обо всё том, что я встретила за эти дни. Мои пальцы словно сами против моей воли нажимают кнопки, и я захожу в аккаунт, с которого Элвис мне прислал те ужасные фото. Сейчас там ничего нет, и аккаунт пуст и мёртв. Ничего. Никаких признаков жизни… Единственная ниточка, которая меня хоть как-то связывала с Ромой, оборвана.

Я тайком рассматриваю счастливые парочки вокруг: она в неизменном кашемировом пуловере, слаксах и мягких мокасинах, он – в поло, брюках, и кроссовках. Они идут не спеша, помогая друг другу подниматься по ступенькам, их лучшие годы уже позади, но и сейчас они наслаждаются каждой отведённой им вместе минутой, путешествуя, отправляя фото внукам или просто облизывая мороженое в вафельных рожках. Я злюсь на судьбу за то, что я, возможно, никогда так не буду ходить со своей второй половинкой, у меня не будет внуков, да и детей, скорее всего, тоже. И даже ласковое октябрьское солнце не способно вытащить меня из пучины мрачных мыслей, в которую я снова начинаю погружаться, как тут приходит сообщение от Саши: «Поля! Ты где?», и я бегу на встречу с подругами.

Мы сидим вчетвером за столиком в ресторане, как всего каких-то пару недель назад, но я понимаю, какая огромная пропасть пролегла между мною прежней и мною сегодняшней.

– Поля, единственное, чего я не понимаю, почему ты не рассказала обо всём нам?! – возмущённо тычет Саша вилкой с нанизанной на ней макаронинкой куда-то вверх, словно готовится уколоть ей невидимого врага или поразивший меня недуг.

– Как-то не получилось, – невразумительно мямлю я, вспоминая день подписания контракта и фото, которые мне прислал Элвис. Не дав мне даже времени опомниться и подумать.

– Так значит, ты отправилась в Италию с этим самым Элвисом из клуба? – спрашивает с изумлением Соня, делая щедрый глоток просекко. – А почему именно с ним?

– Так получилось, – снова оправдываюсь я.

– Так это правда, что он тебя похитил? – не унимается Соня, и я устало мотаю головой:

– Не говори глупостей! Всё было добровольно!

– Так значит, у вас что-то было? – проявляет чудеса сообразительности моя подруга, и её округлившиеся в изумлении глаза уже привлекают внимание сидящего неподалёку элегантного синьора в возрасте.

– Я не успела прочитать всё, что ты мне прислала, – стараюсь я перевести разговор в другое русло, и обращаюсь к Саше. – Так значит, тебе удалось что-то выяснить?

– О да, – сверкает победно глазами шеф-редактор. – Я подняла на уши всю редакцию в Москве и в Париже, и всё выяснила!

– Как интересно, – замечает занятая всё это время своей пиццей Маша. – Расскажи же нам поскорее! – и Саша с энтузиазмом продолжает:

– Итак, эта самая Юлия Шереметьева училась на отделении живописи пятнадцать лет назад вместе с уже хорошо известным нам Романом Хрусталёвым в институте имени Сурикова. Как поговаривают, звёзд с неба не хватала, но плакаты малевать умела. В отличие от самого Романа, который как раз был одним из лучших учеников. И поэтому, когда пришла пора распределять, кто же из студентов поедет стажироваться во Францию в одну из самых престижных художественных школ, то вопрос не стоял: все преподаватели как один указывали на Хрусталёва. Но тут наша серая мышка Юля вдруг выступила с такой выдающейся работой, что все академики в один голос заголосили, что она безусловный гений, которого они не разглядели раньше.

И вот наша парочка едет на учёбу в Париж, где просто взрывает французское художественное сообщество своим талантом. Местные критики в восторге от двух русских студентов, которые пишут поразительные картины, им пророчат блистательное будущее, лучшие галереи приглашают их к себе на выставки, а местный бомонд без ума от прекрасной пары, а в особенности – от прекрасной Юлии Шереметьевой, которая, оказывается, не какая-то там простая Юля, а прапрапраправнучка самих великих Шереметьевых. Одним словом, голубая кровь и белая кость. Публика в восторге: гениальная художница, утончённая красавица, да ещё и графиня! Девочка просто нарасхват. Все её хотят, зовут к себе в гости, в салоны, на презентации и вечеринки. И наша Юля не теряется: заводит нужные знакомства, вращается в светских кругах и зарабатывает себе баллы. И результат не заставляет себя долго ждать: вы же знаете, как милые французы любят русских аристократов, – театрально закатывает глаза Саша. – Девочка ловит на крючок настоящего маркиза – Жильбера де Вержи. Вот так.

Я внимательно слушаю Сашу, и залпом выпиваю бокал просекко, даже не заметив этого. Вот еще один квадратик паззла, которого мне так не доставало, а моя подруга в журналистском запале продолжает:

– Так вот, эта Юля, видимо, чтобы не дать маркизу опомниться, очень быстро выходит за него замуж.

– Очень талантливая девушка, – мечтательно вставляет Маша, а Саша продолжает:

– И хотя в Парижской школе искусств она была на хорошем счету, её карьера знаменитого живописца закончилась, как только началась её карьера жены маркиза. Всё. Уж не знаю, на что рассчитывал её свежеиспечённый муж: на художественные таланты или её дворянскую родословную, к которой, к слову сказать, у меня большие вопросы, – вставляет Саша, – но факт остаётся фактом: в Париж приехали два талантливых и подающих огромные надежды художника, а уехал из него только один Роман, причём, так и не дождавшись свадьбы своей бывшей подружки. Все картины, которые были так высоко оценены критиками, куда-то пропали и больше так нигде и не всплывали, хотя, по оценкам моих источников, стоили бы сейчас на рынке весьма неплохие деньги.

– Поразительно! – восклицает Соня, а я сижу, задумавшись, пытаясь сопоставить обрывки разных фактов в голове…

– Очень мутная история, – резюмирует Маша, флегматично доедая свою пиццу.

– Безусловно! – соглашается с ней Саша, допивая залпом бокал вина. – Не верю я во все эти жалостливые истории про дворянских сироток и прочую хрень, – вонзает она свою вилку в очередную макаронину.

– Кстати, вы только посмотрите, вам не кажется, что она чем-то похожа на нашу Полю? – вдруг восклицает Соня, демонстрируя нам экран своего телефона.

– Что-то есть, отдалённое, – соглашается с ней Маша, а Саша подтверждает:

– Это первое, о чём я подумала, когда увидела её фото. Но не стала зацикливаться на этом. Подумаешь, в мире столько людей, и столько лиц. К тому же наша Поля в миллион раз красивее, – подытоживает подруга.

– Так в итоге ты с ним… – не унимается Соня.

– С кем? – переспрашиваю я.

– Ну со своим красавчиком Давидом, – заканчивает с невинным видом Соня.

– Я очень надеюсь, что нет, – флегматично вставляет Маша, отпивая добрую порцию из бокала.

– Ах, да, кстати, совсем забыла тебе рассказать! – вдруг громко восклицает Саша, и подошедший к нам официант подпрыгивает от испуга. – У твоего Давида очень большие проблемы! – авторитетно заявляет она. – Он банкрот. Галерея и фамильный дом заложены. Даже не знаю, куда он умудрился спустить столько денег. Одним словом, только чудо ему поможет, – заключает королева расследований.

– Или удачный брак, – тихо бормочу я себе под нос.

Пьяные, набившие свои животики вкусной итальянской едой, мы бредём по ночному городу, и строим планы, куда же мы можем отправиться ещё. Мы же так давно мечтали об этой поездке. Еще в школе. И так странно, что только сейчас смогли собраться. Когда времени уже ни на что не остаётся.

– Тут же рядом где-то Дом Джульетты! – вдруг вспоминает Соня. – Хочу постоять на балконе! Давайте сходим!

– А вы знали, что Шекспир даже никогда не был в Вероне? – авторитетно заявляет Маша, которая даже после бутылки вина сохраняет трезвый рассудок.

– Да и чёрт с ним! – восклицает Саша. – Вот она, сила искусства: писатели создают миры и строят целые города, которые потом стоят тысячелетия, даже когда самих писателей уже мало кто помнит!

– Ты Шекспира-то мало кто помнит? – с иронией замечает Маша.

Споря и смеясь, мы сворачиваем в маленький дворик: уже поздний вечер, и дом закрыт для посещения. Тем лучше: мы здесь стоим вчетвером, рассматривая статую Джульетты и небольшое здание с самым известным в мире балконом, как вдруг дверь сбоку открывается, и какой-то мужчина, по виду – служащий, зовёт меня к себе:

– Сеньорита Полин! Prego! – и я подхожу к нему, не понимая, что он от меня хочет. – Prego, prego, – приглашает он меня внутрь, и я ступаю за ним.

Он ведёт меня по тёмному гулкому дому, в котором, наверное, когда-то тоже жили люди, пусть и не сама Джульетта, которой и на свете-то никогда не было. А сейчас в углах больших комнат поблескивают чуть подсвеченные витрины с одеждой тех времен, стоит старинная мебель и кровать в спальне, в которой есть тот самый балкон.

– Prego, – опять приглашает меня старичок, и я делаю шаг на улицу, и только сейчас понимаю, что моё сердце сейчас выпрыгнет из груди.

Я стою на балконе поздней ночью, как никогда не существовавшая девушка, которая стала символом всех влюблённых на все времена, и в углу двора вижу своих подруг, которые о чём-то громко разговаривают и хохочут. Но я ищу и жду кого-то другого. Кого? И тут до моих ушей доносится такой знакомый голос:

Я смотрю вниз и вижу в центре двора Анастаса Вайсберга, который, став на одно колено, читает мне с телефона знаменитые строки великого поэта, и крошечный квадратик экрана освещает неземным ангельским светом его лицо.

– Возвращайся ко мне, любимая, – кричит он мне снизу на всю улицу, и тут из угла тесного дворика вдруг выныривают музыканты с инструментами и певец, и я не удивлюсь, если это знаменитый тенор из Ла Скала, начинает петь мою любимую неаполитанскую песню «Скажите девушки подруге вашей», и я вижу, как двор постепенно наполняется зеваками и туристами, прогуливающимися рядом, привлечёнными прекрасной музыкой. Я стою на балкончике и слёзы текут у меня по лицу: Боже мой, миллионы девушек в мире даже не могли бы и мечтать о таком, чтобы оказаться на месте Джульетты, на моём месте! На ночном балконе в Вероне, купленном женихом, который специально прилетел за мной за тысячи километров.

И я чувствую спиной его дыхание, его тело и его желание: он всё-таки нашёл меня!

– Прости меня, Поля, я так люблю тебя, – встаёт он передо мной на колени, и толпа внизу начинает аплодировать под завершающие аккорды песни. – Я сделаю всё, чтобы ты вернулась, – шепчет он, уткнувшись в мой живот, и его тёплое дыхание влажным пятнышком разливается по моей коже.

– А как же мой диагноз? – поднимаю я вопросительно бровь.

– Я сделаю всё, чтобы тебя вылечить. Я же очень богат, разве ты забыла? – улыбается он мне снизу вверх, и да, я отлично помню, что он очень богат.

– А как же наследники клана Вайсбергов? – с горькой усмешкой интересуюсь я.

– Мне совершенно плевать. Если надо, я найму сотни женщин, которые за тебя выносят наших детей. И тебе не придётся портить твою идеальную фигуру. Только возвращайся ко мне!

Я стою и смотрю на своего жениха, которого знаю уже десять лет. До недавнего времени я и не знала других мужчин, и, получается, что все они оказались не лучше. Только, пожалуй, намного беднее моего суженого. Намного, намного беднее.

– Я привёз его с собой, – протягивает он мне бумажный пакет, и я узнаю то маленькое бело-розовое свадебное платье WedEnd, в котором я была на свадебной фотосессии. – Всё в этом мире мне напоминает о тебе, – шепчет мне снизу Стасик, и из толпы раздаются крики:

– Скажи ему «да», девочка!

Я оглядываю сверху толпу, смеющуюся и счастливую, и только мои лучшие подруги стоят немного в стороне ото всех: все трое, как одна, скрестив руки на груди.

Мы спускаемся во дворик вместе с Анастасом, взявшись за руки, и только сейчас я понимаю, как я смертельно устала от всей этой безумной гонки. И как прекрасно иметь рядом сильное плечо. Всё-таки мама была права: удачный брак – это самое главное в жизни любой девушки. Особенно, когда твой муж красив, молод, влиятелен и богат. И может защитить тебя от всего мира. И я прижимаюсь к крепкому плечу своего мужчины. И чувствую, как его горячая ладонь сзади проскальзывает за поясок моих брючек, нежно поглаживая голую кожу под трусиками…

– Приветствую, сеньориты, – с улыбкой здоровается Стасик с моими девчонками, и Маша, холодно поздоровавшись с ним, подходит ко мне близко-близко и говорит, чтобы никто не услышал:

– Только не забывай: Джульетта очень плохо кончила.