Мама для сирот

Глава четырнадцатая. «Разбойники».

Банница Марфа, когда узнала о предстоящей угрозе, моментально ощетинилась. Ее чешуйки на теле встали дыбом, глаза буквально полыхнули красным.

— Уж я о них позабочуссссь, — прошипела она. — Я видела, шшшшто они сделали с малюткой Евой.

— Спасибо, — искренне поблагодарила я, но Марфа меня уже не слушала.

Она буквально растаяла в воздухе. Ее шипение после доносилось откуда-то из-за печи. На самом деле меня давно мучало несколько вопросов на счет банницы и самого домового. Но задавать их, пока было не ко времени. Как пристроим детей в безопасное место, так потом и спрошу.

— Куда хочешь детей отправить? — спросил Кузьма, когда мы вышли во двор.

— Сначала хотела к Марье в деревню. Но не безопасно это.

— Согласен. Идем к лешему. На этот раз я пойду с тобой. И захвати с собой сладкий пирог.

— А это... — я не договорила, вспомнив слова Сашки. — Ему же плевать на людей.

— Скажу тебе по секрету, — Кузьма развернулся и посмотрел на меня снизу вверх. — Он самый сильный из нас на данный момент. И старому другу не откажет. Но едой его следует задобрить.

— Хорошо.

Мне все еще не очень нравилась идея оставить детей с лешим. Но и в деревню их было нельзя. Да, там были мужики, которые могли дать отпор. Но они могли не успеть. Разбойники ворвутся в дом Марьи и убьют и ее, и детей. Кузьме я доверяла. Мы все с ним крепко сдружились за все то время, что прожили вместе. Мы вместе вели хозяйство. Он честно присматривал за детьми и никогда не причинял им вреда. И я видела его взгляд — он смотрел на них с отеческой любовью. Поэтому, если домовой говорил, что так будет лучше, то так оно и есть.

— Дети, собирайтесь! — громко сказала я, входя на кухню.

Сашка уже собрал всех за столом. И, видимо, все рассказал. На лицах детей читались страх и напряжение.

— Мы убежим? — удивленно спросил Егор.

— Но это же наш дом! — Сашка встал, сжимая кулаки.

— Вы покинете его на время, — спокойно сказала я, доставая корзину с верхних полок. — Когда все стихнет, мы вас вернем. А сейчас быстро собираться. Возьмите сменную одежду и свои кожаные ботинки.

Сейчас дети ходили в лаптях, которые я связала. Они выглядели красиво и аккуратно. Я даже сделала пару сланцев. Но детям они не особо понравились. Хотя в мое время, молодежь постоянно ходила в такой обуви летом.

— Но как же ты? — тихо спросил Егор, посмотрев на меня странным взглядом.

— Я останусь и помогу защитить наш дом.

— Но...

— Я должна это сделать.

Слушать возражения детей дальше я не стала, силой погнав их собираться. Через десять минут мы стояли на пороге. Кузьма сидел на плече у Егора. Сашка держал на руках Варю. Мне ее, из-за моего положения, запретили поднимать. Она была уже достаточно тяжелой, поэтому домовой строго настрого запретил поднимать ее.

Соню я держала за руку. Она, как обычно была жизнерадостной и, кажется, воспринимала наш поход за какое-то развлечение. Я только радовалась этому. Для страха у нас была Ева. Но это и не мудрено. Она больше всех пострадала от прошлого налет разбойников. А тут ей еще и сообщили, что они проведут какое-то время с лешим, которого девочка тоже боялась.

— Выдвигаемся, — скомандовал Кузьма. — И живее. За пределами дома я буду чувствовать себя некомфортно.

Дети кивнули. Я заметила, как Ева испуганно схватилась за руку Егора. Мне хотелось обнять ее, сказать, что все будет хорошо, но на это не было времени. Мысленно пообещав себе, что после всех этих событий, обязательно поговорю с детьми, я решительно направилась в сторону опушки.

— Старый пень! — громко выкрикнул домовой, стоило нам подбежать достаточно близко. — Встречай друга старого!

— А почему без слов призыва? — тихо прошептала я, наблюдая за тем, как деревья медленно раздвигаются.

— Я не человек. Для меня это не обязательно. Меня Евсей услышит с любой точки леса. Так ведь, друг?

Перед нами вырос леший. Он ничуть не изменился с прошлого раза. Еву этот старик напугал так сильно, что она спряталась за мной и схватилась ледяными ручками за подол моего платья. С этим надо скорее что-то делать.

— Ева, — тихо сказала я, присаживаясь перед ней. — Все будет хорошо. Евсей добрый. У него и имя доброе. Правда?

Девочка подняла на меня глаза, в которых читалась надежда. Соня, стоявшая рядом, нежно погладила Еву по плечу и тихонько, с улыбкой, сказала:

— Леший поможет. Я точно знаю. Не бойся.

Я обняла обеих девочек и погладила их по тонким спинам. В груди поднималось беспокойство, которое я не испытывала уже очень давно. С тех пор, как Маша с Максимом были малютками. Но они выросли и смогли встать на ноги. И переживать о них больше было не надо. И вот сейчас я снова испытывала то неприятное чувство беспомощности...

— Будьте сильными. Не бойтесь ничего. Даже если случится что-то страшное, вы справитесь, — уверенно произнесла я.

Дрожь у Еву пропала. Она не выглядела полностью успокоившейся, но теперь на ее лице помимо страха можно было увидеть решительность.

— Хорошо, мама, — прошептала она.

— ... за детками смотреть не моя работа, — проворчал леший, привлекая мое внимание.

Домовой уже вовсю спорил с Евсеей. Кажется, они не могли договориться. Если сейчас леший откажет, то все пойдет прахом. Я поспешно встала на ноги, подхватила корзину и достала оттуда кусочек сладкого пирога, завернутого в тонкую ткань. Как только я развязала узелок, леший втянул воздух и посмотрел в мою сторону.

— Я вознагражу тебя, Евсей. Если ты присмотришь за детьми, — спокойно сказала я, протягивая сладкий пирог с медом.

— Ой, ладно. Если Кузьма просит, а ты, Надежда даже еду даешь, я согласен, — сказал леший, не отрывая своих черных глаз от пирога в моих руках.

— Если вернешь детей в здравии, то я дам тебе еще один кусок пирога, — хмуро заявила я.

Меня волновали безопасность и здоровье детей в первую очередь. И вот так просто доверить их лешему — определенно неоднозначному существу — мне было страшно. Но как-то проконтролировать все я не могла. Только поставить условие. Была бы у меня медовуха, сказала бы, что отдам ее. Но, к сожалению, дома остался только кусок пирога.

— Да что им сделается-то? — как-то обижено протянул леший. — Давай сюда пирог!

Он протянул к платку свои сухие, похожие на веточки руки, но я отвела пирог в сторону и внимательно посмотрела ему в глаза.

— Обещай. Иначе сделки не будет.

— Обещаю, обещаю! — леший нетерпеливо переступал с ноги на ногу.

Я еще несколько секунд смотрела на старика, а затем протянула ему угощение. Он быстро схватил пирог и буквально съел его в один укус.

— Мммм, — протянул Евсей. — За мной, дети. Нечего тут стоять. У меня еще полно дел.

Леший развернулся и пошел вглубь леса. Ребята двинулись за ними. Я успела вручить Еве корзину с едой и погладить по голове Соню. Они оборачивались, смотрели на нас, а у меня сердце разрывалось от беспокойства. А что, если с ними что-то случится? Что, если съедят ядовитые ягоды? Что, если споткнутся, упадут и сломают себе ногу?

— Не переживай, — прошептал Кузьма, садясь мне на плечо. — Ты взяла обещание с Евсея.

— И что? — нахмурилась я.

Деревья за спинами детей начали смыкаться, закрывая от меня их дальнейший путь.

— Мы не можем нарушить обещание, — произнёс домовой. — Мы не люди. Каждое наше слово слышит волшба. Если Евсей обещал сохранить им жизнь и здоровье, то так оно и будет. Поэтому мы и не даем обещаний людям. Вот так дашь обещание, а... людской век не долог. Умрет он, а обещание будет давить на тебя всю оставшуюся жизнь.

— А почему он дал обещание? — спросила я, перебежками направляясь обратно в дом.

— Вот в этом и вопрос, — пожал плечами Кузьма, спрыгивая на деревянное крыльцо. — Либо это ты ему понравилась, либо твое дитя как-то влияет на наш разум. И лучше бы было не второе.

Я нахмурилась, но вопросы решила задать позже. Сейчас мне требовалось найти оружие для своей защиты. Для этого я взяла кухонный нож, сняла с него деревянную ручку, которая и так давно расшаталась. Домовой принес мне ровную, прямую палку, оставшуюся от тех бревен, что принесла ведьма. Кузьма помог мне сделать большую щель в дереве, куда я просунула ручку ножа. После чего все еще закрепила веревкой. Самодельное копье было готово.

Было ли мне страшно? Очень. Я боялась, что разбойники могут как-то навредить моему ребенку. Но и покинуть дом не могла. Благодаря малышу дом насыщался волшбой. Домовой и банница становились сильнее. И поэтому я должна была присутствовать в доме, когда начнется нападение.

Выдохнув, я присела на лестнице и посмотрела в конец коридора, где находилась массивная входная дверь. Всего месяц назад она была перекошенной, иссохшей и дряхлой. Но сейчас дверь стояла, как влитая. На ней не было ни царапин, ни признаков запустения.

«Прости, домик», — мысленно обратилась я к невидимому собеседнику. — «Сегодня твои стены могут немного пострадать. Но мы постараемся тебя защитить».

— Кузьма, — тихо прошептала я, словно боясь, что нас могли услышать.

— Что? — почему-то таким же шепотом ответил он мне.

Домовой сидел рядом, на той же ступеньке. Он не выглядел взволнованным, в отличие от меня. Но его спокойствие никак не помогало успокоиться мне, поэтому я решила задавать вопросы, которые меня давно интересовали. Тем более время у нас пока было.

— Что такое сердце дома и почему его выкрали? И почему все говорят, что из-за этого ты чуть не умер?

Надо было спросить об этом уже давно, но все никак не получалось. То я была занята, то вылетало из головы, то самого домового было не найти. Но сейчас, когда мы сидели в ожидании неизбежной опасности, нам можно было и поговорить.

— Сердце дома — это... — домовой задумался. — Очень сложно объяснить. Сердце появляется в тех домах, где хозяева либо умели пользоваться волшбой, либо очень любили свой дом. Тогда в центре дома, а это чаще всего печь, появлялся драгоценный, сияющий камень.

— Поэтому его выкрали?

— Да. Только вот за пределами дома он становится обычным куском булыжника. Сверкающий он только потому, что живой.

— И он дает тебе силу?

— Тут сложнее. Скорее это я родился из-за этого камня. Мы не рождаемся, как люди. Мы появляемся там, где это требуется. И где есть сердце дома. А если его украсть или разбить, мы тоже погибаем. Домовые очень редки в наше время.

— А сейчас...

— Да, — домовой посмотрел на меня с лукавой улыбкой. — Сердце у дома снова начало формироваться. Но сейчас оно крошечное и едва ли справиться без тебя и детей.

— Ты имеешь в виду, что сердце начало формировать из-за нашей любви к дому?

— Думаю, и твое дитя приложило к этому руку.

Я вздохнула. Кем же был мой муж в этом мире? Почему ребенок такой могущественный? Я уже любила своего малыша. Но мне было страшно, что такие силы возложат на дитя много ответственности. Что ему всю жизнь придется стараться, чтобы... оправдать ожидания? Ему или ей куда проще жилось бы, если бы не было никакой силы.

— Дом мы любим, — тихо прошептала я, посмотрев на входную дверь. — Очень надеюсь, что все только из-за этого.

Кузьма лишь пожал плечами и ничего не ответил.

Я тоже молчала какое-то время, обдумывая слова домового. Получается, прошлые владельцы приюта, просто непросто стащили все ценное и сбежали. Сашка так и говорил. Но я думала, что они прихватили только весь бюджет. А они умудрились даже практически убить несколько живых существ.

Имела ли я права осуждать их? Наверное, нет. Год назад война была в самом разгаре. Это сейчас она уже практически закончилась, в пользу моей страны, к счастью. Но тогда — голод, страх за свою жизнь и свободу, беззаконие — мешали людям здраво мыслить. Я могла это понять. Но не могла принять такой поступок взрослых людей. Как можно было бросить стольких детей?

Я покачала головой, пытаясь выбросить из нее печальные мысли. После чего снова посмотрела на Кузьму, который, кажется, даже успел заскучать.

— Как думаешь, они сегодня придут?

— Надеюсь, что да. Чем быстрее разберемся с этой гнилью, тем лучше, — резко сказал Кузьма, нахмурив брови.

— А вы точно с ними справитесь?

— Справимся, не волнуйся. Ты главное спрячься где-нибудь. Оружие свое применяй сразу, как увидишь одного из головорезов.

Я кивнула. Пусть я никогда и не убивала, но точно знала, что смогу это сделать. Почему? Потому что если вопрос стоял, моя жизнь и жизнь моего ребенка или жизнь разбойника, то ответ был очевидным. Да, убивать плохо. Да, я знаю это. Но в такой ситуации это уже не имело значения.

Время тянулось, как резиновое. Я смогла успокоиться за мирной беседой с домовым. Он мне поведал много интересного. Например, то, что волшебные существа (это я их так называла, Кузьма всегда говорил просто «мы»), чем больше общаются с людьми, тем сильнее на них похожи. Домовые всегда были и будут похожи на людей. Пусть и меньше, чем те самые люди по размеру. Потому что они живут с ними под одной крышей. Банницы бывают разными. Иногда от жаб не отличишь, иногда очень на людей похожи. То же самое и с лешими.

Я слушала с любопытством. В моем мире все эти существа были всего лишь сказкой для детей. Помнится, мне мама всегда говорила, если вещь в доме пропала, значит, домовой утащил. Я рассказала об этом Кузьме, вызвав у него громкий смех.

— Зачем нам человеческие вещи? Даже молодые домовые такого бы не сделали, — Кузьма улыбнулся. – Хотя, кто знает? В вашем мире все могло быть.

Я слегка пожала плечами. Рассказывать о своем мире было немного странно. Мне было страшно произносить имя брата и сестры. Я думала, как только расскажу о них, о своих племянниках и своем Димке, то тут же расплачусь.

Так мы и просидели с домовым на ступеньке до самого вечера. Успели перекусить парой яблок, хлебом с поджаренным мясом и кружкой холодного молока. Я подумала о том, что дети, скорее всего, тоже сейчас ужинали. Я очень надеялась, что еды хватило всем, и прожорливый леший ничего у них не отобрал.

Луна уже была высоко. Меня начало клонить в сон, когда рядом появилась банница. Ее глаза сверкали в темноте красным светом. Она тихо, одними губами произнесла, что около нашего дома появилась группа мужчин. Остальные оправились дальше по дороге в сторону деревни.

После этого Марфа исчезла так же внезапно, как и появилась.

— Иди наверх, — прошептал Кузьма. — Деревенские справятся. О них не волнуйся.

А я и не волновалась. Сердце у меня бешено колотилось от того, что могла пострадать я и мой ребенок. В деревне много сильных мужиков, которые с легкостью дадут отпор. В этом доме было только трое.

Я без возражений поднялась на ноги и тихо побежала на второй этаж. Прятаться в комнатах я не стала. Остановилась на самом верху, перехватила в руках свое копье и замерла. Так у меня было преимущество в росте, и я могла скинуть всякого, кто начал бы подниматься.

От страха пересохло во рту. Ладошки вспотели, но при этом были очень холодными. Я в который раз порадовалась, что детей в доме не было. Они не должны были видеть меня напуганной. Для них я была взрослым, которой должен защищать и заботиться о них.

Во дворе послышался кокой-то шум. Короткий вскрик и кряканье. Словно кто-то поскользнулся и больно ударился о землю. Или о камень. Я злорадно улыбнулась. Так вам и надо. Вместо того, чтобы пытаться честно заработать, они пытались грабить людей. Беззащитных детей!

— А я думал, что тут все заброшено, — тихий шепот донесся до меня с первого этажа.

Кто-то открыл дверь. Я напряглась и сильнее перехватила руками копье. Я справлюсь. Всегда со всем справлялась. И сейчас я была не одна.

Последняя мысль подтвердилась заглушенной руганью.

— Что это... Какого...

Послышалась какая-то возня, а в следующую секунду дом оглушил душераздирающий крик. От него у меня заложило уши. На душе стало тревожно, но на лице появилась улыбка. Торжествующая и злорадная. Плохо радоваться чужой боли. Но, как говорил леший, кто пришел к нам со злом, зло получит в ответ.