Мама для сирот

Глава двадцать третья. «Имение».

— Сыночек!

Пожилая женщина бросилась к Глебу, стоило ему ступить на землю. Она аккуратно, старческими сухими руками обхватила его лицо и взволнованно заглянула в глаза.

— Ты нашел эту блудницу?

Ответить Глеб не успел, так как из кареты вышла ее. Светлые, как и у ее сына глаза, уставились на меня с нескрываемым презрением и даже ненавистью. В прошлой жизни у меня не было свекрови. Мой Дима был сиротой, но я знала, что отношения между свекровью и невесткой обычно натянутые. Хорошим примером была Маша, которая и развелась по большей части именно из-за свекрови.

— Мерзавка!

Пока я размышляла о проблемах отношений между поколениями, старуха обогнула сына и подошла ко мне. Я видела, как она заносит руку, чтобы ударить меня по щеке и уже была готова схватить женщину за руку, но не успела. Ее остановил Глеб.

— Что вы себе позволяет, матушка? — мрачно спросил мужчина, разворачивая мать к себе.

— Но... как же... — свекровь растерянно моргала. — Твоя жена дурно воспитана. Я обязана заняться ее воспитанием. Оно и не удивительно. Росла же блудница без матери. И рождена была от блудницы!

— Если вас что-то не устраивает, я могу вернуться обратно, — сказала я, мило улыбнувшись. — Такая блудница, как я не достойна стоять рядом с вашим сыном.

— Ты хотя это понимаешь! — женщина бросила на меня взгляд через плечо.

— Вы слышали? — я усмехнулась, поймав взгляд Глеба. — Отвезите меня обратно.

— Ах ты...

— Прекратите обе, — резко сказал Глеб, перекрикивая свою мать. — Матушка, возвращайтесь в кровать. Сейчас же.

— Но...

— Я сказал — сейчас же.

Свекровь посмотрела на меня через плечо, поджала губы и направилась в сторону имению. Ее тут же окружали слуги, начли что-то говорить, накидывали ей шаль на плечи и аккуратно вели по каменистой тропинке. Я смотрела ей вслед и не понимала — какова цель ее вмешательства? Она же знает, что сын так просто не отступит от меня.

— Поставьте карету на место и отведите лошадей в загоны, — приказал Глеб рядом стоящему стражнику.

— Есть, командир!

Буквально за пару мгновений всех и след простыл. Я постаралась запомнить в какую сторону повели лошадей. На всякий случай. Вдруг представиться возможность сбежать? Верхом на лошади будет быстрее. Я, конечно, ни разу не ездила верхом, но надеялась, что наука это не настолько сложна.

— Идем.

Глеб снова взял меня за локоть и поволок в сторону входа в имение.

— Я и сама могу идти, — резко сказала я, выдернув свою многострадальную конечность из цепких пальцев. — Хват обращаться со мной, как с преступницей.

«Но для него я и есть преступница», — с опозданием подумала я и слегка скривилась.

Однако Глеб ничего не сказал и не взял меня за руку. Просто развернулся и направился к дому. Либо он так сильно мне верил, либо, что более вероятно, сбежать из имения практически невозможно.

Я нахмурилась и направилась вслед за мужчиной. В сумерках было сложно разглядеть весь двор, поэтому я сосредоточилась на дороге и имении. Сама дорога, ведущая к входу, была широкой, уложенной из широких плоских камней. По сторонам от дороги цвели розы. По-моему красные.

Сам дом тоже был из желтоватого камня. Хотя пол крыльца был выстелен из темного дерева. Само крыльцо было широким и длинным. И справа, и слева от входной двери имелись небольшие чайные столики и садовые стулья со спинками. Красивое место отдыха для хозяев

Я вспомнила крыльцо у своего дома. Оно не было широким, но туда бы поместился небольшой стол со стулом. Как раз для меня. Я бы наблюдала за детьми, играющими в поле или во дворе. Только когда я смог туда вернуться?

В доме было темно. Единственным источником света была свеча, стоящая на подставке у лестницы, ведущей на второй этаж. Глеб взял ее в руку и велел следовать за ним. Хотелось развернуться и тихонько сбежать во двор. Но я опасалась, что когда меня снова поймают, могут и не быть столь снисходительными. А то, что меня поймают, я была уверена.

В доме сложно было что-то разглядеть. Я только поняла, что полы деревянные. И лестница, по которой я поднялась на второй этаж, тоже деревянная.

Мы шли по длинному коридору, увешенному картинами. Слева от меня были двери, ведающие в комнаты, а справа большие окна. Сейчас они были просто темными провалами в стене. Луна еще не освещала землю, поэтому свеча все еще оставалась единственным, слабым источником света.

— Твоя комната, — сказал Глеб, остановившись около одной из дверей. — Даже не пытайся сбежать. Когда тебя схватят, плетью ты не отделаешься. Моя комната дальше по коридору.

Я проводила мужчину взглядом. Тот дошел до соседней двери и вошел в нее, ни разу не обернувшись, чтобы убедиться, вошла ли я к себе.

— И тебе спокойной ночи, — усмехнулась я, толкая дверь.

Единственное, что мне удалось рассмотреть — это слабое очертание предметов. Я стянула с себя верхнюю одежду, положила ее на комод у двери и направилась к кровати. Она выделялась, потому что была просто огромной.

Я залезла под мягкое одеяло, укуталась по самый нос и закрыла глаза. Бежать? Сейчас? Было бы самоубийством. Незнакомый дом, незнакомая обстановка и незнакомая местность. Меня бы нашли за считанные минуты. Да и куда я побегу с животом? А если упаду? Не будь я беременной, давно бы уже убежала. Еще из кареты.

Сон долго не шел, а когда я все же смогла погрузиться в сонное царство, перед глазами предстали тревожные картинки.

«Темный коридор. Тихие, приглушенные голоса доносятся от светящегося проема. Я медленно, на носочках иду туда. Все кажется таким знакомым. Почему? Я тут никогда не бывала. Или бывала? Этой мой дом? Нет. Это дом моего батюшки. Моего? Но тогда кто я такая?

Я опускаю взгляд вниз и вижу свои босые ноги. На мне длинная ночная сорочка до щиколоток. Я хватаюсь за подол и слегка приподнимаю его. Сразу становится больно, когда я вижу на белой нежной коже множество синяков и ссадин. На глазах наворачиваются слезы. Я знаю, что их оставила мачеха. Она ненавидела меня с самого начала.

Мне страшно идти дальше. Нельзя подслушивать! Если поймают, то будет еще больнее. Но... Мне надо знать, что они хотят со мной сделать! Матушка всегда мне говорила, что отец хочет сделать из меня кого-то особенного. Но когда я родилась без силы, он разочаровался. Поэтому он никогда не защищал меня от мачехи.

Опустив ночную сорочку, я поджала губы и решительно пошла дальше. Голоса становятся все отчетливее и яснее. Холод страха пробежал по моей спине, но я не остановилась.

— Ты уверен, что Волковы поверят в это? — шепотом мачехи просвистел по кухне и вылетел в коридор, достигая моих ушей.

— Уверен, — ответил отец спокойным голосом. — Надя потомок великих Первосвященников. Ее дети точно получат силу.

— Мне не важно. Главное избавься от этой девчонки. Я не могу ее видеть!

— Она плохо себя ведет? Отправь на конюшню, чтобы ее там высекли.

— Отправляла, — в голосе мачехи послышалось презрение. — Но она все равно...

— Что?

— Смотрит...

— Смотрит?

— Да! Смотрит на меня своими отвратительными глазами. Как она вообще смеет поднимать взгляд на взрослых?

Я вздрогнула и непроизвольно опустила взгляд в пол. Матушка всегда мне говорила держать голову высоко и гордо. И я старалась поступать так, как она мне говорила. Потому что матушка единственный человек, который любил меня и заботился обо мне. Я обещала самой себе, что буду слушать только то, что говорила мне матушка.

Но отец хотел выдать меня замуж? За полководцев? Он сказал семья Волковых. Если мне сейчас восемнадцать, то под брачный возраст там подходит только один мужчина — Глеб. Плохо. О нем говорят, как о жестоком и холодном человеке. Я слышала, что он убил своего слугу за то, что он неправильно налили ему воды. Но... вдруг все это неправда? Вдруг, выйдя замуж, я наконец-то смогу жить свободно?

Я так сильно задумалась, что не заметила, как разговор на кухне стих. Из раздумий меня вывел сильный удар по щеке. Я не удержалась на ногах и упала, больно ударившись рукой о пол.

— Ах ты, маленькая дрянь!»

— Не надо!

Я резко села на кровати, чувствуя, как сердце бешено колотиться в груди. Перед глазами все еще стояло искаженное яростью и злобой лицо черноволосой женщины с зелеными глазами. Ее волосы были распущены, сама женщина была одета в сорочку, с шалью на плечах. Этот образ так ясно появился в моей голове, что я бы точно узнала ее из толпы.

Что это было вообще? Воспоминания прошлой Нади? Если это так, то в жизни ей абсолютно не везло.

Я наконец-то отдышалась и смогла оглядеть комнату. Лучи восходящего солнца пробивались сквозь тонкий белый тюль. Сама комната была довольно просторной. Входная дверь находилась в противоположном углу от кровати, на которой я сидела. Кровать, к слову, была широкой, из светлого дерева под нежно-розовым балдахином.

Так же в комнате было одно большое окно с широким подоконником, на котором расположился набитый пухом матрас. Скорее всего, Надя сидела на нем и наблюдала за тем, что происходит на улице. Ближе к кровати располагался письменный стол, явно дорогой. Тоже из светлого дерева, но украшенный драгоценными камнями. Стул был обит то ли атласной, то ли шелковой тканью. Напротив кровати у стен находился стеллаж с книгами. А рядом с ним, почти у самой двери, шкаф для одежды.

Я опустила ноги на пол, размышляя о том, где тут может быть уборная. Я уже собиралась одеться и выйти во двор, чтобы расспросить слуг, как на глаза попалась неприметная дверка. Она находилась недалеко от кровати, но так как была обита той же тканью, что и стены, ее было сложно заметить.

Поколебавшись мгновение, я подошла к двери и распахнула ее. Передо мной предстало странное место. Деревянная ступенька, а затем ступенька повышел. Я встала на первую и заметила дыру на второй. Все встало на свои места.

— Но почему совсем нет запаха? — пробормотала я и, не удержавшись, заглянула в отверстие.

Там внизу стояло небольшое деревянное ведро, а в нем были странные камни. Формой они напоминали огненные камни и водяные. Только цвет у камней был коричневый. Сделав нехитрые логические выводы, я предположила, что эти камни как-то влияют на утилизацию отходов. Впрочем, я быстро в этом убедилась, когда воспользовалась уборной.

После я решила проверить, что в шкафу есть из одежды, поэтому распахнула шкаф и была приятно удивлена, увидев зеркало во весь рост на дверце.

Зеркало было совсем не таким, к каким я привыкла. Оно было мутным, со слегка ребристой поверхностью. Но себя разглядеть мне удалось — невысокая, стройная девушка. Волосы распущены, доходят до поясницы. В ночной сорочке живота и не видно почти. Но скрывать беременность будет бессмысленно, если Глеб покажет меня врачу.

Вздохнув, я покачала головой и начала перебирать одежду, что висела в шкафу. Тут было много платьев и сарафанов. Все они были из очень мягкой и дорогой ткани. Но почему-то все платья были серого, черного или темно-синего цвета. И на них не было ни единого украшения. Эта одежда напоминала одежду монахини.

«Ах, да», — я вспомнила, что Надя была дочерью или потомком первосвященника. — «Но она же не была монахиней. Почему ей не позволяли надевать хотя бы простые платья светлых оттенков?»

Надевать что-то настолько мрачное мне не хотелось. Да и не налезли бы платья на меня. Пусть у меня был только четвертый месяц, но я действительно сильно поправилась. Поэтому пришлось надеть свое старое платье, которое я вышила сама. Оно было из голубой ткани, с красивой вышивкой на подполе и на рукавах. А воротник я вообще украсила вышивкой в виде цветов. Да, ткань на платье была весьма скромной. Зато я чувствовала себя в нем комфортно.

Стоило мне надеть платье и подойти к окну, чтобы посмотреть, что происходит на улице, как в мою дверь постучали.

— Госпожа, пора вставать, — раздался властный женский голос.

Сразу после этого, без моего разрешения, открылась дверь. Я увидела высокую девушку в простом платье. Сразу было понятно, что она служанка. Но она явно позволяла себе больше, чем ей было положено. Я уже приблизительно понимала, какие отношения должны были быть между слогами и господами. Поэтому было... неприятно осознавать, что даже слуги в этом имении Надю просто ни во что не ставили.

— Выйди, — резко сказал я, от чего служанка замерла и уставилась на меня широко раскрытыми глазами.

— Что?

— Я сказала, выйди. Я не позволяла тебе входить в комнату.

Ничего, Надя. Я еще поставлю всех на место. И ребенка рожу здорового и крепкого. И заставлю всех тут пожалеть, что обращались с тобой так по-свински. Короткий сон, который приснился мне сегодня, четко дал понять, что Надя всегда была одна. И все из-за того, что ей не досталось какой-то силы.

— Вы шутите, госпожа? — насмешливо спросила девушка, перекидывая свою косу на бок. — Сбежали и теперь чувствуйте свою безнаказанность.

Я молча подошла к служанке. Она была выше меня почти на пол головы, но я не отводила взгляда. Моя головы была высоко поднята. В движениях была только уверенность в своих силах.

— Я. Сказала. Выйди.

Я видела, как колеблется девушка. Видела, как она смотрит мне в глаза и постепенно осознает, что в госпоже что-то поменялось. Она делает шаг назад, но выйти не успевает.

— Что тут происходит? — в дверном проеме, привалившись к косяку плечом, стоял Глеб.

— Госпожа... она...

— Эта служанка вошла в мою комнату без разрешения, — спокойно перебила я девушку. — Вас в этом доме даже прислуга не уважает?

— Я уважаю господина! — взвизгнула служанка, падая на колени. — Умоляю, простите меня!

Я не обратила внимания на действия прислуги. Все это время я смотрела только на Глеба. В первую очередь мне следовало наказать именно его. Но только как? Как раскрыть ему глаза на то, что во всех бедах Нади, пока она жила в этом доме, виноват именно он?

— Я ваша жена, — тихий шепот сорвался с моих губ. — Отношение ко мне олицетворяет отношение к вам. Прислуга презирает вас. Кто знает, сколько украшений они украли, пока меня тут не было?

Светлые глаза Глеба слегка сощурились. Он некоторое время смотрел на меня, а затем перевел взгляд на служанку у своих ног. Я же тонко усмехнулась. Теперь в этом доме все будут делать то, чего хочу я. Потому что мой уж глава этого дома. И никто мне не помешает.

— Десять ударов розгами, — коротко скомандовал Глеб.

В комнату тут же ворвались его стражники, подхватили рыдающую прислугу под руку и увели по коридору. Когда ее крики стихли, Глеб вошел ко мне в комнату, подошел ближе и заглянул в глаза.

— Ты сильно изменилась, — сухо сообщил мне мужчина.

— Такой я стала благодаря вам, — тихо ответила я, не отрывая взгляда. — Раз никто не может защитить меня, я буду делать это сама. Но последствия придется разгребать вам.

— Посмотрим, — Глеб усмехнулся. — Идем на завтрак. Я уже пригласил доктора и волхвов.

Имение, в сравнение со вчерашним днем, жужжало, как улей. Прислуги было много. Они носились туда-сюда, делали уборку, бегали с чистым бельем, расставляли еду на стол. А столовая была на первом этаже. Она была просто огромной. За столом уже сидели люди. Свекровь, которая заняла место по правую руку от пустующего места главы семьи, я узнала сразу. Напротив нее сидел юноша с такими же светлыми волосами, как у Глеба. Скорее всего, младший брат. Рядом с ним молодая девушка с рыжей косой. Ее взгляд был опущен, поэтому лица я толком не разглядела. Со свекровью сидел пожилой мужчина, но это был точно не отец Глеба. Он погиб на войне, это я знала точно. Возможно, дядя?

Глеб пошел на свое место, а я замерла. Мне следовало сидеть по правую руку от мужа, так как я была второй в доме. Но там сидела старая стерва и усмехалась. Ну, ничего. Хотите играть по-плохому? Это можно устроить.

Я мило улыбнулась и медленно направилась вслед за мужем. В том мире высоко ценились традиции и обычаи. И то, что меня отсаживали от мужа, говорило лишь об одном — они не принимали меня в роли невестки. И более того, нарочно пытались разлучить с мужем.

— Дорогая свекровь, кажется, вы ошиблись своим местом, — с улыбкой сказала я, останавливаясь у хмурой пожилой женщины.

— Я сижу со своим сыном...

— Но у него есть жена, — перебила я женщину. — И по традиции, жена сидит рядом с мужем.

— Мать тоже имеет право сидеть на этом место, — сквозь зубы произнесла свекровь, вызвав у меня улыбку еще шире.

— Не знала, что вы так отчаянно хотите прятать своего сына под юбкой, — с деланным удивлением произнесла я, посмотрев на Глеба насмешливо. — Вы, оказывается, прятали такую пылкую любовь к матери.