Мама для сирот

Глава сороковая. «Похититель».

Занавески на окнах кареты были опущены, поэтому я не могла представить, куда мы ехали. Голова кружилась от волнения, но я сжимала ручку корзинки с детскими вещами и всеми силами пыталась не поддаваться панике. Нельзя. Сейчас не время. Я должна выжить.

В полумраке сложно было разглядеть похитителя. Я видела лишь его колени, да подбородок. Лицо было скрыто капюшоном. А еще в правой руке он держал деревянную трость, внутри которой и была тонкая металлическая игла, которой он мне угрожал.

По рукам сложно было судить, но этот человек явно был не молод. Точно старше тридцати лет. Я почему-то была уверена, что это люди принца. Почему? Потому что больше некому. К тому же принц уже был в курсе, что Глеб пытается его сместить.

Прошло около получаса, когда карета наконец-то остановилась. Отобрав у меня корзину с покупками, меня выволокли на улицу. Я не сопротивлялась, сейчас это было бессмысленно и опасно.

Оказавшись на улице, я понял, что оказалась в лесу. Уже начинало постепенно темнеть. В кронах деревьях поселился мрак, который словно бы разглядывал меня. Сразу стало легче. Лес был для меня каким-то родным, потому что я знала, что из его глубин ко мне может прийти помощь. Взамен на вознаграждение, разумеется.

Меня же повели в сторону каменного здания, крыша которого была покрыта мхом, а стены скрывали кустарники. Окон на круглом здании я не обнаружила, но была приятно удивлена тем, что внутри было светло из-за множества свечей. Само помещение было круглым и напоминало башню.

Меня повели куда-то вглубь здания, в небольшой коридор, а после и комнату, где обнаружились две камеры с решетками. Затолкнув меня в одну из камер, дверь заперли и, не сказав ни слова, ушли. Вскоре дверь входная дверь захлопнулась, а я, поборов страх, огляделась.

В камеры был небольшая деревянная кровать, деревянный стол с зажженной свечой и ведро, видимо для естественной нужды. Больше ничего не было. Даже окошка, в которое я могла бы позвать лешего. Я, разумеется, могла попытаться сделать это в здании, но это могло и не сработать.

Я в любом случае попробовала. Ничего не произошло. Страх начал окутывать меня, как густой туман. Я с трудом дышала, поэтому решила опуститься на кровать, чтобы прийти в себя. Если буду паниковать, то вообще ничего не смогу решить. Надо просто взять себя в руки и подумать. Все будет хорошо.

Прошло примерно минут пять, прежде чем я смогла взять себя в руки. Глубоко вздохнув, я прикрыла глаза. Да, точно. Мой разум отчистился, и я наконец-то увидела небольшой выход из сложившейся ситуации. Я могла попытаться связаться с домом. Как тогда, в карете. Возможно, Кузьма сможет меня услышать и передаст Глебу, что я в беде.

Прикрыв глаза, я сосредоточилась. Представила свой дом, как я вхожу через калитку. Как дом начинает медленно пульсировать фиолетовыми вспышками. Я чувствую его радость и волнение. Я пытаюсь поговорить с домом, но он не понимает меня. И тут я осознаю, что дом — это всего лишь малыш, которой обрел ясность сознания всего несколько месяцев назад.

Я пытаюсь объяснить ему, что мне нужна помощь. Но, кажется, он не понимает меня. Я грустно улыбаюсь, протягиваю руку и нежно провожу ладонью по перлам. Фиолетовое сияние вокруг дома радостно пульсирует.

Я открыла глаза. Не сработало. Значит, просто надо придумать другой выход из ситуации. Нет проблемы, которую нельзя решить. Я не знала, что эти люди хотели со мной сделать, но свечи и странные символы на полу здания давили мне понять, что произойдет что-то очень нехорошее.

До наступления тьмы, я успела обшарить всю камеру. Даже пыталась вытащить кованые гвозди или как их называют, которыми были соединены решетки с железной основой. В любом случае, у меня ничего не получилось.

Примерно в то время, когда я уже готова была отчаяться, за мной пришли двое. Они молча открыли двери камеры, схватили меня за руки и поволокли в сторону круглого хала, через который меня сюда и привели. Я на миг обрадовалась, что меня, возможно, ведут на улицу, где я бы смогла позвать лешего.

Впрочем, радость моя длилась недолго потому, как я увидела, что в центре круглого помещения символы стали четче, а свечей больше. И людей, стоящих около стены. Их было много, около двадцати. Все они были в плащах. Эта картина мне показалась такой сюрреалистичной, что я на миг замерла. Это что, секта?

— Шевелись.

Меня грубо подтолкнули в спину, я слегка запнулась, но пошла вперед. Секта настолько меня удивила, что я на миг даже забыла об опасности. Я даже не задумывалась о том, что в этом мире есть такое. Я точно знала, что вера в Бога Света нерушима. А эти, наверное, поклоняются богу Тьмы?

Меня поставили в центре непонятного рисунка на полу. Я напряглась. Малыш внутри меня зашевелился, словно беспокоясь. Неужели меня собирались принести в жертву? И тут не замешена политика? Никогда в это не поверю.

Ко мне подошел высокий мужчина. Он так же был в плаще, но я успела заметить дорогой перстень на его руке. Я не разглядела, был там герб семьи или нет, но это уже наталкивало меня на мысли, что тут не все так просто. Но надо было срочно придумывать план по спасению наших жизней.

— О, Бог Азрегальд! — разнесся голос незнакомца по всему помещение. — Мы, твои верные рабы, принесем тебе в дар женщину с дитем! Умоляем тебя, помоги нам одержать верх нам нашими врагами.

В груди появился холодный комок страха. Все это время мне казалось, что это нереально. Что секта мне только кажется. Ну как в этом древнем мире могла появиться секта, правда? Но теперь, слыша этот безумный голос, я осознала, что все взаправду и, если я что-нибудь не сделаю, меня убьют.

Так как меня ни привязали, ни даже руки не связали, я дернулась и кинулась к выходу, в надежде успеть выбежать на улицу, но не успела. Двое мужчин схватила меня за руки и повели в сторону круга.

— Отпустите!

Я дергалась и вырывалась, но не смогла даже остановить их. Кто я? Слабая девушка, которой не исполнилось двадцати пяти. А они матёрые мужчины. Да один бы со мной справился. А их тут было двое.

От страха заслезились глаза, но я прикусила губу и не дала слезинкам скатиться по щекам. Я не позволю потешаться надо мной!

— Отпустите! — я начала вырваться еще яростнее, когда увидела, что говоривший достал из рукава длинный, тонкий кинжал. Голова начала кружиться от переполнившего меня страха, дыхание сбилось, но вырваться из захвата мужчина я не смогла.

Меня поставили на колени. Мужчина с кинжалом взял меня за прядь распустившихся, в процессе борьбы, волос. Я вздрогнула, но наконец-то смогла разглядеть камень на его перстне. На красном камне был изображен ворон. Я не знала, чей это герб, но поняла, что должна бороться, чтобы рассказать об этом Глебу. И чтобы мой ребенок выжил.

— Ты не должна была понести дитя…

Я смотрела в темный провал вместо лица, перестав сопротивляться. Почувствовав это, мужчины расслабились, полагая, что я смирилась со своей судьбой, но стоило мне ощутить, как хватка ослабла, я дернулась в сторону. Кинжал, которым незнакомец замахнулся, оцарапало мне шею.

— Идиоты! — резко сказал мужчина с перстнем. — Держите эту потаскуху!

Меня снова схватили. На этот раз сильнее и болезненнее. Один из моих мучителей, вцепился мне рукой в волосы, обнажая шею, чтобы на этот раз все прошло успешно. Я дергалась, как безумная, совсем не чувствуя боли и усталости. В груди горело лишь одно желание — жить. И страх, который предавал мне сил, окутывал разум и не давал просочиться отчаянию.

Я видела, как блестело лезвие, и уже чувствовала его холодную сталь на своей шее, когда раздался громкий грохот и непонятный свист. Мужчина передо мной вскрикнул и уронил кинжал на каменный пол. Меня отпустили, но я не могла встать. Все мое тело дрожало, а в глазах стояли слезы, поэтому я почти не видела, что творилось вокруг.

Слышались непонятные крики и мольбы о помощи. Но мне было все равно. Я выжила. Выжила!

— Надя! — знакомые руки обняли меня, подхватили и прижали к себе.

И только сейчас я смогла разрыдаться, как ребенок. Мне было так страшно. Как бы сильно я не отрицала этого, но я была в ужасе. Мои пальцы цеплялись за рубашку Глеба, вокруг творился какой-то непонятый хаос, а я не могла даже слова сказать. Слезы лились рекой, и я не могла и не хотела их останавливать.

— Все хорошо, — тихо прошептал мужчина мне на ухо, нежно гладя меня по спине. — Все уже хорошо. Ты молодец, ты справилась. Умница моя.

— Справилась? — сквозь слезы спросила я, пряча лицо на плече Глеба.

— Да, ты правилась. Ты связалась с домом, ты дождалась меня, ты выжила, — мужчина все говорил, под затихающий шум сражения.

И этот звук помог и мне постепенно успокоиться. Я наконец-то смогла открыть глаза и разглядеть своего мужа. Он был одет в белую рубашку, перепачканную кровью и широкие черные брюки. Он часто приходил так к нам в гости, чтобы остаться с ночевкой. На нем не было даже обуви. Он выбежал, как только все узнал? Мой дом смог сказать, что я в опасности?

— Прости, — на моих глазах снова появились слезы. — Я не увидела, кто это был.

— Ну, ты чего? — Глеб снова прижал меня к себе, после чего легко подхватил на руки. — Все хорошо, давай поговорим об этом после. А сейчас закрой глазки и не смотри вокруг, хорошо?

Я послушно закрыла глаза. Пусть мне и было стыдно, но нравилось чувствовать себя на руках Глеба. Я ощущала безопасность. Мне было хорошо. Я знала, что он не уронит меня и не причинит вред. И даже эта его ласковая манера речи мне нравилась. Пусть он и разговаривал со мной, как с маленькой... я этого хотела. Я хотела быть маленькой и слабой рядом с ним. Хотела, чтобы он меня защитил. И он защитил меня.

Я в очередной раз всхлипнула и обняла Глеба за шею. Голова была тяжелой, но спать я не хотела. Мне казалось, что стоит только закрыть глаза, как я тут же окажусь в центре того круга. Что меня снова попытаются убить.

— Милая, — Глеб аккуратно поставил меня на землю. — Ты сможешь ехать со мной верхом или стоит вызвать карету?

Только сейчас я поняла, что мы уже на улице. Холодный ночной воздух растрепал мои и без того лохматые волосы. Я подняла взгляд на мужа. Мне не хотелось смотреть на суету солдат, бегающих вокруг.

Голубые глаза Глеба светились беспокойством, страхом за меня, облегчением и такой всепоглощающей любовью, что я не удержалась и обняла его, прижавшись щекой к груди.

— Лучше карету, — тихо ответила я, прикрывая глаза. — Беременным опасно ездить на лошади.

Глеб ничего не сказал. Я чувствовала, что он подал кому-то знак, а после обнял меня и начал гладить по голове и спине. Эти движения были такими умиротворяющими, что я не заметила, как пролетело время. Казалось, не прошло и минуты, как карета подъехала, и Глеб усадил меня на мягкое сиденье.

Сам мужчина сел рядом. Я заметила, что руки его слегка дрожали, поэтому потянулась к нему и взяла его в ладонь в свою. Она оказалась куда больше, чем я предполагала.

— Я так испугался... — тихо прошептал Глеб, прижавшись лбом к моему плечу. — Когда Кузьма сказал, что тебя похитили, мне показалось, что весь мир остановился. Прости меня... Я снова подверг тебя опасности. Тебя и ребенка.

— Все хорошо. Ты же спас меня, — я улыбнулась. — Я рада, что ты успел.

В карете повисло молчание. Я смотрела на длинные пальцы Глеба, переплетенные с моими — маленькими и короткими. Мне было так спокойно, что начало клонить в сон. Но я упорно держала глаза открытыми. Мне надо было увидеть детей, убедиться, что с ними все в порядке. Сказать им, что и со мной все хорошо. Уж я-то знала, как дети волнуются за родителей. Знала, не понаслышке. Когда мама заболела... она никогда ничего нам не говорила. А мы переживали и боялись спрашивать.

— Поспи, — тихо прошептал Глеб, аккуратно пристраивая мою голову на своем плече. — Как только мы будем у дома, я тебя разбужу.

Я с благодарностью кивнула. Он понимал меня без слов. Он всегда был рядом, когда мне требовалась помощь. И не отворачивался от детей, которые были никому не нужны. А еще Глеб сказал, что любит меня. И я должна сказать ему, что его чувства взаимны. Я должна сказать ему... когда проснусь.

***

— Надя, — меня слегка задели за плечо.

Я тут же распахнула глаза. Сердце прыгнула куда-то к горлу, но я увидела родное лицо Глеба, а не темное помещение с сектантами.

— Я хотел сказать, что мы уже почти подъеха...

— Я люблю тебя, — сказала я, прежде чем успела остановить себя.

Глеб замер, не договорив фразы. Я улыбнулась, смотря в его глаза, в которых застыло замешательство. И, прежде чем он успел что-то сказать, карета остановилась. Я мягко высвободила свои руки из его ладоней и вышла на улицу. Мужчина последовал за мной.

На крыльце сидели все. Только завидев нас, дети буквально скатились по лестнице и бросились в мою сторону.

— Мамочка! — лицо Сони было мокрым от слез, Ева и Варя тоже плакали, но просто молча обнимали меня. Егор с трудом сдерживал слезы, но держался

— Со мной все в порядке, ребятки, — я улыбнулась, поднимая взгляд на Сашку, стоящего поодаль.

Он не плакал, как все остальные, а казался спокойным. Но я знала, что он переживал больше всех. Уж такой он был — старший. Ему надо было быть спокойным, чтобы не волновать своих младших братьев и сестре. Я протянула руку и погладила его по голове. Мальчик опустил голову и прикусил губу, словно пытаясь сдержать всхлип.

— С тобой точно все в порядке? — Ева подняла заплаканное лицо. — Кузьма сказал, что тебя похи...хители...

— Да, со мной все хорошо. Дядя Глеб меня спас.

— Но у тебя кровь на платье, — Егор аккуратно задел мою шею пальцем.

— Это просто небольшая царапина. Поможете мне обработать ранку?

— Идем, — хмуро заявил Сашка, взял меня за руку и потянул к дому.

Я слушала, что позади меня, Варю на руки взял Глеб, а Соня гордо отказалась и посеменила рядом со мной. Ева уже была в доме и просила Кузьму приготовить теплую воду и бинты. Егор убежал вперед и готовил кровать на первом этаже, чтобы мне было удобнее сидеть. Я улыбнулась. Мои дети стали такими сильными. Они и раньше были сильным, но сейчас казались мне намного сильнее даже меня самой.

Домовой заобнимал меня со всех сторон, обругал за неосмотрительность и приказал больше никогда не выходить из дома без присмотра. И только после этого, меня переодели в ночную сорочку, обработали все раны, распустили и расчесали волосы, а после усадили на кухню и налили ароматный чай. Уже было очень поздно. Варя уснула на руках Глеба и он, с затаенной нежностью, смотрел, как она посапывает на его плече.

— Вам пора спать, — тихо сказала я, осмотрев детей.

Они все сидели рядом со мной. Сашка сел прямо на полу, положив свою голову мне на колено. Соня уселась на другое колено, Егор прижался к боку, а Ева встала сзади и обняла меня за шею. Я чувствовала, как ее маленькие ручки дрожат.

— Еще немного, — пробормотал Сашка с закрытыми глазами.

— Еще две минуты и спать.

— Хорошо.

— Мам, я сегодня буду спать с Варей, — прошептала Ева мне на ухо. — Тебе надо выспаться.

— Большое спасибо, милая, — ответила я, слегка поворачивая голову и целуя девочку в щеку.

Две минуты прошли быстро. Дети засобирались наверх. Сашка взял Варю с рук Глеба, чтобы донести ее до кровати. Соня напоследок прижалась ко мне. Я погладила ее по светлым волосам и только после этого она пошла на второй этаж вместе с остальными детьми.

Когда на кухне стало тихо, я наконец-то смогла взглянуть в глаза Глеба. Он смотрел на меня взглядом, от которого у меня начинал сводить живот. Мне хотелось и утонуть в его глазах, и скорее сбежать, потому что я не знала, что будет, если подастся этому чувству.

Заметив мое волнение, Глеб аккуратно взял меня за руку и легонько сжал ее.

— Все хорошо, — сказал мужчина. — Давай не будем торопиться, хорошо? Я не сбегу и никуда не денусь. Помнишь, я говорил тебе, что мы вместе постепенно все вспомним? Так и тут.

— Вместе и постепенно попробуем жить вместе? — улыбнулась я неуверенно.

— Да, — Глеб улыбнулся мне в ответ.

Я опустила взгляд на кружку своего чая. В его отражении я увидела себя — уставшую, с опухшим и заплаканным лицом. И такой я предстала перед детьми? Стало стыдно. Дети не должны видеть слабость родителей. Они должны чувствовать силу и опору родителей.

Я замерла. В голове внезапно возник образ того мужчины в плаще. И его перстня. Я подняла взгляд на Глеба и тихо спросила:

— А есть семья, чей герб в виде ворона?

— Есть, — с напряжением ответил мужчина. — Это герб Светлоликих. Герб семьи короля.