Мама для выброшенного ребенка

Глава 8

Я разгибаюсь очень осторожно, придерживая ладонью в месте удара. В этой области тело нещадно ноет — тот амбал приложил безжалостно, не сдерживая силы, так, что до сих пор дышать больно. Но мужчину это заботит мало. Даже то, что я болезненно морщусь после удара верзилы в два раза больше меня, его не трогает.

Сначала я молча разглядываю его четко вырисовывающийся профиль и скулы, то, как он стискивает пальцы на руле, а потом все же решаюсь подать голос.

— Вы кто такой? И что вам от меня нужно? — вжавшись в сиденье, спрашиваю дрожащим голосом.

Я бы хотела спросить твердо и показать, что я не боюсь, но не выходит. Потому что я не просто боюсь — я в ужасе! Вчера я нашла младенца, за мной охотились бандиты и полиция, меня чудом вместе с малышом спасли, а теперь вот похитили. Посреди белого дня, вообще никого и ничего не боясь. И еще неизвестно, зачем.

— Догадайся с одного раза, что мне от тебя нужно, — криво ухмыляется незнакомец.

Взгляд мужчины полосует меня через зеркало заднего вида.

— Ты украла моего ребенка.

— Я его не крала! — вырывается возмущение прежде, чем я успеваю это осознать. И подтверждение, что малыш у меня, уже не нужно — только что я сама его дала.

Замолкнув, я во все глаза пялюсь на незнакомца. Так это он отец выброшенного ребенка? Действительно он? Но тогда… зачем меня похищать и тем более бить? Или он правда считает, что я выкрала его? Судя по одежде и дорогущей на вид машине, мужчина явно зарабатывает кучу денег. И я, простая студентка первого курса, по его мнению, провернула похищение младенца из квартиры или дома баснословного богача?

— Я его не крала, — повторяю уже твердо.

— Действительно? — иронизирует мужчина, — В таком случае откуда ребенок у тебя взялся? Упал с неба?

— Я нашла его в мусорном баке.

Из-за резкого торможения я чуть не влетаю со всего размаха в переднее кресло. Лишь чудом успеваю зацепиться за ручку двери и переношу вес тела назад, еле удерживаясь на месте.

— Что ты сказала? — резко обернувшись, рявкает мужчина.

— Я нашла его в мусорном баке, — вжав испуганно голову в плечи, робко бормочу я.

— Где он сейчас??

Я уже хочу было ответить, но окидываю его недоверчивым взглядом. Сглатываю, осторожно сажусь удобнее и, глядя в серые глаза напротив, спрашиваю решительно:

— Откуда мне знать, что вы говорите правду?

— Ты это серьезно? — цыкает незнакомец. Его брови сведены на переносице, он буравит меня недобрым взглядом и по скулам ходят желваки.

— Серьезно, — я продолжаю стоять на своем, несмотря на то что внутри поджилки трясутся.

— Есть основания мне не доверять? Много мужчин готовы взять на себя чужого ребенка, по-твоему?

Позади машины раздаются громкие недовольные гудки клаксона и незнакомцу приходится отвернуться. Он снова трогается с места, но не торопится набирать большую скорость.

— У меня есть основания не доверять, — возражаю я, осмелев.

— Могу показать тебе паспорт.

— Давайте.

— …но не сейчас. При мне только водительские права. Уж извини, что не таскаю с собой паспорт. Хотя бы скажи, он в безопасности?

Я молча разглядываю мужчину. Хоть с моего места и видно всего часть лица, я прекрасно замечаю, что он выглядит очень уставшим. Но кто даст мне гарантию, что это действительно не один из людей Назара? Те тоже могли не спать ночь и искать уплывшую прямо из-под носа добычу, особенно если им всыпали по первое число.

Меня разрывает от внутреннего выбора. Я боюсь за ребенка, но и, если это его отец, то мне несказанно повезло, что он нашел меня сам. Иначе бы неизвестно, как сложились бы обстоятельства. Вполне возможно, что у Назара очень куча знакомых во многих сферах власти, а это значит, что даже из органов опеки ему могут позвонить, когда ребенок окажется у них.

Но что если нет? Что если цель этого мужчины — просто выведать у меня адрес? Да, он пока не угрожает, но ведь только пока. Решение слишком тяжелое, от него жизнь маленького ребенка зависит, и, что хуже всего, я должна его принять всего за какие-то секунды.

Перехватив мой взгляд в зеркале, мужчина говорит:

— У моего сына пятнышко вот здесь на ручке, — он поднимает одну руку и пальцем указывает на место у сгиба локтя.

Я хмурюсь. Помню, что у него действительно есть небольшое родимое пятно на этом месте, но ведь этот факт тоже ни о чем не говорит, его мог знать и посторонний.

— Как зовут малыша?

— Платон, — без колебаний отвечает незнакомец.

Платон. Наконец-то я хотя бы узнала имя ребенка, которого спасла…

— А вас как зовут?

— Марат.

— Где его мама?

— Тебе не кажется, что для посторонней девчонки ты задаешь слишком много вопросов? — раздраженно спрашивает мужчина, снова пронзая меня взглядом через зеркало.

Но я теряться не собираюсь, иду в наступление сразу же:

— Если бы не я, ваш ребенок бы погиб! — выпаливаю резко, — Я лишь хочу выяснить, как так случилось, что Платон оказался в мусорном баке, выброшенный как какой-то ненужный мусор! Вы хоть представляете, Марат, что бы с ним стало, если бы я не проходила тогда мимо? Суббота, семь утра! Он бы замерз прямо там!

Мужчина поджимает губы. Мы останавливаемся на светофоре, и Марат трет переносицу пальцами. В этом жесте столько усталости, но сейчас он хотя бы не взвинчен. Видимо новость о том, что малыш все-таки найден, помогла успокоиться.

— Я не спал все это время, искал сына. Извини, что был резок, — неожиданно просит Марат прощения негромко.

Я обнимаю себя руками и бубню под нос:

— Неплохо было бы еще извиниться за то, что ваш друг меня ударил.

Наши взгляды снова скрещиваются и в серых глазах Марата сначала видится отблеск металла, будто он вот-вот хочет сказать что-то жесткое. Секунда — и взгляд смягчается, даже межбровная складка разглаживается, и мужчина кивает:

— Ты права. Прости. Этот фокус с моим охранником и правда был лишним, просто… знаешь, не каждый день у тебя крадут детей. Еще раз извини. Я заглажу вину материально, обещаю, и дам большую сумму сверху за твою помощь и за то, что была все это время с ребенком, если ты вдруг переживала, что я не буду благодарен.

— Не нужны мне никакие деньги! — тут же ощетиниваюсь я.

Он что, решил, что я все это из-за денег сказала?? И что не говорила, где малыш только чтобы выторговать себе сумму побольше?! От возмущения и злости у меня загорелись щеки, я прожгла в Марате дыру и, отвернувшись, выпалила:

— Платон в больнице.

Отец явно был не готов к такой новости, потому что снова слишком резко затормозил.

— В больнице?!

— Да. У него поднялась температура вчера и… я пыталась ее сбить, но лекарства не помогали. Я вызвала скорую и… и вот… — заканчиваю я уже не так уверенно.

На душе нехорошо, словно я сама виновата в том, что маленький Платон так серьезно заболел. Но я правда старалась сделать все, что могла!

— Где эта больница? Адрес, название, что угодно, — тут же командует Марат, открывая навигатор.

Я говорю адрес и кусаю губы. Остается только надеяться, что я поступила правильно…

Мы приезжаем по нужному адресу очень быстро. Марат гонит, нарушая все мыслимые и немыслимые правила, и я поневоле вжимаюсь в сиденье от страха. Конечно, он ведет машину уверенно, но мне такое все равно не по душе. Понимаю, он торопится увидеть ребенка, но рисковать ведь незачем, Платон сейчас в надежном месте, под присмотром.

Когда мужчина паркуется у больницы, я уже хватаюсь за ручку и даже открываю дверь, но он отрывисто бросает:

— Жди меня здесь.

И всё, Марат тут же уходит, даже мотор не глушит. Я растерянно слежу за его рослой плечистой фигурой — он даже куртку легкую не накинул, когда из салона выбрался. Ну что за?

Захлопнув дверь, из которой в прогретую машину тянуло холодом, я откидываюсь на сиденье и потираю уставшие глаза. Толком поспать ночью не удалось, лишь под утро задремала, когда Платоша успокоился и заснул уже без температуры. Но это не главное, отдохнуть я еще успею. Главное, что отец малыша нашелся, а значит больше не надо бояться, что кто-то посторонний, кто желает навредить, его не тронет.

Подняв глаза, я наблюдаю за торопящимися в приемный покой людьми и застываю, когда вижу, что Марат выходит оттуда со свертком в руках. Это же… это ведь не Платон, верно???

Резко дернув ручку двери, я вылетаю из машины, еще толком не отдав себе отчета в том, что делаю.

— Вы что, забрали ребенка из больницы? В таком состоянии?! — едва сдерживаясь, чтобы не кричать в полный голос, шиплю я возмущенно, перегораживая дорогу Марату. Так и есть — у него на руках малыш, которого я выхаживала, которого спасала с таким трудом! Одетый в вещи, в которых его привезли на скорой совсем недавно. Как это вообще понимать?

— Ему еле сбили температуру ночью, а вы его такой опасности подвергаете??! Отдайте Платона, немедленно! — требую я, вне себя от злости.

— Боже, успокойся, — призывает Марат, отступая на шаг и не давая взять ребенка на руки, — Естественно, я не забираю его.

— Вы меня за дуру держите? А чем вы сейчас занимаетесь тогда?!

— Я просто хочу перевезти Платона в другую больницу. В платную клинику.

— Я не верю! Отдайте ребенка! — требую я, — Иначе буду кричать!

У меня сердце колотится, как бешеное. Разве станет родитель, узнав о том, что его ребенка, которому и годика нет, на скорой экстренно доставили в больницу, забирать его, пока опасный период не пройдет? Это потом можно лечиться где угодно, а сейчас лучше вообще больницу не покидать. Почему нельзя просто привезти врача для осмотра сюда, раз уж бесплатным не доверяешь?

— Послушай, Полина, я и собирался пока отдать ребенка тебе, потому что мне еще машину вести, — в отличие от меня, Марат говорит спокойным голосом, — Только давай сядем в салон, на улице очень холодно.

Я колеблюсь ровно пару секунд, но как только бросаю взгляд на покрасневшие щечки Платона, тут же киваю. Ему нельзя сейчас переохлаждаться ни в коем случае.

— Ладно. Только ребенка отдайте прямо сейчас! Я вам не доверяю.

— Знаешь, это даже хорошо, что ты такая… — мужчина замолкает на пару секунд, подбирая слова, — внимательная к ребенку. Хоть он и чужой.

— Не бывает чужих детей, если им угрожает опасность, понятно? Я поступила так, как любой должен был поступить, — отрезаю я воинственно, сжимая кулаки.

— Тише, тише, я ведь не обвиняю, — улыбается Марат, — ты очень отважная. Садись в машину, я подам тебе Платона на руки.

Без лишних пререканий я возвращаюсь на заднее сиденье и вытягиваю руки. Лишь получив спящего малыша на руки, немного успокаиваюсь. Мужчина садится на водительское кресло, прибавляет обогрев и трет ладони друг о друга, согревая их.

— Как вы смогли ребенка забрать? — тихо спрашиваю я, внимательно наблюдая за Маратом, — Сами ведь сказали, что паспорта у вас с собой нет, а там помимо него еще и свидетельство о рождении нужно.

Меня, когда принимали сегодня ночью с ребенком, и то документы спросили, а тут просто зашел в здание и вышел уже с ребенком. И десяти минут не прошло, как он уже тут с Платоном на руках. Кому бы такое не показалось подозрительным?

— Неважно, — отмахивается Марат, заводя машину и отъезжая с парковки, — главное, что я все уладил. И ты можешь не переживать, никаких проблем у тебя не будет. Ну, я о том, что ты там указывала свои личные данные при поступлении в стационар.

Я только промычала в ответ, а сама, сглотнув, уставилась в окно. Марат ведь назвал меня по имени, хотя я его не говорила. Да и когда в приемный покой пришел, он же должен был назвать мои данные, чтобы ребенка забрать, ведь Платона я при оформлении документов вообще Ильей назвала…

Неужели отец ребенка успел так много разузнать обо мне? А вдруг… вдруг его люди приходили даже к Ане? Если так, то почему тогда Марат не расспрашивает о людях, что гонялись за его ребенком? Там ведь не два человека было, а полиция, несколько машин с бандитами и даже собака-ищейка. Вряд ли такое утаишь, наверняка весь двор до сих пор гудит — это ж какая местная сенсация. Подобную новость еще долго будут обсасывать, рассказывая любому желающему.

Я лихорадочно размышляла, сжимая в руках маленького Платона, и с каждой секундой мужчина, сидящий за рулем машины, все больше казался мне подозрительным.