Месть

ГЛАВА 12

Я здесь, наверху! — крикнула Кирстен, услышав, как открылась входная дверь. Она прислушалась к шагам, потом, когда Элен начала подниматься по лестнице, улыбнулась и снова расслабилась в теплой ароматной воде, перелистнув страницу альбома.

— Где ты, черт возьми? — окликнула ее Элен уже из спальни.

— Здесь! — ответила Кирстен. — Как у тебя все прошло? — спросила она Элен, появившуюся, наконец, в дверях огромной кремово-белой ванной комнаты. Элен тяжело опустилась на мягкие подушки кресла-качалки.

— И не спрашивай, — проворчала Элен, критически разглядывая себя в длинном зеркале. — Бог знает, зачем мой агент направил меня туда. Им нужна была ангелоподобная блондинка с ногами, растущими из-под мышек, и с глазами, как блюдца. Скажи откровенно, неужели я похожа на потаскуху, или, может, я веду себя так? Видно, когда я насела на него, на прошлой неделе, он сделал это, чтобы меня отвадить. Тупица!

Кирстен усмехнулась и перевернула следующую страницу альбома.

— За последнее время жизнь у нас стала совсем тоскливой, — сказала она, — ни работы, ни любви…

— У тебя, по крайней мере, есть деньги, — с завистью сказала Элен. — Кстати, с чего это ты вот так приглашаешь подняться наверх? Ведь здесь мог появиться кто угодно.

— Ничего со мной не случится, — рассмеялась Кирстен. — Ну, что же нам сделать, чтобы немного взбодриться?

— Похоже, что ты уже этим занимаешься, — заметила Элен, когда Кирстен повернула кран с горячей водой. — Боже, только посмотри на себя! Ты похожа на Венеру, выходящую из пены морской.

Кирстен поморщилась, вспомнив, что с Венерой ее сравнивал Дзаккео. Воспоминание было не из приятных.

— А что за альбом? — спросила Элен.

— Наши с Полом фотографии на юге Франции, — ответила Кирстен, передавая ей альбом. — Они мне напомнили о счастливых днях.

— Кажется, мы думаем об одном и том же, — сказала Элен, перелистывая альбом. — Вчера вечером я тоже перебирала старые фотографии. Вот этот снимок Пола очень хорош, — сказала она, повернув альбом к Кирстен.

— По-моему, тоже, — Кирстен улыбнулась. — Пожалуй, я вставлю его в рамку. А ты чьи фотографии рассматривала?

— Главным образом моих прежних любовников. Правда, каждый раз пламя любви гасло так быстро, что почти ни с кем из них я не провела больше одной ночи. — Обычно оживленная Элен была очень подавлена.

— Ну-ка, выкладывай, что тебя гложет? — спросила Кирстен. Ты уже недели две сама на себя не похожа.

— Честно говоря, не так давно я встретила одного человека, и мне показалось, что мы могли бы быть вместе, — она обреченно вздохнула. — Похоже, я ошиблась.

— Ты мне об этом не рассказывала, — заметила Кирстен. — Кто он такой?

— Никто, пустое место. Думаю, я просто поддалась отчаянию… — Она подала Кирстен купальную простыню. — Я вдруг подумала, что хочу быть женой и матерью, ну и весь прочий вздор. — Она бессознательно втянула живот, увидев совершенную фигуру Кирстен. — Да, конечно, я хочу этого. Но быть актрисой тоже хочу. Я не верю, что могла бы совмещать это, как другие женщины, но меня устроил бы любой вариант…

— Но неужели все так плохо? — Кирстен завернула волосы в полотенце и достала еще одно.

— А разве нет? Попробуй поставить себя на мое место.

— Ты знаешь, что я дала бы тебе работу, если бы у меня появились какие-нибудь перспективы. Надеюсь, так оно и будет. Только, пожалуйста, давай не говорить о Диллис Фишер. — Она раздраженно расчесывала волосы, вспоминая глубокое отчаяние, в котором она провела последние две недели. — Одно хорошо, — обронила она, переходя из ванной в спальню, — кажется, Дэрмот Кемпбел пока оставил меня в покое.

Элен наблюдала, как она втирает дорогое масло в свою роскошную грудь. Не впервые она подумала, что Кирстен — совершенное творение природы. Сейчас, когда она стояла в лучах заходящего солнца, просто дух захватывало от ее красоты. Но если природа так щедро одарила Кирстен красотой, то судьба ее совсем не щадила. Элен еще не рассказала Кирстен, что Кемпбел подключился к работе над фильмом Лоренса, хотя вообще-то рассказывать было почти нечего. Она поняла только, что Лоренс за последние недели утратил интерес к работе, а Дэрмот и Руби продолжают трудиться, как пчелки. Элен знала также, что и режиссер-постановщик не участвует в работе Дэрмота и Руби, а значит, результаты ее весьма сомнительны. Кемпбел так и не позвонил Элен, и это угнетало ее. Уму непостижимо, почему у нее возникло чувство именно к нему, но так оно и было, не зря же она впала в такое отчаяние. Она не верила, что фильм будет закончен. Положение дел не позволяло надеяться на это, и Элен со злорадством представляла себе, как осрамится Кемпбел. Но с другой стороны, в этом фильме была изумительная роль для нее…

— Ага, вот и ты, — сказала Кирстен, когда Элен, наконец, вошла в спальню. — А я уж подумала, что ты заснула.

— Это жизнь заснула, — мрачно ответила Элен. — Нам просто необходимо встряхнуться.

— А я-то надеялась, что ты это уже сделала. — В глазах Кирстен появился озорной огонек.

Элен взглянула на нее с любопытством.

Улыбаясь, Кирстен надела черный кружевной лифчик и, повернувшись к тумбочке, взяла рукопись.

— Ты забыла это здесь в прошлый раз. — Она протянула рукопись Элен.

Элен перевела взгляд с красивого тисненого заголовка «Мойна О'Молли» на Кирстен. Рукопись пролежала здесь несколько дней, но Кирстен впервые упомянула о ней. Элен несколько оживилась, смутно надеясь на то, что еще не все потеряно.

Кирстен внимательно наблюдала за ней.

— Видимо, Джейн стащила для тебя этот экземпляр? — спросила она.

Элен чуть смутилась.

— Трудные времена требуют отчаянных мер, — изрекла она. — Но не распекай меня за то, что я использовала Джейн. Она сделала это по своей воле.

Кирстен рассмеялась.

— Ты прекрасно знаешь, что Джейн готова сделать что угодно и для кого угодно. Хорошо еще, что ее не поймали. А тебя я не могу винить за это. Кстати, Джейн недавно звонила, и я пригласила ее пойти с нами в кино.

— Уверена, что она вне себя от радости, — заметила Элен. — Ты это прочитала? — спросила она и прилегла на постель, заложив руки за голову.

— Прочитала. Почему бы тебе не взяться за роль Мари Лаво? Только не говори, что ты не делаешь этого из лояльности ко мне.

— Хотела бы я, чтобы это было так. Но нет, меня останавливает Лоренс.

— Лоренс? Значит, ты говорила с ним? — Лицо Кирстен вытянулось.

Элен покачала головой.

— Мне кажется, никто уже давно не говорил с ним. Конечно, кроме Джейн. Он хочет одного — быть все время с Томом, а до другого ему и дела нет.

— Понятно, — у Кирстен защемило сердце. Ей было горько, что Лоренс так сильно переживает разрыв с Пиппой. Она бросила рукопись на кровать и, усевшись за туалетный столик, взяла баночку с кремом.

— Что ты об этом думаешь? — спросила Элен, наблюдая, как Кирстен круговыми движениями наносит крем на лицо.

Кирстен пожала плечами.

— Неплохо, — ответила она. — Будь материал моим, я взглянула бы на него иначе, но, думаю, Лоренс знает, что делает.

— Если бы! Да он ничего не делает! — воскликнула Элен. — По слухам, он берет то ли помощника режиссера, то ли второго режиссера или кого-то в этом роде.

— Ему нужен режиссер-постановщик.

— У него уже есть. Вилли Хендерсон. Только у них дело не ладится. — Она помолчала. — Чтобы завершить работу над этим сценарием, нужен твой талант.

Кирстен медленно обернулась и посмотрела Элен в лицо.

— Я должна вернуть тебе рукопись, Элен, — сказала она, покачав головой. — Ты чуть было не обвела меня вокруг пальца.

— Да о чем ты говоришь?

— Я тебя насквозь вижу, — рассмеялась Кирстен. — Ты оставила рукопись, рассчитывая, что я найду ее и прочитаю, не так ли? Тебе хочется, чтобы я подключилась к работе над фильмом и дала тебе роль Мари Лаво.

— Конечно, хочется, я этого и не отрицаю. Но согласись, для тебя это тоже шанс. Могу поклясться, что Лоренс — один из немногих в этом городе, кто не зависит от Диллис Фишер. К тому же он уже получил под фильм большую часть денег стараниями режиссера-постановщика, а значит, с этой стороны она тоже не сможет его прижать. Так почему бы тебе не позвонить ему?

— Что? Ты с ума сошла! — закричала Кирстен, изумленная предложением Элен.

— Не вижу в этом ничего страшного. Что ты теряешь?

— Что я теряю? Элен, я ушам своим не верю. Что на тебя нашло?

— Позвони и для начала вырази ему соболезнование по поводу ухода Пиппы, — ничуть не смутившись ответила Элен.

— Зачем, черт возьми, мне это делать?

— Затем, чтобы заключить с ним мир.

— Ты выпила?

— Что-о?

— Ладно, извини. Но только это и могло бы объяснить такую идиотскую идею.

— Это блестящая идея, и ты это знаешь. Ты отдала бы все, чтобы работать над этим фильмом — да и кто бы отказался от этого? Я предлагаю тебе отличный шанс.

— Боже, да неужели ты это всерьез? — пробормотала Кирстен, чувствуя тошноту.

— Конечно. Ему нужен второй режиссер, а тебе — работа. Ты все еще любишь его и я могу поклясться, что он тоже любит тебя.

— Элен! Побойся Бога! Речь идет не о чувствах, и не убеждай меня в том, что он ко мне что-то чувствует. Мы с тобой знаем…

— Мы ничего не знаем! Ни ты, ни я. Так почему бы тебе не выяснить? Теперь этому никто не мешает…

— Да ты понимаешь, как действует на меня этот разговор? — воскликнула Кирстен. Ее щеки пылали от гнева. — Прекрати сию же минуту!

— Почему? Понимаю, ты боишься. На твоем месте я бы тоже боялась. Но ты должна попытаться, Кирсти. Взгляни на это, — она взяла рукопись и перелистала страницы, — здесь всюду твои замечания и пометки. А теперь попробуй сказать мне, что тебя это не интересует.

— Я делаю пометки по привычке, — возразила Кирстен, снова поворачиваясь к зеркалу. — Где же Джейн? Если она не поторопится, мы опоздаем к началу фильма.

— Сейчас придет, — заверила ее Элен. — А теперь вернемся к разговору о Лоренсе…

— Нет. Я не хочу больше говорить о нем.

В этот момент в дверь позвонили. Пожалуй, решила Элен, начало положено. Главное, она подкинула Кирстен эту идею.

Добрая Джейн появилась, как всегда, не вовремя! Но если Кирстен считает, что на этом разговор закончился, она очень ошибается. Самодовольно улыбаясь, Элен спустилась вниз, чтобы открыть дверь. Похоже, что жизнь, погрузившаяся было в спячку, начинает оживляться. Элен позаботится, чтобы она забила ключом. На это Элен отводила себе не больше недели.

Однако события намного опередили ее планы. Открыв дверь, она с изумлением поняла, что жизнь забила ключом помимо ее воли.

Кирстен застегивала платье дрожащими руками.

— Элен, — сказала она, посмотрев в глаза подруге, — если это одна из твоих шуточек…

— Клянусь! — прошептала Элен. — Он внизу, в гостиной.

Сердце у Кирстен упало и она побледнела.

— Что ему надо?

— Не знаю! Он хочет поговорить с тобой.

— О Боже! Боже! — бормотала потрясенная Кирстен. — Что мне делать? Что я скажу?

— Узнай, зачем он пришел?

— А он не сказал? Даже не намекнул?

— Он не сказал ничего. Но, кажется, он понял, как и я, что его фильму, и ему самому, нужна только ты.

— Элен, мне не до шуток! — крикнула Кирстен, протянув вперед руки, словно пытаясь от чего-то защититься. — Перестань! — Но было уже поздно, надежда зародилась в ней, и Кирстен молилась про себя о том, чтобы это оказалось правдой. — О Боже, — пролепетала она. — Я не могу встретиться с ним.

— Еще как можешь! У тебя нет выбора. Ну, возьми себя в руки, ведь это всего-навсего Лоренс Макалистер.

— Не произноси его имени! — срывающимся голосом пробормотала Кирстен, прижимая ладони к щекам. Она закрыла глаза, несколько раз глубоко вздохнула, и, наконец, легкий румянец появился на ее щеках. — Ты права, — сказала она. — Это всего-навсего Лоренс Макалистер.

— Вот умница, — похвалила ее Элен, подталкивая к лестничной площадке. — А теперь иди, покажись ему, и не успеешь оглянуться, как он будет плясать под твою дудку…

— Не говори так, — Кирстен спустилась на три ступеньки и обернулась к Элен. — Я не могу! Мне плохо, — шептала она.

— Можешь! Прояви твердость и достоинство.

Когда Кирстен, повторяя про себя эти слова, вошла в гостиную, сердце ее билось так сильно, что было трудно дышать. Хотя Кирстен знала, что Лоренс в гостиной, увидев его, она приросла к полу.

Лоренс стоял спиной к двери и рассматривал фотографию Кирстен и Пола. Услышав ее шаги, он обернулся. У него захватило дух. Даже сейчас — с влажными волосами, без всякого макияжа — она была самой неотразимой на свете женщиной.

У Кирстен перехватило дыхание, язык не слушался ее. Она попыталась улыбнуться, но уже не владела собой. Его появление ошеломило ее. Глубокий, проникающий в душу взгляд его синих глаз остановился на ней, и Кирстен замерла, как некогда замирала в его объятиях. Они оба не двигались, но душа Кирстен отозвалась на его взгляд, он приковывал ее к себе. Никто, кроме него, никогда не действовал на нее так, ибо никто, кроме него, никогда не составлял часть ее существа.

— Не хочешь ли чего-нибудь выпить? — спросила она и услышала, как дрожит ее голос.

Он покачал головой и, подняв руку к лицу, потер подбородок. Она вспомнила и этот жест, и его пальцы — длинные, с ухоженными ногтями и очень мужские.

— Садись, — предложила она.

Он снова покачал головой, и когда он отвел руку от лица, Кирстен заметила, что его губы крепко сжаты от гнева.

— Я пришел узнать, как ты убедила Дзаккео разрушить мою семью.

Кирстен остолбенела. Вопрос был таким неожиданным, что она не сразу поняла его.

— Что я сказала Дзаккео? — повторила она.

— Нам обоим известно, — продолжал он, уже не скрывая гнева, — что ты находилась у него незадолго перед тем, как от меня ушла Пиппа…

— Постой, постой, — прервала его Кирстен, протянув к нему руку. — Значит, ты обвиняешь меня в том, что я повлияла на Дзаккео и заставила его разбить вашу семью?

— Именно так. Не знаю, как тебе это удалось, но хочу узнать.

— Лоренс, ты ошибаешься, — возмутилась Кирстен. — Я понятия не имела, что Пиппа и Дзаккео…

— Не лги! — заорал Лоренс. — За всем этим стояла ты, именно ты что-то сделала, когда была там, и я хочу знать, что именно…

— Побойся Бога, Лоренс! Что же я могла сделать?

— Не знаю, — сердито повторил он, — поэтому я и пришел. Я хочу, чтобы вернулась моя жена, Том хочет, чтобы вернулась мать, и ты объяснишь мне, как ты заставила Дзаккео повлиять на нее. Единственная возможность вернуть ее — это ликвидировать то, что сделала ты.

— Но я ничего не сделала! — воскликнула Кирстен. — Если у тебя что-то не ладилось в семейной жизни, так это началось задолго до того, как Пиппа ушла от тебя.

— А что, черт возьми, тебе известно о моей семейной жизни? — заорал он.

— Ничего. Но ни одна жена, которая счастлива с мужем, не уйдет от него к другому мужчине. А Дзаккео, если верить тебе, даже и не хотел ее, пока я не растолковала ему, чего он хочет.

— Она знала Дзаккео более трех лет. Уж слишком странно, что она сбежала к нему в тот самый момент, когда ты появилась на сцене. Так вот, я не знаю, как ты это сделала, Кирстен, но почему ты сделала это, я знаю. Однако запомни раз и навсегда: между нами никогда больше ничего не будет! Ты меня слышишь? Никогда!

Боль пронзила Кирстен, но гнев оказался сильнее боли.

— Ты льстишь себе, Лоренс! — закричала она. — Вернувшись В Англию, я и пальцем не шевельнула, чтобы вернуть тебя!

— Ты появилась в моем доме на вечеринке, хотя тебя не приглашали! — орал он. — Ты отправилась в Италию, и не успел я оглянуться, как от меня ушла жена. Так чем же все это объяснить, как не…

— Все это — твое самомнение, твоя паранойя и нежелание признать, что твоя жена полюбила другого. Ко мне это не имеет никакого отношения, Лоренс. Никакого! Ты хочешь ее вернуть, так делай все, что можешь, старайся добиться этого! Я тебе не помеха! Но не смей являться сюда…

— Она ушла из-за тебя! — крикнул он. — Она сама мне так сказала. Так отвечай мне, о чем ты говорила с Дзаккео?

— Лоренс, о чем ты говоришь! Я что — Господь Бог? Разве я могу?.. Взгляни на это разумно.

— Это из-за тебя! — орал он в бешенстве. — Но между нами все кончено, Кирстен! Все кончилось в тот день, когда ты убила ребенка!

Удар был так жесток, что она замерла, глядя ему в глаза, едва держась на ногах.

— Ты несешь чушь, Лоренс, — тихо сказала она. — Она ушла к Дзаккео, а это не имеет никакого отношения ко мне… И никакого отношения…

— Продолжай! Это не имеет отношения к тому, что ты убила моего ребенка — или к тому, что ты мне сказала?

— Не надо, Лоренс! — Она задрожала. — Все это в прошлом.

— И ты тоже! Тебе нет места в моей жизни, так что забудь обо мне. У меня есть жена. Я люблю Пиппу и намерен ее вернуть. А сейчас я хочу знать, как ты убедила ее или Дзаккео, что я еще не забыл тебя?

— Я никогда не разговаривала о тебе ни с Пиппой, ни с Дзаккео, — пробормотала Кирстен. Она чувствовала, что силы покидают ее. Его жестокость была страшнее всего, что ей пришлось испытать за последние месяцы, его ненависть испепеляла ее. — А ты не думал, что Пиппа использовала меня как предлог?

— Не лги, Кирстен. Я пришел сюда, чтобы все узнать, и будь я проклят, если не узнаю!

— Лоренс, ты просто не хочешь понять, что если бы Пиппа любила тебя, то ни мои слова, ни мои поступки не заставили бы ее покинуть тебя. Мне очень жаль, что тебе пришлось пройти через это…

— А мне еще больше жаль, что ты вернулась в эту страну, — отрезал он.

Кирстен вздрогнула. Она уже собралась попросить его уйти, но дверь открылась и вошла Элен.

— Не могу больше выносить это, — заявила она, хлопнув дверью. — Ради Бога, скажите, почему вы не слушаете друг друга?

— Элен, прошу тебя, перестань, — прервала ее Кирстен, но та уже обрушилась на Лоренса:

— Что, черт возьми, с тобой происходит? Неужели ты думаешь, что она мало страдала? Не скажешь ли мне, чего ты добиваешься, убеждая Кирстен, что ты ее ненавидишь?

— Господи! — воскликнул Лоренс, горько рассмеявшись. — Я хотел забыть о ней еще пять лет тому назад, и сейчас хочу, чтобы ее не было в моей жизни…

— Так что же ты здесь делаешь? Не припомню, чтобы она тебя приглашала…

— А я не припомню, чтобы спрашивал твоего мнения, так что не лезь в разговор.

— Черта с два! Если ты думаешь, что я позволю тебе измываться над ней…

— Элен! Я могу сама за себя постоять, — прервала ее Кирстен.

— Да уж, это ты несомненно можешь! — насмешливо воскликнул Лоренс. — История это подтверждает. Но эту битву тебе не выиграть, Кирстен, мне не по душе, что ты вернулась, я никогда не хотел этого…

— А я никогда не приглашала тебя сюда! Так что убирайся отсюда. Иди и поразмысли о своем браке!

— Перестаньте, прошу вас, перестаньте! — крикнула Элен. — Вы впадаете в истерику, Бог знает из-за чего…

— Элен! Замолчи! — потребовал Лоренс.

— Нет! Пиппа ушла, Лоренс! Смирись с этим! Она бросила тебя, потому что любит другого. Надо продолжать жить. Обвинять Кирстен в том, что произошло пять лет назад, бесполезно: ты не меньше виноват в этом.

— Я? — не веря своим ушам, воскликнул Лоренс.

— Да, ты! Ты толкнул ее на то, что она сделала, а теперь не можешь простить ей этого. Пора признать это. Может, тогда вы оба сможете заняться делом и вместе закончите твой проклятый фильм.

Лоренс был так ошеломлен этими словами, что уставился на Элен, как на инопланетянку. Потом в глазах его зажегся злобный огонь и он обернулся к Кирстен.

— Так вот в чем дело, — сказал он. — Ты не можешь получить работу, поэтому решила разбить мою семью, чтобы работать со мной. Ты, видно, совсем рехнулась, если думаешь, что я подпущу тебя…

— Уже пять минут назад я просила тебя убраться отсюда! — заорала Кирстен. — А ты, Элен, отдай ему его проклятую рукопись и…

— Мою рукопись? — изумился Лоренс. — Ты раздобыла экземпляр моей рукописи?

— Черт возьми, — пробормотала Элен. — Это я раздобыла твою рукопись, а Кирстен прочла ее.

— Рукопись сырая! — крикнула Кирстен. — Поэтому не надейся, что я возьмусь за такой материал. Можешь катиться к чертовой матери вместе со своей рукописью и паранойей.

Взбешенный Лоренс направился к двери.

— Постой, постой! — крикнула Элен, пытаясь успокоить их. — Давайте попробуем разобраться в этом до конца. Скажи, зачем ты пришел сюда? Что тебе надо от Кирстен?

Стряхнув руку Элен, Лоренс повернулся к Кирстен.

— Она это знает. Пусть поговорит с моей женой и исправит то, что сделала. Пусть скажет Пиппе, что я не люблю ее…

— Не любишь кого? Кирстен или Пиппу?

— Кирстен, конечно!

— Но откуда знать Кирстен, любишь ты ее или нет — это только тебе известно. Так что придется тебе самому убедить Пиппу…

— Думаешь, я не пытался?

— Ну, ладно. Может, тебе пора убедить себя?

Лоренс посмотрел на нее с такой ненавистью, что Элен чуть не расхохоталась.

— Хорошо, хорошо. Теперь я поняла, — сказала она. — Именно затем ты сюда и пришел, не так ли? Ты хочешь убедить себя…

— Элен, — произнес он угрожающе. — Мне не надо убеждать себя. После того, что она сделала…

— А что она сделала, Лоренс? Что она сделала плохого?

Лоренс посмотрел на Кирстен, и у него сжалось сердце — такую боль он увидел в ее глазах.

— Она знает, что, — пробормотал он.

Кирстен отвернулась, но он грубо схватил ее за руку.

— Почему? — закричал он. — Почему ты это сделала?

— Лоренс, — вмешалась Элен, — если тебе нужно разобраться в этом, то не делай этого так грубо.

Лоренс не отрываясь глядел в лицо Кирстен, и когда она, наконец, подняла на него взгляд, то увидела в его глазах страдание, смятение и боль.

— Я никогда не смогу простить тебя, и ты это знаешь, — сказал он.

— Я знаю, — прошептала она. — Именно поэтому я никогда не смогу простить себя.

Несколько секунд спустя за ним закрылась дверь.

— Я хочу выпить, — сказала Элен, направляясь к бару.

Кирстен закрыла рот рукой, чтобы подавить рыдание.

— Извини, — прошептала она. — Мне нужно время, чтобы прийти в себя. Надеюсь, ты поняла, почему я не могла позвонить ему? Я никогда не решилась бы на это.

Элен тяжело вздохнула.

— Я и не представляла себе, что он до сих пор так горюет, — сказала она. — Казалось бы, прошло столько лет…

— Да, — улыбнулась Кирстен. — Но если у него такая боль, значит, он очень сильно любил меня.

— Что ж, тут нечего возразить.