Месть

Глава 11

Энрики возвращался домой и думал о Селести. Эти думы стали просто мучительны, но он ничего не мог с собой поделать, он бредил этой черноволосой девушкой, не было ночи, чтобы она не снилась ему... Но сон кончался, и он брел в контору, чтобы наткнуться на ее невидящий взгляд. Он помнил свое обещание – «клятву», как выразился Сезар, — и изо всех сил старался сдержать ее и не подходить к Селести. Но это было выше его сил. Он вызывал ее к себе, давал поручения, она исправно записывала их в блокнот и без слов удалялась. Энрики сходил с ум, он помнил их единственную ночь, помнил, как она любила его, как страстно отвечала на поцелуи, как пылало ее тело в ответ на его ласки! И что же после? От нее веяло могильным холодом, ее слова — пустые, ничего не значащие фразы пугали его. Энрики не понимал, где совершил роковую ошибку, чем испугал Селести?

— Объясни, что происходит? — умолял он девушку. — Я не ошибаюсь, ты любишь меня. — Он притянул ее к себе, приблизился к губам.

Она вырвалась из его рук, но смотрела на него пронзительным взглядом немигающих глаз.

— Я просто не удержалась от соблазна, сеньор Энрики. Но это еще не значит, что я вас люблю.

Он с силой заломил ей руки и впился в ее губы. На какую-то долю секунды ему почудилось, что она отвечает ему. Но глаза ему... Но глаза ее были по-прежнему холодны. Она вырвалась и вышла из кабинета.

Энрики тупо уставился на дверь. «И все равно я добьюсь своего и узнаю, почему она избегает меня. Я заставлю ее полюбить меня! Но теперь я не буду докучать ей своей любовь. Я пойду другим путем.

Весь оставшийся день он занимался с Анжелой, готовя вопросы, которые необходимо поставить на ближайшем совещании акционеров «Тропикал-тауэр шопинга». Анжела не сводила с него своих блестящих глаз и в конце дня предложила пойти куда-нибудь поужинать.

Энрики распахнул перед ней дверь своего кабинета. Одетти, новая секретарша, заменившая Дейзи, и Селести оторвались от бумаг, ожидая поручений, ко Энрики обратился к Анжеле:

— Пойти поужинать? Вдвоем с тобой? Отличная мысль!

Они прекрасно провели время в модном рыбном ресторане. Потом поехали в ночной клуб, где протанцевали почти до рассвета. Энрики смотрел на красивое лицо Анжелы, на ее стройную фигуру, слушал ее счастливый смех и думал о странностях любви. Что ему далась эта Селести? Анжела права: простушка, не умеющая подать себя. Но он улыбался Анжеле, пригубливал вино из ее бокала, кокетничал с ней и целовался. Они провели замечательный вечер, но он был бы в тысячу раз лучше, если бы на месте Анжелы сейчас оказалась Селести.

Утром следующего дня он еле дождался прихода Селести.

— Селести, у меня к тебе просьба. — Энрики подошел к столу Селести и достал портмоне. — Сегодня вечером у меня свидание. Будь другом, не сочти за труд и выручи. — Он протянул ей купюры. — Закажи в магазине семь, нет, лучше девять темно-красных роз, и пусть их пришлют на этот адрес. — Энрики протянул девушке карточку, на которой его размашистым почерком был написан адрес и в конце указано имя: «Анжела Видал».

Селести растерянно зашелестела купюрами.

— Может, это лучше сделает Одетти? Я боюсь заказать что-нибудь не то.

— Не бойся. Девять самых лучших, самых высоких, самых дорогих темно-красных роз. Ты, кстати, знаешь, что обозначаю красные розы? Энрики наклонился к ней и заговорщически произнес: — Страсть, роман.

— Вы не шутите? — Селести подняла на него свои пронзительно-черные глаза.

— Конечно, нет. А теперь иди, у меня много дел. — Он набрал номер приемной. — Одетти? Если меня будет искать дона Анжела, скажите ей, что вы видели меня со скрипкой под мышкой, но куда я ушел — не знаете. Я готовлю ей сюрприз.

Энрики поднял глаза — в дверях застыла поникшая фигура Селести. «Кажется, я на правильном пути!» Эта мысль не покидала Энрики весь день, что он провел в офисе. С ней же он пришел вечером на ужин к Анжеле.

Он с ходу оценил дорогой вечерний наряд, великолепно сидящий на ее высокой стройной фигуре. Взгляд Энрики упал на золотое колье, облегающее шею Анжелы. Это был его подарок, преподнесенный ей на спасение его брака с Вилмой.

— Шикарно выглядишь. — Он поцеловал Анжелу в щеку и уловил запах дорогих французских духов. Анжела была консервативна и предпочитала всем новинкам «Шанель № 5».

— Спасибо! — Анжела за руку повела его в комнату и усадила в роскошное новое кресло. — Это очень романтично — ты прислал цветы, вместо того чтобы просто вызвать к себе и подтвердить, что придешь.

— Ты, как всегда, права, но мне надо было кое-что прояснить.

— А что тут выяснить? — Анжела не могла скрыть своего счастья. — Я знаю, что означают красные розы! — Она подошла сзади и обняла его за плечи. — Время словно повернулось вспять, Энрики.

— Нет, Анжела, сейчас все по-другому.

— Это правда, все по-другому. Какую музыку тебе поставить?

Энрики почувствовал себя не в своей тарелке. Ему не хотелось играть с Анжелой, своим хорошим другом, не раз выручавшим его в сложных семенных и деловых ситуациях, но и отказывать себе в удовольствии провести время в компании с интересной женщиной ему тоже не хотелось. Куда лучше, чем лежать на диване и, тараща глава в потолок, думать о Селести. Селести! Мысли о ней неотступно преследовали Энрики. И опять он почувствовал укол совести. Желание подогреть Селести – не это ли двигало им все последнее время, что он встречался с Анжелой?

— Энрики, эй! — Грудной голос Анжелы вывел его из раздумий. — Ты где-то далеко!

— Ты даже не представляешь, где я сейчас мысленно побывал. — Он поднялся из кресла и потянулся. – Я облетел все рестораны Сан-Паулу, чтобы выбрать лучший. Я собираюсь развлекать тебя на полную катушку. Разомнемся в ресторане, а потом пойдем куда-нибудь потанцевать. Ты помнишь то чудное место, где мы были в прошлый раз?

Анжела заколебалась: Карлиту целый день колдовал над их шикарным ужином, но Энрики был настойчив: — Я тебе краду. У нас будет незабываемый вечер. Энрики старался изо всех сил, чтобы доставить Анжеле удовольствие. В ресторане он заказал ей паэлмо, белый сухой портвейн — и растрогал молодую женщину до слез своей памятливостью. Паэлья была любимые кушаньем Анжелы еще со студенческих времен. После ужина они отправились в знакомый ночной клуб, который и на этот раз не обманул их ожиданий.

— Анжела, вне кабинета ты совсем другая женщина! — Энрики искрение восхищался ритмическими способностями Анжелы: она и в самом деле прекрасно и легко двигалась.

— Я все та же, Энрики. — Анжела не сводила с него сияющих глаз. — Просто я сегодня очень счастливая!

Энрики казалось, что перед ним сидит совершенно незнакомая женщина: страстная, трепетная, женственная. «Я давно не видел женщины, которая была бы счастлива только от одного моего присутствия. Я забыл, как это приятно». Энрики вспомнил Селести, но быстро прогнал грусть, которую навевали эти воспоминания.

Ему отчаянно захотелось любви, близости женщины — он устал от одиночества.

Они пили вино и целовались, танцевали и пили. И он чувствовал, как горячи ее губы, как податливо тело, и ощущал себе скотиной. «Я ведь не люблю ее так, как ей этого хотелось бы! Так я люблю Селести — и ничего не могу поделать с собой»

— Анжела, я не хочу тебя обманывать.

Анжела закрыла ему поцелуем рот, не позволяя говорить дальше.

— Я сама этого хочу, Энрики. Я согласна на любые отношения между нами, хотя и оставляю за собой право в один прекрасный день разругаться с тобой.

Энрики молча смотрел на Анжелу, словно впервые видел ее, красивую, элегантную, темпераментную. Ему казалось, что любым своим прикосновением он вторгнется в чужую жизнь, в чужой мир. Энрики не желал разрушать этот мир, он лишь хотел создать свой собственный, пусть не мир, а мирок. И Анжела была ему необходима, Анжела, которая сидела напротив и ждала от него действий. А он сидел и колебался. Он, Энрики, раздумывал, что делать с женщиной, смотрящей на него влюбленными глазами!

— Я немного боюсь, Анжела. Не смейся, пожалуйста. Я боюсь, что наши отношения помешают работе.

Это были не те слова, которые ждала Анжела, она удивленно подняла брови:

— Ты хочешь сказать, что за рабочим столом я нужна тебе больше, чем в кровати?

— Я не хочу тебе врать, Анжела!

Она, не обращая внимания на его слова, наклонилась и поцеловала его.

Домой Энрики вернулся под утро — после клуба они поехали к Анжеле, чтобы еще выпить и поболтать. Энрики расслабился: негромкая музыка, его любимое красное вино Saint Eminion, красивая женщина, не сводившая с него любящего взгляда…

Он вдруг почувствовал себя прежним Энрики Толедо: соблазнителем и обожателем женщин. Почему бы нет? Он все честно сказал Анжеле, и она готова принять его условия — никаких обязательств. Все было как в старое доброе время: вино, музыка, легкая, ни к чему не обязывающая любовная интрига. «Интрига с лучшим другом?» — снова проснулся совестливый внутренним голос. «А почему бы нет?» — возбужденный Энрики отогнал все мысли и приник к Анжеле.

Дома он с удивлением обнаружил свет под дверью кабинета.

За столом сидел Александр и перелистывал толстенную книгу. Энрики подсел к брату. Ему вдруг захотелось рассказать Александру о свидании с Анжелой, о любви к Селести. Хотелось излить душу, а еще Энрики чувствовал необходимость оправдаться. Внутренний, совестливый, Энрики непрестанно колол его своими болезненными вопросами.

Александр с интересом слушал его. Энрики как на духу поведал брату о встречах с Анжелой, а закончил рассказ признанием в любви к Селести.

Александр замотал головой:

— Ничего не понятно! Ты мне целый час рассказывал о своем романе с Анжелой. Луиза, кстати, сегодня все причитала, что лучшей жены тебе не найти, — Александр глянул на брата поверх очков. — А в заключение объявляешь о любви к совершенно другой женщине.

— Тебе это трудно понять, ты — цельная натура. А схожу с ума по Селести и кручу роман с Анжелой. Знаешь, я заметил, что Селести ревнует меня к Анжеле. Так что теперь я специально буду ее провоцировать. Может, она, наконец, одумается? — Энрики замолчал, ожидая от Александра реакции.

— Честно говоря, даже не знаю, что тебе сказать. — Александр замялся. — Я бы так не смог.

— Ради того, чтобы завоевать Селести. я готов на все!

— Даже готов причинить боль Анжеле? Мне кажется, она относится к тебе серьезно.

— Совесть моя чиста. Я не собираюсь ее обманывать, обещать бог знает что. Она ведь и сама знает о моих чувствах к Селести.

— Желаю удачи, брат. — Александр поднялся, не забыв прихватить книгу.

Энрики задумчиво проводил его взглядом.

— Все это, конечно, глупость. Но в любви все средства хороши!

Спать Энрики пришлось всего несколько часов, но поднялся он на удивление отдохнувшим и выспавшимся. Бреясь, он внимательнее, чем обычно, рассматривал свое отражение в зеркале. Синие глаза снова были ярки, губы еле сдерживали улыбку, гладко выбритая кожа сияла здоровьем — Энрики остался доволен своим помолодевшим видом, еще раз убедившись, что время, проведенное в компании с хорошенькой женщиной, ему всегда идет на пользу.

Первым человеком, кого он встретил в конторе, была Селести. Он приветственно махнул ей рукой и поинтересовался, пришла ли уже Анжела. Получив отрицательный ответ, Энрики распахнул перед Селести дверь своего кабинета.

— Прошу, Селести, зайди ко мне. Хочу еще раз поблагодарить вас за прекрасные цветы, которые вы заказали от моего имени. Вы отменно постарались. Цвети просто волшебные, их очарование передалось и нашему свиданию. Моему с Анжелой.

— Я очень за вас рада. — Голос Селести был еле слышен. — Я могу идти? Вы все знаете, у меня много работы.

Энрики бросил на нее испытующий взгляд — как их старалась Селести, ей не удавалось скрыть своего огорчения. «Задел за живое!» Энрики еле удержался от торжествующего жеста, лишь повелительно приказал ей остаться.

— А ты не умеешь притворяться! Не можешь скрыть, что ревнуешь меня к Анжеле!

— Меня это не касается. — Селести повернулась к Энрики и словно опалила его взглядом: — Вы вольны делать все, что вам заблагорассудится.

— Я действительно провел замечательный вечер. С Анжелой. Но мне бы очень хотелось, чтобы на ее месте была ты.

— Вы вольны встречаться с одной, а думать о другой. Вы на это, значит, способны. А я — нет. Будьте, уверены: ближе этого, — Селести рукой отметила расстояние, разделявшее их, — наши отношения не пойдут. – Селести резко распахнула дверь и вышла из кабинета.

«Драка надвигается выдающаяся!» — Энрики довольно потер руки.

В приемной донесся громкий голос Анжелы, раздававшей поручения секретаршам. И опят Энрики удивился тому разительному контрасту, который представляла Анжела на службе и Анжела дома. «Неужели можно быть такой разной, такой непохожей на себя? На себя какую?» Впервые Энрики пришлось задуматься над вопросом истинного лица Анжелы. Быстрого ответа он не нашел, а погружаться в глубокомысленные рассуждения ему было лень. Он позвал ее к себе.

Серый брючный костюм, белая блузка, дорогие очки в серебряной оправе, черный кожаный кейс для портативного компьютера — Анжела выглядела идеальным воплощением деловой женщины. «Господи, с ней ли я провел вечер?» — промелькнуло в голове Энрики, но глаза Анжелы рассеяли его сомнения. Она смотрела на вето с ласковой покорностью.

— Закрой, пожалуйста, дверь, — попросил Энрики.

— Конфиденциальный разговор? — Анжела выполняла просьбу Энрики и села напротив.

— Ты знаешь, я не могу забыть вчерашний вечер. Но меня мучает совесть, я боюсь тебя обидеть.

-Ты обижал меня гораздо больше, когда на моих глазах встречался с другими. Но я не хочу торопиться, пусть все идет своим чередом. Мне нравится наша с тобой романтическая игра.

Вечером, собираясь уходить, он задержался у двери в приемную, услышав, как Анжела в разговоре с Селести упоминает его имя. «Подслушивать, конечно, не мое хобби, однако сегодня я сделаю исключение из правила, — Энрики подошел ближе и прислушался. Услышанное привело его в восторг. Анжела пыталась обсудить с Селести подарок для него, Энрики. — Лучше не придумаешь, как ко времени затеяла Анжела этот разговор». Энрики услышал, как Селести всячески пыталась уйти от обсуждения его вкусов, его пристрастий в парфюмерии, часах и прочих мелочах, которые привели бы в восторг такого мужчину, как Энрики. Анжела не удержалась от намеков на прошедший вечер, и Энрики мысленно поблагодарил ее за столь прекрасный, душевный отзыв. «Молодец, Анжела, как ты помогаешь мне, сама того не ведая!» Он вышел из кабинета и, подойдя к Анжеле, обнял ее.

— Мне стоит надеяться на продолжение?

— Я тебя жду часиков в девять!

Они оба вздрогнули от неожиданного хлопка. Оказалось, это Селести уронила телефонный справочник. Энрики наклонился, чтобы помочь ей, и поразился увиденному: на глазах девушки блестели слезы. Но планов на вечер он менять не стал, в девять часов он стоял у дверей в квартиру Анжелы.

Этот вечер, как и следующий, они провели вместе: ходили ужинать в ресторан, потом, разогревшись, ехали танцевать в ночной клуб. А потом оказывались в уютной квартире Анжелы... Энрики видел, что романтическая игра, так привлекавшая Анжелу, оказывается нее куда более серьезным занятием. Игра для нее перестала быть игрой, захватила ее целиком и полностью. Все чаще в конторе при встречах с ним она оказывалась бессильной удержать себя в рамках деловых отношений. Она то дотрагивалась до него, то бросала томные взгляды, то просто нежно пожимала руку. Иногда, когда они оказывались наедине о его или ее кабинете, она не сдерживалась и позволяла себе большее. Энрики приходилось охолаживать ее.

— Анжела, здесь же офис, не та обстановка, кто-то может войти.

— Прекрасное место и время для безумных поступков. – Анжела расстегивала ему ворот рубахи и запускала под нее свои нежные пальчики.

Никогда прежде Энрики так не радовался телефонным звонкам, как в такие минуты. И никогда прежде он не был так доволен при виде печального лица Селести. Теперь он был уверен, что она безумно ревнует его к Анжеле, а значит, любит. Чутье охотника подсказывало ему, что желанная добыча скоро окажется в его руках. И чутье не подвело.

Анжела, в очередной раз приглашая его к себе, расписывала в красках все, чем собиралась соблазнять Энрики. Селести с документами стояла рядом и, опустив глаза, слушала щебетание Анжелы.

— Тебя будет ждать ванна с пеной, охлажденное шампанское и что-то еще...

Энрики для себя решил немного сбавить темп в общении с Анжелой, отчетливо сознавая, что, как только Селести сдастся на его милость, он на пушечный выстрел не подойдет к Анжеле. Но открыто, резко порывать с Анжелой он не хотел — в его правилах не было заведено оскорбительно-обидное расставание с женщинами. Со всеми своими пассиями он неизменно сохранял дружеско-приятельские отношения, несмотря на завершение любовной интрижки. Исключение составляла Вилма. И он ужасно не хотел, чтобы в это исключение попала и Анжела.

Ей, такой гордой и уверенной в себе, будет трудно примириться с его уходом к Селести. Анжела ведь не раз признавалась, что ревновала его к другим женщинам, а все время, предшествующее их роману, он только и говорил, что о своей любви к Селести. Как бы она ни утверждала, что готова к любым отношениям с ним, Энрики понимал, что Анжела будет тяжело переживать разрыв. А обижать ее, доставлять ей страдания он считал невозможным. Слушая ее соблазнительные предложения, ловя на себе призывные взгляды, Энрики искал повод, чтобы отложить свидание. И повод нашелся.

— Слушай, я ничего не успеваю подготовить к совещанию акционеров. Давай перенесем встречу?

— Карлиту специально для тебя собирается приготовить коктейль по новому рецепту.

— Не соблазняй меня, ты ведь знаешь, что у меня много неотложных дел.

Анжела ушла, за ней собралась и Селести. Энрики остановил ее.

— Ты очень странно все это время смотрела на меня. Я как-то не так выгляжу? А у меня новый одеколон! — Энрики с довольным видом потянул носом — Отличный запах. И к тому же подарок Анжелы. Нравится? — Он подошел к ней и заглянул в ее опущенное лицо.

-Я люблю тебя, Энрики!

Они не могли оторваться друг от друга, боясь, то все произошедшее с ними вдруг разрушится, исчезнет, и они снова окажутся разделенными. Он целовал ее и слышал в ответ лишь удивленно-страстный шепот: «Энрики! Энрики!» Но когда шептать стало невозможно и захотелось кричать от счастья, от любви, они заторопились уйти.

Лежа в постели рядом с ней, Энрики повторял и повторял одну-единственную фразу: «Мы любым друг друга давно. Почему ты так долго мучила меня?» Селести поднялась и на его испуганный взгляд ласково ответила, что хочет проведать ребенка. Он дождался ее и повторил свой вопрос. Селести стала целовать его лицо, волосы, грудь, живот...

— Не хочу с тобой разлучаться. Если бы ты знал, как я люблю тебя!

Он погружал пальцы в водопад черных волос, приближая лицо Селести к себе, и требовал:

— Повтори? Повтори свои слова. Господи, как я хочу в них верить! В них вся моя жизнь.

— Верь!

Энрики ощутил, как изменилось настроение Селести, она напряглась и, глядя ему прямо в глаза, произнесла слова, поразившие его:

— Я очень боюсь, Энрики!

— Кого?

— Я боюсь Анжелу. Она не отдаст мне тебя.

— Тебе не стоит ее бояться. Между нами ничего серьезного не было и нет. Мы просто развлекались.

— А я умирала от ревности. — Селести легла на спину и уставилась в потолок.

— Я был честен с Анжелой. Она знала, что мое сердце принадлежит тебе. Она, не буду врать, очень старалась, чтобы заполучить меня в безраздельное владение, но у нее ничего не получилось и не могло получиться. Потому то я любил только тебя. А ты не подпускала меня к себе! Так долго не подпускала! Почему, Селести?

— Ты меня совсем не знаешь, Энрики…

— Еще как знаю! Я узнал тебя, когда мы любили друг друга вот здесь, в этой же комнате, в этой постели. Я знаю твой запах, я знаю твою кожу, я знаю каждую твою мысль. Ты удивительно умеешь открываться, отдавать себя без остатка. У тебя есть сумасшедшее качество — ты умеешь принадлежать. — Энрики наклонился над ней и впился взглядом в ее влажно заблестевшие глаза.

— Обними меня покрепче и обещай...

— Обещаю тебе исполнить любое твое желание, — Энрики прикоснулся к ее распухшим от поцелуев губам.

Селести отстранилась.

— Поклянись, что Анжела никогда не узнает, что между нами происходит!

Энрики попытался еще раз объяснить Селести несерьезность отношений с Анжелой. Но Селести упрямо требовала клятвы.

— Не хочу, чтобы она знала о нас с тобой. Она не простит мне тебя, она сделает все, чтобы выжить меня из компании. Где я найду еще такую работу?

— И такого начальника, как я. Брось, Селести. Какие неприятности она может тебе причинить? Я куда больший начальник, чем она. Я — хозяин.

— Тогда зачем тебе портить отношения с ней? Она ведь ценный работник, во всяком случае, ее лучше иметь в друзьях, чем во врагах.

— Глупости, Селести! Забудь о ней и не говори больше ни слова.

Селести приподнялась и облокотилась на руку.

— Послушай меня, Энрики. Я не шучу. Либо ты пообещаешь, ибо мы все это забываем...

Энрики ничего не хотел забывать. Забавная игра — любить Селести тайком от Анжелы — поначалу даже забавляла его, но потом навела на различные, далеко идущие мысли. Он понял, что, добиваясь любви Селести, не заметил, как она из скромной провинциальной девушки превратилась в знающего, толкового работника. Ведь именно Селести догадалась сопоставить адреса и имена акционеров, которые не пришли на совещание. И хотя Анжела доложила Сезару, что это она обнаружила странное совпадение адресов акционеров, именно находчивость Селести выявила опасность, зависшую над их компанией: акции были скуплены одним человеком. Кто этот человек — до сих пор оставалось загадкой.

В конторе, дома у Марты, где часто бывал Гиминьи, сдружившийся со своими кузенами, Энрики и Селести держались на расстоянии друг от друга, строго соблюдая установленные Селести правила. Но вечера и ночи были наполнены страстной любовью, которой они отдавались с упоением. Порой Энрики чувствовал, что не может больше жить двойной ЖКЯВЙО, изображать равнодушие, — страсть к Селести была такой всеобъемлющей, что не было сил на притворство. Он опять и опять предлагал Селести открыться перед всеми, но она по-прежнему умоляла его молчать.

И Энрики каждый вечер изобретал новую причину, не позволявшую ему заехать к Анжеле поужинать, сходить в ресторан и на танцы. Анжела пыталась вызвать его на откровенность, но, натыкаясь на его «вечную занятость делами», злилась и все подозрительнее смотрела в сторону Селести. Как-то вечером, когда Селести и Энрики собирались ужинать, раздался звонок, и на пороге возникла Анжела. Энрики тут же нашелся, сказав, что заехал за Гиминью, но провести Анжелу было не так-то легко.

— Будем осторожны, прошу тебя, Энрики. Дона Анжела скоро обо всем догадается. Стала интересоваться, как я провожу вечера, и я вынуждена была сказать, что у меня есть парень.

«Парень Селести» ненадолго избавил ее от придирок Анжелы, которая с удвоенной силой принялась атаковать Энрики. Но каждый ее натиск оканчивался неудачей — от любых встреч с ней за пределами конторы Энрики отказывался. И Селести, и он сам чувствовали, как терпение Анжелы лопается, она смотрела на них испытующе-подозрительно, ловя каждое их слово, сказанное друг другу, каждый жест, взгляд.

— Дока Анжела наверняка что-то задумала, — маялась в догадках Селести, — уж слишком часто она расспрашивает меня о «парне», где я с ним бываю, как часто мы видимся.

И чутье не подвело Селести — Анжела устраивала ужин, на который приглашала Энрики и Селести с ее новым знакомым.

— Я хочу его видеть, — приказным тоном заявила Анжела. — И отказов не принимаю!

Энрики обнял плачущую девушку.

— Давай откроемся, это положит конец всем сложностям. Ты не должна ее бояться. Хозяин здесь я, а не она.

— Ты ничего не знаешь, Энрики. Не знаешь, какая она, эта дона Анжела. Она страшная женщина, она ненавидит меня.

Потихоньку Энрики успокоил расстроенную девушку, но теперь ему и самому стало интересно знать, отчего Анжела так ненавидит кроткую Селести. Да и вообще, так ли хорошо он знает Анжелу, как ему всегда представлялось? Ответ он получил неожиданно скоро.

Марта сидела на диване и видела перед собой только несчастное лицо Александра.

Известие Сандры о гибели ребенка сломило его, он сидел, понуро уставившись в пол, и почти не слушал ее уговоры. Александр был безутешен.

Появился Сезар и стал горячо обсуждать совещание акционеров Торгового центра, но Марта молча поднялась и направилась к себе. Ей ничего не хотелось обсуждать с Сезаром, кроме некоторых событий из далекого прошлого. С приездом Бруну из Риу-Негру эти события превратились ив запыленных, полустершихся страниц семейной истории в острое, огненно-болезненное настоящее.

Теперь не было дня, чтобы Марта не воскрешала в памяти события двадцатилетней давности, прокручивала их в голове, пытаясь найти ответы на мучившие ее вопросы.

Возвращение Бруну из Риу-Негру стало для нее поворотным этапом. Она до мелочей помнит тот день, когда Бруну, еле стоявший на ногах от усталости, прямо с вокзала приехал к ней. Разложил на столе ксерокопии газетных вырезок, документов и начал свой долгий рассказ.

— Взрыв на шахте строительной компании Толедо был громким событием. О нем писали не только местные, но и центральные газеты, хотя жертв было немного, кажется, несколько человек. Среди них рабочий Видал. — Бруну пододвинул Марте ксерокопию с портретом отца Анжелы. — А теперь самое интересное, Марта. Ты знаешь, кому была передана на воспитание его одиннадцатилетняя дочь? Луизе! Луиза — приемная мать Анжелы. Ты знала об этом когда-нибудь?

Это извести сразило Марту, но то, что она услышала дальше, привело ее в шок.

— У Сезара начались неприятности. — Бруну порылся в вырезках и нашел нужную. — Смотри, что пишут: «Взрыв произошел из-за нарушений правил безопасности, а проводился он под личным руководством Сезара Толедо». Его компания начала терять заключенные контракты.

Тогда Марта вспомнила, что ее отец, который создал компанию и руководил ею иного лет, был очень недоволен зятем, пытался уговорить его уйти из компании, чтобы не компрометировать ее. Но Сезар не сделал этого, он боролся, изо всех сил доказывал свое право руководить ею.

— А ты знаешь, как он боролся? Вот; — Бруну поднес к ее глазам газету, — обрати внимание на дату, ровно два месяца спустя после взрыва. Те же газеты называют Сезара героем, поборником семьи, справедливости. И все это потому, что он выступил в суде против одного молодого парня, который убил свою жену и ее любовника. Знаешь, кто был этим парнем?

Марта вздрогнула всей телом. Она знала имя этого человека, но молчала, ибо не в силах была вымолвить и слова.

— Да, Марта, ты права. — Бруну не сводил глав с ее помертвевшего лица. — Парня звали Жозе Клементину да Силва. И твой муж воспользовался этой трагедией, чтобы выступить в героической роли борца с преступностью, чтобы Толедо-герой затмил Толедо-злодея, каким Сезар воспринимался после взрыва на шахте и гибели людей.

Марта не забыла, как вскипел, обезумел Сезар, когда, возвратясь с работы, застал Бруну у них дома, услышал его слова. Он опять стал говорить о своей борьбе за справедливость, о ненависти к убийце да Силва. Но Бруну даже не стал вступать с ним в беседу, счел это бесполезным, — в словах Сезара не было ничего нового, все та же старая пластинка двадцатилетней давности.

Бруну ушел, а взбешенный Сезар принялся обвинять его и в искажении фактов, и в подлоге, но едва взгляд Сезара упал на разложенные вырезки из газет, он сразу как-то сник. Последнее, что он тогда сказал Марте как самый главный аргумент против фактов Бруну: «Он просто хочет поссорить нас навсегда! Разве ты этого не понимаешь?»

— Слушай, Сезар! Двадцать лет назад ты оказался в очень непростом положении. Мы были женаты десять лет, а ты все стоял за спиной у моего отца, был его тенью. Я видела, что такое зависимое положение тебе невмоготу, и попросила отца передать компанию тебе в управление и, более того, дать ей твое имя: «Строительная компания Сезара Толедо»! Он из любви ко мне выполнил мою просьбу, но мы же знаем, что всем по-прежнему заправлял он. Я не отрицаю твоих сегодняшних заслуг. После смерти отца ты стал настоящим руководителем, компания процветала до этого последнего времени. Но тогда, двадцать лет назад, отец имел к тебе очень серьезные претензии. Для тебя не секрет, что отец считал тебя виновником аварии на шахте, да и вся газетная шумиха вокруг твоего имени очень вредила делам компании. А ты держался, старался изо всех сил доказать, что ты не таков, каким представляла тебя пресса. И вот тут случается это убийство. Посмотри на меня, Сезар, и скажи правду. Ты не воспользовался несчастьем Клементину, чтобы поправить свое ужасное положение? Я хочу знать правду!

И сейчас, спустя две недели после их разговора, Марта могла без запинки повторить все свои слова до единого. Потому что до сих пор не получила на них того ответа, который ждала.

Тогда он ушел от ответа, принялся обвинять Марту в предательстве... Марта не выдержала, поднялась и уехала к Бруну. Ей казалось, что он недоговорил ей много важного.

— Я не хочу ни в чем обвинять твоего мужа. Марта. Да и тебе не стоит так сразу подозревать его во всех тяжких грехах. Но я давно не могу избавиться от ощущения, что Сезар не совсем тот человек, за которого мы все его принимаем. Он не хуже, не лучше — он просто иной. Какой? Я не знаю…

— Я хочу разобраться...

И Марта разбиралась все дни и ночи напролет.

Но тогда, вернувшись от Бруну, она познала к себе Луизу и выслушала еще одно признание. Плача, Луиза поведала ей свою историю, как, узнав о взрыве на шахте и девочке-сироте, приехала в Риу-Негру, свой родной городок, нашла Анжелу в приюте и удочерила ее. Жили они тогда в доме сестры Луизы, а работать она пришла к ним. От Энрики она узнала, что в их университете есть специальные стипендии для сирот, и она приложила все силы, чтобы Анжела поступила туда. Там они и познакомились с Энрики.

На все вопросы Марты Луиза отвечала не задумываясь. «Почему ты молчала, что Анжела твоя ДОЧЬ?» «Боялась, что вы запретите сыну дружить с дочерью прислуги». — «Почему молчала Анжела?» — «Я запретила ей говорить об этом, хотя она порывалась несколько раз... Я так мечтала, что они с сеньором Эирики будут когда-нибудь вместе...» Слезы душили Луизу, говорить ей было трудно, и Марта прекратила допрос, но думать об этом не перестала.

Думать, думать... Марте хотелось закрыть глаза, заткнуть уши, чтобы уйти от всех проблем, зажить по-старому, дружно и ладно.

Но все это в прошлом. Из их жизни исчезло самое главное — доверие, а без него рухнула и вся ее надежда на возрождение их жизни с Сезаром. Слишком много открылось ей за последнее время, открылась такого, что Марта честно призналась себе, что не знала человека, с которым прожила рядом более тридцати лет. Каждый ее шаг на пути познания Сезара давался ей кровью, но она уже ступила на этот путь и отступать была не намерена. Сезар открывался ей все с новых я новых сторон. Она смотрела на его заботливое лицо, обращенное к внукам, и вспоминала, как, придя на собрание учредителей Торгового центра, узнала, что десять процентов акций из сорока именных акций Сезара принадлежат Лусии. Марта допускала, что Сезар сделал такой подарок Лусии во время их бурного романа, но не могла простить ему того, что он скрыл это от нее. От Лусии же она узнала, что Сезар все-таки знал о завещании Лейлы. Как и предполагал Бруну, Лусия сказала ему о том, кто является наследником Рафаэлы. Марте было не важно, кто украл завещание, для нее имело значение лишь то, что Сезар вновь обманул ее. «Он обманывал меня всю жизнь. Куда ни копни — везде обман, обман, обман!»

И как ни старался Сезар всеми-способами разрушил стену, что упорно поднималась между ними, — все было напрасно. Более того, Марта заметила, какими напряженными стали отношения у Сезара с Александром. Как-то поздно вечером до нее донеслись их громкие голоса, а наутро они еле здоровались друг с другом.

Как уже повелось, за ответом она оправилась к Бруну. Тот честно признался, что Клементину и Александр были у него в гостях, и он рассказал им о своей поездке в Риу-Негру, показал привезенные газеты. «Что же сказал Клементину? — с замиранием сердца спросила Марта.

— А что тут скажешь? Сказал, что понял, наконец, причину той ненависти, с которой на него обрушился тогда Сезар. К сожалению, Марта, его вывод совпал с моим, хоти я ни словом не обмолвился о своих подозрениях. Я просто счел нужным показать им газеты. Просто предоставить факты. А выводы они делали сами.

— Какой же вывод сделал Александр? — Марта слышала, как где-то очень далеко тикают часы, шумят дети, но не на улице, а на другой планете. Для нее в эту минуту ничего не существовало, кроме ее вопроса и ответа Бруну. Бруну не спешил давать свой ответ. Она снова повторила вопрос.

— Он сначала согласился с Клементину... Но Сезар его отец, и он не может и не хочет верить, что он — подонок, способный на такую низость. Александр считает, что все надо еще раз проверить. И он прав. Марта, мы делаем выводы на основании газет да собственных представлений и мнений. Но это путь ошибочный. Нужны факты. Кстати, расскажи мне, пожалуйста, о своем отце. Ты сказала, что он погиб. Мне хотелось бы знать об этом подробнее.

— Отец был человеком цельным, решительным. Всего добился своим трудом. Очень хороший, очень справедливый человек. А погиб он в автокатастрофе. Вообще он отлично водил машину, любил сам сидеть за рулем. И машину знал отлично. Всегда держал ее в порядке. А тут оказалась какая-то неисправность с тормозами. Экспертиза, правда, ничего не подтвердила, но нам вся эта история казалась подозрительной.

— Лучший способ раскрыть преступление — подумать, кому это было выгодно.

— Что ты хочешь этим сказать? — Марта возбужденно заходила по комнате.

— Только одно: смерть твоего отца открыла Сезару путь к руководству компанией.

Марта не стала продолжать разговор, заторопилась, посмотрев на часы: они с Александром решили все-таки съездить к врачу, который наблюдал Сандру.

* * *

Здесь какое-то недоразумение, доктор Бауаби. Александр отказывался верить услышанному. Сандра никогда не была беременной! Не было никакого ребенка, как не было никакого выкидыша.

Он был потрясен и раздавлен. Она, его Сандринья, любимая и единственная, обманывала его на каждом шагу.

Зачем она врала мне, мама? — этот вопрос Александр несколько раз задавал Марте, пока они добирались до дома.

— Я думаю, что это лучше спросить у нее самой. Хотя ты должен смотреть правде в лицо: она лгала тебе с самого начала.

Александр не мог, не хотел верить матери, которая сидела, в кресле напротив него и плакала. Плакала от жалости к нему. Ему не было жалко себя, но мучительно больно в сознании укреплялась мысль, что вся его жизнь с Сандрой, безумная любовь, трепетное ожидание ребенка — мираж, рассыпающийся на глазах. Они сидели и ждали, когда вернется Сандра, чтобы задать ей один-единственный вопрос: «Зачем?»

Вошла Сандра, улыбающаяся, стройная, с маленьким рюкзачком за спиной. Она еще не знала, что сейчас рухнет их сказочный мирок. Но отступать было некуда. Марта сидела напротив и держала в руках температурный листок, о котором говорил доктор Бауаби и который доказывал, что никакого ребенка не было и в помине.

— Зачем ты врала мне, Сандра?

Она бросилась перед ним на колени, твердя, как заклинание:

«Любимый, прости!» Александр видел, что ее не лживы, видел, как она потрясена, он внимал объяснениям: «Хотела выбраться из нищеты, жить в роскошном доме!» — но ее слова, слезы, объятия отдавались у него в душе лишь тяжелой пустотой. Все рухнуло! И нет надежды, что им удастся еще что-то склеить. Он поднял ее с колен.

— Собирай вещи! Мы уезжаем отсюда. Спектакль кончился.

Сандра не спорила, просила лишь об одном: не возвращаться в прежнюю комнату, снять другую. Но Александр был непреклонен:

— Там наш дом, и мы будем жить в нем. Александр погрузил их нехитрые пожитки в машину, и вскоре они вносили их в подъезд дома в Бешиге. Соседки выстроились в ряд, наблюдая за происходящим. Сандра не спешила покидать машину, зная наперед все, что скажут се соседки. Она постаралась не задерживаться внизу и быстро прошмыгнула вперед, но это ее не спасло от злых языков: «Да, недолго задержалась в роскошном доме!», «Кому она там нужна, нахалка такая!», «Да ее просто выставили оттуда!»

Александр занес вещи в комнату и повернулся уходить.

— Ты бросаешь меня?

— Да, я ухожу, и не спрашивай меня больше ни о чем, Сандра. — Он, не обращая внимания на ее глаза, полные слез, не слыша ее вопля «Вернись! Вернись!», хлопнул дверью и выскочил в вонючий подъезд, спустился по грязной лестнице и выбежал на улицу.

Ноги сами принесли его к дому Бруну. Он поднялся по знакомой лестнице наверх и, войдя в мастерскую, совершенно обессиленный, прислонился к стене.

— Все кончено, Бруну. Вы все были совершенно правы. Я — слепец... — Он успокоился и рассказал другу о случившемся.

— Я не буду ее защищать, — задумчиво произнес Бруну, наливая гостю кофе, — скажу тебе лишь одно: она тебя очень любит.

— Любовь, построенная не обмане, мне не нужна. Я не могу любить человека, которому нет доверия. Мне туда нельзя возвращаться. Я ведь сейчас готов на все, и мне страшно, что не удержу себя в руках.

— Оставайся здесь, — Бруну указал на диван, — переночуешь. Утро вечера мудренее.

— Спасибо, но я лучше куда-нибудь пойду.

Утром Сандра прибежала к нему в контору, но он продолжал корпеть над бумагами, не поднимая головы, не отвечая ей. Вошла Лусия и, увидев Сандру, извинилась и заспешила обратно. Александр остановил ее и, впервые подняв голову, сказал:

— Сандра уже уходит, а нам нужно с тобой поговорить…

Целый день ему было не до работы, папки с делами лежали в стороне, а он все говорил и говорил. Сначала Лусия, потом зашедшая к нему Шерли (она уже все знала о случившемся) пытались хоть как-то смягчить его боль. Но он смотрел на этих милых женщин и думал о Сандре. Шерли сказала, что она пришла к Клементину и умоляла, чтобы отец просил за нее перед ним, Александром. Господи, она же так ненавидит Клементину, а тут сразу вспомнила, что он не отец! Александр не сомневался, что никогда Клементину не придет к нему вымаливать прощение для Сандры.

К вечеру он собрался и поехал вместе с Лусией в офис строительной компании. Он открыл дверь кабинета Энрики и замер на пороге: брат целовался с Селести. Девушка смутилось, заторопилась уйти. Но Энрики удержал ее: — от брата у него не было тайн.

— А вот для всех остальных каша любовь — тайна, — он хлопнул брата по плечу, стараясь вселить уверенность в том, что и у него, Александра, все образуется.

Счастливые лица брата и Селести так и стояли у Александра перед глазами, пока он дожидался окончания совещания. На этом фоне вся история с Сандрой выглядела еще более унизительной. Обида жгла ему сердце, и ум, обычно выругавший его, спасовал перед ней.

Он дождался окончания совещания и зашел к Энрики, ему очень хотелось поговорить с братом по душам.

— Все сломано, Энрики. Только теперь я понял, что не знаю о ней ничего, лишь то, что она сама говорила мне. Но веры ей больше нет.

— Не сгущай краски! Просто сейчас ты на все смотришь как сквозь увеличительное стекло. Да, она обманула тебя. По глупости, но не со зла. Она, конечно, чокнутая, твоя Сандра, но она любит тебя, а ты любишь ее. Все еще любишь. Не сбрасывай это со счетов. Вам надо спокойно объясниться.

Объясниться! Александр вспомнил, что сегодня, вечером они приглашены на торжественный ужин к Бине. Сандра наверняка будет там. Как не хотелось ему тащиться в дом Диолинды, встречаться со знакомыми, но Александр преодолел нежелание. Напряжение, не покидавшее его весь день, он решил снять в первом попавшемся кабачке, выпив несколько рюмок коньяка. Внутри потеплело, и железный обруч, сдавливавший сердце, ослабел. Ему стало легче.

Он пришел к Диолинде, когда ужин уже окончился, и все гости столпились в гостиной. Александр взял рюмку и стал искать глазами Сандру. Она стояла рядом с каким-то незнакомым мужчиной. Сандра тоже увидела его и что-то зашептала на ухо своему спутнику. Тот вразвалку подошел к Александру. От него разило перегаром

— Это ты, что ли, ее муж? А знаешь, кто я? Тот, кто замещал тебя в Рио во время медового месяца. Твоя жена — отличая девка, только вот хочет от меня непонятного... чтобы ты ее ко мне приревновал.

— Врешь! Ты все врешь, — завопила Сандра. Александр кинулся и схватил его за грудки.

— Заткнись! — Кровь прилила ему к вискам, он, не помня себя, кинулся сначала на незнакомца, потом замахнулся и ударил Сандру по лицу. Он не видел, как расступились гости, и в центре круга оказались он и Сандра с разбитым лицом.

… Он очнулся в незнакомой комнате. Открылась дверь, и на пороге возникла женщина, освещенная лучами утреннего солнца. Он не сразу узнал ее. Но она подошла ближе, присела на кровать и положила руку ему на лоб.

— Лусия… — Он вращался к ней и заплакал. — Моя жизнь кончилась.

— Нет, дорогой мой. Вся образуется, боль пройдет, вот увидишь. Вся будет хорошо...