Месть

Глава 24

Даже в семье Толедо нашелся человек, который от души порадовался аресту Энрики. Разумеется, это была дона Жозефа. На ее скорбном лице даже появилось какое-то подобие улыбки.

— Наконец-то они вышли на правильную дорогу, — заявила она. – Я всегда говорила, что власти доберутся до вашего мерзавца!

Эти слова она обратила Марте, у которой и без доны Жозефы на душе было беспросветно темно.

— Мой сын никого не убивал, — устало сказала она. – У него и без этого грехов довольно.

— Убивал! Убивал! Он убил мою доченьку, чтобы на своей стерве жениться, — повторяла дона Жозефа с каким-то садистским удовлетворением. – Теперь он сполна расплатится. Там в тюрьме и сгниет.

— Мне кажется, вы просто мечтаете, чтобы наши внуки остались сиротами, — содрогаясь от ненависти, проговорила Марта.

— А внукам, тем более моим, нечего делать в вашем разбойничьем вертепе, — продолжала Жозефа, — мы сегодня же садимся в самолет и возвращаемся в Рио.

— Внуки у нас общие, — не сдалась Марта, — и у них тоже есть право решать, где и с кем они хотят остаться.

Жуниор и Тиффани чуть не расплакались, услышав об отъезде, и Жозефа, к величайшему изумлению Марты, не стала настаивать. «Может, и ей не чуждо чувство сострадания», — подумала Марта. Шофер отвез Жозефу в аэропорт, и в доме Толедо стало хоть не спокойнее, но немного тише.

Детям об аресте Энрики не сказали, и они с нетерпением ждали отца из командировки. Александр между тем написал прошение об освобождении Энрики, но… ему ответили отказом.

— Ваше положение серьезнее, чем вы полагаете, — сказал Энрики следователь. – Экспертиза показала, что пули, найденные в теле убитой, того же самого калибра, что и зарегистрированный вами револьвер. Мы приложим все усилия, чтобы разыскать пропажу.

— Я предупреждаю только об одном: говорить я с вами буду исключительно через адвоката, — сказал Энрики и замолчал.

Ему было очень тяжело оказаться в тюрьме, сидеть в одной камере с настоящими преступниками, но, как ни странно, после того как с ним случилось то, чего он так опасался, он успокоился, стал сдержаннее, собраннее, сосредоточеннее. Он понял, что должен всерьез бороться за свою жизнь, и готов был за нее бороться.

Через день полицейские пришли к Селести с ордером на обыск и, к ее величайшему изумлению, нашли револьвер.

— Прошу вас следовать за нами, — пригласил ее полицейский.

В участке Селести попросили дать показания, и она объяснила, что понятия не имеет, откуда у нее в квартире взялся револьвер.

— Вы, кажется, находитесь в дружеских отношениях с Энрики Толедо? – спросил ее следователь.

— Он мой жених, мы собираемся скоро пожениться, — сообщила она.

— У него есть ключ от вашей квартиры?

— Если вы полагаете, что Энрики Толедо мог без моего ведома оставить у меня в квартире револьвер, вы ошибаетесь. Этого не может быть никогда.

— Вы живете одна? – последовал новый вопрос.

— Я живу с сыном и подругой.

— А ваша подруга могла поддаться на уговоры и…

— Исключено! – отрезала Селести. – Моя подруга Дарси готова жизнь отдать за меня и за моего сына. Но есть другой человек, которого я подозреваю. Более того, я считаю, что убийство задумала и осуществила Анжела Видал, исполнительный директор фирмы Сезара Толедо. Она влюблена в Энрики и готова на все, чтобы нас разлучить.

— У вас есть какие-то факты? – поинтересовался следователь.

— Да, есть. Она меня шантажировала. – Селести рассказала, как обращалась с ней Анжела, стремясь развести с Энрики. – Но когда из ее происков ничего не вышло, она при мне поклялась, что мы никогда не будем вместе. Я уверена, что так она исполняет свою клятву. В доме она свой человек, поэтому ей ничего не стоило забрать пистолет из комнаты Энрики.

— А каким образом она могла подбросить пистолет вам? Чтобы сделать это незаметно, у нее должен быть ключ от вашей квартиры.

— Мы работаем в одном офисе, и я не удивлюсь, если она сняла слепок с моего ключа, и прекрасно зная, когда я на работе, вошла ко мне в квартиру и оставила пистолет.

Следователь Машаду послал повестку Анжеле Видал и отправил револьвер на экспертизу.

Экспертиза показала, что Вилма Толедо была убита именно из этого револьвера. Выстрел был сделан около десяти часов. Над головой Энрики сгущались тучи.

Энрики потребовал, чтобы к нему приехал его адвокат.

— Александр! – стал умолять он брата. – Я понимаю, что это почти нереально, но все-таки постарайся разыскать прохожего, с которым я говорил на улице Барерас. Это небольшая такая улица. А прохожий был старичок с черным зонтиком, он спешил смотреть новости и спросил у меня, который час. Было без пяти десять. Он должен меня помнить. Если без пяти десять я был на другой улице, я не мог убить Вилму.

— Хорошо. Непременно, — пообещал Александр, понимая, что искать старичка с зонтиком на улице Барерас – все равно что искать иголку в стоге сена. Но все-таки хорошо, что был такой старичок и Энрики помнит, где он находился около десяти часов. После свидания с Энрики Александр поехал к Селести, ведь он помнил, в каком состоянии находится она после случившегося.

— Я уверена, что убийца – Анжела, — высказала она свои подозрения Александру. – И я даже сказала об этом следователю.

Александр пожалел несчастную женщину, которая во всем готова винить свою соперницу.

— У тебя же нет никаких доказательств, — вздохнул он.

— А мне и не нужны доказательства, — горячо отозвалась Селести. – Я достаточно ее знаю. Она – разрушительница!

— Очень может быть, — согласился Александр. – Но мне в отличие от тебя доказательства необходимы.

Тем не менее он решил поговорить с Анжелой.

— Когда меня подозревает Селести, я понимаю, — возмутилась она, — но ты!

— Зачем ты ездила к Вилме?

— Сказать, что я выбываю из игры. Она с моей помощью хотела надавить на твоего отца, чтобы получить от него как можно больше денег в обмен на согласие оставить детей с Энрики. Я сказала ей, что считаю это подлостью.

— Да, все это ты говорила и следователю. Я имею право быть в курсе всех свидетельских показаний, читал и твои.

— Но тебе я скажу то, чего не сказала следователю. Когда я была у Вилмы, ей кто-то звонил. Какой-то мужчина. На мой вопрос, кто это, она ответила: «Не твое дело».

— То есть ты предполагаешь, что у Вилмы кто-то был?

— Не могу утверждать, но она договаривалась с ним о встрече. Но может быть, это только мне показалось. Я ничего не могу утверждать с достоверностью, поэтому не стала говорить в полиции. Боялась направить следствие по ложному следу.

Зато Александр охотно пошел по нему: он мгновенно представил себе драму на почве ревности. Вилма подговаривает своего нового любовника убрать Энрики. Возможно, разыграв самоубийство. И для этого похищает пистолет и перчатку. Но любовник, приревновав ее к бывшему мужу, убивает саму Вилму.

Представив себе такую версию, Александр тут же понял, что она скорее подходит для детективного романа, чем для реальных обстоятельств, и особенно для Вилмы. Вилма могла устроить скандал, могла требовать денег, но продумать и подготовить убийство она не могла. Это было не в ее характере. В одном Селести права: на такое способна Анжела…

Александр вспомнил показания Клары: в день убийства Анжела вечером заехала за ней в кафе и пригласила в кино, после кино заехала за ней и отвезла домой. Интересно, часто ли она отвозила Клару домой и часто ли они ходили в кино вместе? Но во всяком случае, на этот день у Анжелы было железное алиби. Хотя и это наводило на размышления. Что бы там ни было, он решил поговорить еще и с Кларой. Однако в этот день ему это не удалось: Клара с Шерли поехали в больницу на консультацию.

Врач, осмотрев ногу Шерли, сказал, что операция и возможна, и желательна, что он гарантирует стопроцентный успех.

— Решайся, дорогая, — подбодрила Шерли Клара. – Я не вижу причин, по которым ты хотела бы сохранить свой пусть маленький, но все-таки дефект.

— Я еще подумаю, — осторожна сказал Шерли. В серьезных вещах она предпочитала не торопиться.

После консультации Клара поехала снова в кафе, а Шерли – к Клементину.

Приезд дочери был для Клементину настоящим праздником. Он тут же отрядил Бруну в соседнюю булочную за горячим хлебом, попросив заодно накупить всяких сладостей, до которых Шерли была большая охотница. Сам он устроил настоящую экскурсию, показывая, что и где они переделали. В результате ремонта у них с Бруну в самом деле получилась отличная квартирка, которую Шерли сделала еще уютнее. Там она попросила поставить вазу с цветами, здесь посоветовала повесить светильник, там поменять цвет занавесок.

— Ты у меня настоящий декоратор! – с восхищением сказал Клементину. – Может, ты хочешь пойти учиться на архитектора?

— Хочу на танцовщицу, — смеясь, ответила Шерли.

Обрадованный Клементину закружил дочь по комнате.

— Значит, решилась? – спросил он.

Шерли кивнула:

— Мы только что с Кларой были на консультации, и врач гарантирует стопроцентный успех.

— Отлично! Я просто счастлив. Пусть доктор назначает тебе срок, и мы сделаем эту операцию. – И тут же он посерьезнел. – А как там Клара? – осторожно спросил он. – Как она себя чувствует? Больше не падает в обморок?

— Нет, но ее тошнит, потому что она беременна, — спокойно ответила Шерли.

Клементину застыл пораженный.

— Она носит под сердцем моего ребенка и ничего мне не говорит?!

Он готов был и смеяться, и плакать одновременно. Неужели Бог послал ему такое чудо? Неужели его жизнь только начинается?

— Понимаешь, папа, она ничего тебе не сказала, потому что ты не имеешь к этому никакого отношения.

— То есть как это, дочка? – Клементину даже не понял, что имеет в виду Шерли.

— Так нам сказала сама Клара. Она сказала, что у нее есть друг и от него она ждет ребенка.

Клара? Друг? Клементину стоял как оглушенный. В голове у него все смешалось. Он не знал уже, что существует на самом деле, а что ему чудится. Может, он и Шерли видит во сне?

— Мне так жаль, папа! Мне ужасно жаль, что у вас не заладилось с Кларой. Она просто необыкновенная женщина и заслуживает всяческого счастья, — поторопилась сказать Шерли, увидев помрачневшее лицо отца.

— Это-то я знаю, дочка, — ответил ей Клементину, — и мне казалось, что я делаю все для ее счастья…

После того как Шерли ушла, Клементину побежал к Карлиту.

— Я очень внимательно слежу за доной Кларой, как вы мне поручили, — принялся отчитываться Карлиту, — но мне кажется, серьезной болезни у нее нет. Ест она с аппетитом. Уходит рано утром и целый день работает у себя в кафе.

— Скажи, Карлиту, — тут Клементину замялся, — я понимаю, что задавать такие вопросы не имею права, но ты знаешь, как мы были близки с Кларой, так что нет ничего удивительного, если я интересуюсь ее судьбой. В общем, скажи, Карлиту, нравится ли тебе ее новый друг и что он вообще собой представляет?

— Какой новый друг? Если он и есть, я о нем ничего не знаю. Дона Клара приходит вечером домой, смотрит телевизор и после ванны ложится спать. Она даже не выходит никогда.

— Ну а звонки? Наверное, ей звонят мужчины?

— Этого я не знаю. Я же не прослушиваю телефон. Одно могу сказать: она и по телефону говорит редко.

Странное чувство возникло у Клементину после разговора с Карлиту, он снова наполнился уверенностью, что Клара ждет ребенка от него, и решил поговорить с ней сам. Он узнал у Карлиту, когда Анжелы не будет дома, и пришел к Кларе.

Но Клара не пожелала с ним разговаривать.

— Я имею право устроить свою судьбу. И ты больше не будешь вмешиваться в мою жизнь. Никогда!

— Но почему, Клара? Я бы мог позаботиться и о тебе, и о ребенке. Я же теперь богат и с радостью сделаю это.

Если говорить честно, то Клементину было совершенно наплевать, от кого ждет ребенка Клара. Конечно, если бы это был его ребенок, он бы этим гордился, но он готов был любить и чужого, так он дорожил Кларой и так хотел иметь семью.

— Ты еще спрашиваешь меня почему, Клементину да Силва? – Праведному гневу Клары не было предела. – Потому что ты – убийца! Потому что ты убил сотни людей только из-за того, чтобы отомстить человеку, который отнял у тебя двадцать лет жизни! Ты не понял, что Бог простил тебя и дал тебе любовь. Ты не умеешь ни любить, ни прощать, поэтому ты не заслуживаешь ребенка!

— Клара, я умею и любить, и прощать! Я давно простил его. Я же тебе говорил.

— Я тебе не верю! Ты однажды уже использовал меня, но больше этого не будет!

Клементину только открыл рот, чтобы возразить ей, но тут в гостиную вошла Анжела. Увидев Клементину, она тут же распорядилась:

— Клара! Тебе пора в постель! А с этим субъектом я сама поговорю!

Она чуть ли не вытолкала Клару из гостиной и заявила Клементину:

— Сколько раз тебе повторять? Тебе в нашей жизни делать нечего! Наконец-то у Клары появился добропорядочный человек ее круга, а ты хочешь снова ей все испортить? Я знаю, что ты жалкий проходимец без чести и совести, человеческая жизнь тебе что плевок, и поэтому ты готов растоптать Клару только за то, что она наконец нашла свое счастье, но у нее есть друзья, и они не дадут ее в обиду!

Клементину не стал слушать оскорблений Анжелы, буркнув «До свидания», он ушел. Теперь для него представлялось необыкновенно важным выяснить, от кого ждет ребенка Клара. Если она и в самом деле встретила человека, с которым хочет связать свою судьбу, то он, Клементину, уйдет с их дороги, как бы больно ему ни было. Он любил Клару и уже один раз отказался от нее ради ее счастья. Но если это его ребенок и Клара задумала родить его и воспитывать одна, то он переубедит ее и они еще будут счастливы. Он не даст восторжествовать злой воле Анжелы, он не поддастся ей!

Клементину долго думал, кто может сказать ему, как обстоит дело, и наконец понял, что будет говорить об этом с Сезаром.

Отношения компаньонов складывались не гладко. Клементину раздражал Сезара своей дотошностью. Этот бывший каменщик являлся каждый день на строительную площадку и проверял то качество цемента, то кладку, то требовал укрепить опорный столб, то расширить дверной проем. Больше того, он позволял себе вмешиваться в смету.

— Зачем нам отделка из мрамора? – спрашивал он. – Мрамор очень дорогой. Не лучше ли нам на эти деньги построить для сотрудников ясли?

Сезар постоянно спорил с ним, уверял, что проект составляли опытные специалисты и не менее опытные работники трудятся на строительной площадке, но Клементину ухитрялся находить себе сторонников, и в результате его предложения рассматривались на собрании акционеров и в проект вносились поправки.

Сезар был не в восторге от такого сотрудничества, но что он мог поделать, если Лусия отказалась продать ему свои акции?

Когда Клементину заглянул в очередной раз к нему в кабинет, Сезар ничего, кроме раздражения, не почувствовал. Ему было не до въедливых изысканий компаньона – у него были дела поважнее, его сыну грозила тюрьма!

— Сезар, я хочу поговорить с вами как мужчина с мужчиной! – начал Клементину.

Сезар насторожился: о чем это он собирается с ним говорить? Уж не будет ли читать что-то вроде проповеди, говоря, что теперь Бог наказывает его за несправедливость, допущенную двадцать лет назад. Если только он произнесет что-то в этом роде, Сезар за себя не ручается, он проломит этим Клементину стенку!

— Я мог бы обратиться с этим вопросом к доне Марте, мог бы поговорить со своими дочерьми или с Селести, но я решил, что только вы можете меня понять, потому что вы тоже мужчина, как и я, потому что вы тоже были отцом, как и я, потому что вы тоже любили, как и я. Ответьте на мой вопрос, Сезар: Клара ждет ребенка от меня?

И Сезар, который не хотел иметь ничего общего с Клементину, который был сердит на Клару, когда она связалась с этим подозрительным типом, который был недоволен им как компаньоном и страшно хотел избавиться от него, — Сезар не смог солгать ему. Его взрослый сын нуждался сейчас в помощи, так как он мог лишить помощи младенца, как он мог отказать отцу в возможности заботиться о собственном ребенке?

— Да, это твой ребенок, — сказал он. – Клара сама сказала нам с Мартой об этом.

— Я знал! Я чувствовал! Я не сомневался!

Горячая волна подкатила к горлу Клементину, и он едва не задохнулся от счастья.

— Но тебе все-таки лучше оставить ее в покое, — прибавил Сезар, вновь вооружившись своей неприязнью и недоверием.

— Что лучше, а что хуже, мы с Кларой решим сами, — ответил Клементину, — а вам я скажу другое. За то, что вы мне сказали это, я буду вашим должником по гроб жизни. Было время, когда я вас ненавидел, потом хотел быть от вас как можно дальше, но теперь я всегда буду испытывать к вам благодарность. Когда-то вы отняли у меня жизнь, а теперь вы ее мне вернули.

Сезар помимо собственной воли почувствовал себя растроганным. Кто его знает, раз враг стал теперь другом, может, им удастся спасти и Энрики? Может, он уже искупил свою вину перед этим человеком?

— Только, пожалуйста, не говори Кларе, что узнал ее тайну от меня, — попросил Сезар.

— Не беспокойтесь, она никогда не узнает, что мы с вами поговорили по-мужски!

Тяжкий камень свалился с души Клементину, теперь он знал, что ему нужно делать. Правда, пока еще не знал как…