Месть

Глава 23

Клементину был страшно обеспокоен здоровьем Клары. Он корил себя, что не отправил ее сразу в больницу и не выяснил, что за болезнь довела ее до обморока.

«Может быть, она слишком много работает и ее нужно отправить отдохнуть?» — думал он.

Он бы мог это сделать. Оплатил бы самый роскошный санаторий или отель на побережье. Или любое путешествие. Оплатить он мог, а вот позаботиться о Кларе – нет. И был вынужден действовать окольными путями. Дождавшись, когда и Анжела, и Клара уедут, он навестил Карлиту и попросил его присматривать за Кларой.

— Если что случится, сразу сообщи мне, — попросил он. – Но следи за ней тонко, так, чтобы она ничего не заметила.

— Хорошо-хорошо, не беспокойтесь, — пообещал Карлиту. – Аппетит у нее, нужно сказать, неплохой. Все съедает, что я готовлю.

Съездил Клементину и к Шерли, расспросил ее, не бывало ли обмороков у Клары на работе.

— Да нет, она всегда такая энергичная, — ответила Шерли. – Но мы за ней присмотрим, не дадим переутомляться.

Она видела, как страдает без Клары отец, видела, что и Клара страдает, и ей было очень больно за них обоих.

— У меня есть и к тебе разговор, Ширли, — помолчав, начал Клементину. – Ты знаешь, что у меня теперь много денег. Мы вот с Бруну ремонт сделали, зашла бы к нам, посмотрела, подсказала бы что-нибудь. Женский глаз, он особый, на всякие мелочи приметливый.

— Конечно, папа, с удовольствием! – пообещала Шерли. – Как только будет свободная минутка, непременно зайду.

— Но я не об этом, Шерли, я совсем о другом. Я уже тебе сказал, что у меня много денег, и значит, мы могли бы сделать тебе операцию, поправить ногу. – Клементину наконец высказал то, что хотел сказать, но не решался, боясь сделать больно.

Шерли улыбнулась:

— Спасибо за заботу, папочка, я подумаю. Знаешь, Адриану сумел убедить меня, что я такая же, как все, и даже танцевать могу, так что я не уверена, нужно ли мне делать операцию.

Клементину был уверен, что нужно, но настаивать не хотел. Она должна была сама решиться на этот серьезный шаг.

— Что ты здесь делаешь, Клементину? – раздался недоуменный голос Клары. – Я же тебя просила…

— Зашел проведать Шерли, а заодно и о твоем здоровье узнать, — не стал таиться Клементину. – Меня оно очень беспокоит.

Клара только рукой махнула, она не хотела ввязываться в бессмысленный разговор. Но в голове у нее никак не укладывалось, как же это можно: угрохать сотни людей и в то же время искренне беспокоиться о ее здоровье. В том, что Клементину обеспокоился искренне, у нее не было сомнений, она слишком хорошо его знала.

Шерли отошла от них и разговаривала с Дину, он явно рассказывал ей что-то смешное, и она от души смеялась.

— А это кто? – поинтересовался Клементину.

— Наш новый официант, очень славный молодой человек, — отрекомендовала его Клара. О том, что он без ума от Шерли, она говорить не стала, это и так было очевидно.

— Я предложил Шерли операцию, — сказал Клементину, — но она никак не может на нее решиться. Может, ты поговоришь с ней?

— Может, и поговорю, — согласилась Клара и вошла в кафе. Она хотела было запретить Клементину появляться у них, но не запретила – у него здесь осталась дочь, даже две, она не имела права.

Клара сразу прошла на кухню и присела на стул, по утрам ее теперь сильно тошнило.

Сандра, поглядев на нее, сказала:

— Вы можете вкручивать шарики про давление кому угодно, но я пожила на свете и вижу, что вы беременны. И когда же нам ожидать появления родственничка?

— Не говори глупостей! – вспыхнула Клара. – Во-первых, я не беременна. А во-вторых, если и беременна, то не от твоего отца.

— Ну вы даете! – изумилась Сандра. – Значит, не от отца? А на вид такая скромница!

— Интересно! – возмутилась Клара. – Все сейчас живут как хотят! И я тоже имею право жить, как мне хочется. Но если ты проболтаешься обо мне своему отцу, вылетишь отсюда пулей в ту же минуту!

— Очень мне надо с ним болтать, — буркнула Сандра, теперь уже точно не сомневаясь, что Клара ждет ее родственничка.

Из-за утренних визитов Клементину поздно сел за кофе и развернул газету. В глаза ему бросился жирный заголовок: «Жертва насилия или жену убил муж?»

Сердце у него дрогнуло. Когда-то такие заголовки относились к нему. Правда, он не знал об этом. Он тогда не читал газет, находясь в состоянии тяжелой депрессии. На секунду он даже решил отложить газету и не читать. Прошлого ворошить не хотелось, а оно встрепенется неизбежно…

Но в следующей строке ему попалась на глаза фамилия Толедо, и он стал читать:

«Вилма Толедо найдена мертвой в районе Карапикуиба. Она была убита тремя выстрелами из револьвера и сброшена в овраг. Молодая красивая женщина могла стать жертвой насилия или ограбления. В ее сумочки не найдено ничего, кроме удостоверения личности.

Однако близким к семье Толедо кругам известно, что молодые Толедо находились в состоянии развода, что их взаимоотношения были крайне тяжелыми и они никак не могли прийти к соглашению по поводу своих двух детей. Журналисты не исключают возможности, что Энрики Толедо попытался таким образом разрешить конфликт со своей бывшей женой».

Потрясенный Клементину отложил газету. Вот он, возмездие, обрушившееся на Сезара. Теперь он поймет, что претерпевает севший на скамью подсудимых, и вряд ли будет просить для своего сына высшей меры наказания, даже если он окажется убийцей.

Клементину не чувствовал злорадства по отношению к своему компаньону, он очень жалел всю его семью, которой предстояли такие серьезные испытания.

Испытания действительно были серьезными. Все были потрясены, подавлены, и на первых порах никому и в голову не приходило, что дело может обернуться против Энрики. Все горевали о Вилме и осиротевших детях.

Энрики сам сказал им о случившемся.

— Мы можем только посидеть все втроем обнявшись и подумать о ней, — сказал он. – Больше мы пока ничего не можем.

Марта взяла на себя тяжкий труд сообщить о смерти дочери Жозефе. Она немедленно прилетела в Рио и тут же обрушилась на Энрики:

— И ты еще ходишь на свободе, убийца? Наконец-то осуществил то, что задумал, и свел в гроб мою ненаглядную доченьку! Но я этого так не оставлю. Я упеку тебя на каторгу! Ты сполна расплатишься за свое злодеяние!

Марта попыталась образумить разбушевавшуюся гостью, но та не унималась. Предложение пожить несколько дней в гостинице она отвергла наотрез.

— Я своих птенчиков не брошу, буду вместе с ними в этом разбойничьем гнезде и не дам убийце скрыться, — твердо заявила она.

Все окружающие воспринимали поначалу выкрики доны Жозефы как временное помешательство. Марта собиралась даже посоветоваться с врачом. Но когда Энрики вызвали к следователю…

На месте преступления была обнаружена мужская перчатка, и следователь хотел проверить, не принадлежит ли она Энрики.

Александр поехал вместе с братом в качестве его адвоката. Перчатка пришлась впору Энрики, сидела как влитая. Но точно так же подошла она и Александру.

— Я уверен, что перчатка подошла бы и вам, сеньор следователь, если бы вы захотели ее померить, — любезно сказал Александр.

Одним словом, после этого вызова семья Толедо поняла, что над ними нависла серьезная опасность. Энрики занервничал. Он пожелал проверить, где находятся его перчатки, и с большим изумлением обнаружил в своем шкафу только одну перчатку. Потом он вспомнил и о револьвере, который купил после того, как в дом ворвались бандиты.

Револьвера на полке не было. Энрики занервничал еще больше. Да и кто бы не занервничал на его месте?

— Ничего не предпринимай без моего ведома, — убеждал его Александр. – Ты ни в чем не виноват, значит, все выяснится.

— У меня нет алиби! Вилма вызвала меня, и я как дурак помчался на встречу. В час, когда произошло убийство, меня не было дома. Может, и ты меня подозреваешь? Скажи уж мне прямо.

Энрики впился взглядом в глаза Александра.

— Прошу тебя, успокойся, — попросил Александр. – Принимай транквилизаторы, в конце концов! Дело обстоит очень серьезно, поэтому ты тем более должен держать себя в руках.

Александр не сомневался, что и перчатку, и револьвер выкрали. Но выкрасть их мог только тот, кто хорошо знал их дом, кто был здесь своим человеком. И первой ему на ум пришла Сандра. Нет, он не подозревал ее в убийстве. Вряд ли она на такое способна. Но послужить чьему-то злому умыслу она вполне могла. При ее-то безответственности и авантюрном характере! А вот чьему, он должен был выяснить.

Он поехал и поговорил с ней, желая посмотреть, как она будет реагировать, надеясь, что, может быть, всплывет какой-то человек, какое-то имя.

Сандра, когда поняла, в чем ее подозревает Александр, расхохоталась.

— Я всегда держала тебя за умного, а сейчас ты несешь чушь, — сказала она. – И врать ты совсем не умеешь. Скажи лучше прямо: я без тебя соскучился и приехал повидаться!

— У тебя просто мания, Сандра, — ответил ей Александр.

— Но я же вижу, как ты на меня смотришь! – ответила она.

И, будучи честным перед собой, он не мог не признать, что говорит она правду. И хотя он любил Лусию, восхищался ею, ценил, в Сандре было что-то такое, перед чем он был совершенно беззащитен и всякий раз спасался от нее бегством, потому что в следующий миг сам не знал, что с ним будет.

Убежал он и на этот раз, сел в машину и уехал, ругая себя за глупость. А когда приехал домой, узнал, что Энрики сотворил еще большую.

С нервозностью Энрики могла справиться только Селести. Она сейчас занималась с детьми, забирая их к себе, — в ее квартире, играя с Гиминью и Дарси, они как-то отвлекались от той беды, которая нависла над ними.

— Видишь, я оказалась права, — грустно говорила подруге Дарси, — вот она, карта смерти, которая легла у вас на пути.

И когда Энрики снова стал с пеной у рта доказывать, что он не убивал Вилму, хотя множество раз грозил это сделать и множество людей это слышали, Селести сказала:

— Вилму убила Анжела. Только она могла все продумать и подготовить. Ты сам говорил, что она выросла у вас в доме. Она свой человек для всех слуг, для Луизы. Ей ничего не стоило выкрасть и револьвер, и перчатку.

— Ты наговариваешь на нее. Она всегда была мне другом. Где у тебя доказательства? – воспротивился Энрики.

— У меня одно доказательство: она поклялась, что мы с тобой никогда не будем вместе! Кто мог подстроить все события так, чтобы подозрение упало на тебя? Только она. Она из тех людей, которые согласны всех уничтожить, если им не удалось подчинить их себе.

Селести говорила с такой убежденностью, что Энрики поверил, что именно так все и было. И тогда он решился на отчаянный поступок – проник в квартиру Анжелы и принялся искать свой револьвер.

— Он должен быть тут. Должен быть. Если убила она, то должна была где-то его спрятать. Я найду его и буду спасен!

Энрики так поверил, что его спасение в желанной находке, что спокойно выворачивал шкафы и полки. Он не видел, что уже несколько минут Анжела с порога наблюдает за ним.

Наконец она спросила:

— Что ты потерял у меня, Энрики?

Он обернулся и тут же кинулся к ней и принялся со злостью трясти ее.

— Отдай! Отдай мой револьвер! – требовал он.

— Отпусти меня сейчас же, — ледяным тоном скомандовала она.

Но Энрики словно бы и не слышал ее.

— Ты украла мой пистолет. Ты убила Вилму. Ты хочешь меня подставить! – твердил он как безумный.

— У тебя бред, — так же холодно сказала она. – Ты говоришь сам не зная что. Никто ни в чем не может меня обвинить. Сейчас же убирайся из моего дома!

Энрики ушел без своего револьвера и был в отчаянии.

Александр, услышав эту историю, схватился за голову.

— Как ты себе навредил, Энрики, как навредил! Мало нам показаний доны Жозефы, которая в лицо зовет тебя убийцей. Теперь мы получим еще и показания Анжелы! Я тебя очень прошу, ничего не предпринимай без меня!

Дона Жозефа прямо заявила следователю, что считает убийцей своего бывшего зятя.

— Он много раз грозился убить мою дочь и наконец осуществил свое намерение. Если он хочет оправдаться, пусть покажет свой револьвер. Но я уверена: пули, которые унесли жизнь моей дочери, выпущены из его револьвера.

Полиция потребовала у Энрики предъявить револьвер.

— Он украден, — заявил Энрики, чувствуя, что дело принимает совсем уж дурной оборот.

После этого заявления следователь счел нужным убедиться, что подозреваемый не прячет свой револьвер где-нибудь в доме, и подписал ордер на обыск.

— Мне осталось одно – бежать, — сказал Энрики. – Меня арестуют в любом случае, и я буду гнить в тюрьме двадцать лет, как Клементину.

— Не вздумай сделать эту глупость! – закричал Александр. – Тебя никто не имеет права арестовать – у тебя нет судимостей, ты имеешь постоянное место жительства и работу! Затверди себе это и перестань паниковать!

Полиция пришла с ордером на обыск. Полицейские обыскали дом Сезара Толедо. Не найдя револьвера, они потребовали, чтобы Энрики Толедо предъявил его сам.

— Откуда я возьму его? У меня его нет! – раздраженно заявил Энрики комиссару Машаду, который вел это дело.

— Очевидно, мне придется арестовать вас. На короткий срок, для дачи показаний, — вежливо сообщил комиссар Энрики.

Но Энрики услышал одно: его сажают в тюрьму! Все оборачивалось против него! Он понимал, что его объявят убийцей. Он уже не владел собой, не внимал голосу разума. Им владело одно-единственное желание: исчезнуть, раствориться, скрыться с глаз. И он поддался ему. Он исчез.

Комиссар обратился в суд с просьбой выдать разрешение на арест Энрики Толедо. Суд выдал ему разрешение. Оформив ордер, комиссар снова явился в дом Толедо и предъявил его.

— Моего брата сейчас нет дома, но в течение дня мы с ним непременно приедем к вам, — ответил комиссару Александр, проклиная про себя неуравновешенную психику Энрики и судорожно думая, где его отыскать. Он прекрасно знал, что если Энрики не явится в полицию, то только усугубит возникшие подозрения.

На всякий случай он предупредил Селести:

— Убеди его приехать. Сделай все, чтобы его задержать. Скажи, что со мной ему ничего не грозит и что я приеду немедленно. Объясни, что если он явится в полицию для дачи показаний, то будет в розыске и его привезут в тюрьму в наручниках.

— Конечно, Александр, я все понимаю, — ответила ему Селести. – Дай только Бог, чтобы он мне позвонил.

И Энрики позвонил. Он хотел проститься, уезжая, может быть, навсегда.

— Энрики, не делай глупостей. Я тебя люблю и очень жду. Не забывай, что мы с тобой теперь вместе навек. Ты не имеешь права оставить меня одну.

Если Энрики был глух к голосу разума, то голос чувства он слышал.

— Еду! Еду к тебе! – пообещал он и повесил трубку.

Селести тут же перезвонила Марте, сказала, что привезет ей старших и Гиминью, потому что к ней сейчас приедет Энрики.

— Я жду тебя и скажу Александру, чтобы был наготове.

Едва Селести успела уехать домой, оставив детей Марте, в дом Толедо позвонила Анжела. Она уже знала, что Энрики исчез, и хотела знать, нет ли новостей.

— Есть! Есть! – радостно сообщила ей Луиза. – Он обещал приехать к Селести. Я так переживаю за нашего Энрики!

— Молись за него, — посоветовала Анжела. – Я думаю, ему поможет твоя горячая молитва.

Потом она посмотрела на часы и позвонила в полицию.

— Через сорок минут вы сможете застать Энрики Толедо по такому-то адресу, — сообщила она.

Энрики едва успел усесться, как раздался звонок в дверь.

— Это Александр! – радостно воскликнула Селести и побежала открывать.

— Сеньор Энрики Толедо? – осведомился полицейский, глядя на Энрики. – Вы арестованы.

И он предъявил ордер на арест.