Моё имя (СИ)

Глава 1. Жатва

Скучно. Просто до безобразия скучно. Жизнь воистину скучна настолько, что странно было бы хоть однажды не возжелать узнать, какова смерть на вкус. Неудивительно, что изо всех сил противятся этому желанию и отрицают его лишь беспросветные дураки.

По правде говоря, я уже был не в состоянии вспомнить, когда в последний раз меня что-то веселило. Месяц назад? Полгода? Или же всё-таки годы? Минутку, а меня вообще что-то веселило? Пожалуй, тут всё-таки лучше подойдёт слово «забавляло».

Ну, а действительно — когда?

Когда Пандора распустила косу и начала махать передо мной своей золотой гривой? Само собой, я, как и всегда, никак на это не среагировал. В тот момент лицо у неё было действительно презабавным. Или же когда Лудо сообщил мне, что в одном из посёлков плебеи устроили фестиваль в мою честь? Видимо, думали, что смогут задобрить короля подобным мероприятиям. В каком-то смысле у них получилось, и до ближайшей Жатвы они жили не только лишь в мире со спокойствием, но и лелея надежду, что это время не закончится никогда.

Вот только подобные мелочи пробуждали во мне даже не огонёк интереса, а всего лишь искру. В этом мире всё доставалось нам слишком просто, так что неудивительно, что здесь скука стала моим вечным спутником. Кажется, скоро будет вот уже десять лет с момента, когда произошло нечто действительно стоящее.

Я помню тот день, как сейчас. Тогда, средь чисто-голубого и невинного неба, в мгновенье ока расцвели сотни кроваво-красных цветов. Ликорисы. Они были пропитаны необычайно сильными чувствами: ненавистью, болью, гневом и желанием жить. При этом больше всего было именно последнего. И я говорю вовсе не о том слабом желании просуществовать ещё хотя бы пару секунд, которое я так часто вижу у жертвы, понимающей, что это её последние мгновенья. Нет. Это было именно желание жить. Жить, наслаждаясь каждым днём. Жить, несмотря ни на что. Жить, наплевав на судьбу. Жить, чтобы убить меня. Да. Те цветы были воистину прекрасны. Настолько, что я до сих пор не смог позабыть их неописуемой красоты.

Если не ошибаюсь, именно такие мысли крутились в моей голове в тот роковой день. Я жаловался на скуку и даже не догадывался о том, что с сегодняшнего дня она станет наименьшей волнующей меня проблемой.

Это был последний день третьего месяца весны по календарю мира людей. И день Жатвы по календарю мира эксилей. Само собой, и те, и другие уже давно ожидали его. Первые — со страхом и мольбой о помощи, вторые — с радостью и предвкушением безудержного веселья.

Хотя, на самом деле, я не в состоянии понять, что веселого находили мои сородичи в этом безвкусном пиршестве. Конечно, изначально мне тоже нравилось гонять туда-сюда человеческое отребье, любоваться их заплаканными лицами и, выслушивая мольбы о спасении, разрывать на куски. Тем не менее, подобное варварство надоело мне уже на пятой или шестой Охоте (Жатвой празднество стало чуть позже). Однообразие всего этого оказалось пыткой уже не для них, а для меня. С тех пор праздник, как и многое другое, ассоциировался у меня лишь со скукой и напрасно потраченным временем.

Но другим эксилям, моим подданным, он до безумия нравился.

Жатва — событие, дни до начала которого они пересчитывают чуть ли не каждым новым утром. Сейчас, как бы прискорбно это ни звучало, эксили проживают свои жизни лишь в её ожидании. Старейшины не раз говорили мне, что проводить Жатву всего раз на месяц — слишком жестоко по отношению к подданным, вот только я считаю совершенно иначе. По прибытию в этот мир большинство из нас и так превратились в паразитов, что не знают, чем бы себя занять. Проводись Жатва раз в неделю или ещё чаще, в дополнение к этому все мы молниеносно позабыли быи о том, что такое ожидание. Сначала может показаться, что ожидание — это нечто плохое, но на самом деле всё вовсе не так. Куда хуже моментально получать то, чего жаждешь, ведь в таком случае так же моментально забываешь и то, как это — бороться, надеяться, любить и жить.

Вот только… Сегодня что-то определённо было не так. Запах, повисший в воздухе, был каким-то слишком уж странным. Не похоже, чтобы кто-то кроме меня это заметил, но я уверен в том, что чувствовал. Обоняние — одна из сильнейших сторон эксилей. И мне как королю в нём не было равных.

В воздухе витало нечто металлическое и отталкивающее. И это вовсе не запах пепла, горящих тел или людской крови. Нет. К их запаху я давно привык, а это нечто, о чём я успел позабыть давным-давно. Нечто такое знакомое… Что же это?

В остальном же Жатва проходила вполне себе гладко и спокойно. Разумеется, исключительно для эксилей. Город же умирал на глазах. Ни одно нормальное существо ни за что не поверило бы, что тот цветущий рай, коим он было с утра, и та адская бездна, коей он являлся сейчас — одна и та же точка земного шара.

Пиршество продолжалось уже более получаса, так что крики успели стать значительно тише. Причина тому — в живых осталось не так уж много людей, способных кричать. Некоторых раздавили разрушившееся здания, некоторые сгорели в безумном пламени, некоторые сами себе даровали смерть, некоторым же досталась наиболее незавидная участь — видеть перед смертью жаждущие крови глаза эксиля. Да уж, как хорошо, что я не родился человеком.

Мне повезло родиться кое-кем иным. Тем, кого боится и кем восхищается каждый из моих сородичей. Тем, кому под силу управлять самими потоками жизни и смерти, меняя при этом уже решённую кем-то судьбу. Тем, кто способен писать историю и придавать ей формы, о которых никто доселе и не задумывался. Я — кровный сын прошлого короля и сильнейший из ныне живущих эксилей. Тот, кто по праву зовёт себя королём.

Даже сейчас я чувствую, что отличаюсь от остальных. Меня совершенно не забавляют подобные игры, и, стоя на самом высоком из ещё оставшихся зданий, я наблюдаю за тем, как весь мир склоняется передо мной на колени. Верно. Я единственный, имеющий право решать, кому здесь жить, а кому умереть. Если не ошибаюсь, люди с давних времён поклонялись всяким высшим силам и называли их богами. Тогда, пожалуй, можно сказать, что я бог этого мира.

И я ещё долго собираюсь им побыть. Мне не знакома глупость моих предшественников, свято верящих в то, что они будут править до старости, и я отлично понимаю: даже сейчас среди эксильской знати множество тех, кто больше всего на свете жаждет сбросить меня с королевского трона. Лудо переживает по этому поводу, но я не считаю это такой уж проблемой. Пока я остаюсь сильнейшим — всё хорошо. Ну, а в том, что сейчас я сильнее любого из ходящих по земле или над ней же парящих, сомневаться не приходится.

Решив стать королём, я пообещал себе, что больше никто и никогда не посмеет смотреть на меня сверху вниз; говорить, что и как нужно делать; потакать, светясь при этом улыбкой превосходства. В конце концов, мне удалось обрести силу, способную превратить всё выше сказанное в «не просто слова». Мой путь к трону не был простым, но, думаю, пройти его мне было просто жизненно необходимо.

Здание напротив начало медленно рушиться и падать вниз. Почувствовав тряску, эксили, что были внутри, поразбивали стеклянные окна и выбрались наружу. Трое несли в задних лапах истекающих кровью людей. Мне не удалось понять, живы они ещё или уже нет.

Думаю, спроси я любого эксиля, почему именно он так свирепо убивает людей, ответ получил бы примерно одинаковый: укрепить власть короля и наказать неверных, что посмели противиться воле его величества. Возможно, не именно это, но точно нечто похожее.

Вот только это ложь. И никто не признается в истине, так как правда пугает даже нас самих.

Большинство эксилей с таким нетерпением ждут Жатвы по одной, единой причине — убивать людей весело и приятно. Весело, потому что ты словно играешь в подобие человеческой игры «кошки-мышки». Как и люди, мы не можем противиться азарту узнать: сможет ли мышка спрятаться от кошки. Многие человеческие существа издавна выбирали себе профессию охотника вовсе не потому, что хотели раздобыть еды. Нет. Просто они не скрывали свои звериные инстинкты. Им нравилось наблюдать за тем, как жертва умирает у них на глазах, нравилось понимать, что ты решаешь чью-то судьбу. Так вот. В этом вопросе мы действительно похожи.

А приятно, потому что… Разве не любому живому существу, кем бы оно ни было, не приятно чувствовать своё превосходство, осознавать, что ты принадлежишь к чему-то высшему, в то время как многие другие могут лишь мечтать о твоей силе и смотреть на тебя снизу вверх?

Позади открылся люк, ведущий на крышу здания, что стало моим временным пристанищем. Из него, оглядываясь по сторонам, выбрался мужчина средних лет с наголо выбритой головой. Одежда на нём была порвана во многих местах; руки, ноги и лицо покрыты царапинами и ссадинами, при этом в некоторых из них всё ещё были видны маленькие осколки стекла. Рискну предположить, что, сбегая, ему пришлось разбить окно или зеркало. Серьёзных повреждений, несущих угрозу жизни, он пока не получил, но, несмотря на это, уже выглядел довольно жалко.

Когда мужчина увидел меня, его глаза, переполненные страхом и отчаянием, заблестели от слёз, а лицо перекосило так, словно в тело одновременно воткнули с тысячу мечей из заговорённой стали. Всё, как и всегда. Снова это чёртово желание существовать. Без цели, без смысла, жить лишь ради того, чтобы не умереть. Как же это противно, жалко и омерзительно. На таких отбросов, как он, даже не хочется тратить своё драгоценное время.

Мужчина, видя, что я не предпринимаю никаких попыток его убить, стал медленно и осторожно продвигаться обратно к люку, одновременно с этим продолжая сверлить меня взглядом (видимо, боялся, что я вот-вот — и, наконец, сделаю свой ход). Я же решил, что не стану ему мешать, — мне было глубоко плевать на то, выживет или умрёт подобное ничтожество.

Однако выбраться с крыши ему так и не посчастливилось: в мгновенье ока чьи-то острые когти вонзились в хрупкие человеческие плечи и подняли высоко в небо. Лицо мужчины в тот момент явно говорило о том, что он не понимает и отрицает происходящее. Вскоре уже умирающее тело с ужасающей скоростью устремилось к земле. Крик затих после глухого удара. Всё произошло настолько быстро, что из ран от когтей даже не успела пойти кровь. Мужчина имел счастье умереть мгновенно.

Эксиль, что был в ответе за это, опустился прямо напротив и встал предо мной на колени.

— Этот человек побеспокоил вас, мой господин. Я искренне прошу прощения. Ваш слуга проявил ужасную невнимательность, такого больше не повторится, — произнёс он, принимая свою обычную форму.

Как бы унизительно это ни было, но наша вторая форма практически ничем не отличается от людской. Две ноги, две руки, туловище, голова, волосы, лицо — всё, как у людей. Если бы не несколько отличий, которым я действительно благодарен, нам бы наверняка пришлось признать немалую схожесть со столь слабой расой, как человеческая. К счастью, эксильская кожа, способная менять свою форму, куда плотнее людской и по непонятным причинам неестественно ярко блестит под здешним солнцем.

Эксиль, уже в человекоподобной форме, продолжал стоять передо мной на коленях. Это был высокий молодой мужчина с огненно-рыжей шевелюрой. Его длинные волосы, отданные во власть бушующего ветра, метались туда-сюда, успевая при этом переливаться десятками разнообразных оттенков. Казалось, что они живут своей жизнью, главная цель которой — привлечь к себе внимание. Возможно, именно так всё и было. Уж кому как не мне знать, насколько рыжий цвет волос в почёте и любви среди эксилей. Как-никак, это цвет знати.

Я улыбнулся непонятно чему.

— Прекрати говорить подобную ерунду, Лудо. Не нужно быть таким серьёзным даже сейчас. Думаю, тебе тоже не помешало бы слегка развеяться.

— Как и вам, мой повелитель, — произнёс Лудо, вставая, — когда вы в последний раз веселились на Жатве?

— Глупый вопрос. Сам же знаешь, что это развлечение не для меня. И заканчивай с этим «повелитель» и «слуга»! Ты не виноват в том, что какой-то отброс ошибся, выбирая путь бегства. Более того, ты — мой дорогой друг, которому я доверяю больше, чем себе. Не хочу слышать от тебя подобного.

— Как вам будет угодно, — согласился Лудо с лёгкой улыбкой на лице.

Лудо, вот уже одиннадцать лет носящий титул королевского советника, действительно не был для меня чужим: он — первый, кто признал меня своим королём. Ещё с того момента, когда я взошёл на трон четырнадцатилетним подростком, Лудо всегда поддерживал меня и оставался рядом, готовый беспрекословно исполнить всё, чтобы я ему ни приказал. К тому же, пусть внешне этого и не скажешь, но мы братья, связанные кровью. В детстве я не придавал особого значения кровным узам, но сейчас думаю, что они всё-таки играют свою определённую роль.

— Всё проходит гладко? — спросил я, при этом, не сильно интересуясь ответом.

— Само собой. Многие эксили уже повеселились на славу и отправились по домам. Живых людей осталось не так уж и много. Думаю, пиршество сможет продолжаться — от счастья — минут десять-пятнадцать.

— Хорошо, а то мне всё это уже порядком поднадоело. Не будь я королём, так с радостью пропускал бы подобные мероприятия.

После этих слов Лудо замолчал и опустил голову вниз, чтобы его лицо скрылось за струящимся огненным водопадом. Таким мне удавалось увидеть брата довольно редко, так что сдержать своё любопытство и воздержаться от вопроса я даже и не пытался.

— Тебя что-то гложет? Ты можешь рассказать мне всё — не как королю, но как брату.

К счастью, Лудо не заставил долго ждать с ответом, — похоже, свой вопрос он задал бы, даже если бы я не спросил.

— Тогда, если вы не против, я так и сделаю. Пусть этот вопрос будет предназначен не королю, а моему дорогому младшему брату. Ты так сильно ненавидишь Жатву, потому что она до сих пор вызывает внутри те самые воспоминания?

Я обернулся и посмотрел Лудо прямо в лицо. Сказать по правде, я ожидал услышать от него всё, что угодно, но только не это. Конечно, в вопросе брата не было ничего удивительного, но я секунд тридцать простоял, не зная, что ему ответить. В конце концов, решил, что правда будет лучшим решением из всех возможных.

— Да, — больше мне сказать было нечего.

После этого в воздухе повисла гробовая тишина, которую ни один из нас не хотел прерывать. Пожалуй, сама ситуация требовала от нас выдержать эту паузу. Тогда мы оба думали о прошлом и о семье, которой, в принципе, у нас никогда толком и не было.

Лудо заговорил лишь через пару минут.

— Не знаю почему, но у меня с самого утра плохое предчувствие по поводу этой Жатвы. Я переживал, что нам могут помешать непредвиденные обстоятельства, но, к счастью, пока всё идёт хорошо. Надеюсь, до конца ничего необычного так и не произойдёт.

— Хм. Знаешь, а вот я бы не расстроился, произойди что-то интересное.

— От вас я и не ожидал услышать другого ответа, ваше величество, — сказал брат, слегка подсмеиваясь.

Пожалуй, именно это и заставило меня стать серьёзнее.

— Лудо, скажи, ты не чувствуешь ничего странного в воздухе?

— Лёгкий ветер, дым, людская кровь и плоть. Нет, ничего необычного. А вас интересует что-то конкретное?

— Да нет, не бери в голову. Просто… Хотя, не важно. Думаю, тебе пора сделать очередной осмотр и убедиться, что везде всё в порядке. По твоему возвращению я объявлю об окончании пиршества.

— Как пожелаете, м… Исполню всё в лучшем виде.

Я никак не прокомментировал его незаконченное «мой повелитель». Тем временем Лудо принял свою вторую форму и удалился в направлении северо-востока. Со скоростью, почти равной моей, он довольно быстро скрылся из виду.

Мне стало не по себе от того, что Лудо тоже что-то беспокоит. Его интуиция очень редко подводила, так что я привык довольно серьёзно относиться к «предчувствиям» брата. И ещё этот непонятный запах всё не давал мне покоя… Но, пожалуй, гадать сейчас нет никакого смысла, — чтобы ни произошло, я смогу дать этому отпор. Рассудив подобным образом, я быстро избавился от ненужных мыслей и устремил свой взгляд к небесам.

Солнца уже и вовсе не было видно: его давным-давно скрыла, на первый взгляд, бесконечная пелена дыма. Кое-где солнечные лучи всё-таки пробивались, но это не сильно меняло общую картину. Казалось, что кто-то решил взять в плен весь свет этого мира и отпускать его вовсе не собирался.

Темно. Прямо как тогда.

Я не переношу темноту с детства. Сейчас я её просто недолюбливаю, но раньше просто до чёртиков боялся. Мне казалось, что стоит закрыть глаза лишь на мгновенье, и из-под кровати тотчас вылезет неведомое доселе существо, жаждущее разорвать мою плоть на куски. Конечно, сейчас при воспоминании о том, насколько глуп и наивен я был, становится смешно, но вот тогда я относился к этому вполне серьёзно. До тех пор, пока не понял, чего в этом мире нужно действительно бояться.

Как-то раз, года в четыре, я рассказал о своих страхах матери, Наоми Девериус. Она, мягко улыбаясь, внимательно выслушаламою историю, а после погладила по голове и сказала, что никаких монстров не существует в помине. Сказала, что мне нечего бояться, ведь она с отцом всегда будут рядом, чтобы защитить своих дорогих детей, чтобы своими же руками уничтожить всё зло, что посмеет угрожать счастью её любимого сына. Король же (тогда ещё мой отец) ничего не сказал и просто потрепал за волосы. Даже сейчас я помню, насколько был тогда счастлив.

Да, тогда я ещё не умел отличать правду от игры на публику. Тогда я был всего лишь глупцом.

Тем же вечером, за ужином, я случайно разбил тарелку, в которой мне подавали еду. Кажется, я ещё и ладонь сильно порезал, кровь начала капать на стол, и я ужасноперепугался. Мама сказала, что ничего страшного не произошло, взяла меня за руку и вывела из зала. Помню, я удивился тому, сколь ледяным было её прикосновение, ведь внушало оно вовсе не теплоту и заботу, а лишь животный страх.

За дверью, убедившись, что никого нет поблизости, Наоми сильно ударила меня по лицу. Перед глазами тотчас всё поплыло, и я ненадолго отключился. Когда же пришёл в себя, её рядом не было. Меня окружала сплошная тьма. В место, где я находился, не проникал ни единый отблеск света, как будто солнце навсегда позабыло о существовании столь тёмного уголка. Куда ни посмотри — лишь вечная мгла.

Я заплакал и, споткнувшись обо что-то тяжёлое, упал на пол, который оказался обычной землёй. Догадаться, что я нахожусь где-то на самых нижних уровнях замка, не составило большого труда. От земли исходил металлический запах крови, и меня стошнило. Я встал в надежде найти выход, но всё закончилось тем, что снова упал и разодрал кожу на руках и ногах о нечто острое. Что это было, мне не хотелось даже и думать. После этого я нашёл стену, оперся о неё и стал ждать, когда же меня освободят. Кажется, я пытался не плакать, но не уверен, что у меня это хорошо получалось. Освобождения из той комнаты я ждал два дня.

Позже выяснилось, что это было подземелье — место, в котором держали смертников, совершивших преступления, простить которые просто-напросто невозможно. В этой комнате их пытали жесточайшими способами, тем самым лишая самого главного — желания жить. В конце концов, они сами начинали молить тюремщиков о своей смерти. Таковыми были наказания за убийства, предательства, кражи или же государственные измены. Я же просто разбил тарелку. Моё отсутствие не замечали, поскольку мама сказала, что принцсерьёзно приболел, и ему не рекомендуется выходить из комнаты. С тех пор я больше никогда не рассказывал ей о своих страхах. Я в полной мере осознал, насколько сильно она меня ненавидит.

Воспоминания возникли из дыма, он же их и прервал. Всего на мгновение мне показалось, что в этом извивающемся чёрном сгустке смрада возникла улыбка. Мать словно насмехалась надо мной, говоря, что чтобы я ни делал и кем бы я ни стал, её признания мне не заслужитьникогда. «Тебе не сбежать от меня, не перерезать ту нить, что связала нас, не изгнать мой образ из сердца, что жаждет материнской любви, мой маленький глупый король…», — шептал на ухо её тихий голос.

Этого хватило, чтобы я потерял самообладание, мгновенно перевоплотилсяи на ужасающей скорости (позже и сам удивлялся тому, какой разгон смог набрать, будучи во власти гнева) промчался сквозь «мамин» столб дыма. Молниеносный порыв ветра, созданный крыльями, заставил его вначале разделиться на две половинки, а вскоре — практически исчезнуть.

Дабы перевести дух, я опустился на крышу ближайшего горящего здания. Оно было не таким высоким, как прошлое, но сейчас дальность обзора меня не сильно волновала.

Неужели я действительно никогда не освобожусь от её власти? Что, чёрт возьми, она со мной сделала? Почему даже спустя столько лет я всё ещё думаю о ней? Эти воспоминания…Я ненавижу их, так почему они возвращаются снова и снова?

Фактически моё сердце перестало напоминать о себе уже спустя полминуты, но, когда каждая секунда кажется длиною в час, нет ничего удивительного в том, что одна минута превращается в вечность. Наконец, я совладал с собой (насколько это было возможно) и огляделся. По правде говоря, меня не сильно интересовало то, что происходит вокруг, и я просто искал глазами возвращающегося Лудо, ведь больше всего на свете хотел наконец закончить это безумие и отправиться во дворец отдыхать.

Но именно тогда-то и произошло интересное. Тогда-то я навсегда попрощался со скукой. Тогда-то моя судьба изменилась. Тогда… Я впервые увидел её.

Она не бежала, не кричала, не плакала и не боялась. Она просто шла вперёд с гордо поднятой головой. На ней была слишком простая для этого мира, но в тоже время действительно прекрасная одежда. Белое платье длиною чуть выше щиколоток идеально подходило её стройной и красивой фигуре, оно облегало её тело с той же нежностью, с какой облегают землю моря и океаны. Длинные рукава расширялись по направлению к ладоням, и их широкие концы метались из стороны в сторону, словно играя с бушующим ветром. Из-под платья выглядывали небольшие ступни. Босые ноги уверенно шли по земле с грацией королевы. Дополнением ко всему этому были её светлые длинные волосы. Нет, не просто светлые. Её волосы были цвета первого снега. Цвета чистоты.

В этом мире я однажды читал про ангелов, которые защищают людей ото зла, поддерживают во время горя и помогают выбрать верный путь в сложных жизненных ситуациях. Так вот. Тогда я подумал о том, что если ангелы и существуют, то выглядят примерно также.

Похоже, её совсем не заботило то, что происходило вокруг. Несколько раз она переступила через труп, даже не обратив на это внимания. Казалось, её сознание было заперто в каком-то особенном месте — том, в которое нечистому существу, вроде меня, нет смысла и пытаться попасть. Во всём этом хаосе платье девушки осталось идеально белым, без каких бы то ни было следов крови или грязи. Я же, одетый в чёрный, уже успевший запачкаться, королевский костюм, был словно её кривым отражением. Как будто она — это день, а я — ночь.

Да, она была прекрасна. Впервые за всю мою жизнь чья-то красота настолько восхитила и ослепила меня. Тогда я поверил бы, даже скажи мне кто-то, что её создали собственными руками те самые боги, про которых люди написали так много книг. Настолько совершенной была девушка, на которую я смотрел сверху вниз. И ноги этого совершенства, словно живя своей жизнью, вели его прямо ко мне.

Спустя десять лет во мне вновь проснулся звериный инстинкт. Я захотел заполучить её. Захотел, чтобы она навсегда стала моей. Не хотелось отдавать эту красоту никому другому, даже времени или старости. Да, верно… Если я сейчас убью её, то навсегда смогу запечатлеть в своей памяти именно такой. Я убью её до того момента, как успею разочароваться. А в том, что мне предстоит разочароваться, я даже не сомневался. В конце концов, она всего человек.

Наверное, тогда я действительно потерял голову. С моего лица не сходила улыбка охотника, заметившего жертву и взявшего её на прицел. Пусть подобные животные зверства и не по мне, но в той ситуации устоять было просто-напросто невозможно. Я решил больше ни секунды не медлить.

За спиной возникли два больших, но лёгких чёрных крыла. Тело покрыли стальные перья, края которых не уступали мечам в остроте. Руки и ноги превратились в лапы с когтями, способными разодрать даже железо, не говоря уже о хрупком человеческом теле. Кажется, тогда я совершил неполное превращение, поскольку был уверен, что и этого хватит, дабы увидеть на её лице слёзы.

Мгновенье. Я уже в воздухе. В мире ещё не родился эксиль, способный сравниться со мной в скорости полёта. Ещё мгновенье. До неё не больше двадцати метров. Ещё одно. Я выставил вперёд когти, дабы убить девушку быстро и безболезненно. Ещё одно. Один метр.

И вот… Сейчас!

Я застыл, не в силах пошевелиться. Десять-пятнадцать сантиметров отделяли мои когти от её глаз. Не убирая вытянутую руку, я опустился на землю и спрятал крылья. В голове болью пульсировала лишь одна мысль: лицо, ты должен взглянуть на её лицо.

И я посмотрел. То, что увидел, неосознанно заставило меня спрятать когти и принять человеческую форму. Теперь я стоял перед девушкой, практически ничем не отличимый от её сородичей. Онаже смотрела прямо на меня. И в её нежно-голубых глазах не было и намёка на страх. Скорее, девушка смотрела с интересом и ещё каким-то непонятным мне, но очень сильнымжеланием.

Лицо «ангела» было идеальным: тонкие, чёрные брови; пышные, длинные ресницы; полные губы цвета спелой вишни и небольшой, но очень аккуратный носик. Вот только больше всего потрясали и удивляли именно глаза. Они были цвета самых глубоких океанских впадин и разломов, но в тоже время чистые, как небо, отражённое в хрустале.

Девушка не пыталась убежать или спастись, казалось, что подобная чушь её вообще не интересовала. Она всё смотрела на меня с диким интересом, не уступающим интересу ребёнка, впервые увидевшему солнце и звёзды. А потом… её губ коснулась лёгкая улыбка, обнажив ровные и белые, словно снежинки, зубы.

— Ты сейчас умрёшь, — сказал я каким-то чужим и незнакомым для меня самого голосом. — Разве тебе не страшно? Разве ты не боишься смерти?

Улыбка мгновенно сошла с лица девушки, и мы оба погрузились в тяжёлое, злополучное молчание. Казалось, она придумывает ответ, но я почему-то был уверен в том, что обдумывает она именно вопрос. Спустя минуту её губы зашевелились, и я услышал нежный тонкий голос.

— А разве между смертью и жизнью такая уж большая разница? Я уже давно не вижу значительных отличий. Говорят, что когда сердце человека замирает, его душа отправляется либо в рай, либо в ад. Но для меня ад здесь. Так что, возможно, именно умерев, я смогу начать жить. Да, я не боюсь смерти — я её желаю.

Она сделала ударение на последнем слове, тем самым подчеркнув ответ на мой вопрос. После этого, облизнув губы, вновь улыбнулась печальной улыбкой.

— Твоё желание умереть мне вполне понятно, так как за последнее время многие люди возжелали смерти. Единственное, чего не пойму — почему ты хочешь умереть от руки того, кто превратил твою жизнь в так называемыйад?

На мгновение по её лицу пробежала тень удивления: высоко вверх поднялись брови, глаза блеснули, а губы вновь растянулись в улыбке. Не прошло и мгновенья, как улыбка переросла в заразительный смех.

— Да разве я говорила, что это сделали вы? — бросила она сквозь смех и, успокоившись, продолжила. — Не вы обернули этот мир в пепел. Вы лишь вытащили наружу всё то, что было глубоко внутри. Просто вывели на поверхность весь тот гной, что копился в людях тысячелетиями. Правда в том, что наши души разлагаются слишком давно и слишком долго. Не приди в этот мир вы, мы бы сами себяже и уничтожили. Так что в какой-то степени я даже благодарна вам. Благодарна за то, что вы подарили этому прогнившему миру такой конец, за то, что даёте людям, несмотря на все их грехи, возможность умирать с чистыми, незапачканными в собственном гное, руками.

— Неужели ты ненавидишь людей? — спросил я, не веря в то, что задаю подобный вопрос человеку.

— Я ненавижу то, чем они стали.

И вновь улыбка.

Сказать, что я был удивлен, означает не сказать ничего. Я совершенно не понимал, что происходит. Меня бил озноб, руки дрожали. В таком состоянии я не смог бы совершить превращение, даже если бы захотел. Кто она такая? Она точно человек? Разве люди могут быть такими? Разве они не жалкие существа, винящие во всех своих проблемах и неудачах кого угодно, но только не себя? Эгоистичные, жадные самовлюблённые лицемеры — разве не это люди?

Но эта девушка не была похожа на других. Похоже, что, желая смерти, она отлично знала вкус настоящей, неподдельной жизни. Она была исключением среди людей, также, как и я был исключением среди эксилей. Несмотря на то, что я поговорилс ней всего ничего, в этом был уверен не слабее, чем в том, что я — король этого мира. На секунду в голове даже промелькнула невообразимая идея: неужели она та, кто сможет понять меня? Впервые за столько лет. Неужели…

Я быстро испугался подобной мысли ивернул её на самые тёмные глубины своегоподсознания. Здесь что-то не так. Настолько странныелюди просто не могут существовать. Наверняка она что-то замышляет. Хочет убить меня? Отомстить? Или что-то куда страшнее? Я должен понять, что с ней не так. Хотя зачем? Надо было убить её с самого начала. Это ведь самый простой и очевидный ответ.

Но как только я твёрдо решил одним движением руки вырвать сердце «ангела», наши взгляды встретились вновь. По телу пробежала сильная дрожь, но не от страха или тревоги — от радости! Я снова смог их увидеть! Те ярко-алые цветы, что распускаются в кристально-чистом небе и несут с собой само понимание любви, ненависти, надежды, страха, желания и жизни. Всё это в мгновеньеока перемешалось в её глазах, создавая в них разнообразные узоры, постепенно переходящие в сверкающие праздничные фейерверки. Взгляд девушки был нежен и мягок, но в тоже время — твёрд и решителен.

Я видел нечто подобное однажды в глазах другого человека, тогда ещё маленького ребёнка, практически ровно десять лет тому назад. Тот ребёнок, сам того не зная, спас человечество от полного уничтожения, которое я планировал изначально. Всё потому, что он заставил меня задуматься над тем, что не все люди так жалки и ничтожны, как можно подумать с первого взгляда, и что среди них, пусть и редко, но встречаются те, кто ценят жизнь и достойны её. Это стало одной из причин, по которым я заменил «полное уничтожение» на Жатву, — как раз-таки ради таких людей. Правда, за десять лет мне никто, хоть немного похожий на того ребёнка, так и не встретился, и я, честно говоря, уже успел усомнится в своём решении. Но похоже, что в нём всё-таки был смысл. Особенные люди действительно существуют. И девушка предо мной — одна из них.

— Тогда, может быть, ты хочешь своими глазами увидеть, что станет с людьми и их миром? — что я, черт возьми, говорю? — Если ты согласишься, то я лично покажу тебе финал истории человечества.

— И каким же он будет? Этот финал.

— А разве это важно? — перебил я её, протягивая вперёд руку поднятой к небу ладонью.

Взъерошив волосы «ангела», мимо нас промчался сильный порыв ветра. Девушкепришлось сменить точку опоры, чтобы не упасть. Я же продолжал держать протянутую к ней руку, ожидая ответа. Казалось, что прошла целая вечность, прежде чемнаш разговор снова возобновился.

— Нет, это неважно. Неизвестность ведь куда интересней, не так ли?

Она потянулась ко мне, и спустя всего пару секунд её ладонь уже обвивала мою. Рука, которую я держал, была невероятно тёплой и нежной. Девушка же, как будто пылала. Её огонь, что не уступал лаве из жерла вулкана, через прикосновение наших рук потихоньку стал передаваться и мне. Я чувствовал, как от этого незнакомого чувства в моём теле закипает и бушует кровь. И, не стану врать, мне это нравилось. Она улыбнулась, и я, кажется, ответил ей тем же. Тогда мне хотелось узнать всего одну вещь.

— Как тебя зовут?

— Моё имя…