Моё имя (СИ)

Глава 20. Планеты-близнецы

«Признак истинной жизни — сомнения. Лишь те, кто сомневаются, живут по-настоящему», — однажды, уже и не припомню при каких обстоятельствах, Ада сказала мне эти слова. И, отчего-то, я запомнил их на всю свою жизнь, в общем-то, не имея для этого никаких оснований. Возможно, уже тогда интуитивно чувствовал, что когда-то они смогут стать той спасательной ниточкой, во власти которой будет не дать мне сойти с ума в самые сложные жизненные ситуации (такие, как смерть Лудо Девериуса — моего старшего брата).

Конечно, в правильности своего решения я сомневался тогда, сомневаюсь сейчас и буду сомневаться даже спустя тысячу лет. Мне не суждено узнать, какой выбор был правильным, и всё, что остаётся — это мучаться сомнениями до конца своей жизни. Должен ли я был простить последнего Девериуса, сославшись на то, что за десять лет моего правления он стал именно тем эксилем, с которым я мог разделить все свои страхи и переживания? Или же должен был казнить его, признав, что сейчас Лудо — угроза не только для меня, но и для тысяч других, ни в чём не повинных людей и эксилей? Не знаю. Не знаю. Есть лишь одна вещь, в которой я могу быть действительно уверенным: мне никогда не забыть ту улыбку, что сияла на лице брата в момент его смерти. Переполненную отвращением, ненавистью, презрением. А ещё… Направленную на меня. Сколько бы дней, месяцев или лет ни прошло — я всегда буду вынужден нести её груз у себя на плечах. Вечно. До самой смерти.

«Нет. Мы будем нести его вместе. И только вместе», — заявил улыбчивый, сияющий добротой и любовью, образ Ады Норин в моей голове.

— Да. Спасибо тебе за всё, мой светловолосый ангел, — я и не заметил, как прошептал это предложение вслух (слава всему — неразборчиво, одними губами).

— А? — Ада тотчас оторвалась от просмотра документации и посмотрела в мою сторону. — Сирил, ты что-то сказал?

— Эм… Нет, ничего, — меня сконфузила собственная глупость, и я вернулся обратно к бумагам. — Не обращай внимание, всё хорошо.

— Ну, как скажешь, — Ада подозрительно стрельнула в меня взглядом, застенчиво улыбнулась и последовала примеру своего короля.

Мы сидели в её кабинете и перебирали бюджетную документацию. Так как за время правления Лудо накопилось немало дел — Ада попросила моей помощи и, самособой, я тотчас согласился. К удивлению, девушка очень быстро смогла занять место брата на всех фронтах и, что поражало больше всего, сделать это практически незаметно. Другими словами: никто не ощутил особой разницы между её и Лудо правлениями. Некоторые даже утверждали, что Ада справляется куда лучше брата, поскольку, в отличие от него, решения принимает, отталкиваясь от разума, а не эмоций.

Разумеется, отсутствие Лудо на политической сцене знатные роды (в особенности мелкие) заметили практически сразу же и тотчас засыпали меня сотней вопросов на тему: «А как поживает господин бывший советник?» или «Всё ли с ним в порядке?» Стыдно признавать, но в такие моменты я вёл себя как настоящий придурок: просто застывал на месте, будучи не в силах даже пошевелиться — не то что слово сказать. Однако, к моему превеликому облегчению, Ада отлично поняла всю серьёзность сложившейся ситуации и взяла на себя ответственность в этом деле. На следующем же собрании она сообщила всем членам совета о том, что Лудо попросил у короля разрешения отойти от дел окончательно и перебраться в спокойное, неизвестное даже нам самим место, где сможет прожить свою жизнь тихо-мирно, не зная никаких бед и лишений. Самособой, мало кто остался доволен подобными разъяснениями, однако, и разводить панику ради эксиля, уже успевшего потерять свои титул и звание, тоже никто не отважился. В нашем прогнившем обществе эксили из высших кругов решатся поднять свои задницы и начать действовать лишь при условии, что будут видеть в этом неисчислимую выгоду. А здесь её просто-напросто не было.

Также, по настоянию Ады, я казнил Квирелла Таро в назидание всем тем мелким родам, что планировали бунт против моей власти (выяснить имена большинства заговорщиков нам так и не удалось). Сразу же после того, как отдал соответствующий приказ, небольшой отряд отбыл к поместью рода Таро, где, согласно докладу, вытащил Квирелла прямо из-за обеденного стола. Тем временем мы с Адой уже ждали у эшафота в Нижней Аксилле. Сюда же потихоньку стекались и другие зеваки, находящиеся в предвкушении столь редкого шоу. Отлично понимая, в чём именно его обвиняют, Квирелл не выказал ни единого сопротивления солдату, завязывающему петлю вокруг его шеи (хочу заметить, что подобная покладистость главе рода Таро была совершенно несвойственной). Напоследок он лишь бросил ненавистный взгляд в сторону Ады, руку которой я сжимал в тот момент, и прокричал в присущей лишь находящимся между жизнью и смертью агонии.

— Ты не это мне обещала! Чёртова, людская колдунья!

— Разве? — переспросила Ада совершенно безэмоционально. — Вспомните ещё раз, что именно я вам тогда говорила.

Ответить Квирелл ей уже не успел, так как, не желая дать этой перепалке и шанса на продолжение, я подал сигнал к началу казни. Из-под ног Квирелла была выбита табуретка, и он повис в воздухе, будучи подвешенным лишь за вздутую шею. Освободиться с помощью крыльев эксиль даже и не пытался: отлично знал, что на безболезненную смерть после этого может и не рассчитывать. Ада же смотрела на извивающегося Квирелла не моргая. Испугавшись уже за неё, я развернул девушку и прижал к своей груди. Однако она ловко выскользнула из моей хватки и уверенно заявила: «Нет. Я должна видеть это. От начала и до конца». Спорить с её пылающим взглядом было бессмысленно, и я просто сжал руку девушки ещё крепче, чем раньше.

Да, разумеется, публичная казнь Квирелла сможет сдержать оппозицию моей власти на какое-то время. Однако лишь на «какое-то». Думаю, Ада права, и, если мы на корню не изменим фундамент эксильского общества — своими же руками выроем могилу для нашего будущего.

Касательно Пандоры: я исполнил последнюю просьбу моего старшего брата и не предъявил ей обвинений в измене. Хотя серьёзный разговор у нас с ней всё-таки состоялся. Это произошло на третий день после казни Лудо: когда уже собирался ложиться спать, Пандора сама пришла ко мне в апартаменты и со смелостью, ей не свойственной, потребовала разъяснений.

— Я не верю в то, что господин Лудо просто решил отойти от дел, как вы всем нам об этом и объявили. Мне кажется, вы что-то сделали с ним, ваше величество! И я хочу знать что!

— Уверена? Заметь — не я поднял данную тему. Пожалеть не боишься?

Последний вопрос был риторическим, так как я уже решил рассказать всё королеве и поглядеть на её реакцию. Ради этого, с минуту порывшись в ящике своего стола, достал фото интимного характера, раздобытые Адой, и без слов протянул их Пандоре, лицо которой уже было разрисовано всеми цветами палитры сомнений с лёгким оттенком страха и паники.

— Не может быть…, — как только королева поняла, кто именно послужил моделями для данного фотосета, прошептала эти слова и упала на пол. — Вы убили его, не так ли? Убили за измену. А теперь и меня…

— Нет. Тебя, Пандора Анж-Девериус, я не убью.

— Что? Но Лудо…

— Мой брат действительно лишился головы. Однако вовсе не из-за этих фото. Он готовил восстание против меня уже долгое время, хотел поставить под удар тысячи невинных жизней лишь ради достижения собственной цели. Именно это — то, что я не смог ему простить.

Пандора попыталась подняться, одновременно с этим переваривая полученную информацию, однако, споткнулась о подол собственного платья и вновь потянулась к земле. Наблюдать за ней такой — жалкой и потерянной — мне было весьма неприятно, и я протянул своей жене руку как-то машинально, особо не думая. Королева с благодарностью приняла сей жест доброй воли и, оперевшись о неё, уверенно встала на ноги. После чего спросила, смотря мне прямо в лицо.

— Почему же вы не убили меня, ваше величество?

— Не подумай лишнего — вовсе не из-за личной симпатии. Я всегда ненавидел тебя, Пандора, и всегда буду. Также, как и ты меня. Занимательно, не правда ли? Ты — моя жена, но твоя измена меня никак не заботит. Мне абсолютно плевать на то, с кем и когда ты проводишь время. Да и ты тоже ведь никогда не ревновала меня к Аде по-настоящему, разве не так? Ты просто боялась, что она может занять твоё место. Во мне и тебе бежит одна знатная кровь, но в тоже время мы словно живём в двух абсолютно разных мирах. Через призму своего ты ещё с рождения привыкла видеть во мне урода — монстра с чёрными волосами, для которого было бы лучше вообще не рождаться. Я же в тебе — избалованную стерву, что не в состоянии любить никого, кроме себя самой. Иронией судьбы нам пришлось стать мужей и женой, однако ненавистные взгляды, которыми мы смотрели друг на друга, будучи ещё детьми, так никуда не делись. Не думаешь, что это весьма занимательно? А, Пандора?

— К чему вы всё это ведёте, ваше величество? — в глазах Пандоры появились первые слёзы. — Ответьте: почему вы до сих пор меня не убили?

— Потому что это было последним желанием моего старшего брата. Даже на пороге смерти он думал о тебе. Волновался. И мне интересно узнать: чувствовала ли ты к нему тоже самое?

— А разве не очевидно? — больше слёз Пандора не сдерживала. — Я любила его. Всегда. С того самого момента, как впервые увидела. Мы с Лудо были предназначены друг другу судьбой, нознаете, что встало на пути этой судьбы? Вы, ваше величество! И за это я ненавижу вас больше всего.

— Ясно, — я отошёл к окну, не имея ни малейшего желания наблюдать забьющейся в истерике девушкой. — Сейчас иди. Пока не наговорила того, о чём в будущем обязательно пожалеешь.

Долго её уговаривать не пришлось: Пандора тотчас выбежала в коридор, хлопнув при этом дверью так, что даже я подпрыгнул на месте. Ну, а дальше? Это странно, конечно, но я находился в смятении. Раньше Пандора казалась мне обычной, не способной сопереживать другим куклой, живущей в своём собственном фарфоровом замке, но, похоже, даже в ней есть место такому светлому чувству, как любовь. Возможно, она — лишь ещё одна несчастная, изо дня в день просыпающаяся с мыслями о том, что её мечтам и желаниям никогда не суждено сбыться. Да, возможно… А, может, и нет. В любом случае, с самого начала наши с ней отношения были построены не на любви, а на ненависти, и уже ничто не в силах стереть прошлое, стоящее между нами. К тому же, подозреваю, Пандора, также, как и я, не сильно-то жаждет что-то менять.

— Может, пойдём прогуляемся? — голос Ады мгновенно вырвал меня из круговорота собственных мыслей. — Ты как будто не здесь: думаю, такое количество работы после многолетнего отдыха действительно вредно для здоровья. Отдохни — а то так и рехнуться недалеко.

В ответ на это замечание я лишь улыбнулся и уверенно кивнул. Про себя же подумал: не будь тебя рядом со мной всё это время — с ума я сошёл бы уже давным-давно. Если поразмыслить, то за последнее время в моих отношениях с Адой поменялось нечто действительно значимое. Такое чувство, будто она, в точности также, как и я когда-то, начинает сносить передо мной бетонные стены, выстроенные за много лет для защиты собственных души и сердца. И всё началось с того поцелуя… До сих пор губы пылают, когда вспоминаю о нём. Он был страстным, жгучим, сладким и жадным — таким, что навсегда оставил в памяти имя, лишь одно упоминание о котором заставляет все внутренности сжиматься до боли, а сердце ускоряться в тысячу раз. Ада. Ада Норин.

Чем больше времени я провожу с этой беловолосой девушкой, тем сильнее становится чувство, что я к ней питаю. Люди и эксили привыкли называть его «любовью», но в последнее время я весьма сомневаюсь в том, что испытываемую мною при одном лишь взгляде на Аду душевную агонию можно описать одним этим словом. Для меня эта девушка — ангел, спустившийся с небес, солнце, за которым я готов мчаться всю свою жизнь, и воздух, без которого само моё существование уже невозможно. Не уверен в том, что Ада чувствует ко мне тоже самое, однако, я не особо переживаю по этому поводу, так как уже давным-давно решил: обязательно сделаю всё возможное и невозможное, чтобы она привязалась ко мне также, как и я к ней. Ну, а пока… Мне достаточно просто гулять с девушкой по саду, держась за руки и дискутируя о глупостях, которые могу обсудить только лишь с ней одной.

Сейчас мы именно этим и занимались. Когда Ада болтала о том, что облака — это места-пристанища для людских ангелов-хранителей, я незаметно прикоснулся к её руке своею и не почувствовал особого сопротивления, крепко сжал нежную ладонь слегка грубоватой. Девушка ничего не сказала и никах на это не среагировала. Я же лишь улыбнулся, так как языком Ады это означало: «Всё хорошо, я не против». Садовыми дорожками мы шли медленно, неспеша, впитывая последние солнечные лучики и наслаждаясь лёгкой осенней прохладой. День сегодня выдался на удивление тёплым, так что где-то около клумб с фиалками, мы с Адой сбросили с себя осенние накидки и двинулись вперёд в одних только лёгкой рубашке и платьице. Очень скоро дошли до моего здесь любимого места — искусственного озера с мелькающими то тут, то там золотыми рыбками. Подойдя к берегу, Ада отпустила мою руку и, грациозно присев вниз на колени, попробовала воду наощупь, после чего с улыбкой провозгласила: «Тёплая! Прямо как с летнего пляжа!» Недолго думая, девушка сняла нежно-розовые утончённые балетки, отставила их куда подальше и погрузилась с головой в воду ещё до того, как я успел ей что-то сказать. Вот же ж! Теперь будет вся мокрая, простудится. Нужно вытащить эту сумасшедшую из воды, и как можно скорее.

— Выходи! — крикнул я ей, когда белоснежная голова, наконец, показалась над водой в пяти метрах от берега. — Опасно ведь! Не дури, Ада!

— Не будь занудой, Сирил! Если хочешь вытащить меня — придётся сделать это силой!

В глубине души я знал, что Ада мной просто-напросто помыкает, но в тоже время не могу сказать, что был слишком уж против. Следуя примеру госпожи советницы, я снял обувь и погрузился в воду по шею. Сначала почувствовал лёгкую прохладу, но уже в ближайшие полминуты она превратилась в блаженное тепло. На моём лице появилась улыбка… И мгновенно исчезла, когда я, наконец, осознал: Ады рядом со мной больше не было. По телу ударом молнии пробежал заряд страха, и я нырнул под воду, будучи не в состоянии думать ни о чём другом, кроме спасения любимой девушки. При первом погружении глаза долгое время не могли адаптироваться к новому окружению, и клок белых волос где-то в трёх метрах от себя я заметил лишь за секунду до того, как из-за нехватки воздуха был вынужден всплыть на поверхность. Не дав себе и секунды на отдых, я подплыл к месту, где, как мне показалось, увидел Аду, и вновь опустился под воду.

Какое же облегчение (с лёгкой злостью впридачу) я испытал, когда понял, что с ней всё в порядке. Ада смотрела на меня снизу вверх и весело улыбалась глазами: похоже, её весьма забавляла сложившаяся ситуация. Мне же после того ужаса что я только что испытал, было никак не до смеха. Со всё ещё не до конца испарившейся злостью я схватил Аду за руку и притянул к себе. На её лице отразилось лёгкое удивление, которое тотчас сменилось ярким и обезоруживающим блеском в глазах. Увидев его, я тотчас потерял все силы и желание сдерживаться: прижал к себе девушку и прильнул своими губами к её, уже слегка дрожащим от холода. Ада не отстранилась и ответила на поцелуй. Вот так, в окружении толщи воды, без единого проблеска света, мы целовались, передавая друг другу воздух, очень и очень долго. Аж до того момента, пока не почувствовали необходимость сделать вдох полной грудью. Уже под лучами яркого солнца я пришёл к выводу: наверняка это был самый лучший подводный поцелуй за всю историю как людей, так и эксилей.

***

Я сидел на берегу, обсыхая, а Ада бегала вокруг, находясь по щиколотку в воде и танцуя под свою собственную, неизвестную мне музыку, когда ситуация, вопреки всем моим ожиданиям, всё же вышла из-под контроля. Лицо Ады, освещённое последними тёплыми лучами, было прекрасным, а смех, отбивающийся от водной глади, зачаровывал с первой же ноты. Я не мог оторвать взгляда от волшебной девушки рядом со мной, и следующие слова сорвались с языка, не спросив на то позволения.

— Хочу, чтобы ты стала моей королевой.

— Это невозможно, — Ада остановила свой танец и посмотрела мне прямо в лицо.

По правде говоря, её резкий ответ даже не дал мне времени пожалеть о сказанном, так как, пропустив этот этап, все чувства тотчас перешли в стадию удивления. Я ожидал увидеть смущение на лице девушки после этой фразы или же стать свидетелем того, как она с лёгкостью переведёт её в шутку, но к подобной серьёзности и непреклонности в голосе определённо был не готов.

— Почему? — сам того не заметив, я стал развивать эту тему. — Из-за традиций? Правила о том, что король может брать в жёны лишь представительницу рода Анж?

— Нет, — Ада отрицательно покачала головой с грустным видом. — Ты ведь отлично знаешь, что правила меня мало заботят. Всё потому, что ты до сих пор так и не научился мне доверять.

— Что ты такое говоришь? — трудно даже представить до какого размера округлились мои глаза в тот момент. — Никому во всём этом мире я не доверяю так, как тебе!

— Разве? Ты просто хочешь так думать. Сколько бы раз я не просила тебя рассказать мне о том, как именно эксили попали в наш мир — ты всегда уходишь от ответа. Скажешь, это не от того, что я человек? Вот видишь: даже сейчас ты боишься ляпнуть при мне что-то не то. И всё от того, что я не такая, как ты.

— Это не так!

— Тогда как, Сирил?! — Ада посмотрела на меня с упрёком в глазах, и я не нашёл, что ей на это ответить.

Она действительно уже не раз спрашивала меня о том, что это за круг света, через который прошли эксили перед тем, как попасть на Землю. Я же в большинстве случаев лишь отшучивался и уводил тему разговора как можно дальше от этой. Почему? Сам не знаю. Наверное, просто чувствовал на подсознательном уровне, что так будет лучше. Сейчас Ада знает о нас, эксилях, куда больше, чем всё человечество вместе взятое. И не сказать, чтобы я был против этого — конечно же, нет! Просто… Иногда это слегка тревожит. И заставляет задуматься. Однако Ада права: скрывая столь важные вещи, я не имею права требовать от неё ответного доверия.

— Ты правда хочешь узнать?

— Конечно! Неужели это так странно, Сирил? Что удивительного в том, что мне интересна история мира, частью которого я стала уже давно? — в словах Ады чувствовался не только вызов, но ещё и просьба.

— Хорошо, — подумав с секунду, я кивнул головой. — Однако мне будет легче всё тебе показать, чем объяснить.

Встав с земли, я протянул Аде руку, и та взяла её без кромешного промедления. После чего я огляделся вокруг в поисках подходящего места, и когда нашёл его на другом берегу озера, поднял Аду, чтобы перенести. Девушка же не говорила ни слова и лишь терпеливо ждала того, что должно было произойти. Похоже, она пребывала в радостном предвкушении. Да и не стану врать: я тоже не был лишён этого чувства, так как не проводил ритуал уже довольно долгое время. Опуская Аду на землю и всё также продолжая сжимать её за руку, я, к огромному удивлению и легкому вскрику моей беловолосой спутницы, укусил себя за большой палец так, чтобы на его кончике выступила лёгкая струйка крови. После чего присел на одно колено и вывел на земле тот же символ, что был изображён у меня на спине — две пересекающие друг друга волны, знаменуемыесвязь всех эксилей и мою власть над ними. Обведя символ в круг и положив ладонь в его центр, я крикнул Аде: «Закрой глаза!» Девушка тотчас прислушалась к данной рекомендации, и лишь убедившись в том, что она не подглядывает, я последовал её примеру. В голове же пошёл отсчёт: раз, два, три… девять, десять. Где-то между «семь» и «восемь» тело почувствовало резкий всплеск силы, что исчез также быстро, как и появился. После десяти наступили лёгкая невесомость и тошнота, которые, слава всему, стоило мне пощупать землю под ногами и убедиться в том, что сухой травы там уже нет — прошли сами собой.

— Можешь открыть глаза. Мы на месте, — сказал я Аде и на всякий случай дёрнул девушку за руку с целью убедиться, что она в порядке.

Медленно и осторожно Ада подняла вверх свои веки и огляделась вокруг. После чего прикрыла рот рукою и задержала дыхание.

— Это… Невозможно… Просто уму непостижимо, — бубнила она под нос, убеждая саму себя в том, что глаза её не обманывают.

Хотел бы я сказать, что не разделял восторга и удивления девушки, вот только правда заключалась в том, что каждый раз был для меня, как и первый. Сейчас мы стояли на том же самом месте, что и минуту назад, но с одним немаловажным отличием — оно находилось уже в другом мире: том, где двадцать пять лет назад я родился. Если бы вы внимательно огляделись вокруг, то могли бы с лёгкостью заметить: холмы, на которых мы располагались до этого и те, на которых пребывали сейчас, абсолютно идентичны, за исключением лишь того, что первые были покрыты зеленью и другими замковыми застройками, а вторые представляли из себя обычную серую пустошь. И не только это! Здесь не было, ни дворца, ни озера, ни деревьев — просто-напросто ничего. Не считая, конечно, заброшенного городишки, виднеющегося вдалеке отсюда — он находился на том же расстоянии от нашего настоящего местоположения, что и Аксилла от королевского замка.

Хм, а я уже успел слегка позабыть, насколько это место унылое. Столь любимое Адой солнце в моём мире почти никогда не показывалось, на его месте же красовалось вечно серое небо, погружающее всё в полумрак, да и только. К тому же осень здесь ощущалась намного отчётливее, чем на Земле: больше всего меня беспокоил холодный, резкий ветер в комбинации с тонкиммокрым платьицем, надетым на Аду. Из-за него девушка слегка подрагивала, однако, казалось, абсолютно этого не замечала: она продолжала вертеться на месте, внимательно рассматривая каждую деталь нового мира широко открытыми глазами и доказывая себя, что вокруг неё — реальность, а не слишком правдивое сновидение.

— Так это то, о чём я думаю? — задала она свой вопрос, замирающим после каждого слова голосом.

— Да. Перед тобой мир, в котором я родился. Раньше у него даже было название, которое сейчас уже весьма редко используется. Твин. Что означает…

— Близнец…, — прошептала Ада одними губами.

— Верно. Земля и Твин — это планеты-близнецы, зеркальные отражения друг друга. Они всегда были связаны невидимой цепью, однако, люди, в отличие от эксилей, никогда не замечали подобной связи. Мы же с самого начала были способны пересекать грань между мирами, используя собственную кровь, как путеводную нить.

— А тот город вдалеке отсюда, неужели…

— Именно. Хочешь посмотреть поближе? — с азартной улыбкой четырнадцатилетнего мальчишки я подхватил Аду на руки, материализовал за спиной два крыла и помчался вперёд, не дожидаясь ответа.

Дабы ненароком не навредить нежной человеческой коже, я не разгонялся на полную. Из-за этого дорога заняла десять минут вместо обычных шести-семи. Когда же под нами начали проплывать заброшенные домики и пустые улицы, девушка стала извиваться в попытках рассмотреть всё и вся. Из страха выронить Аду я был вынужден попросить её слегка успокоиться и пообещать, что как только мы приземлимся — устрою краткий экскурс в историю. Девушку это болеечем устроило, и она, наконец, прижалась к моей груди почти неподвижно. Возле арены — той самой, где я сражался за звание короля, и где Ада повстречала Венди во время рабских торгов — я пошёл на снижение.

— Добро пожаловать в Аксиллу, — торжественно провозгласил я, когда босые ноги Ады (нужно было сказать ей обуться!) впервые коснулись грязной брусчатки эксильской столицы. — Настоящую Аксиллу. Земная была построена по аналогу с Твинской.

— Ещё и на том же самом месте… Просто невероятно! Всё одинаковое: координаты, пейзажи, архитектура — только уже в другом мире.

— Именно. Пройдёмся? — я предложил Аде локоть, и она тотчас обвила его своею рукою.

Когда же мы шли длинными и широкими улочками — чувство ностальгии шло вслед за нами. Всё это мы уже видели: и переулок с бесплатным кофе, и длинный парк, занимающий одну десятую Верхней Аксиллы, и поодиночке домики, что больше напоминали дворцы для празднеств, чем временные жилища. Вдалеке же виднелась огромная стена, отделяющая Нижнюю Аксиллу от Верхней. Раньше на ней красовались два дракона, что словно замерли в момент атаки, сейчас же она была абсолютно ровной и даже слегка пустынной: хищники стали одним из немногих культурных достояний, забранными нами на Землю вместе с собой. Чувство «дежавю» могло бы стать идеальным, если бы не одно большое «но» — жизнь здесь замерла вот уже как одиннадцать лет назад. На дороги ветер позаносил горсти земли с окраин, деревья в садах и парках были повалены ураганными порывами, кое-где просела крыша, пока в других местах она потянула за собой и весь дом, превратив его в груду щепок. На пешеходной части можно было с лёгкостью обнаружить всевозможный детские игрушки, столовые приборы и даже стулья с диванами — пять или шесть раз нам, кроме этого, повстречались и отходы весьма редко заглядывающих сюда животных. В комбинации с серым небом и холодным ветром картина, мягко говоря, была вовсе несладкой. Дополняя описанное, выражение лица моей спутницы даже и не пыталось скрыть, что она думает по этому поводу.

— Давай зайдём куда-то? Тебе не помешает согреться, — предложил я, указывая пальцем на одну из уже много лет не принимающих гостей харчевен.

Как только мы устроились за деревянным столиком, укутались в одеяла и разожгли камин, Ада напомнила мне о том, что я пообещал ей «краткий экскурс в историю». Честно говоря, я не знал, как скомбинировать всё произошедшее в один цельный рассказ, однако раз уж пообещал, решил попытаться.

— Как уже говорил: Земля и Твин — планеты-близнецы. Другими словами, каждая точка нашего мира связанна с идентичной ей в вашем. К примеру, если я нарисую символ кровью здесь и сейчас — мы с тобой перенесёмся в Аксиллу, а не в королевский замок. Из этих соображений мы и решили построить эксильскую столицу в столь непонятном для многих месте: чтобы с лёгкостью переносить вещи из прошлого места жительства, да и, что врать, свою роль сыграла и дань традициям.

— А я-то всё думала, почему вы не выбрали Париж или Лондон… Теперь понятно.

— Да. Сейчас уже никто не может сказать, когда именно мы получили возможность перемещаться между мирами: многие утверждают, что это произошло сразу же после того, как эволюционировали из драконов в эксилей. Думаю, ты теперь понимаешь, почему наша культура и образ жизни так схожи с людскими. Не стану врать: мы действительно многое у вас позаимствовали. Кроме культуры, это был и строй общества, и традиции, и язык — так вышло, что русский — и даже земледелие со скотоводством. Однако ты и сама отлично видишь, сколь сильно наш мир отличался от земного: неудивительно, что, как бы много людских знаний мы ни вобрали — жить также хорошо просто-напросто не имели возможности. Из-за неплодородной почвы голод здесь — обычное дело, и то, что мы довольно часто подворовывали у вас, людей, не сильно улучшало сложившейся ситуации. Даже при моём отце около половины населения умирало, не доживая и до тридцати лет. Смерть молодых воспринималась как нечто само собой разумеющееся — что уже говорить о стариках и немощных? Здесь у них не было даже права на жизнь.

Ада слушала очень внимательно, впитывая каждое слово и практически не моргая. Когда же я, предавшись воспоминаниям, остановил рассказ на целых полминуты, она подтолкнула меня к продолжению ненавязчивой фразой.

— И тогда, придя к власти, ты решил следующее: «Зачем брать чужое, если можно сделать его своим?» Я права, Сирил?

— Да. Став королём, я приказал всем жителям до единого, вне зависимости от статуса и занимаемой должности, сдать кровь в общий банк. Из него мы нарисовали просто огромный символ, что и стал «порталом» в новую жизнь. Ты могла слышать о нём, как о «круге света» или нечто подобном. Разумеется, далеко не все поддержали мою идею, так как многие, в особенности знать, просто боялись что-то менять в своей жизни. Мне пришлось прибегнуть к большим репрессиям и угрозам, чтобы осуществить задуманное. Именно тогда я и стал для своего народа «жестоким» и «злым» королём.

— Но ведь в итоге все изменили свою точку зрения, разве не так? Мне известно, что сейчас очень и очень многие благодарны тебе за это твоё решение. Они говорят, что ты — их герой и спаситель.

Я улыбнулся словам Ады, про себя подумав, что она, наверное, даже не осознаёт, сколь сильно помогает мне, просто озвучивая мысли вслух. Девушка же почесала затылок и продолжила рассуждать: «Однако я не понимаю… Неужели ты ни капельки не сомневался?»

— Глупости. Конечно же, сомневался — ведь, как-никак, на моих плечах была ответственность за сотни тысяч эксильских жизней. К тому же я не знал, какова сейчас ситуация на Земле. Дело в том, что раньше пересекать меж мировую границу мог каждый, однако уже в моё время этим занимался специальнообученный отряд, пока всем остальным было запрещено перемещаться на Землю под страхом смерти. В девятнадцатом веке по вашему календарю Анжи устроили целый процесс, чтобы ввести подобное ограничение. Тогда при власти был слабый король, а у них, как ты знаешь, всегда было большое влияние — в общем, запрет ввели, даже несмотря на то, что многие, как тогда, так и сейчас, не понимали, зачем вообще он нам нужен. Поэтому перед тем как принимать столь ответственное решение, я решил, что должен хотя бы раз самостоятельно посетить Землю и убедиться в том, что она подходит для жизни. Так я присоединился к отряду разведки и отправился с ними на другую планету, в другой мир. Ну, а дальше… Даже не знаю, как описать. Меня до глубины души поразило то, что я там увидел. В отличие от нас, люди жили в изобилии и имели всё, о чём только можно было мечтать. Я был сражён наповал, в хорошем смысле данного выражения, современными технологиями и прогрессом, которого смогло достичь человечество — ведь, казалось, он отделял нас от вас не на пару столетий, а на целые тысячелетия. Решение задержаться в чужом мире на месяц-другой, чтобы всё изучить, пришло в голову само-собой, и я отделился от отряда почти незаметно. Однако мне хватило и двух дней, чтобы окончательно разочароваться в том, чем сначала так восхищался. В своём плане я ведь сомневался не только из-за того, что он бросал эксилей в неопределённость, но и потому, что не предвещал ничего хорошего и для человечества. Вот только я очень быстро понял: души людей прогнили давным-давно, и отчего-то у меня нет к ним ни капли жалости.

— Сирил, — Ада отвернулась от меня, встала и, закутавшись потеплее в мягкое, хоть и пыльное, одеялко, подошла поближе к камину, — что ты увидел за эти два дня?

— Много чего, но, в первую очередь — отсутствие любви и желания жить. Все вокруг просто существовали и принимали то, что у них есть как само собой разумеющееся. Ложь, зависть, ненависть и даже убийства с изнасилованием — эти вещи уже давно стали самой обычной частью человеческой жизни, пока одного из тысячи, что шёл по улице с лучезарной улыбкой, за спиной все называли чудиком и дураком. Идеалы общества были перекручены просто до неузнаваемости, и мне хотелось блевать, лишь наблюдая за ними. Человечество жило не потому, что хотело, а потому, что кто-то когда-то решил «оно должно жить».

— Вот как…

Ада медленно обернулась, и… Дрожь вдруг, пробежала по всему телу. Конечно, тогда передо мной стоял тот же самый человек, что и минуту назад, но, в тоже время, на секунду мне показалось, что в голубых глазах девушки скрывается личина кого-то ещё, мне до этого незнакомого. Глупости, само собою, но всё же… Голос, которым Ада сказала следующую фразу, совершенно точно отдавал злобой и ненавистью.

— Какое право ты имеешь на то, чтобы судить нас? Кто дал его тебе, Сирил Девериус?! Ты ничегошеньки не знаешь, но, продолжая строить из себя всезнайку, утверждаешь, что смог всё «понять» всего за два дня! Люди не идеальны — это правда, но, скажи, разве эксили не точно такие же?! Хочешь сказать, что у вас нет своих пороков и недостатков?! Да ни за что в жизни я не поверю в подобную чушь! Ни тебе решать, чего мы достойны, а чего…

Последнюю фразу Ада так и не договорила, поскольку, внезапно потеряв равновесие, полетела прямо ко мне в объятия. Не понимая, что происходит, и до сих пор находясь в шоке от того, что девушка после моего рассказа вышла из себя аж настолько, я совершенно не знал, что мне делать. Вдруг почувствовал на шее тяжёлое дыхание Ады и машинально приложил ладонь к её вспотевшему лбу. Он весь пылал! И как только я мог не заметить, в каком она состоянии?! Купание, мокрая одежда, холодный ветер — я должен был догадаться! Чёрт возьми!

Ни мгновения больше не медля, вернулся к месту прибытия и перенёс нас обратно. Когда вновь почувствовал тепло лучей заходящего солнца — материализовал позади себя два чёрных крыла и помчался к отделению первой помощи. Дрожь в теле не прекращалась ни на секунду, пока лекарь осматривал девушку и готовился вынести свой судебный вердикт. Ну, а когда он, наконец, со всем торжеством провозгласил, что это обычная простуда (правда, в довольно запущенной стадии и развивающаяся далеко не один день), от облегчения мои ноги слегка подкосились, и пришлось поднапрячься, чтобы не потерять равновесие. После этого девушке вкололи жаропонижающее и оставили на ночь в медпункте, чтобы иметь возможность наблюдать за стабильностью её состояния.

Отложив все государственные дела куда подальше, остаток дня я провёл у постели Ады, держа её за руку. Конечно, меня безумно беспокоило здоровье любимой, но в тоже время, мне было ещё и стыдно. Рассуждая об эксилях и людях, я вновь позабыл о том, что Ада — человек, не эксиль. Уверен: не только горячка стала причиной её неописуемой злости, но ещё и то, что я, не подумав, задел чувства беловолосой девушки. В следующий раз мне стоит выбирать слова осторожней, да и, к тому же… В последнее время я всё больше и больше сомневаюсь насчёт того, правильными ли были мои выводы касательно человечества.

«Какое право ты имеешь на то, чтобы судить нас? Кто дал его тебе, Сирил Девериус?! Ни тебе решать, чего мы достойны, а чего нет!» — пока эти слова вещали в голове на бесконечном повторе, веки стали свинцово-тяжёлыми, и мне пришлось опустить их. Так я перенёс самого себя в пучину, полных тревог и страхов, ночных кошмаров и сновидений.

***

Слава всему, в себя Ада пришла очень и очень быстро: ей хватило отлежаться лишь один день, чтобы вновь засиять жизненной энергией. Через два дня она уже смогла вернуться к исполнению обязанностей королевской советницы, которые, на время её отсутствия, я передал Вику. Всё более-менее пришло в норму, и главная заслуга этого в том, что тему о путешествии в мой мир ни я, ни Ада поднимать не желали. Любимая мною девушка вновь стала такой же, как и всегда: весёлой, светлой, энергичной и невероятно доброй. Ну, а тот пылающий ненавистью взгляд, который на секунду промелькнул в пустой харчевне, кажется, исчез, не оставив после себя и следа.

Тем утром Ада зашла ко мне, чтобы вместе позавтракать, выпить чаю и обсудить государственные дела на сегодня. По правде сказать, наш разговор как-то даже слишком быстро ушёл от основной темы в сторону потусторонних (когда мы вместе — такое происходит практически постоянно), но сейчас не об этом. А о том, что нашу милую беседу весьма нагло прервал настойчивый стук в дверь.

— Войдите! — крикнул я, пусть и без большого энтузиазма.

Когда увидел своего гостя, был вынужден отставить в сторону чашку с чаем и перевести все пять чувств в стадию «боевой готовности», так как сразу понял: это не к добру. Визитом меня почтил сам Дред Понтийский — глава одного из наиболее влиятельных эксильских родов, да и, к тому же, чуть ли не самый уважаемый член совета старейшин. До сегодняшнего дня мы с ним ни разу друг другу не противостояли. В тоже время назвать наши отношения «дружескими» тоже весьма затруднительно. Всё потому, что мы с Дредом практически никогда и не контактировали, другими словами, у нас просто не было случая, чтобы как следует поругаться или… Нет, именно поругаться, вариант «подружиться» здесь весьма глупо рассматривать.

— Чем обязан столь неожиданному визиту, господин Понтийский? — поинтересовался я у своего гостья, когда тот, наконец, закончил с церемониалом поклонов и рукопожатий. — Я слегка занят, так что давайте перейдём сразу к делу, если, конечно, вы здесь не для того, чтобы справиться о моём здоровье.

— Во-первых, хочу попросить прощения за то, что имел наглость ворваться вот так, не предупредив о своём визите заранее. А, во-вторых, вы правы, ваше величество, и у меня действительно есть к вам дело, которое, как мне кажется, не терпит никаких отлагательств, — закончив говорить, Дред бросил многозначительный взгляд на Аду, видимо, намекая, что ей пора удалиться.

— Так говорите, господин Понтийский, я внимательно слушаю. Ну, а присутствие госпожи Норин пускай вас не смущает: у меня от неё нет секретов, — заявив это, я демонстративно сжал руку Ады.

— Как скажете, однако, на самом деле, именно об этом я и хотел с вами поговорить. До меня дошли слухи, что вы намерены сделать эту женщину королевой, и я пришёл за тем, чтобы спросить у вас лично: ответьте мне, ваше величество, это правда или же глупые выдумки?

Поскольку вопрос оказался куда более неожиданным, чем я мог представить — на пару секунд потерял самообладание и уставился на Дреда в ожидании того, что он вот-вот почернеет и рассыплется пеплом по миру. Однако замешательство быстро прошло, и мне удалось забрать узды правления у эмоций и отдать разуму. Тем временем в голове возникла вполне логичная тема для размышлений: откуда он вообще мог об этом узнать? Подобную мысль я озвучил вслух лишь единожды, когда мы с Адой были у дворцового озера… Ясно. Нас подслушивали. Понтийский заслал во дворец своего эксиля, чтобы тот держал его в курсе событий. Вот же ж скользкий тип! Хотя на его месте я скорее всего сделал бы тоже самое. В любом случае, мне стоит провести глобальную чистку среди прислуги. И начать с садовников.

Решив же, что пора дать Дреду ответ на его вопрос, я придвинулся к Аде чуть ближе, накрыл её ладонь своею и демонстративно выставил вперёд подбородок.

— А что, если… это правда?

Лицо моего гостя исказилось гримасой отвращения перед тем, как он сказал следующее.

— В таком случае, я буду вынужден просить вас одуматься, ваше величество. Эта девушка — не Анж, более того — человек. Всего одна мысль о чём-то настолько противоестественном — уже измена традициям.

Каждый раз, когда эти тугодумы напоминают мне о том, что правильно, а что нет — сдержать под контролем свой взрывной характер я просто не в силах. Этот случай не стал исключением. Встав со стула, я сел на стол и, когда мои с Дредом глаза оказались на одной линии, сдавил его грудную клетку силой своей телепатии. Мой гость тотчас зашатался, стал издавать странные хрипяще-урчащие звуки, после чего потерял равновесие и упал на колени. Тем временем треск от взятых в тиски невидимой рукой рёбер долетел даже до нас с Адой. Некоторое время я наблюдал за теряющими саму жизнь глазами Дреда Понтийского, после чего тяжело вздохнул и одним только щелчком в голове отменил действие королевской метки. Ещё с минуту мой гость стоял на коленях, жадно пожирая целительный воздух. Я же почувствовал на себе осуждающий взгляд Ады, даже не оборачиваясь. Оно и не удивительно, что она злится: ещё немного, и я мог довести Дреда до грани, после которой уже нет возврата. Ну, а убийство столь важной шишки, как он, никак не входило в наши с ней общие планы.

Девушка поднялась и с трогательной заботой протянула Дреду нежную ручку. Он же лишь отмахнулся и со словами: «Я не приму помощь от ведьмы», наконец-то, встал на ноги. Тем временем, я сказал следующее.

— В следующий раз не забывайте, с кем говорите, господин Понтийский. Я здесь король и вполне себе могу решать, какие традиции изжили себя, а какие нет, без вашей с советом помощи.

— Хорошо, — звуки, издаваемые Дредом, больше напоминали скрип и скрежет, чем связную речь. — Мы с вами знаем, что в истории были случаи, когда король женился на представительнице другого рода, не Анж. Конечно, и пальцев одной руки хватит, чтобы их пересчитать, но сейчас не об этом. Из учебников истории вы, ваше величество, должны знать о том, как именно это происходило. И о том, какая цена была уплачена всеми причастными за подобную дерзость.

Напротив висело зеркало, и мне пришлось соблюдать крайнюю осторожность, чтобы случайно не взглянуть на своё отражение: не хотел я видеть не отличимое от гримасы бестелесного призрака лицо. Конечно, я знал, на что именно намекает Понтийский. За всю многовековую эксильскую историю я помнил лишь две удачные попытки отобрать королевский трон у ненасытных Анжей. И так мало их было вовсе не от того, что между королями и королевами, как принято, вступающими в брак против своей воли, царили мир и взаимопонимание. Вовсе нет! Королей, желающих иметь рядом с собой спутницу, которую они бы по-настоящему любили, было куда и куда больше. Дело в том, чтовыбранные ими претендентки оказывались слишком слабыми и не способными заплатить нужную цену. Они умирали в процессе.

Самособой, от Ады не скрылось то, в какой ужас меня повергли слова Понтийского, и она тотчас влезла в наш с ним разговор.

— О чём вы вообще говорите? — девушка посмотрела на меня, но, осознав, что отвечать я ей не намерен, перевела взгляд на Дреда.

— Вы не знаете, госпожа Норин? В таком случае позвольте мне объяснить, — на его лице тотчас засияла злорадная улыбка-оскал. — Как вам известно, эксильское общество слегка отличается от человеческого, и главное из этих различий в том, что наши лидеры всегда сильны как телом, так и духом. Разумеется, это касается не лишь короля, но и королевы. Поэтому если король вдругпожелает развестись со своей настоящей женой и жениться на новой — это возможно лишь при одном-едином условии: вторая должна быть сильнее, чем первая. Помните арену в самом центре Аксиллы? Насколько я знаю, вы уже наворотили там шуму во время одного из последних мероприятий. С её помощью мы обычно и проверяем, кто из двух достоин носить золотую корону. Правила элементарно просты: претендентки сражаются на мечах насмерть, победительница становится королевой, тем временем проигравшая… ну, в любом случае, я уже сказал слово «насмерть». Если же вы, госпожа Норин, вдруг изъявите желание побороться за трон — можете не волноваться насчёт честности поединка: во избежание несправедливости королеве будет запрещено использовать свою вторую форму. Лишь мечи, и ничего более. Ну так как? Что вы думаете по этому поводу?

Вот же ж чёртов плут! Решил, что раз не получилось избавиться от Ады с помощью «Клятвы на имени» — попробует так! Ну уж нет, я этого никогда не позволю! Да и Ада тоже ни за что не станет потакать твоим глупым планам, тупой старикашка — она достаточно умна, чтобы понять: это не предвещает ей ничего хорошего. Поэтому…

— Я согласна, — заявила девушка сразу же после того, как Дред закончил свой экскурс в историю.

— Что?! — из-за шока я был просто-напросто не в состоянии вытащить из себя нечто красноречивее этого. — Мы найдём другой способ, а мысли о поединке выброси из головы раз и навсегда! Ты не понимаешь, на что соглашаешься! Арена — настоящая кровавая баня, и даже я не ведаю, сколько жизней она уже забрала! Мне понятно, о чём ты сейчас думаешь, поэтому скажу прямо: не недооценивай Пандору. Да, умом она не блещет, но это не отменяет того, что, в отличие от тебя, фехтованию её учили с самого детства. К тому же не хочу признавать, но даже по моим меркам, как для девчонки, она отлично держится с мечом в руках. Слышишь, Ада?! Я ни за что не позволю тебе так рисковать!

— Отчего же вы так категоричны, ваше величество? — улыбка Дреда стала ещё шире, ну, а я начал жалеть, что не сломал ему пару-тройку рёбер, когда была такая возможность. — Если девушка хочет драться — пускай! Мы не вправе её останавливать. Не волнуйтесь: никаких лишних хлопот это вам не доставит. Я обязуюсь организовать мероприятие лично.

После моего заявления о том, что Пандора не просто неженка, коей Ада привыкла её считать, но ещё и на что-то способна, брови девушки потянулись вверх, выражая, тем самым, глубочайшее удивление. Однако уже спустя пару секунд лицо Ады приняло уверенный, полный решимости вид.

— Но ты ведь хочешь этого, Сирил, разве нет? Хочешь, чтобы мы были вместе. Если ради этого нужно рискнуть — я не против. Позволь мне пойти на это, позволь мне отблагодарить тебя за всё то, что ты уже успел для меня сделал. Потому что… я тоже хочу этого больше всего на свете.

— Но…

Возразить Ада мне не дала, прибегнув к уловке, которой я совершенно ничего не смог противопоставить — другими словами, чувствам к ней же. Наши губы сплелись в страстном поцелуе, и сейчас я уже не могу точно сказать, сколь долго он тогда продолжался. Единственное, что отчётливо помню — это брезгливое лицо Дреда и слова, сказанные им перед тем, как закрыть за собой дверь: «Я понял ваш ответ, госпожа Норин. Да пребудет с вами удача».

Целуя Аду, я уже прекрасно осознавал, что как только мы отстранимся — тотчас перейдём в стадию «долгих обсуждений и уговоров». К тому же, зная её, скорее всего, ничем хорошим они для меня не закончатся. Неужели Ада всё ещё хочет умереть? Жизнь вновь стала для неё ненастоящей? Нет, не думаю, что дело в этом — скорее всего она просто убеждена в своей победе на все сто. Но откуда в ней такая уверенность? Даже после того, что я сказал о Пандоре…

Вдруг в голове всплыл момент, когда девушка скинула меня с себя на поляне близ Аксиллы, а потом — как казнила Лудо с одного лишь удара… Знаешь, Ада, порою мне становится страшно от одной только мысли о том, сколь многого я о тебе ещё не знаю. И ещё страшнее от той, что, когда, наконец, узнаю, — наши счастливые дни исчезнут, словно последние листья с полуголых осенних деревьев.