Глава 18

Айлин

Мы с Сафи и Айдаром опять проводим время вместе. Они — в удовольствие. Я — на иголках. Но сейчас, как ни странно, дело уже не в отце моей дочери.

Как оказалось, по стране с профориентационной детской экспозицией катается известный фонд. Целую неделю он у нас. С мастер-классами, ненастоящими кухнями и шапочками для поварят, уменьшенными копиями красивых красных тракторов и комбайнов, залом судебных заседаний, мантией и молоточком, а еще кабиной машиниста поезда и даже крылом самолета. Это то, что я успела заметить.

Хотела бы вместе с Сафие пропитаться восторгом, но вместо этого бьюсь током и дергаюсь от жужжания собственного мобильного.

Хорошо, что у Сафи есть Айдар. Он может себе позволить ни на что не отвлекаться. Они разговаривают, смеются, шепчутся, а я плакать хочу… Просто плакать…

— Анне, смотри! Здесь можно пощелкаться!!! — Сафие с восторгом тычет в одну из сторон. Вокруг — гул, гам, крики. У меня голова пухнет. Но я изо всех сил стараюсь сосредоточиться на своем ребенке. Улыбаюсь ей. — Давайте пойдем пощелкаемся!!!

Мажу по лицу Айдара. Прекрасно понимаю, что «щелкаться» ему не интересно, но дочке он не откажет.

И я не должна.

Киваю. Она начинает тянуть Айдара, за руку которого держится. Или это он ее держит. Честно, я даже за этим не уследила…

Он, наверное, только сильнее убеждается в том, что я безответственная мать. А у меня аврал. Я не виновата…

Иду за ними, стараюсь выбросить лишнее из головы, хотя перед глазами пляшут строки и изображения кружев. Я вроде бы немного отбилась. Собираюсь затолкать телефон в сумочку и да пошло оно все к черту! Но эта зараза снова жужжит. Я смотрю на экран.

Мария Миллер. Уже не сообщение — входящий.

Ху-у-у-ух.

Аллах, ну почему ты не дал мне хотя бы кроху умения доносить до людей важность своих слов?

Почему мои — это всегда бессмысленный лепет. Белый шум. Почему всех слушаю только я?

— Айдар!

Окликаю как-то отчаянно и из-за этого громко. Тут же становится стыдно. Айдар оглядывает.

Сафи продолжает его тянуть. Дергает. Он же смотрит на меня.

Горло снова сжато. Поверх рабочих переживаний ложатся личные. Как бы не забулькать вместо слов…

— Я отойду на несколько минут, хорошо? Где вас искать?

— В фотозону отведу. Потом к батутам.

— Хорошо, спасибо.

Опускаю взгляд и разворачиваюсь.

Идя в сторону уборной в надежде, что там будет тише, не оглядываюсь.

Мне кажется, сердце разобьется, когда увижу, как они веселятся, а я их бросаю.

Все чаще думаю: что же я за мать-то такая? Может правда плохая?

Что хорошая, мне никто никогда не говорил. А с чего вдруг я сама-то так решила?

Расшатанные порядком нервы качает, как маятник.

Это еще и потому, что мы с Айдаром снова провели в его машине много времени. Не наедине. С общим ребенком на заднем кресле, но так ничуть не лучше.

Я тону в странности происходящего. Отчаиваюсь. Захлебываюсь.

Сегодня полночи плакала. Дура.

Останавливаюсь в уголочке женской уборной у зеркал, скольжу взглядом по отражению. Выгляжу не ужасно, но тускло. Суеты много. Сконцентрироваться никак не получается.

Пока шла, пропустила еще два звонка от настойчивой клиентки. Да что ж за манера такая!

В своей голове я уже достала из тумбочки предоплату, чаевые, добавила к ним сто потраченных на Салманова долларов и вручила Миллерам вместе с предложением поменять ателье.

В реальности… Закрываю глаза, делаю глубокий вдох и задерживаю воздух в легких. А потом медленно выдыхаю, возвращая самообладание.

Нельзя бросать дела на полпути. Взрослые и ответственные люди так не делают. У всех бывают сложности. У каждой ситуации — выход. Я справлюсь.

Собираюсь перезвонить, но не приходится. Мария набирает еще раз.

Запретив себе идти на попятную, зажимаю «свободное» ухо ладонью, а ко второму прикладываю мобильный.

— Здравствуйте еще раз, Мария Павловна.

— Здравствуйте, Айлин, — голос жены мэра звенит недовольством. И я его даже понимаю. Мария Миллер не привыкла, что ее звонки могут игнорировать. На сообщения — долго отвечать. Просто я подумала… Мы же договорились обо всем. Я же сказала, что буду занята…

Айдар не брал бы.

Правда Айдар и в туалет не сбегал бы, струсив.

Бьюсь затылком о кафель. Сама себя наказываю.

— А как мне это расценивать, скажите, пожалуйста? Я вам звоню, звоню…

— Я с дочкой, Мария Павловна. Мы же договорились, что встретимся в пять. Раньше я не могу…

— Не помню, чтобы мы о таком договорились. Я вчера вам позвонила и сказала, что мы можем в три. Мы с девочками уже полчаса сидим в ателье. Вас нет — ладно. Пишем. Сами смотрим. Мы уже и чая напились, и пирожных наелись. Спасибо, но…

— Тогда давайте перенесем, — произношу с нажимом. Деньги из тумбочки в моей голове снова возвращаются в сумочки от люксовых брендов. Зря их брала вообще. Нельзя было…

— Не на когда переносить, Айлин. Что за глупости? До свадьбы два месяца, а у нас не платье, а всё еще выкройка. Кружево с браком пришло. Сроки нарушаются…

Меня начинает потряхивать.

Сжимаю кулак.

— Всё делается в сроки, Мария. Я специально закладывала больше времени, чтобы форс-мажоры нам не были страшны…

Я прилагаю много усилий, чтобы сгладить устроенный не мной конфликт. В ответ слышу показательный «фырк».

И здесь как о стенку горох. И здесь я во всем виновата.

Клокочет. Уносит. Задыхаюсь.

— Вы можете подъехать на протяжении получаса, Айлин? Если дело в дополнительной оплате… Если по вашему мнению мы платим мало…

— Дело в моем ребенке, Мария. Поймите, у меня сейчас время с ребенком…

В трубке недолгая тишина, но я себя не обманываю ложной надеждой. Скорее просто жду.

Мои проблемы — это только мои проблемы. Всем всё равно. Всем.

— Айлин… Постарайтесь. Мы ждем вас.

Мария скидывает. Я фокусирую взгляд на металлической дуйке для сушки рук. Стонать охота. И продолжать биться затылком о стену.

В чувствах разброс от желания все делать в пику до абсолютной апатии и подчинения.

Бывают дни, когда я ненавижу свою работу. И свою ухабистую дорогу.

Потом вспоминаю, что альтернатив у меня нет — опереться не на кого. А ссориться с Миллерами — это перечеркнуть годы труда. Они мне не простят.

Согласилась — терпи.

Всё терпи, на что согласилась.

Мочу и прикладываю к пылающим из-за гнева и стыда щекам влажные ладони. Немного трезвею после взволновавшего разговора.

Прячу мобильный, прижимаю сумочку к бедру и иду прямо к батутам.

Я уверена, будь в природе такая профессия, как тестировщик прыгательных поверхностей — моя дочь подалась бы на вакансию первой. Но пока такой нет — она просто любит прыгать.

Первым мой взгляд магнитом притягивает широкая спина бывшего мужа.

Айдар облачен в голубовато-серое, скорее облегающее, чем свободное, поло. Светлые джинсы. Мысли совсем не туда, но я почему-то вспоминаю его движение, когда рывком тянет одежду через голову.

Краснею по новому поводу. Сбиваюсь с шага. Отвожу глаза и стараюсь взять себя в руки.

Не хочу быть для него такой похотливой. Хотя господи… Какая я еще для него?

Пока дохожу, пока нахожу в пестрой прыгающей кутерьме своего счастливого ребенка, в груди снова зияет пробитая его многочисленными несправедливыми словами дыра.

Сафи в восторге. Глазищи горят. Она машет руками и кричит: «анне, смотри, как высоко пр-р-рыгаю!!!». Я имитирую восторг. Подхожу к Айдару. Чувствую его жар и прикосновение кожи к коже. Шагаю в сторону.

В душе надеялась, что он на меня не отвлечется. Но он поворачивает голову.

Щека нагревается, кусаю её изнутри.

— Кто звонит? — Он спрашивает, даже голос не повысив. Но я слышу все и различаю малейшие полутона. Прикрытое спокойствием раздражение.

Не бойся, Айдар. Тебе бояться вообще нечего…

— По работе.

Молчим. Сафи визжит и отворачивается в прыжке. Я тут же опускаю взгляд. Айдар свой не отводит.

— Кто везет — на том и едут, Айлин.

Это чуть ли не впервые он говорит мне что-то лично обо мне. Что-то похожее на непрошенный, но совет.

Теряюсь. Сумбур в голове. Дальше жду.

— Прогнешься раз…

Не выдерживаю. Поднимаю взгляд и кривлю уголок губ.

— Люди вокруг умеют давить. — Поздно советуешь. Под тебя уже прогнулась… А вообще… Выдыхаю. Сейчас речь не о нас. — Это хорошо оплачиваемый заказ. Случилось недоразумение. Я пригласила на пять, заказчики услышали на пятнадцать. Теперь мне неловко… — Немного вру. Просто не хочу, чтобы Айдар получил еще один повод считать меня жалкой.

Мы смотрим друг другу в глаза. Как ни странно, сейчас мне спокойно. Спокойно ли ему — не знаю.

Он смаргивает.

В груди ставшее привычным чувство — жжет до сладкого.

Сейчас мне надо сказать, что придется уйти. За этим последует вспышка гнева. Снова наказание. Как же не хочется… Хмурюсь.

Собираюсь с силами. Подгоняет новая вибрация телефона в сумочке. Аллах, что еще?

— Айдар… — Обращаюсь и вижу, что раздражаю. Продолжаю серию неправильных, по его мнению, решений.

Он знает, что сейчас скажу. И он не согласен.

— Если нужно — езжай. Сафие я привезу.

* * *

— Так, давайте еще раз вот это приложим…

Какой же во мне пожар сейчас, Аллах! Какой пожар!!!

Мне кажется, даже слышно, как трещу то ли балками, то ли шифером, но Марию Миллер это не останавливает.

Мы прикладывали к ткани каждый из образцов кружева уже по десять раз. И вот. Давайте еще один.

Не оглядываюсь и не улыбаюсь. Лицемерить не могу. Терпеть — да, но из последних сил.

Послушно исполняю «просьбу», а сама пытаюсь понять: вибрация в кармане джинсов мне послышалась или правда была?

Айдар с Сафие наедине уже полтора часа.

Это моя дорога плюс общение с надоевшими хуже горькой редьки клиентками. Я бесконечно себя успокаиваю, но спокойствие не приходит. В отличие от раздражения.

Миллеры зачем-то снова приехали всей толпой. Милана опять для меня ближе всех, но даже ее застенчивые извинительные улыбки не заставляют меня чувствовать стыд.

Ни черта!

Они нагло вторглись в мое личное пространство, отобрали время с ребенком ради собственной прихоти. И мать с сестрой Миланы по этому поводу никаких неудобств не испытывают.

А я с ума схожу. Иногда кроет паникой: а что если он заберет ее? А что если скажет что-то ужасное? А если она испугается? Меня нет рядом. Для дочки я оставила ее с посторонним. Для меня… Аллах, я тоже пока не уверена, что он ее любит. Я пока в нем не уверена!

Писала уже несколько раз. В наш с бывшим мужем печальный диалог добавились новые краски. Истеричные: «все нормально?», «вы еще там?», «Сафи про меня не спрашивает?» от меня и вроде бы терпеливые, но из последних сил «да», «нет», «все ок» от Айдара.

Не удивлюсь, если за свою несдержанность поплачусь в итоге очередной серией колких слов и может даже дурацким наказанием. Но сейчас это кажется такой мелочью…

На отправленное двадцать минут назад «все хорошо?» Айдар до сих пор не ответил. Достала его.

Мечтаю об одном: оставить Миллеров, отойти и набрать, но вместо этого прикладываю кружево.

— Ужас, конечно, что вы нас так подставили с итальянским, Айлин…

Сжимаю зубы. Самой кажется, что до скрипа. Но если кто-то его и слышит — это стоящая на примерочной тумбе в той самой «выкройке», которая, на самом деле, уже почти готовое платье, Милана.

Мария с Магдой же снова вальяжно устроились на диванчике. Мелочно и мстительно думаю, что в следующий раз поставлю туда табуретки. Пусть не засиживаются.

А пока игнорирую.

Я никого не подставляла. Кружево пришло прекрасное. Именно такое, как мы выбрали, согласовали. Просто Марии показалось, что оно на полтона отличается от цвета ткани.

Чушь, господи. Просто чушь.

Это текстура. Блеск. Фактура. А так-то они — тон в тон.

Но я не спорю. Даже денег не возьму. Лучше быть в минусе, но сохранить честь. Я своей дорожу.

— Отечественное, это, конечно, уже не то…

От стресса и гнева трясет. Я потратила кучу времени, ездила, искала, подбирала. Лично убеждалась в качестве. Обнаружила для себя несколько феноменальных, горящих своим делом, людей. Которых эти высокомерные… леди… Просто потому что хочется перечёркивают, называя второсортными.

Так и я тогда второсортная. Зачем им мое платье?

— Тогда делаем без кружева? — Не сдержавшись, разворачиваюсь к Марии и спрашиваю с улыбкой.

Что бы кто ни думал, у меня тоже есть зубы. Подлости не сделаю, но и показать их могу.

Получаю новый взгляд от Марии. Она не ожидала такого вопроса, конечно. Медленно едет по мне вполне себе тяжелым взглядом, ждет, что в мои стеснительные щеки ударит краска, что я стушуюсь, пойду на попятную, возвращается к глазам, а в них все так же спокойно (притворно, конечно) и вопрос: делаем без?

После Айдара меня сложно вот так впечатлить.

Он круче. Во всем круче. Давит тоже.

И его я правда везу, а вас…

— Нет уж. Как без кружева? Будет халат, а не платье…

Мария снова задевает, пожимая плечами. Я усмехаюсь, сматывая образец.

Откуда же столько желчи?

— Айлин, поможете, пожалуйста?

— Конечно, — подаю Милане руку. Она спускается, кладет ладонь на мое плечо, тянется к уху и шепчет:

— Простите, мама в последние дни не в настроении. Дело не в вас.

Не планировала, но в ответ на оправдание единственного человека, чье мнение о платье и моей работе действительно имеет смысл, улыбаюсь.

— Спасибо.

Идем с Миланой переодеваться.

Я быстро помогаю снять платье, вешаю его и останавливаюсь посреди комнаты, чтобы достать мобильный.

Сердце бьется гулко-гулко. Я ожидаю увидеть на экране уведомление о сообщении, а лучше парочке. Но там — ничего.

Айдар даже не прочитал мое последнее «всё хорошо?». Нужно оставаться хладнокровной, трезвой, но я не могу. Волнуюсь.


Выглядываю из примерочной комнаты в просторный холл.

Мария с Магдалиной уже там. Говорят о чем-то, Милана еще одевается, а я отворачиваюсь ото всех и прижимаю телефон к уху.

Недавно я читала, что по правилам хорошего тона сбрасывать стоит после двух гудков. Но сама выжидаю все десять до отбоя.

Айдар не взял. Я волнуюсь сильнее. Злюсь.

Неужели сложно?

Никогда больше с ним Сафие не отпущу. Никогда.

Клянусь и сама же понимаю, что глупости. Даже вряд ли претензию предъявлю, лишь бы не взял из вредности, а не потому, что что-то случилось.

Звоню еще раз. Снова мимо. Дергаюсь, услышав вполне ожидаемое:

— Айлин…

Милана идет на меня, протягивает руку. Я вижу между пальцев зеленую купюру.

Раньше стыдливо взяла бы, а сейчас поднимаю глаза на заказчицу.

Она улыбается. Делает еще одно движение рукой мне навстречу.

Я хмурюсь и мотаю головой. Выставляю свою ладонь.

— Не надо.

— Это за неудобства, возьмите…

— Спасибо, но не надо. Я была бы благодарна за соблюдение договоренностей в больше степени, чем за чаевые, Милана.

Во мне столько адреналина, что любая трусость напрочь стерта. Произношу ровно и честно.

Младшая Миллер в ответ улыбается и прячет деньги в сумочку.

— Платье прекрасное, я довольна.

— Это главное…

Теперь хочу одного: чтобы они ушли, а я дозвонилась Айдару.

Выходим вдвоем с Миланой в холл.

Первое, на что натыкаюсь, это пренебрежительно-оценивающий взгляд Магдалины.

Наверное, видела, как я отказалась от денег.

Ну и пусть.

— Ма, а ты не помнишь, это здание в коммунальной собственности? — Она будто невзначай спрашивает у Марии, неопределенно ведя пальцем по помещению, а моя злость снова меняет дислокацию и адресата. Бьет пульсом в висках. Скашиваю взгляд.

Ненавижу угрозы. Елейным голосом и в форме вопроса тоже.

— Да, историческое же… Фасад пять лет назад делали, помнишь?

— Точно…

Прикусываю язык. Молчу, сколько на нашем фасаде отмыли. Потому что обсыпается он… Как будто никто никакой реконструкции не делал.

— Сложно место получить, наверное…

Да идите вы к черту! Да, я получила его по блату. Но вы мне сами его предложили!

На такую возможность намекнула Милана. Она же помогла найти выходы на нужных людей в горсовете и юриста, который понимает специфику.

Я получила желаемую площадь, сделала ремонт, исправно плачу аренду, а еще налоги. И «выселять» меня не за что.

Но об этом я молчу.

— Странно было бы отказываться от клиентов…

— Я не отказываюсь.

Встречаемся взглядами. Я осознаю, что на мне Магдалина просто тренируется. Ей тоже нужно уметь быть властной и достигать поставленных целей. А еще душить сопротивление.

Она очень хочет придушить мое. А я, внезапно, нет.

Не знаю, сколько боролись бы глазами, но зрительный контакт разрывается вместе со звоном колокольчика.

Я смотрю на стеклянную дверь и чувствую, как сердце ускоряется.

Первым я вижу собственного ребенка. Выдыхаю. Не забрал.

Сафие стоит между внешней и внутренней дверью. Поднимает голову и что-то говорит Айдару. Мой взгляд скользит вверх. Ловлю адресованную Сафи улыбку.

Между ними происходит какой-то диалог. Торг. Сафи хмурится, Айдар потешается. Я снова угадываю в его выражении то, во что пять лет назад влюбилась. Тепло. Игривость. Интерес. Гибкость. С жадностью впитываю. Оторваться не могу.

Наша дочь выглядит командиршей, бывший муж — добровольно согласившимся подчиняться воле принцессы всесильным пажом из сказок.

Как-то неповторимо уважительно отодвигает Сафие, которая сейчас действительно очень похожа на маленькую султаншу, в сторону и тянет ощутимо тяжелую дверь на себя.

А довольная дочка тем временем хлопает в ладоши и ступает в ателье.

* * *

— Анне, мы по тебе соску-у-у-учились!!! — Сафи долго тянет «у», показывая, насколько. Я улыбаюсь. Знаю, что соскучилась только она, а не «мы», но сейчас и не важно.

При виде моей счастливой малышки с сердца к ногам летит камень.

Сафие подходит и обнимает меня за ноги. Кладу ладонь на вьющиеся волосы. Глажу.

— Добрый день, Айдар! — Удивленно-воодушевленное приветствие Миллеров, обращенное к моему бывшему мужу, царапает. Раздражает.

Я подмечаю, что тон у Марии становится другим. Ко мне — со снисхождением. С ним — на равных.

Снобы.

Продолжаю гладить Сафичку по волосам, из-под полуопущенных ресниц следя за реакциями взрослых.

Мария улыбается, Магда еще сильнее расправила плечи, без изменений только Милена. Младшая из Миллеров вся в телефоне, а две другие — в моем бывшем муже.

На Айдара смотрю последним. Вроде бы вся такая смелая, а все равно страшновато.

— Добрый день, — его голос звучит спокойно. Тембр резонирует со струнами в моей грудной клетке. Ощущаю вибрацию.

Получаю свой взгляд — быстрый, но четкий и наверняка успевший отметить все интересующее. Если его во мне что-то интересует кроме дочери и секса, конечно…

— Анне, я так наелась…

Сафие мотает головой и признается, я опускаю глаза на дочь, улыбаюсь, пытаясь одновременно с этим усмирить вспорхнувших в животе бабочек, которых разбудил ее отец.

Хотела бы сосредоточиться на ней, но предательски продолжаю впитывать каждое слово из разговора, который ведем не мы.

— Чем ты наелась, кызым?

Спрашиваю и не слушаю.

Слушаю другое. Возмутительное. Снова начинаю закипать…

— Какими судьбами вы здесь, Айдар? Кого-кого, а вас в маленьком ателье встретить не ожидала…

Мне кажется, что даже Мария пытается с Айдаром кокетничать. А может подлизаться. Это выглядит странно и дико. Я уверена: Айдару сто лет подобное не нужно. А может быть не уверена, а просто хочу так думать.

Разрывает от противоречия. С одной стороны, представляю, как бы вытянулись лица Марии и Магды, узнай они, какими он здесь судьбами, с другой… Я прекрасно понимаю, что лучше ни ему, ни мне никаких разоблачений сейчас не делать.

— Айдар Муратович брюки заказывал. Видимо, работа понравилась, вот он и… — Зачем-то встреваю. Получаю сразу три закономерных взгляда. Самый жгущий — Айдара. Он не реагирует как-то особенно остро, но я тушуюсь.

Вот так нужно, Мария Павловна. Вот так…

— Вернулся, — невпопад улыбаюсь, опуская взгляд от зеленых глаз куда-то в плечо.

Недолго молчим под щебетание Сафие. Уверена, Миллеры ее не слушают, разбирает ли всё Айдар — не знаю, а я — на автомате. И глажу так же.

— Да, Айдар. Ателье неплохое… — То ли хвалит, то ли наоборот унижает своей оценкой меня снова Мария. Следующую паузу заполняет ее покашливание. Я слежу, как меняет позу Магдалина.

Сейчас ее давние вульгарные замечания раздражают с новой силой. Я по взгляду и жестам (как поправляет волосы, как склоняет голову и теребит цепочку на шее) вижу, что она заинтересована в моем Айдаре. А он?

Сердце разгоняется. У меня даже ноздри вдруг трепещут. Облизываю губы.

— Тогда созвонимся, да? — шагаю вместе с Сафи ближе к двери, а значит и к Айдару.

Хочу провести Миллеров, чтобы не увидеть и не услышать ничего лишнего. Но они меня игнорируют.

— Айдар, — вместо этого передергивает, снова замираю. Голос Магды тоже сейчас другой. Более спокойный и пьянящий. Мне он кажется противным, но это только из-за того, что обращается она так к мужчине, которого я когда-то навек определила своим. Молодая женщина смотрит на моего бывшего мужа и подходит ближе.

Я бы хотела, чтобы отступил, но он…

Отвожу взгляд. И голову тоже отворачиваю. Хотя бы немного. Смотрю куда-то в угол.

— А в выходные вы что делаете? — по звуку определяю, что чужая рука ложится на его грудь. Мутит. Сафи перестает лепетать. Тебя тоже, малыш?

— Обычно отсыпаюсь.

И меня трахаешь… И с дочерью гуляешь…

Я сглатываю слюну вместе с горечью. Магдалина смеется. Снова трогает.

Ненавижу этот жест. Еще со времен нашего фиктивного брака ненавижу.

Чувствую, что Сафи дергает мою штанину. Опускаю глаза.

Малышка смотрит на меня с большим возмущием. А все, что я могу сделать в ответ, это неловко улыбнуться и погладить по щечке.

Она хочет, чтобы нашего Айдара не трогали. Но дело в том, что он — не наш.

— А как вы смотрите на то, чтобы, отоспавшись, порадовать нашего отца?

— Чем? — встречный вопрос Айдара дарит мне маленькое удовольствие. Резче, чем Магда ожидала. Это понятно.

Рискую посмотреть на бывшего мужа. Мне сразу и больно, и ясно: между ними ничего еще не было. Но это не значит, что не будет. А если… Не знаю. Я умру, наверное.


Он внимательно смотрит на женщину, но между ними тоже стена. Не такая, как между нами. Вполне допускаю, дверь они найдут…

— Желательно, не разговорами о том, что наш город в запустении и опасен для детей, собак… Они его ранят.

Не знаю, о чем речь, но вижу, как Айдар хмыкает. Сердце опять на него реагирует.

Чувствую легонький толчок в бедра. Опускаю взгляд.

Моя рука соскальзывает с макушки дочери. Сафи разворачивается и возвращается к отцу.

Перед ним становится. Упирается в бедро Магдалины и настойчиво давит.

Переживаю сразу и ужас, и восторг.

На дочку смотрит и она, и Айдар.

Бывший муж усмехается, с его груди слетает посторонняя рука.

— Девочка, ты чего? — растерянность Магды выливается в глупый вопрос.

— Я — Сафие. А ты трогаешь, не спросив.

Пока у меня глаза от ужаса растут, Айдар тянется во рту кулаком. Прокашливает… Смех.

Молю Аллаха, чтобы Магда не уточнила, кого же она должна была спросить.

— Спасибо за приглашение, Магдалина, Мария, Милена… Очень приятно было увидеться. Я посмотрю, смогу ли. Если да — буду очень рад.

Вместо того, чтобы развивать тему, Айдар берет себя в руки и отвечает вежливо-отстраненно сразу всем.

Его ладонь при этом лежит на детской макушке. Гладит. А Сафи «сторожит» своего Айдара, сложив руки на груди. Смотрит на меня. Глазками объясняет: вот видишь, как надо, анне? Иначе его у нас уведут! А где мы еще такого найдем?

Вижу, кызым. Вижу. Просто ты у меня очень смелая. А я у тебя…

Снова поднимаю глаза, на секунду пересекаюсь со взглядом Айдара. Долго не выдерживаю. Чего хотел бы, не читаю.

Я так, как Сафие, себя вести не буду. Мне же даже лучше, если он найдет себе кого-то…

Говорю себе в мыслях и сама же себе не верю.

— Айдар, а может быть проведете нас до машины? — С этим предложением обращается уже Мария. — На пару слов, без посторонних.

Видимо, уйти, не задев напоследок, Миллеры просто не смогли бы. Хорошо, что эту шпильку принимаю своей кожей я одна.

Вы бы только знали, что роднее чем Сафи у Айдара Муратовича в этом мире нет…

Конечно, просьба Марии — это формальность. Им тут идти пять метров. И, конечно, Айдар не откажется.

Чувствую.

Поэтому не расстраиваюсь, услышав его:

— С радостью.

Он снимает руку с макушки Сафи и легонько подталкивает ее ко мне.

Дочка смотрит пораженно — он подмигивает. Сафичка тает тут же. Прощает. Вот и я так, кызым. Но мне он давно уже не улыбается.

Я снова прижимаю малышку к бедру.

Возможно слишком сильно сжимаю ее плечико, когда ловлю четко адресованный мне взгляд. Звучит обещание-предупреждение:

— Я вернусь, — а потом Айдар толкает дверь, но уже для других женщин, возомнивших себя теми еще принцессами.

А мы с Сафие остаемся ждать своего жестокого кумира внутри.

Загрузка...