Моя в наказание

Глава 46

Айлин

Расставание с Лейлой могло бы стать новым поводом для моей хандры. Я могла бы слечь на пару дней в раздумьях о жизни, но, в определенной степени даже к моему стыду, происходит совсем не так.

Рядом с бесспорной печалью меня мучает нетерпение.

Я плохо сплю ночами до и после отъезда гостей. Ворочаюсь и не могу унять тревогу. В голову лезет куча вопросов, спектр эмоций абсолютно восстановлен. Я испытываю разом все и не схожу с ума.

Мы с Лейлой плачем еще раз — на перроне перед отправлением их с Болатом поезда. Я беру с подруги слово, что в следующий раз они приедут весной, уговорив присоединиться еще и Азамата.

Лейла с меня никаких слов не берет. Ни что я приеду. Обе знаем: не приеду. Ни что пойду навстречу Айдару. Обе знаем…

Обе знаем, что не стоит настаивать.

Мы с Сафие машем двинувшемуся поезду и немного бежим за тем самым окошком. В итоге — отпускаем.

Но даже насладиться сладкой грустью, прочувствовать усталость и прокрутить в памяти воспоминания об этих незабываемых днях у меня не получается.

Чувство такое, словно кофеин мне вкололи внутривенно. Потряхивает. Тело просит действия.

Голова гудит мыслями.

В эти выходные Сафие со мной. Айдар написал, что забрать дочку у него не получится. Срочная рабочая поездка.

Я бесконечно сильно хочу спросить: куда? Но мне нельзя. Оснований нет.

При этом как будто даже физически чувствую, что он стал дальше от нас. Не в соседнем доме. Не в пределах города. Где-то.

Я придумываю себе нить, которая с какого-то перепугу нас связывает. И вот она натягивается. А я пугаюсь.

Айдар не написал, когда вернется. А мне стыдно спросить. Жду, варясь в напряжении.

Как сумасшедшая прислушиваюсь к каждому слову, когда он звонит Сафие. От его голоса и нежности их бесед сердце кровью обливается.

Я снова чувствую ревность, но теперь не такую, как раньше. Мучает жажда. Я тоже хочу его нежности.

Делаю вид, что живу свою жизнь. Делаю вид, что не извожу себя в ожидании его приезда. Делаю вид, что действительно долго и дотошно выбираю всего лишь подарок благодарности за помощь в приеме гостей, которую он нам оказал, а не повод ищу. Личный. Не связанный с дочкой.

В итоге выбираю ему самый примитивный подарок из возможных — запонки. Привожу их домой и еще несколько дней наматываю круги. Думаю. Взвешиваю. Сомневаюсь.

Изнутри съедают сомнения, ревность, нетерпение. Но это все мелочи. Важно то, чего я не чувствую. Злости. Ненависти. Жажды пользоваться своим положением.

Мне снова бесконечно больно за нас. И хочется, чтобы стало легче.

Я долго не решаюсь написать ему, пока не ловлю себя на осознании: если я ничего не сделаю — в будущем всегда будет вот так. Я буду по крупицам собирать информацию о нем от дочери.

Это ли твое счастье, Айлин?

Беру в руки телефон и печатаю:

«Привет. У тебя все хорошо?»

Он занят, потому что читает не сразу. А я снова наматываю круги вокруг трубки. Жду. Волнуюсь. Нервничаю.

В итоге получаю через бесконечных полчаса:

«Привет. Да. У вас?»

«У нас тоже. Ты скоро возвращаешься?»

Он читает и недолго молчит.

«У вас что-то случилось?»

Не верит мне. А я не сдерживаю судорожный всхлип. Да. Случилось. У меня паника без тебя.

«Всё хорошо. Честно. Так когда?»

Я чувствую его колебание. Верить мне или нет. Он решает верить.

«Завтра»

Выдыхаю. Сердце тарабанит. Закрываю глаза и сглатываю. Выравниваю дыхание.

«Сможешь приехать?»

«Айлин, что случилось?»

«Ничего. Приезжай и поговорим. Хорошо?»

Он не отвечает, хорошо ли. Пропадает надолго. И только с задержкой я получаю от него деловое: «ок, во сколько?».

Готовлюсь к нашей встрече ужасно нервно и дотошно. В голове строится целая речь. Без сна вылеживается еще одна ночь, за которой не следует усталость. Видимо, все же в некоторых случаях у сна бывает накопительный эффект. Я выспалась в тот месяц, что провалялась в апатии.

Сафие утром в день нашей с Айдаром встречи достается невнимательная мать и слегка кривоватые колоски. А еще шиворот-навыворот надетые колготки, которые мы переодеваем, рискуя опоздать в детский сад.

Она стоит на диване, в привычной своей манере делясь со мной своими мыслями. Что снилось. Что в садике. Что скучает по Болату. Что по папе еще сильнее. Но папа ей вчера звонил и сказал, что сегодня приедет.

Я кусаю губы, не в силах справиться с эмоциями, безрезультатно пытаясь сосредоточиться на колготках. Интересно, это он до моих сообщений сказал или после? Спрашивал, как у нас дела? Он сильно волнуется? А я могла бы обозначить тему более четко?

Я завожу дочку в сад и несусь домой. Заберет ее Ирина. Дальше у них тоже планы.

И у меня планы.

Я жду его приезда так же сильно, как тогда — в гостинице. Ловлю себя на этом и понимаю, что даже покрывшей тот период наших отношений грязи уже не помню. Только то, что было под ней. Жажду друг друга.

Кроет зверским страхом. Аллах, только бы у него ко мне не прошло. Я понимаю, что за неделю порознь не должно бы, но мой страх не рациональный.

Слышу звонок в дверь. Веду вспотевшими ладонями по ткани домашних палаццо-брюк и иду открывать.

У него есть ключи. Он мог бы сам. Но безупречно исполняет свое наказание.

Вижу его на экране домофона — в груди становится больно до невозможности глубоко дышать. Поэтому — поверхностно.

Открываю замки и толкаю дверь.

Цепляюсь взглядом за бывшего мужа и изучаю внимательно-внимательно.

Он уставший и скорее всего раздраженный. Выварила я его снова.

Прости, Аллах. Прости меня…

— Привет, ничего правда не случилось.

Я здороваюсь и отступаю. Айдар силой заставляет свои губы дернуться вверх. Но пародия на улыбку длится долю секунды.

Заходит, отворачивается к вешалке, снимает пальто, смотря перед собой.

Я осознаю, что даже просто на меня ему уже сложно.

— Ты только с дороги?

Кивает.

— Устал?

— Чуть-чуть.

Это значит, что смертельно.

— Хочешь, я чай тебе сделаю или кофе?

Получаю вроде бы долгожданный, но слишком красноречивый взгляд. Не вывожу. Мне кажется, он хочет, чтобы я перестала его мучить. Только не верит, что я могу перестать гуманно.

— За чай буду благодарен.

Киваю, разворачиваюсь, иду на кухню. Айдар — за мной.

Не знаю, обращает ли внимание на то, как выглядит его квартира, но я все это время старалась содержать ее в безупречной чистоте. Исключение — порисованная Сафие стена в детской. Даже не знаю, что за приступ у нее случился тогда. Я чуть не получила сердечный приступ, увидев цветы на декоративной штукатурке. Попытки отмыть фломастеры ничем не закончились. Но, подозреваю, начни я каяться за этот грех, Айдар меня просто нахер пошлет.

Язык не поворачивается предложить ему присесть на своей же кухне. Я занимаюсь чаем, а он садится сам.

Не чувствую пристального слежения. Впрочем, как и шуршания пакета с подарком, который специально стоит по центру стола.

Осторожно оглянувшись, вижу, что Айдар уперся локтями в камень столешницы, сжимает пальцами переносицу. Глаза закрыты. Немного хмурится.

— Ты потом домой? — Спрашиваю, привлекая внимание. Мы встречаемся глазами. По рассредоточенному взгляду кажется, он мой вопрос даже слышит не сразу. Настолько все похрен.

Хмурится сильнее. Трясет головой.

— Нет. Дел дохуя. — Я от неожиданности чуть теряюсь. Потом становится стыдно из-за его: — Извини. Много.

— Все хорошо. Если бы я знала, что ты прямо с дороги…

— Ты заинтриговала.

Звучит ни черта не кокетливо. Заинтриговала — это когда ждешь чего-то хорошего, а он от меня давно хорошего не ждет.

Я же чувствую, как у меня из-за его присутствия тело наливается потребностью. Ткань раздражает кожу. Во рту копится слюна. Ноздри щекочет легкий запах туалетной воды. Низ живота часто пульсирует.

— Ничего правда не случилось. Я просто хотела тебя поблагодарить… Ну и из важного — я получила работу.

На самом деле, ни черта это не важно. Но об этом говорить не так страшно.

Я разворачиваюсь с подносом, на котором чайничек, чашка и ваза с инжиром в шоколаде.

Иду к столу, расставляю все. У Айдара медленно на место возвращается слегка вздернувшаяся на моих словах бровь.

Заставлять его задавать вопросы не хочу.

Наливаю бывшему мужу чай. Двигаю ближе к нему чашку. Сажусь напротив.

— Я подалась на вакансию в крымскотатарском культурном центре. Было несколько собеседований. Мне предложили испытательный срок.

Очень страшно и очень важно увидеть его реакцию.

Он несколько секунд сохраняет на лице концентрацию и непрошибаемую серьезность. Потом кивает. Не улыбается. От того энтузиазма, в который играл во время наших встреч с Лейлой, и следа нет. Он устал. Я его изморила.

— Поздравляю тебя, Айлин. Если это то, чего ты хочешь — я рад.

Улыбаюсь вяло. Если и рад — то глубоко в душе. А радуется ли в принципе чему-то — страшно спрашивать.

— Спасибо. Да. Это то, чего я хочу.

Собственные слова звучат как-то дерзко. И в то же время придают еще большей смелости. Я имею право на все, чего хочу. Я хочу, чтобы он снова чувствовал.

Айдар съезжает взглядом с моего лица. Плывет по кухне. Длинные музыкальные пальцы бессмысленно фиксируют блюдце. Тишина давит на мои барабанные перепонки.

Ерзаю, прокашливаюсь. Тянусь к пакету с запонками и тоже веду по столу к бывшему мужу.

Он смотрит на него подозрительно.

— Это тебе.

И на меня подозрительно после слов. Внутри я дрожу от волнения. Снаружи — застенчиво улыбаюсь.

Я подумала, что неплохо бы начать строить мосты постепенно. Возможно, в этом была проблема — мы дважды слишком резко нырнули. А если заходить медленно?

— Спасибо тебе большое, что помог мне с гостями. Что бы ты ни говорил, ты сделал больше, чем предполагает обычная вежливость.

Пакет достаточно близко к Айдару. Я убираю свою руку и ловлю новый взгляд.

— Это лишнее, Айлин. Я обещал, что буду тебе помогать.

Слова выстреливают пулей. Я помню все, что ты обещал. И понимаю, как дорого это тебе обходится.

— Открой, пожалуйста, — прошу уже сдавленно. Иллюзии трещат и осыпаются. Мне казалось, все пройдет иначе. Я не учла, что он — такой же живой человек, как и я. Лишенный веры человек.

По Айдару видно, что он не сильно хочет, но идет на уступку. Никакой подарок его не порадует. Придется притворяться. А от притворства его, наверное, тошнит.

Он тянется к пакету. Медленно подцепляет ленту, связывающую ручки-шнурки. Начинает развязывать. Смотрит при этом настолько красноречиво-безразлично, что внутренняя дрожь выходит наружу. Мне не обидно. И он не пытается мне что-то показать.

Просто смысл утерян. У всего.

И как его вернуть я знаю. Не запонками. Не мостами.

Отдергиваю пакет и прыгаю в обрыв.

У Айдара руки все так же в воздухе, взгляд поднимается ко мне. Он настороженно следит, как я обхожу стол.

Как когда-то, но в другую сторону.

Сжимаю колючие щеки, держу глаза открытыми и тянусь губами к губам.

Он разворачивается. Руки ложатся на мою талии.

Целую. Всхлипываю. Скольжу по щекам к вискам. Жмурюсь и приоткрываю рот.

— Я не хочу тебя наказывать. Аллах. Не хочу думать и сомневаться. Я хочу тебя, — шепчу в губы. — Я тебя не разлюблю.

Немного подавшись назад, смотрю в глаза. Они ожили. Ошалели, но ожили. Из-за переизбытка чувств и неспособности их контролировать, смеюсь. Снова тянусь к губам и нежно целую сначала в один уголок, потом во второй. В центр. Хочу отдалиться, но Айдар уже не дает. Его ладонь вжимается в мой затылок. Мы стукаемся зубами. Между моих скользит его язык.

Я дергаю его за короткий ежик. Потом глажу. Ловлю ритм движений языка. Рука Айдара сползает с затылка на мою шею. Сжимает сзади. Вторая — ягодицу.

Я плавлюсь от желания. А еще несет на колеях, которые я выбираю. Они с виражами. Местами дух захватывает. Но и плестись без него я не хочу.

Отрываюсь. Мы смотрим друг на друга. Он — жадно. Я чувствую, что если дам заднюю… Он меня убьет просто. Пьянею от осознания, насколько нужна ему. И от готовности себя отдать.

— Я хочу тебя немыслимо. И у меня овуляция. Я…

Даже не договариваю, он снова тянет меня на себя и закрывает рот своим. Мои слова — ни черта не романтичны, да и далеко не из заготовленной речи, но нам и не нужна сейчас романтика.

Айдар заставляет меня сделать шаг назад и поднимается. Подхватывает. Оплетаю торс ногами.

Он вверх тянет мою рубашку. Я прижимаюсь голой грудью к плотной ткани на его груди. Придерживает меня одной рукой, а второй гладит спину.

Прикусывает губу и оттягивает.

Отпустив — зализывает.

— Сафие где? — Спрашивает по дороге в спальню.

— В саду. Я попросила Ирину погулять с ней до шести. И набрать, когда будут возвращаться.

Он не дает понять, что доволен. И что удивлен тоже. Но я чувствую, что происходящее — все для него меняет.

Да, я все спланировала.

Его глаза зажигаются. Горят жизнью. Сжигают меня дотла.

Айдар опускает меня на кровать и сдергивает штаны вместе с бельем.

Меня разрывает от нетерпения, пока слежу, как раздевается сам. Несколько пуговиц на рубашке. Манжеты. Вверх и в сторону на пол.

Ремень, пуговица и ширинка.

Ложится сверху — обнимаю ногами. Чувствую давление головки тяжелого члена на влажный вход и тянусь за законным поцелуем.

Я не вру — правда хочу его адски. Готовить не надо. Просто войти.

Он толкается, я прогибаюсь и стону. В уголках глаз собираются слезы из-за переизбытка чувств.

Айдар наполняет меня до отказа и замирает. Вжимается губами в шею. Мы просто дышим и чувствуем друг друга.

Я непроизвольно всхлипываю.

— Не реви. Пожалуйста, — он произносит грубо-нежно. Так тоже бывает. Я послушно и коротко киваю. Прикусываю губы, чувствуя, как начинает двигаться.

Сжимаю его плечи. Прошу о поцелуе. Снова сплетаемся языками.

Я стараюсь максимально прочувствовать каждое его движение. Как кожа трется о кожу. Как под пальцами перекатываются мышцы. Как смешиваются наши дыхания и слюна. Как член скользит внутри меня.

Подтягиваю колени выше. Даю оказаться еще глубже в себе. В знак благодарности получаю маленький срыв — укус за подбородок. Дробные поцелуи на лице. Невинные и смешные. Айдар клюет в нос — я улыбаюсь.

Его глаза тоже светятся. Потом темнеют.

Тянут на дно. И я послушно ныряю.

Секс просто не может быть долгим сейчас. Я жмусь к нему, хныкаю и почти сразу кончаю. Мне остро и даже непонятно — я рада, что уже, или сожалею, что так быстро. Но он не останавливается, да я и не прошу.

Движется размашисто, вбивается до тугой боли. Размазывает мое желание по моим и своим бедрам.

Замерев внутри — ругается. Я не даю делать это долго. Закрываю рот своим и принимаю толчки спермы.

Пусть получится, Аллах. Я готова.

Айдар хочет выйти из меня, я инстинктивно давлю пятками на ягодицы. Он нависает. Смотрит в лицо нахмурено. Я улыбаюсь:

— Еще побудь… В гостях.

Правый уголок губ кривится:

— Спасибо за теплый прием. Чай вкусный, кстати.

— Ты не пробовал.

Я разлетаюсь на кусочки от любви. Все так же — с улыбкой — выравнивая дыхание и наслаждаясь внезапно накрывшим душевным спокойствием. Его остаточной нежностью. И благодарностью.

Он прижимается губами сначала к коже на лице. Потом на шее. Ключицах. Целует тугие горошинки сосков.

Все же выходит из меня, когда я ослабляю нажатие пяток. Они скользят вверх по спине, когда Айдар спускается. Бодает носом вздрагивающий от прикосновения живот. Прижимается к нему губами. Дует.

Вдвоем смотрим, как кожа реагирует мурашками. Вдвоем улыбаемся.

Я падаю затылком обратно на покрывало. Айдар, замерев, утыкается лбом в ребра под моей грудью.

Расслабляется. Я чувствую на себе тяжесть всего лишь мужской головы, а кажется, что целой тонны его мыслей.

Снова туже обнимаю ногами. Пальцами веду по затылку. Потом еще раз. И еще. Против роста волос, чтобы ладонь покалывало, и по, потому что заслуживает ласки.

Пальцы на моей талии расслабляются, но не отпускают.

Представляю, как мы сейчас выглядим сверху. Но не стыдно. Наоборот — наш голодный, полураздетый и слишком быстрый секс трогает до глубины души.

Лениво ерошу волосы Айдара. Слушаю его дыхание и тишину. Чувствую обжигающие выдохи на животе.

Осознаю, что никуда уже не отпущу.

Вслед за бешеной адреналиновой скачкой наперегонки с мыслями меня накрывает спокойствие.

— Что было в пакете? — Он спрашивает, когда мне кажется, уже уснул. Но нет. Улыбаюсь.

Хорошо, что не открыл.

— Мое сердце.

А запонки верну.

Сначала дыхание выравнивается у Айдара.

Я хотела бы наклониться и поцеловать его, но сил нет. Как и у него не было сил даже перевернуться. А может быть он не захотел.

Я тоже ничего больше в мире не хочу. Просто лежу с закрытыми глазами и улыбкой на губах.

Мне хорошо.

Что будет с нами дальше известно только Аллаху. Но я буду просить, чтобы дальше были мы.