На пороге прошлого

Глава 27

Я смотрела на вход в пещеру, и мне чудилось, что передо мной огромный каменный зверь, который распахнул хищную пасть в ожидании, когда глупая любопытная жертва сама сунет голову в его прожорливое брюхо. Признаться, именно этого я и желала. Это ведь было логово охо. Что он собой представляет, я не знала. Лишь однажды мне довелось слышать его рев, и было это в день моего появления в Белом мире.

Сейчас я никуда не бежала. И даже если бы захотела, то мне не позволили это сделать. По правую руку от меня стоял махир, по левую – Архам, а за спиной застыли десять подручных Алтааха. И только бальчи входили в распахнутый каменный зев. Хвала богам, меня вперед не отправили, и это пока было лучшей новостью.

Ожидать, что произойдет дальше, сил не было, до того велико оказалось мое затаенное волнение. Я знала лишь один способ отвлечься от тревожных мыслей – это мысли по делу. Но беда была в том, что сейчас и тревога, и дело объединились. И я выбрала иной путь – беседу.

– Алтаах, – позвала я.

Махир развернулся в мою сторону. Он задержал на мне взгляд, после опустил его на Тамина и неожиданно протянул руку. Я отпрянула, но Алтаах все-таки дотронулся до моего сына и сразу же отдернул руку, будто обжегшись.

– На нем метка Урунжана, – констатировал илгизит.

– Благословение, – поправила я и замолчала, продолжив следить за махиром.

Он растирал кончики пальцев, будто они занемели, потом тряхнул рукой и опять поглядел на вход в пещеру, явно не спеша узнать, чего я от него хотела. А я и сама сейчас уже не могла вспомнить, о чем собиралась спросить. Зато мысль моя получила новое направление и осознание – кажется, мой сын защищен от воздействий илгизитов. И это было прекрасной новостью. Хуже было иное: причинить ему вред без всяких чудес оставалось возможным. Может быть, для илгизитов Тамин был недостижим, но оставался Архам, а он подчинялся махиру.

Можно было бы понадеяться на то, что и он не сможет прикоснуться к моему сыну, если бы не Архам вынес его из Иртэгена, а после сжал пальцами маленькую шейку.

– Проклятие, – пробормотала я себе под нос, вновь вспомнив то, что едва не сделал деверь.

И вроде не виноват, потому что не принадлежит себе, но… Мотнув головой, я попыталась отогнать жуткое воспоминание и перенаправить размышления на что-нибудь иное, хотя бы на откровения махира. Однако мысль, едва мелькнув в сознании, была всё навязчивее, крепла и наливалась силой. И чем четче она становилась, тем меньше терзало меня страшное видение из недавнего прошлого, и на Архама я смотрела уже без содрогания и неприязни.

А ведь он и вправду сейчас единственный, кто не является илгизитом… Кроме нас с Тамином, разумеется. И единственный, кто может как причинить вред, так и принести пользу. Если и искать в ком-то защиту, то только в нем. Правда, сознание его спит, да и врагов слишком много, даже больше, чем было на лестнице. И урхов рядом уже нет. Но зато есть подручные и махир, и бальчи не ведомы ни страх, ни жалость. Они слепые клинки в руках Алтааха и сдохнут послушными псами, едва он щелкнет пальцами.

Впрочем, переживать об опасности для Архама не имеет смысла, пока его разум в руках махира. У меня нет ни сил, ни возможности вернуть его. Такое только во власти Белого Духа, возможно, еще моей названой матери и Элькоса, но не моей. Я самая обычная женщина, не наделенная никаким могуществом. У меня нет талантов, совершенно нет, кроме разве что пылкого нрава, настойчивости в устремлениях и желании сделать жизнь людей, окружавших меня, счастливее и лучше. Вот если бы…

Мои размышления прервал крик. Надрывный, полный отчаяния и боли крик разнес вдребезги благословенную тишину священных земель. А следом за ним покатился жуткий рев, от которого заледенела кровь в жилах. И вновь закричал человек, но вопль его оборвался на высокой ноте, и перед пещерой воцарилось молчание.

Гулко сглотнув, я повернула голову и посмотрела на махира, но он сейчас вовсе не обращал на меня внимания. Сузив глаза, Алтаах наблюдал за входом в логово, откуда так никто до сих пор и не вышел. Зашли шестеро бальчи… значит, на шесть охранников стало меньше?

– Ты куда нас привела? – без всяких эмоций спросил илгизит.

– Куда ты хотел, – ответила я, очень надеясь, что голос мой не дрожит.

И вот теперь махир обернулся ко мне. В глазах его не было гнева, желваки не ходили на скулах, но мне не верилось в его спокойствие. И пусть пока его намерениям толком ничего не угрожало, но первая трещина в монолите убежденности уже, кажется, зазмеилась. По крайней мере, мне хотелось в это верить.

– И куда я хотел? – с искренним любопытством спросил Алтаах.

Он не спешил уйти от места, где погибли его «тени», похоже, попросту ничего не опасался. А мне вот было не по себе. И от взгляда илгизита, и от близости того, кого пробудили бальчи своим бестактным вторжением. Невольно отступив, я наткнулась спиной на живое препятствие. Оборачиваться не стала, понимая и так, что это один из подручных, потому что деверь продолжал стоять на своем прежнем месте.

– Ты… – я медленно выдохнула, собираясь с силами, а после продолжила: – Ты хотел знать, откуда я появилась. Вот это место. Я попала сюда, отсюда же отправилась обратно в родной мир.

Коротко вздохнув, Алтаах улыбнулся и укоризненно покачал головой.

– Я ведь знаю обо всем, Ашити, и ты это понимаешь. Разум Архама для меня что шахасат. Ты обманула меня, зачем?

И я вдруг ощутила прилив возмущения. В чем, прошу простить меня великодушно, я была не честна? Разве же он сам произнес вслух, чего желает? Нет! Всё, что было сказано, – это «веди». И я привела!

– Я совершенно не желаю слушать абсурдных обвинений, – заносчиво произнесла я, вздернув подбородок. – Ты желал попасть на священные земли, и мы на священных землях. Ты сказал – веди, и я вела. Ты спросил – тут? И я ответила – да. В чем мой обман? Когда-то ты спрашивал, в каком месте Белого мира я появилась. И раз уж не было иных уточнений, то я и руководствовалась теми твоими желаниями, о которых знала в точности. Вот та пещера, в которую я перенеслась и из которой снова попала в родной мир. Ты о ней спрашивал, ты сюда хотел, я исполнила твое желание.

– Но здесь нет врат, – по-прежнему благожелательно ответил махир. – Ты это знала, как знала, что я хочу попасть именно к вратам. Ты слишком умна, Ашити, чтобы я верил тебе.

– Я не лгала тебе, – упрямо ответила я. – Как поняла, так и исполнила. Это то место, куда я попала из родного мира. Значит, его можно считать вратами.

Алтаах теперь полностью развернулся ко мне. Он склонил голову к плечу и в задумчивости постучал кончиком указательного пальца по подбородку. После улыбнулся и повел рукой в приглашающем жесте.

– Тогда войди туда, – произнес махир. – Если это место, где скрывается Урунжан, то тебе опасаться нечего. Войди, Ашити.

– Туда?! – воскликнула я в ужасе.

– Туда, – кивнул илгизит. – Тебе страшно? Почему? Разве же Урунжан не берег тебя всё это время? Ты так предана Ему, так веришь в заботу и защиту Отца, что не можешь сейчас усомниться, когда мы смотрим на тебя. Иначе что думать обо всем, что ты говорила раньше?

Я задохнулась от негодования. Ах, каков мерзавец! Он нанес удар в самое сердце, в душу, по убеждениям и вере! Махир сейчас ставил под сомнение истинность всех слов, какие я говорила прежде, противопоставляя Отца и покровителя. А главное, и возразить нечего!

Если выкажу сомнения в своей безопасности, если поставлю впереди веры здравый смысл, то усомнюсь в защите Белого Духа. И если после этого сам махир войдет в пещеру и преградит охо путь своей силой, то вовсе выйдет дурно. Я верная дочь Создателя, столько насмехавшаяся над уверениями Рахона в заботе Илгиза о своих последователях, буду посрамлена. Даже не я, а сам Белый Дух!

Но у Алтааха есть сила, а у меня нет. Да даже кольца с даром Отца нет! Хотя я и не представляю, как бы мне помогло «Дыхание Белого Духа».

– Боишься, – усмехнулся махир. – Выходит, не так уж и веришь…

– Моя вера незыблема, – отчеканила я. – И чтоб ты знал, Алтаах, со мной рядом не только духи Белого мира, но и бог из мира, где я родилась. Я любимица богов, илгизит, – несколько надменно закончила я и нервно хохотнула.

– Тогда бояться тебе нечего, – уже не скрывая насмешки, ответил Алтаах.

Вздернув подбородок, чтобы придать себе храбрости, я ответила:

– Я не боюсь, но как любой здравомыслящий человек имею опасения. Это не вопрос веры, это всего лишь опаска, которая не может не возникнуть, когда слышишь человеческие крики и рев крупного зверя. И это явно не килим. Но я войду, не злорадствуй. На всё воля Отца. – Последнее я уже произнесла не для махира, а для поддержания собственной решимости.

Она, конечно же, не появилась. Я боялась отчаянно, до дрожи! Но теперь, когда Алтаах огласил вслух то, о чем я подумала в своем негодовании, отступать стало некуда. Я не смела предать доверия Белого Духа. Я должна была войти в пещеру, чтобы илгизит подавился собственным ядом. К тому же это по-прежнему давало возможность оттянуть поход к святилищу. И потому я мысленно молила Создателя защитить меня от охо. И Хайнудара тоже молила, потому что охо был хищником. И к Тагудару взывала на всякий случай, и к Илсым. И конечно же, к Хэллу.

Ветер, отвечая мне, встрепал волосы, провел ласковой ладонью по щеке и скользнул к пещере. Как обычно, я не стала рассуждать на тему, откликнулся ли на мольбы мой небесный покровитель, или же мне просто хотелось так трактовать касания ветра, а попросту посчитала добрым знаком.

– Оставь сына Архаму, – произнес махир, когда я сделала первый шаг к пещере.

Обернувшись, я на миг поколебалась, но потом отрицательно покачала головой. Равнодушие в глазах Архама не прибавило к нему доверия, пока разумом владел Алтаах.

– Как знаешь, – пожал плечами илгизит. – Если охо порвет тебя, твой сын мог бы выжить.

– Если Илгиз вырвется на свободу, никто из нас не выживет, – сухо ответила я.

– Но он мог бы дышать чуть дольше, чем его мать, – улыбка мерзавца вышла сладкой до приторности.

Он издевался и тем еще больше разозлил. Злость придала еще немного решимости, и я зашагала к логову охо. За спиной моей зашуршала трава. Обернувшись, я увидела Рахона и еще троих бальчи. На краю сознания мелькнула мысль, что если зверь сожрет и этих, то охранников у махира останется уже шесть, а если еще и пятого подручного, то милый кружок отступников получит брешь… Хотя одного Алтааха, наверное, за двух Рахонов хватит.

– Я войду первым, – сказал мне пятый подручный, когда поравнялся со мной.

– Нет, Рахон, – донесся голос махира. – Первой войдет Ашити, а ты за ней.

– Да, великий, – обернувшись, склонил голову подручный и отстал от меня на шаг.

Я фыркнула. Поклонник! Танияр бы никого слушать не стал, если бы знал, что мне угрожает опасность, даже Белого Духа. И еще это обращение «великий». Не слишком ли много развелось этих великих? Великий махир, великий каан! Но если Алтааху хотя бы подчиняется даже йарг, да и силой Илгиза он одарен более остальных, то уж курменайский каан и вовсе тля без совести, но с непомерным гонором.

И вновь фыркнула, но теперь из-за того, что думаю вовсе не о том. Кашур в этот момент был явно не той персоной, о ком стоило вспоминать, стоя на пороге уничтожения Белого мира.

– Ашити! – неожиданно резко выкрикнул Рахон.

– Что? – с раздражением спросила я, полуобернувшись.

Однако тут же утеряла интерес к илгизиту и уже намеревалась продолжить путь, когда подняла взор на пещеру, до которой почти добралась, и гулко сглотнула. Я смотрела на вход, вход… смотрел на меня двумя почти прозрачными светло-голубыми глазами с черными вертикальными зрачками.

– Охо, – гулко сглотнув, пробормотала я не в силах отвести взгляда от зверя.

Он не был таким уж огромным, как я себе представляла раньше. Примерно размером с лошадь, но только ростом и походил. Скорее это был… ящер. Да, ящер на кривых толстых лапах, которые венчали пальцы с длинными острыми когтями. Но и эта характеристика хищника была неверна, потому что большого ящера он напоминал формой головы и глазами, однако покрыт был не чешуей, а короткой седой, словно запыленной шерстью. Впрочем, может, это и был налет пыли, все-таки обитал охо в пещере, практически не выбираясь наружу. По этой причине для меня всегда было загадкой, как он добывает себе пропитание, но мама только отмахивалась на мои вопросы: «Находит». И сейчас он уже пополнил свои запасы шестью бальчи…

Охо величаво и неспешно шагнул мне навстречу, а у меня не было сил, чтобы отступить или увернуться. Будто парализованная я продолжала смотреть на хищника из каменных недр.

– Вперед! – гаркнул за моей спиной мужской голос.

Но кто это сказал, я поняла лишь в тот момент, когда вперед меня вырвался Рахон. Мимо него проскочили трое бальчи, направленные махиром, и кинулись на охо. Зверь попятился и вскоре совсем скрылся в своем логове. Бальчи последовали за ним, явно не думая о судьбе своих собратьев, оставшихся навечно в сумраке логова.

– Уходи, – полуобернувшись, велел мне Рахон и последовал за тенями махира.

Я машинально сделала шаг, но вовсе не в противоположную сторону от пещеры. Это не было желанием увидеть происходящее, только оторопь, от которой я всё еще не отошла. Но в этот момент взвизгнул Тамин, а после весело рассмеялся. Я опустила на сына растерянный взор, и глаза мои расширились.

В ладошке Тамина был зажат мой перстень, и развеселил дайнанчи не охо или илгизиты. Это сделал тот, кто отдал кольцо. Белый Дух! Создатель возвращал мне свой дар уже в третий раз. Благодарю, Отец!

Тем временем Тамин, сунув подарок Создателя в рот, успел попробовать его на вкус. Я бросила вороватый взгляд в сторону илгизитов, но все смотрели на вход в пещеру, откуда доносились новые вскрики. А потом гряда вздрогнула, и я еле удержалась на ногах. Забрав свое кольцо у сына, я наконец поспешила покинуть опасное место.

– А! – взвизгнул недовольный Тамин.

Но мне сейчас было вовсе не до его недовольства. Сжав в кулаке кольцо, я лишь молилась, чтобы махир его не почувствовал. Впрочем… мы ведь были на священных землях, и тут сила Белого Духа должна была ощущаться особенно хорошо, так что мой перстенек вполне мог остаться незамеченным. Пусть так и будет, молю…

Едва я успела спуститься на землю, гряду снова тряхнуло. Послышался звук падающих камней, и вход в логово зазмеился трещинами. Похоже, Рахон пустил в ход свою силу, и она была так же велика, как и в горах, а значит, я была права…

– Ашити, – позвал меня махир.

Я обернулась в его сторону, после снова посмотрела на вход в пещеру и решила, что лучше отойти подальше, потому что из каменных недр послышался нарастающий гул. Он перекрыл все прочие звуки: борьбу, рев животного и человеческие вскрики.

Но успела я отойти совсем недалеко, потому что гряду тряхнуло, и даже земля под ногами, казалось, вздрогнула, а после гул перерос в грохот… и пещера исчезла. Камни обвалились, погребая под собой и бальчи, и охо, и пятого подручного.

В ошеломлении я вновь остановилась и некоторое время смотрела на каменную могилу. Признаться, я испытывала противоречивые чувства. Недоумение, потому что не понимала, как можно было действовать так необдуманно, что результатом стало собственное захоронение заживо, если вовсе не расплющило обвалом.

А еще была мысль, что теперь бальчи и вправду осталось шестеро и девять подручных. Ряды врага редели. Впрочем, противопоставить им было по-прежнему нечего, разум Архама спал крепким сном, я женщина, главным оружием которой было отсутствие голоса и слуха, а Тамин вообще еще младенец. Так что вроде особого толка от потерь илгизитов не было.

Но кроме недоумения и вполне себе расчетливых размышлений, я почувствовала укол сожаления… нет, пожалуй, не так. Не сожаления, а толику жалости. Все-таки из всех илгизитов, с кем мне довелось познакомиться, Рахон стал мне в некотором роде добрым знакомцем. Похищал, слушался махира, но и заботился и делился знаниями. Общаться с ним было необременительно, а порой и весело.

– Идем, Ашити, – донесся до меня голос Алтааха.

Я посмотрела на него и попыталась понять, злится ли он на то, что лишился одного из подручных? С бальчи всё понятно, они для махира были чем-то вроде инструмента, которым пользуются, пока он нужен, а потом убирают или вовсе избавляются, когда надобность исчезает. Но подручный иное дело. Он часть механизма и место в нем занимает важное. Однако по лицу Алтааха прочесть какие-либо эмоции оказалось невозможно.

Он заложил руки за спину и неспешно приблизился ко мне. Остальные остались стоять на месте, разве что бальчи теперь не сводили с меня пристальных взглядов, готовые уничтожить, едва я дам повод.

– Веди к вратам, – сказал Алтаах, так и не посмотрев на то место, где еще пару минут назад была пещера. – Больше обманывать не надо.

Его взгляд остановился на Тамине, но я ни на минуту не усомнилась, что это был даже не намек, а прямая угроза, потому что любопытства мой сын у махира не вызывал, как и умиления. Я ощутила прохладу перстня, скрытого в кулаке, и кивнула.

– Хорошо, больше игр не будет.

– Веди, – коротко велел илгизит, и я развернулась в обратном направлении.

Однако прошла всего пару шагов, снова посмотрела на махира и спросила:

– А как же Рахон? Тебе всё равно, что его завалило?

– А тебе? – Вот теперь я расслышала искреннее любопытство.

– Он доставил мне немало неприятных минут, но зла не причинил, – ответила я. – Мне его жаль.

– Он был бы рад это узнать, – с улыбкой ответил Алтаах и указал взглядом выбранное мною направление: – Туда?

– Да, – ответила я, неприязненно поведя плечами. – Туда.

И вновь я не успела отойти от гряды. От места завала послышался скрежет, затем вновь загрохотало, и камни брызнули в разные стороны. Вскрикнув, я присела, накрыв сына своим телом. Я ждала, что сейчас на меня обрушится каменный град, и даже стиснула зубы, но… Ничего не произошло, хоть вокруг всё еще продолжался камнепад, однако рядом со мной так ничего и не упало.

Осторожно подняв голову, я увидела ироничную ухмылку на лице Алтааха. Он стоял, заложив одну руку за спину, вторую поднял в моем направлении, и камни, будто столкнувшись с невидимой преградой, разлетались по сторонам. Поблагодарив махира кивком, я медленно распрямилась и посмотрела в сторону гряды.

На месте обвала стоял Рахон, с деловитым выражением на лице отряхивавший одежду от пыли. Он был жив и невредим, если не считать кровавого росчерка на щеке. Скорее всего, его задел осколок, но это был единственный видимый ущерб. Пятый подручный посмотрел на махира, склонил голову, а затем спустился на землю, готовый продолжить путь. На меня он не глядел, ну и я более не стала уделять своего внимания илгизиту.

Более не задавая вопросов, первой направилась прочь от бывшего логова охо, и теперь он был единственным, кого я жалела, даже, наверное, больше, чем прежде пятого подручного.

– Рахон, – раздался за моей спиной голос махира. – Ашити сокрушалась, когда думала, что тебя завалило камнями.

Мне подумалось, что скрежет моих зубов должен был прокатиться над всей степью, до того велико было мое негодование. Нет, правда! Алтаах продолжал «наказывать» меня за обман, иначе эту издевку было не назвать. Сокрушалась! К чему было настолько переиначивать мои слова, если не для того, чтобы уколоть? Мне вовсе не хотелось, чтобы чужой для меня человек, по сути, враг пребывал в уверенности, что он что-то значит для меня.

Однако и бросаться с опровержениями я не намеревалась, оставив при себе и негодование. Это было бы глупо и недостойно дайнани. Всякие пояснения я могла дать лишь своему мужу, если бы он услышал двусмысленные слова махира. Но Танияра тут не было, а Архам пребывал в плену темных чар, потому не мог потребовать у меня ответа как брат моего мужа.

– Ашити, – позвал меня Рахон. Я натянула на лицо благожелательное выражение и обернулась. Пятый подручный улыбнулся и прижал ладонь к груди. – Ты переживала обо мне, благодарю.

Я рассеянно улыбнулась в ответ.

– Да, я сказала, что мне тебя жаль, – сказала я. – Из всех илгизитов ты был единственным, с кем я могла разговаривать почти как с другом.

Затем отвернулась и продолжила путь, чувствуя себя несравненно лучше после того, как добавила горчинки в приторный нектар Алтааха. Впрочем, был ли разочарован Рахон, или принял мой ответ спокойно, я уже не видела, да и не желала этого знать. Я испытывала настоятельную потребность подумать.

Создатель вернул мне свой дар, и значит, я могу его использовать. Но как? Какой-то особой силы он мне не дает, разве что позвать супруга. Что еще? Еще, наверное, я могу защитить нас с Тамином… Нет, вряд ли. Рахон уже несколько раз брал то само «Дыхание Белого Духа», то перстень, и рука у него не отвалилась. А вот благословение Отца действие произвело даже на махира. Мой сын защищен от илгизитов, быть может, и от бальчи, раз Алтаах воспользовался Архамом для угрозы жизни дайнанчи.

Да, только родной дядюшка представляет для Тамина настоящую опасность. И он во власти чар махира. Дозваться его невозможно… Невозможно же?

– Архам, – дождавшись, когда деверь поравняется со мной, позвала я.

Он посмотрел на меня, но взгляд этот был спокоен и равнодушен. Просто кукла, которую ведет на веревочке умелый кукловод. Я все-таки улыбнулась ему, надеясь хоть на какой-нибудь более живой отклик, хотя бы на подрагивание уголков губ, но так и не дождалась. Архам отвернулся и вновь шел, глядя только вперед.

Да и что бы он мог сделать? Нас окружает семнадцать врагов, шестеро из которых порвут любого лишь по одному указанию хозяина. Десяток подручных тоже особо церемониться не станут, как и сам махир. А у Архама даже ножа при себе нет, чтобы защититься самому и защитить меня. Но! Но зато он не навредит Тамину.

Так, быть может, перстень мне вернули, чтобы я оградила сына и деверя? Одного от опасности, а второго от греха и власти илгизитов. Да, вполне возможно. Однако остается небольшая, но существенная проблема. Если Архам совсем не осознает себя, то возвращение его разума будет заметно. И даже не по утере над ним власти, но по поведению.

Что должен ощутить человек, пробужденный ото сна? Непонимание, изумление, ошеломление, наконец. То есть выдаст себя и меня заодно. Но я пока нужна илгизитам. Возможно, в святилище без меня они не смогут войти, как и на священные земли, потому не тронут. А вот брат дайна в полном сознании и готовый к сопротивлению не нужен совершенно. Скорее всего, Архама убьют сразу же, чтобы не мешался под ногами. Значит, пока я ничего не могу сделать.

Вздохнув, я еще раз посмотрела на деверя. А если ему кажется, что он видит сон? Вдруг Архам осознает себя, но думает, что всё это ему снится? Тогда ошеломление не будет столь сильным, и мы даже сумеем скрыть, что привязь исчезла. Проклятие…

Устав терзать себя размышлениями о том, в чем ничего не понимала, я попыталась отвлечься. Однако мысли так и кружили теперь вокруг Архама и избавления его от гнета. Хотелось попробовать немедленно, но осторожность мешала воплотить свои намерения в жизнь, и я выбрала уже проторенный путь.

– Рахон, – позвала я, полуобернувшись к пятому подручному.

Он поравнялся со мной и ответил вопросительным взглядом.

– Что стало с охо? – спросила я единственное, что пришло мне сейчас в голову.

Илгизит чуть приподнял брови, обозначив удивление, после пожал плечами и ответил:

– Сдох под обвалом. – И вдруг преисполнился любопытством: – Неужели и о нем будешь сокрушаться?

– Уже сокрушаюсь, – сказала я. – Он жил себе в своем логове, никому из людей зла не сделал. Вы пришли и лишили его не только логова, но и жизни.

– Почему ты обвиняешь нас? – спросил махир, теперь снова шедший первым.

Он развернулся и продолжил путь спиной вперед. Шел Алтаах уверенно, не оглядываясь и не сбиваясь с шага. Его взгляд, таивший иронию, был направлен на меня, и я ответила вопросом:

– Кого еще мне обвинять, если охо погиб после встречи с вами?

– Но привела нас к его логову ты, – справедливо заметил махир. – Если бы не обманула, то охо и сейчас был бы жив, значит, вина на тебе.

Я открыла рот, чтобы ответить, но тут же закрыла и обожгла илгизита сердитым взглядом. Он был прав, и это пробуждало негодование, однако… Я выдохнула и вернула себе самообладание. Прав, да не совсем.

– Если говорить твоим языком, – произнесла я, – то если бы вы не пришли, я бы вас не повела. Вы вынудили меня к данному решению. И тогда вновь вина ваша, а не моя.

– Но ты могла бы отвести нас сразу к вратам, – возразил Алтаах.

– А ты бы повел шамана к святилищу Илгиза? – полюбопытствовала я.

– Уа, – поддержал меня Тамин.

Махир скользнул по нему взглядом, а после усмехнулся:

– Покровитель не опасается шаманов, он их одаривает.

– Слишком много подарков нести тяжело, – усмехнулась я в ответ, – могут и руки отвалиться.

– И все-таки это ты отвела нас к логову охо, – илгизит вернулся к едва прерванной теме. – Не могла не понимать, что если мы войдем, то он сдохнет.

– Мы несколько раз заходили к охо, – парировала я. – И даже рырхи там были, но все остались живы. Только вы оставляете после себя смерть и разрушения. Где прошли, там обязательно кто-то пострадает. Если не убьете, так влезете в голову. Вот Архам, к примеру, – перевела я разговор на тему, интересовавшую меня больше, чем смерть охо.

Последнего было и вправду жаль, но деверь был важнее, и не только потому, что мог если и не помочь, то хотя бы не навредить. В первую очередь он был мне дорог как человек, ставший близким за то время, что я узнала его. Он был моим братом в душе, по родству с супругом и в вере. И не какому-то там махиру распоряжаться жизнью и разумом верного сына Белого Духа.

– А что Архам? – полюбопытствовал Алтаах.

Я поправила Тамина, на миг задержала на нем взгляд, а после поцеловала в румяную щечку. Солнышко мое…

– Что ты хотела сказать об Архаме? – напомнил о себе махир.

– А то, что уже сказала: если не убьете, то влезете в голову. Сейчас он даже не принадлежит себе, не осознает, где, с кем и что делает. Я знаю, что Архам никогда бы не причинил Тамину вреда, но он сдавил шею племянника, едва ты приказал. А что будет, когда он очнется? Если узнает, что было с ним всё это время? Он ведь совсем не понимает, что сейчас происходит?

– Понимает, – ответил Алтаах и, отвернувшись, продолжил путь уже более обычным способом. – Он всё понимает, но верит, что это его желания и мысли, которые приходят ему в голову. – Он опять развернулся лицом ко мне, но смотрел на моего деверя. – Что скажешь, Архам? Кого почитаешь первым духом из всех?

– Покровитель велик и добр, – произнес деверь. – Нет духа, равного ему.

На губах Алтааха появилась улыбка, полная издевки.

– Что хочешь еще услышать, Ашити? Или увидеть? Он может взять тебя на руки, а может идти рядом, как твои рырхи, на четвереньках. А может… – махир выдержал паузу, – умереть. Во имя Покровителя или от раскаяния. И всё это будет его желанием.

– Как Селек, – прошептала я, но илгизит услышал и прикрыл глаза, отвечая согласием.

После отвернулся и зашагал вперед легкой, беззаботной походкой. Наверное, в эту минуту мои глаза полыхали ненавистью, до того черное жгучее чувство затопило всё мое существо. И наверное, хорошо, что Алтаах отвернулся, иначе Архам уже подумал бы, что надо забрать у меня сына. Хотя… махир знал, как я к нему отношусь и что чувствую. Но главное, ему это было безразлично, тем более навредить ни ему, ни его намерениям я не могла. И это Алтаах тоже знал.

Медленно выдохнув, я заставила себя снова успокоиться. Ничего, у меня есть оружие против заблуждений Архама, а Белый Дух могущественнее своего брата. И раз Он позволил илгизитам шагнуть на священные земли, значит, я просто должна принять это. Только… Только кто же им помешает войти и осквернить святилище?

– А! – взвизгнул Тамин, чем привел меня в чувство.

Сын вытянул ручку вперед, и я посмотрела туда же, а после протяжно вздохнула – мы приближались к пещере Создателя. Я уже видела, как сияет иней, несмотря на хмурый день. До святилища осталось не больше шагов двадцати.

Алтаах повел плечами, рядом что-то буркнул Рахон. За спиной заворчали остальные подручные.

– Я чувствую силу Урунжана, – произнес махир. – Мы уже совсем близко, но я не вижу врат.

– Может, потому что они скрыты в пещере? – едко спросила я.

Махир обернулся ко мне.

– Где пещера, Ашити?

– Ты почти уже стоишь перед ней и не видишь?

– Не вижу, – повторил Алтаах и остановился. – Ты укажешь путь к вратам. Иди первой.

Не имея ни сил, ни возможности протестовать, я все-таки выплеснула собственное напряжение в площадной брани на родном языке, а после направилась к пещере…

Она переливалась тысячами мелких огоньков, застывших в кристаллах инея, словно звезды на далеком черном небосводе. Невероятно красивое зрелище. Сколько раз я видела его, столько же раз и была им зачарована. Зима или лето, не было никакой разницы, это всегда выглядело впечатляюще.

Я приблизилась к пещере и замерла на месте, позволив себе насладиться переливами инея. Если бы могла, то и вовсе осталась бы стоять здесь, не переступая грани, чтобы илгизиты никогда не смогли войти и чтобы даже такой маленький осколок Белого мира смог продолжать свое существование.

Я не хотела… не могла поверить в то, что вскоре мой новый дом может быть разрушен. Последствия перехода Илгиза были мне неизвестны, но подозрение, что он может уничтожить ткань этого мира, было небезосновательно. Я мало что понимала во всем этом, да почти ничего, однако не просто так Белый Дух не подпускал брата столько столетий к вратам.

– Что же ты остановилась? – послышался из-за спины голос Алтааха. – Мы уже здесь, так закончи, что начала.

– Я… – голос мой прервался, и я кашлянула, прочищая горло, а после продолжила: – Я ничего не начинала.

– Разве? – усмехнулся махир. – Ты открыла эту дверь, когда пришла в этот мир. Это твоя судьба, Ашити, твое предназначение, и ты должна исполнить его.

– Предназначение? – переспросила я и обернулась к нему.

Алтаах и его свита стояли в нескольких шагах от меня, отчего-то пока не спеша приблизиться.

– Вряд ли моим предназначением было уничтожение всего, что дорого моему сердцу. Мой муж сейчас сражается за наше будущее. Рядом с ним люди, ставшие мне родными. Они есть везде: в Иртэгене, на землях пагчи, кийрамов, в каждом поселении Айдыгера и за его пределами. Я пришла сюда не уничтожать и не предавать, Алтаах, я вернулась домой, потому что Белый мир всегда был моим домом. От самого рождения и до последнего вздоха, а всё остальное – путь сюда.

– Но у тебя еще есть твой сын, и ты можешь сберечь его, – отозвался махир. – Не сопротивляйся, и мы заберем вас с собой туда, где ты сможешь вырастить его.

Я впилась взглядом в глаза илгизита. Он только что подтвердил все мои подозрения – наша часть Белого мира не сохранится. Исчезнут все, кто населяет ее: мой обожаемый супруг, магистр Элькос, Сурхэм, мама, Эчиль и ее чудесные девочки, братья Илан и Нихсэт, Эгчен, Берик и Юглус, кто признал правду о прошлом и кто еще пребывает в заблуждении, мой Ветер и Уруш, а еще рырхи и все прочие, кто населяет эти земли.

– Как же я ненавижу вас, – глухо произнесла я, изо всех сил борясь с желанием вцепиться в лицо махиру и выцарапать его бесстыжие глаза.

Но на моих руках был сын, а рядом с Алтаахом шесть бальчи и десять подручных.

– Ненависть не имеет значения, как и любовь, – ответил махир. – Это всё чувства. Высший разум существует вне всяких чувств.

– А ты высший разум? – насмешливо спросила я.

– Я земное воплощение Покровителя, – произнес это Алтаах без пафоса и высокомерия, просто констатируя факт.

– Ты хочешь сказать… – начала я, в очередной раз возвращаясь к своим подозрениям, и в очередной раз меня прервали.

– Довольно разговоров, – уже жестко отчеканил Алтаах. – Входи.

Мне захотелось вопросить, а что будет, если я не войду? Но спрашивать не пришлось. Во-первых, я и без того понимала, чем будет угрожать махир, а во-вторых, Архам уже сделал в мою сторону шаг, но остановился, едва я отступила к входу в пещеру.

– Будь ты проклят, – сказала я Алтааху, после обвела взглядом остальных: – Будьте вы все прокляты.