Наложница огня и льда

Глава 18

Всего один день, даже неполный уже, но мне он кажется бесконечным. Я постоянно смотрю на часы, надеясь, что прошло много времени, однако всякий раз обнаруживаю с разочарованием, что минуло всего несколько минут. Вздрагиваю, заслышав шум проезжающих по улице автомобилей. И не могу избавиться от холода.

Меня нашла Лиссет, привлеченная голосами, шагами и запахами. Помогла перебраться с пола в кровать, укутала одеялом и долго сидела рядом, обнимая, утешая. Узнав, что я рассказала все, укорила, что не следовало вываливать всю информацию на Нордана разом. Что Нордан почти наверняка поехал за Дрэйком и цели у мужчины самые членовредительские. Что теперь с Нордана станется вообразить, будто ребенок не его.

Слова лисицы вызывают новый приступ рыданий, хотя мне всегда казалось, что нельзя столько плакать, что слезы неизбежно должны закончиться. Но мои слезы не заканчиваются, мешаются с непониманием, как Нордан может решить, что отец не он. Наша привязка инициирована. Есть запах, разве мужчина не чувствует через него, что это наше дитя? Лиссет поясняет со вздохом, что вряд ли нынешнее состояние Нордана способствует элементарному сложению одного с другим. И мне снова становится страшно. Члены братства бессмертны, но все же им вполне по силам покалечить друг друга. И больно вдвойне при мысли, что я во всем виновата, я невольно натравила их друг на друга.

Время идет, но никто не возвращается. Я провожу в постели остаток дня, провожу в тревоге и страхе, будучи не в состоянии сосредоточиться ни на чем, кроме мыслей тяжелых, обрывочных. От холода не спасают ни толстое одеяло, ни принесенная Пенелопой грелка, ни горячие чай с куриным бульоном, ни ванна. Наступает вечер, опускаются сумерки. Лиссет сидит со мной допоздна, развлекая нарочито беззаботными беседами на отвлеченные темы, однако я замечаю, что лисица тоже прислушивается напряженно к звукам с улицы, принюхивается, хмурится. Наконец я решаю поспать и Лиссет, пожелав доброй ночи, уходит в свою комнату. Я думаю, что на самом деле не смогу заснуть, но вскоре проваливаюсь в дрему чуткую, беспокойную.

И выныриваю от шорохов в спальне. Чувствую, как рядом отбрасывают край одеяла, как прогибается матрас под двойным весом. Я переворачиваюсь с бока на спину, приподнимаюсь на локтях, ощущая в запахе тумана и мха нотки алкоголя.

— Норд? Где ты был? Ты пил?

— Да, пил. Мы пили. — Нордан уложил меня обратно, неожиданно коснулся губами моего лба, как делала мама, проверяя, есть ли у меня температура. — Ты вся ледяная.

— Я стала часто мерзнуть, — призналась я. — Целительница сказала, что это сила ребенка так на меня влияет и что за ней надо следить. А я не представляю, как…

— Контролировать, как и любую другую, как твою собственную. Она зависит от твоих эмоций. — Мужчина лег рядом, обнял меня, зарывшись носом в мои волосы.

— А… — начала я и умолкла, не решаясь спросить о Дрэйке, о том, что между ними произошло.

Я чувствую, что Дрэйк тоже вернулся, что он дома — даже не по запаху, а просто знаю, что он поблизости, в глубине особняка, — но не понимаю, почему Нордан как ни в чем не бывало пришел ко мне. Почему прижимает к своей обнаженной груди, словно я не признавалась ему в близости с другим мужчиной, в образовании второй привязки.

— Все в порядке. И с ним тоже, — ответил Нордан недовольно, ворчливо. — Все, котенок, успокойся и спи, тебе нельзя волноваться.

И я действительно засыпаю, постепенно убаюканная тихим дыханием рядом, ровным стуком сердца под моей рукой.

Утро не отличалось от предыдущих. Когда я вышла из ванной комнаты, Нордан уже не спал, наблюдая за мной внимательно, обеспокоенно. Каких-либо следов возможной драки я на его лице не заметила, но едва ли это о чем-то говорило, учитывая, что царапины от моих ногтей зажили меньше, чем за сутки.

— Я… прости, что я так сбежала. Меня теперь… тошнит по утрам.

— Не извиняйся. — Мужчина сел в постели, провел ладонью по своим растрепанным волосам. — Отдай кольцо, пожалуйста.

Я отвела от Нордана взгляд, пряча под опущенными ресницами неожиданные горечь, разочарование. Подошла к тумбочке возле кровати, достала из ящика коробочку, протянула мужчине. Он забрал, а я отвернулась к окну. Я предала доверие Нордана и не имею никакого права оставлять его подарок у себя. Тем более подарок настолько значимый, личный.

— Иди сюда.

Я обернулась, мужчина похлопал приглашающе по краю постели. Недоумевая, я опустилась на смятое одеяло, повернулась к придвинувшемуся ко мне Нордану. Он достал кольцо, отложил коробочку.

— Левую руку.

Я подала нерешительно. Мужчина коснулся бережно моей дрожащей чуть ладони, надел кольцо на мой безымянный палец. Как обручальное. Затем взял меня за подбородок, приподнял, заставляя посмотреть ему в лицо.

— Ты моя женщина, Шель, — произнес негромко, твердо. — Что бы ни случилось, при любых обстоятельствах. И дело не только и не столько в привязке, от которой никому не уйти и некуда деваться. Как-то раз я тебе уже говорил, что не собираюсь отпускать свою пару куда бы то ни было. И к кому бы то ни было тоже. Особенно беременную от меня. Поэтому не советую рассчитывать, что теперь я благородно растворюсь в пространстве, оставив вас с Дрэйком вдвоем вить уютное семейное гнездышко и воспитывать моего ребенка. Вам обоим придется смириться с моим присутствием, хотите вы того или нет, великая любовь у вас там или что.

— Но… но разве ты не думаешь, что… — Я коснулась своего живота через плотную ткань сорочки. — Что ребенок не… не твой?

— Я так не думаю.

— Правда? — отчего-то я не верила.

Нордан нахмурился, отвел взгляд на секунду.

— Возможно, и думал, — признался мужчина неохотно и посмотрел вновь на меня, цепко, колюче. — Но недолго. Или ты хотела бы, чтобы он все-таки был от Дрэйка?

Я мотнула головой, сбрасывая пальцы со своего подбородка, обняла Нордана порывисто.

— Норд, я понимаю, это все странно, — заговорила я торопливо. — Меня воспитывали как всех, никто не предупреждал, что рядом может оказаться двое мужчин, из которых нельзя, бессмысленно выбирать, потому что они оба важны для тебя. Что можно испытывать чувства к обоим. В большинстве сообществ так не принято, подобное поведение считается аморальным и недозволенным. Иногда мне страшно от того, что все это происходит со мной, я сама едва могу разобраться в собственных чувствах. И мне очень, очень жаль, что я и вас в это втягиваю.

— С самобичеванием тоже заканчивай, на самом деле оно редко кого красит. Нас ты однозначно никуда не втягиваешь. — Вокруг моей талии обвилась рука, Нордан чуть отстранил меня, чтобы видеть мое лицо. — По крайней мере, не так, как уже влезла ты благодаря связям с отдельными членами братства. И запомни, котенок, главная причина, по которой я согласился терпеть присутствие Дрэйка в наших с тобой жизнях и впредь — уйди он, сдох… умри, исчезни, да хоть провались в подземный мир, и ты будешь несчастна до конца дней своих. А я не хочу, чтобы ты жила с такой болью, чтобы она разъедала тебя год за годом. Теперь переодевайся к завтраку.

Мужчина коснулся моих губ легким поцелуем, отпустил, встал с постели. Надел быстро брюки, рубашку и ботинки и вышел.

Несколько минут я сидела неподвижно, глядя на серебряную полоску на своем пальце, пытаясь осмыслить сказанное Норданом. Он готов смириться с Дрэйком? Нордан?! Неужели, как говорила Дамалла, в лесу что-то сдохло? А Дрэйк? Или он по-прежнему будет отталкивать меня, делая вид, будто между нами ничего не было?

Я переоделась в домашнее платье, спустилась на первый этаж, с трудом сдерживая дрожь, волнение. Вспомнила, что с момента возвращения мужчин я едва перемолвилась с Дрэйком и словом. И лишь сейчас сообразила, что ночью Нордан сказал «мы пили». То есть он и Дрэйк вчера успели выпить и… обсудить за бутылкой-другой ситуацию? Может, и решили что-то за моей спиной, пока я изводилась от неизвестности? Дрэйк опять предложил очередной план по моему отъезду из империи? Или, хуже того, заявил, что он-то как раз готов отойти в сторону и не мешать нашему с Норданом счастью?

— Доброе утро, — поздоровалась я, переступив порог столовой.

Оба на обычных своих местах, один с утренней газетой, другой с книгой. Словно и впрямь не было ничего, ни поездки в «Розанну», ни двухнедельной разлуки. Словно ничего не изменилось.

— Доброе, Айшель, — ответил Дрэйк ровно, скользнув по мне взглядом быстрым, внимательным.

Нордан отложил книгу, поднялся, выдвинул мне стул, налил чай. Покачал неодобрительно головой, когда я жестом отказалась от завтрака.

— Мне еще… немного нехорошо, — пояснила я. — Я поем чуть попозже.

— Как скажешь, Шель, но когда станет лучше — поешь обязательно. Ты должна питаться как следует. — Нордан вернулся на свое место, уткнулся в книгу.

Я посмотрела в чашку с зеленым чаем, жалея, что не догадалась прихватить с собой книгу, привыкнув за это время листать за завтраком газету. Молчание давит резко, огромной грудой камней, обвалившейся на тихое безмятежное утро. И вошедшая вдруг в столовую Лиссет является спасением.

— Доброе утро! — поздоровалась я куда радостнее, чем в прошлый раз. — Ты рано.

— Поняла, что если не встану пораньше, то опять упущу наших неуловимых мальчиков. — Лисица оглядела стол, сервированный на троих, и направилась к буфету.

— Ты еще здесь, Лиса? — спросил Нордан недовольно, не отрываясь, впрочем, от книги.

— Где мне еще быть? — Лиссет взяла чашку с чайной ложкой, заняла место напротив меня.

— Ну, не знаю. В своей норе, например?

— И бросить здесь в одиночестве и слезах мою сестренку, пока вы там изволите силушкой молодецкой меряться?

— Лиссет, мы благодарны тебе за заботу и поддержку Айшель, — заметил Дрэйк, метнул предостерегающий взгляд на Нордана, добавил с нажимом: — Мы оба благодарны.

— Да, сейчас начнем в ножки кланяться за то, что одна болтливая лисичка растрезвонила половине Эллораны, что моя… что Айшель беременна. — Нордан перевернул страничку.

— Кому я растрезвонила? — возмутилась Лиссет. — Скажи еще, объявление в «Столичные вести» дала.

— Дамалла знает…

— Мэл поняла по ауре Шель, о привязке она вообще узнала раньше нас всех, вместе взятых, и, в отличие от некоторых тугодумов, сразу сообразила, кто постарался.

— Эта твоя целительница знает…

— Личность отца нигде не упоминалась и не указывалась, а целительница о таком не спрашивает, потому что ее не касается, кто, где и с кем погулял, если только от этого не зависит здоровье матери и ребенка. — Лисица потянулась за кофейником, налила себе черного напитка, добавила сахара, молока. — Лучше расскажите, как прошло ваше собрание.

— Не твое дело, — отрезал Нордан.

— Норд прав, ничего интересного, обычные скучные разговоры, — вмешался Дрэйк.

— Не для женских ушей? — не без иронии уточнила Лиссет.

— Не для лисьих ушей, — парировал Нордан.

Лиссет посмотрела на меня сочувственно, взяла булочку.

В столовую вошла Пенелопа, остановилась возле Дрэйка, взглянувшего вопросительно на экономку.

— Беван, — коротко сообщила девушка.

— Беван? — переспросил Нордан, оторвавшись наконец от книги. — Какого Дирга он здесь делает, его же вроде в Афаллию отправили.

— Отдельно оговорил, что желает проведать леди Саю, — добавила Пенелопа.

— Саю?!

— Ожидает во дворе, заходить в дом отказался.

Мужчины переглянулись — кажется, впервые с момента, как я переступила порог столовой, — и одновременно поднялись из-за стола. Я тоже встала.

— Останься здесь, — велел мне Нордан приказным тоном.

— Нет, — возразила я.

— Тебе лучше остаться здесь или вернуться в свою спальню, — поддержал собрата Дрэйк. — Тебе не стоит встречаться с Беваном.

— Нет. Беван тоже защищал меня, сидел со мной, пока я спала, ухаживал. Пусть для вас такие поступки ничего не значат, но для меня они значат многое. — Я первой покинула столовую, удивленная, возмущенная попыткой оградить меня от общения даже с теми, кто мне симпатичен, кто помогал мне, хотя не был обязан.

Неужели мужчины действительно готовы запереть меня где-нибудь ради моей же безопасности?

Нордан нагнал меня в холле, взял за руку выше локтя, останавливая, разворачивая лицом к себе, обжигая взглядом мрачным, ледяным.

— Ухаживал, значит? Сидел с тобой, пока ты спала, обессиленная и не ведающая, что там делают с твоим беспомощным телом? — Нордан говорил негромко, вкрадчиво, но слова царапали, проникали под кожу острыми иглами. — Может, мне еще о чем-то надо знать? Об очередной привязке, например?

— О чем ты? — растерялась я.

— О твоих явных симпатиях к Бевану.

— Норд, это дружеские симпатии.

— Ну так и с Дрэйком изначально речь шла о безответной девичьей влюбленности, а посмотри-ка, чем дело закончилось — привязкой, постелью…

— И что же, ты теперь воображаешь, будто я привязываю и соблазняю каждого попадающегося на моем пути члена Тринадцати? Высокого ты обо мне мнения! И разве, в конце концов, не ты пытался подарить меня сначала Дрэйку, потом Бевану? Передаривал меня, как ненужную вещь, пытался избавиться от того, чего не понимал, не осознавал тогда! — я едва ли не кричала, словно скандалящая базарная торговка, но не могла остановиться, не могла сдержать злых обвинений, точно мало мне того, что я наговорила Дрэйку перед отъездом. — А что бы ты стал делать, воспользуйся Дрэйк своим правом, возьми он меня сразу, в первую же ночь? Запах ведь никуда не делся бы, привязка все равно требовала бы полной инициации. Согласился бы ты быть вторым, согласился бы на пару, попользованную кем-то до тебя?

— Айшель, успокойся. — Дрэйк приблизился бесшумно, встал между нами. — Норд, отпусти ее. Нордан?

Кажущееся железным кольцо пальцев на моей руке разжалось медленно, неохотно. Я отвернулась резко, ощутила, как Дрэйк положил ладонь мне на спину, согревая теплом сквозь тонкую ткань платья.

— Что ж, выйдем к Бевану все, — предложил Дрэйк и повел меня к входной двери.

— Норди, сугробик ты мой недобитый, вот зачем ты к ней полез со своей маниакальной ревностью? — прозвучало позади возмущенное шипение Лиссет. — Бедная девочка и так из-за вас, остолопов, вся на нервах, а у тебя еще мозгов хватает ситуацию усугублять? Или, скорее, не хватает не усугублять?

— Прости, — прошептала я, надеясь, что Нордан, занятый разговором с лисицей, нас не услышит. — Я должна была извиниться за свое поведение, за ту истерику в твоем кабинете, за свои… нелепые слова еще до вашего отъезда, но…

— Забудь. Ты не должна извиняться.

— Но я обвинила тебя…

— И была права. Любить мертвых, вернее даже, память о них действительно куда удобнее и безопаснее. — Дрэйк открыл дверь, вышел из дома, я последовала за ним.

Беван стоял перед фонтаном, глядя на опадающие в круглый бассейн водяные струи, но сразу обернулся к нам, улыбнулся мне приветливо.

— Судя по суровым лицам твоих верных стражей, малышка, отныне я не могу рассчитывать даже на твой мизинчик, не говоря уже о том, чтобы ручку тебе поцеловать или тем более обнять. Дрэйк, все сугубо по-дружески, так что нечего на меня глазами полыхать.

— На мой мизинец ты всегда можешь рассчитывать, — улыбнулась я в ответ.

— Как самочувствие?

— Благодарю, неплохо.

Нордан приблизился к нам, встал рядом со мной, обнял за талию знакомым хозяйским жестом. Я дернулась в попытке освободиться, но Нордан лишь теснее привлек меня к себе. И Дрэйк, оставшийся по другую руку от меня, не шелохнулся, наблюдая пристально за гостем.

— Бев, выкладывай, какого Дирга ты потерял в империи, если тебя посылали совсем в другую сторону, и проваливай, — произнес Нордан сухо, не скрывая раздражения.

— И заодно уточни, с каких это пор ты стал пренебрегать правилами элементарного гостеприимства, — добавил Дрэйк.

— Мало ли, время нынче такое, что и у стен могут обнаружиться уши, — парировал Беван.

— Ты на что-то намекаешь? — спросил Нордан подозрительно.

— Скорее перестраховываюсь. — Беван подошел к нам, понизил голос: — Вы так торопились покинуть остров — и я понимаю, куда, вернее, к кому вы так спешили, — что пропустили маленькое закрытое собрание старших в последний день, на которое не пригласили никого из тех младших, кто еще не успел отплыть.

— Это не секрет, — возразил Дрэйк. — Иногда они собираются без младших поколений.

Равенство для всех членов братства? И впрямь, едва ли.

Информация для избранных, как говорила Лиссет.

— Собственно, сначала я подумал, что они там просто посидят тесным кружком, пропустят рюмку-другую коньяка, побрюзжат старчески о былых временах, когда солнышко светило ярче, травка была зеленее, а девицы сговорчивее. Потом мне стало любопытно, и решил я послушать…

— Подслушать, ты хочешь сказать? — поправил Дрэйк.

— Да без разницы. В основном, обсуждали нашу главную злободневную тему с прорывом защиты и нападениями, — пояснил Беван определенно для меня. — Версии, предположения, возможные тайные сообщества, имеющие на нас даже не один зуб, а целую акулью челюсть. То бишь ничего, что мы уже не слышали бы и не обсуждали на общих собраниях. Но в самом конце Салливан упомянул о внезапно возникшем интересе собрата Дрэйка к спискам послушниц и прочей документации храма непорочных дев в Сине, что был в ныне павшей Феоссии. И по тону собратьев мне показалось, что им эта вроде бы совершенно незначительная новость не особо понравилась. Они даже заговорили какими-то малопонятными обрывками фраз. Что-то о старом договоре и что надо было не соглашаться, оттягивая тем самым неизбежное, а сразу вырывать сорняк с корнем, не позволяя ему разрастись снова и поразить наши и так немногочисленные ряды загадочной болезнью, которая отравляет нас хуже настоящего яда. Рейнхарт вспомнил, что его агент в Эллоране — и все мы прекрасно понимаем, что это Катаринна, — в числе прочего рассказала о единственной выжившей после нападения керы девушке, которая, судя по всему, весьма дорога Дрэйку. Дорога настолько, что первые сутки он не отходил от раненой ни на шаг, напрочь игнорируя требования и приказы императрицы. Еще припомнил, что ты поручился за эту девушку, дабы ее не проверяла служба безопасности. Наверняка Катаринна и про бал рассказала, и о внимании Пушка к твоей очаровательной спутнице. Что конкретно известно императрице об инциденте с наследницей, не знаю, но сомневаюсь, чтобы исключительно изложенная нами «официальная» версия.

— Кто тут говорил, что один выезд на бал якобы ничем не грозит? — Нордан бросил на Дрэйка неодобрительный, недовольный взгляд. — И надо было сразу послать эту малолетнюю начинающую фею с ее приказами в… подземный мир. Она пока еще не императрица, чтобы слепо подчиняться ее капризам.

— Что-то еще, Беван? — спросил Дрэйк.

— Да, в общем-то, все.

— И ты только ради этого сюда притащился? — уточнил Нордан и мне вновь послышались нотки едкие, ревнивые. — Передать содержание разговора?

— Да. Что плохого в искреннем желании помочь тому, кто тебе, скажем так, небезразличен? Или ты имеешь что-то против?

— Ты не знаешь, куда направились Рейнхарт и остальные старшие? — перебил Дрэйк намечающуюся пикировку.

— Нет, увы. Я отплыл раньше — Салливан, как обычно, с острова не вылезает, остальные же как будто никуда не торопились, явно ожидая, пока мы отчалим с глаз долой.

— Думаете, кто-то из них может приехать в империю? — решилась спросить я.

— Трудно сказать, — ответил Дрэйк. — Но как бы братство ни относилось к личным привязанностям своих членов, сейчас перед ним стоит задача куда более важная, серьезная и требующая немедленного разрешения.

— Эгей! А почему меня внутрь не пускает?

— У нас что, день открытых дверей? — вздохнул Нордан раздраженно.

Беван обернулся. Дверца в ограде справа от закрытых ворот распахнута и со стороны улицы я увидела Дамаллу, рассматривающую внимательно, удивленно свободный на первый взгляд проем.

— Потому что сегодня с утра я ограничил допуск — только для тех, кто живет и работает в этом доме, — объяснил Дрэйк.

— То есть меня не приглашают? — Демоница поводила рукой перед собой, касаясь невидимой преграды в проеме.

— Нет, — отрезал Нордан.

— Ничего, я и отсюда покричу. — Дамалла улыбнулась невозмутимо. — Мне друзья-знакомые рассказали, что давеча возле императорского дворца было знатное побоище. Да я и сама зарево из своей квартиры видела, она у меня как раз в центре и окнами на крышу дворца выходит. Эффектное такое зарево, как во время пожара. Вечером сходила, лично посмотрела на то, что выжило. Восточные ворота ремонтируют в срочном порядке вместе с частью ограды, что-то сгорело, что-то замерзло так, что до сих пор не оттаяло, на тротуаре кое-где кровищи-то, кровищи! Вот мне и стало интересно, что же вы так крупно во мнениях разошлись?

— О, — раздался голос вышедшей из дома и, несомненно, все слышавшей Лиссет. — Значит, вы все-таки набили друг другу морды, ой, то есть физиономии?

— Надо же, я, оказывается, пропустил сражение огня и льда, — усмехнулся Беван. — Вот досада-то! Знал бы — вернулся сразу вместе с вами.

Я все же высвободилась из объятий Нордана, повернулась лицом к обоим мужчинам. Раскаяния или вины я не заметила ни у одного, лишь угрюмое раздражение да отведенный в единодушном порыве взгляд.

— То есть вы сначала устроили… драку, а уже затем… пьянку? — я надеялась втайне, что мужчины все-таки не опускались до рукоприкладства, особенно на улице, при посторонних, рядом с императорским дворцом. Тем более зная, что Катаринна обо всем докладывает одному из членов братства!

— Еще и пьянка? Без меня? Я совсем отстал от жизни! — посетовал Беван.

— И, думать надо, вы все обсудили и решили, но говорить мне не собираетесь? Опять попытаетесь меня отослать?

Нордан неожиданно глянул быстро на Дрэйка. Тот кивнул едва уловимо, Нордан же шагнул ко мне и, взяв за руку, отвел в сторону. Краем глаза я заметила, как Дрэйк направился к воротам и Дамалле.

— Вот что, Шель, давай ты сейчас вернешься в дом и если тебе стало лучше, поешь и переоденься во что-то поудобнее, — предложил Нордан негромко. — Когда будешь готова, мы с тобой поедем гулять.

— Норд, я никуда с тобой не поеду. — Я попыталась высвободить руку.

— Как же с тобой стало трудно. Тихой, покорной и ласковой кошечкой ты мне нравилась больше. — Мужчина улыбнулся, поглаживая мои пальцы, откровенно собираясь перевести мое возмущение в шутку, но я не намерена так просто сдаваться.

— Думаешь, с тобой легко? Ты на пустом фактически месте обвиняешь меня в… в том, что я… мужской гарем собираю. Будто я… распутница какая-то.

— Все, котенок, все. — Нордан притянул меня к себе, поцеловал в лоб. — Прости. Сказал не подумав. Но ты так рвалась к Беву, с таким пылом встала на его сторону… Ты говоришь, что его поступки много значат для тебя, а он намекает на кого-то, ему небезразличного…Но Беван не то что на мизинец, даже на твой волос не может рассчитывать, поняла? А теперь иди. Лиса! — окликнул Лиссет мужчина. — Проводи… — на моем имени Нордан запнулся, но Беван лишь передернул плечами.

— Да говори, не стесняйся. Знаю я, как вашу девочку по-настоящему зовут.

— Да? И где же ты успел подслушать сию информацию?

— И подслушивать не надо было. Дрэйк звал ее по имени, когда Айшель… вернее, когда мы решили, что она… умирает.

— Понятно, — процедил Нордан. — Лиса, проводи Айшель в ее спальню и проследи, чтобы она поела.

— Слушаю и повинуюсь, господин ледяной. — Лиссет отвесила шутовской поясной поклон. — А премия мне за труды мои будет?

— Какая, к Диргу, премия? Должна же ты отрабатывать свое проживание на всем готовом в нашем доме.

— Надо же, а я думала, я у вас в гостях по приглашению.

— У Дрэйка ты, может, и в гостях, а выданный мной кредит доверия ты пока на редкость паршиво оправдываешь, так что попробуй хотя бы делом отработать.

Я сама поскорее увела лисицу в особняк, опасаясь справедливо, что новая пикировка перерастет в ссору. Я видела, как Дрэйк разговаривал о чем-то с Дамаллой, а Нордан шагнул к Бевану, и надеялась только, что один не станет избавляться ото всех, кому известно о моей беременности, а другой — обвинять беспочвенно и угрожать в порыве слепой ревности.

Несмотря на плохое настроение и отсутствие желания куда-либо ехать с Норданом, поела я плотно, под возмущенные жалобы Лиссет на вконец распоясавшихся ледяных тиранов. После утренней тошноты аппетит всегда возвращался неожиданно, накрывал снежной лавиной, словно организм стремился наверстать упущенное. Затем я переоделась в брюки и тунику, прихватила жакет, шляпку и сумочку и, попрощавшись с лисицей, спустилась по лестнице. На втором этаже, в начале коридора, ведущего к комнатам Дрэйка, я заметила его самого, удаляющегося вглубь крыла, и, не удержавшись, окликнула:

— Дрэйк!

Мужчина остановился, обернулся ко мне. Я приблизилась, пытаясь понять, не произошло ли чего-то плохого, непоправимого. Наверное, Лиссет не оставила бы так легко свою подругу, если бы предполагала, что Дрэйк может причинить демонице какой-либо вред.

— Где Дамалла? — спросила я. — С ней ведь все хорошо?

— Ушла по своим делам, — ответил мужчина несколько удивленно. — Что с ней должно случиться?

— Не знаю. Мне показалось, что ты… То есть Норд недоволен, что другие знают о… о том, что я… жду ребенка, и я подумала…

— Дамалла жива, здорова и покинула нас целой и невредимой, — заверил Дрэйк, догадавшись о причине моего беспокойства. — Я всего лишь предупредил ее, чтобы она держала эту информацию втайне. Не волнуйся, Дамалла прекрасно знает, о чем можно рассказывать, а о чем следует молчать.

— А Беван?

— Беван отправился в гостиницу. Он вполне способен позаботиться о себе сам.

— Он задержится в городе?

— Видимо, да.

Мужчины вернулись сутки назад, но я только сейчас оказалась наедине с Дрэйком. Он еще ни разу не прикоснулся ко мне, не считая его руки на моей спине, когда мы выходили во двор.

— И что вы вчера решили, пока… пили? — Я шагнула к мужчине, сокращая расстояние между нами, ощущая вновь аромат сандала и лета.

Дрэйк отвел на мгновение взгляд, но я заметила, как мужчина втянул воздух, чувствуя мой запах не менее остро. Незавершенная привязка продолжала требовать полной инициации и, похоже, теперь даже близкое присутствие Нордана не могло остановить ее, ослабить притяжение, усмирить инстинкты.

— Что бы мы ни думали друг о друге и о сложившейся ситуации, главное — ваша безопасность, твоя и ребенка, — Дрэйк все же посмотрел мне в глаза, по обыкновению пристально, серьезно. — Остальные проблемы будем решать по мере поступления.

— Но я… мы… — связаны так или иначе, все трое. И рано или поздно возникнут вопросы, касающиеся не только моей защиты, моей безопасности, но и наших личных взаимоотношений. Более того, эти вопросы уже есть, уже существуют между нами, мечутся в поисках ответов. Я переживаю, теряюсь, не зная, как себя вести, что допустимо, а что может лишь усугубить ситуацию. Однако, судя по поведению мужчин, они решили эту часть попросту проигнорировать, словно с течением времени все разрешится само и надо только подождать. — Дрэйк, я… скучала. А ты?

— Каждый день вдали от тебя оказался пыткой большей, нежели я предполагал. — Мужчина коснулся все же моей щеки кончиками пальцев.

Мои руки заняты жакетом, шляпкой и сумочкой, но я качнулась навстречу, увязая в запахе, в знакомом уже, туманящем разум плену, в напряжении, подобном натянутой до предела струне.

— Мы так и будем… прятаться по углам? — произнесла я едва слышно. — Ты сам говорил, что парная привязка действует равноценно, значит, права у вас… равные, — с трудом верю, что начала рассуждать о равенстве между ними.

И что потом — предложу им ночевать втроем на одной кровати? Никто не согласится и не из-за аморальности этой идеи, а потому, что вряд ли стерпит присутствие другого мужчины в той же постели. Даже несмотря на привязку. Даже если в этой постели не будет ничего происходить.

Хотя чем чаще подобные развратные мысли посещали меня, тем любопытнее становилось — а как все должно выглядеть? Не в моих фантазиях, которым, как я подозревала, не хватало представления о действительном положении вещей, а на самом деле? Я понимаю, что должен делать один мужчина, а чем в это время займется другой? Будет наблюдать?

— Айшель. — Дрэйк провел пальцами по моей щеке, медленно, словно в попытке растянуть невинное это прикосновение, и, убрав руку, отступил резко. — Норд тебя ждет.

Развернулся, ушел стремительно, оставив флер аромата, пощечину разочарования. Дрэйку известно о второй привязке, известно, что Нордан знает правду, но он все так же ускользает, как и до отъезда мужчин.

Я спустилась в холл, вышла из дома. Нордан и впрямь уже ожидал во дворе возле автомобиля, открыл мне дверцу переднего пассажирского места. Когда экипаж выехал со двора и с нашей улицы, мужчина, бросив на меня быстрый косой взгляд, нарушил повисшее между нами молчание:

— У тебя есть какие-нибудь пожелания? Может, ты хочешь посетить какое-то конкретное место, музей, театр или еще что-то в этом роде?

— Мне все равно.

— Я думал, тебе понравилась Эллорана. И ты, считай, города и не видела еще.

— Норд, мне трудно сейчас сосредоточиться на осмотре достопримечательностей. Я рабыня…

— Сколько можно повторять, ты — не рабыня, — перебил меня Нордан чуть раздраженно. — Ты свободный человек и обратного никто не докажет.

— Я не о том, — я глубоко вздохнула, собираясь с мыслями в попытке объяснить, что меня тревожило. — Я хочу сказать, что когда я была рабыней, то не имела собственного мнения, права голоса. Я была вещью, а никто не спрашивает вещь, надо ли ей что-то, как она относится к чему-то, к такому-то поступку. Меня просто брали, как бездушный предмет, и везли, куда требовалось. Указывали, что я должна делать, где встать. И я всегда молчала, потому что покорность, услужливость и немота одни из лучших качеств хорошего раба. Ты сам говорил, что я должна быть милой и готовой выполнить любой приказ хозяина рабыней…

— И я сожалею о тех своих словах.

— Я старалась быть если не милой, то покорной, тихой, не доставляющей хлопот. С момента захвата Сина… нет, наверное, даже с той минуты, когда родители сказали мне, что мое истинное призвание стать жрицей Серебряной и мне придется покинуть отчий дом и уехать в храм, все все решали за меня. А может, и всю мою жизнь. Я не делала свой выбор, я шла туда, куда указывали, пусть и моя семья, пусть и из любви ко мне и благородных побуждений. И Дрэйк тоже… решает за меня. С самого начала он пытается то призвать к ответственности тебя, то отослать меня. А теперь и ты с ним заодно. Вы молодцы, вы вчера подрались, затем напились, что-то там решили, после чего ты как ни в чем не бывало пришел в мою постель, а Дрэйк, возможно, продолжил пить у себя. Хорошо, но сегодня-то можно сказать мне, что вы решили? Или вы считаете, что меня это не касается? Зачем напоминать, что я больше не рабыня, а свободный человек, если я по-прежнему нахожусь в неведении и ничего не решаю сама?

— Шель, в данной ситуации самое важное — ваша безопасность, защита тебя и нашего ребенка, — начал мужчина терпеливо и мне захотелось рассмеяться. Они уже повторяют друг за другом, едва ли не дословно.

— Это я уже слышала сегодня от Дрэйка.

— Ты говорила с Дрэйком?

— Попыталась, — поправила я.

— И что он сказал? — взгляд на меня, колкий, неожиданно напряженный.

— Ничего. То, что ты только что.

— Он прав.

— Я понимаю, что наша защита превыше всего, но вы же не будете посвящать нашей охране все время. Еще нам троим надо как-то общаться друг с другом. Или вы с Дрэйком так и будете действовать сообща, только если возникнет угроза мне, а в остальное время станете делать вид, будто не замечаете друг друга?

— Ты на что-то намекаешь?

— Нет. Лишь говорю то, что думаю. Я не знаю, как себя вести, что делать, о чем говорить. И Дрэйк… — я помедлила, глядя в окно. Частные особняки остались позади, уступив место двухэтажным домам, простым, жмущимся друг к другу. — Дамалла сказала, что, скорее всего, без укуса привязка не завершит формирование, а Дрэйк… не хочет меня… кусать.

Несколько минут тишины. Мне кажется, что Нордан не станет продолжать разговор на тему столь щекотливую, едва ли ему приятную, но мужчина все же роняет задумчиво:

— Предлагаешь мне подержать Дрэйка, пока ты будешь пытаться заставить его укусить тебя? Или можем оглушить его и попробовать сцедить яд так. Всем хорошо и никому не обидно.

— Шутишь? — я посмотрела недоверчиво на Нордана.

— Серьезен, как на храмовой исповеди. — Мужчина усмехнулся и продолжил спокойнее: — Если бы не эта диргова привязка, я счел бы, что это лисичка задурила тебя и забила твою доверчивую головку идиотскими россказнями о двоемужестве, большой счастливой семье на троих и прочими бреднями, которые пропагандируют оборотни. Даже заподозрил бы, что именно Лиссет всю эту кашу и заварила, если бы не знал, что образованию парной привязки может поспособствовать только кто-то из партнеров. Хотя, признаюсь честно, мне стало бы немного легче, найди я виноватого.

— Ты бы его убил, — предположила я.

— Да. Медленно и с удовольствием. Для меня, — подтвердил Нордан невозмутимо. — Но наша проблема в том, что нам некого винить. Что мы имеем, то и имеем, не больше и не меньше. Мы с Дрэйком можем попытаться друг друга убить, чем, собственно, мы и занимались вчера. Однако бессмертие и быстрая регенерация несколько затрудняют сей процесс. Кто-то может наступить себе на горло и уйти. При любом раскладе пострадаешь ты, ты будешь несчастна. Поэтому, как бы мы ни относились друг к другу, если нам обоим в равной мере важны твои счастье и безопасность, то придется смириться и терпеть. Не стану утверждать, будто я в восторге от открывающихся перспектив. Мне не нравится, когда ты говоришь о Дрэйке или смотришь на него, по-прежнему хочется сломать ему руку, когда он прикасается к тебе, а лучше сразу шею. Мысли о ваших развлечениях в «Розанне»…

— Не было никаких развлечений, — возразила я робко. — И мы… всего один раз…

— Утешение слабое, так что не старайся. Я охотно верю, что молодой благовоспитанной леди из хорошей семьи тяжело принять расклад на будущее с двумя мужчинами единовременно, но и ты пойми: на данном этапе мы друг друга именно терпим, с трудом сдерживая желание вырвать сопернику горло. И не советую пока рассчитывать на большее, — Нордан помолчал немного и добавил: — В ближайшие день-два ты уедешь из империи, теперь уже точно и без споров. Оставаться тебе нельзя, здесь я с Дрэйком полностью согласен, тем более в твоем положении и в свете того, что рассказал Беван. Поэтому если все-таки хочешь осмотреть какие-то конкретные достопримечательности, то пользуйся возможностью.

— Я уеду? — повторила я. — А как же вы?

— Дрэйк должен остаться в любом случае, хотя бы чтобы не вызвать подозрений. Достаточно и одного дезертира.

— А ты?

— Не знаю, — Нордан усмехнулся снова, но невесело на сей раз, с затаенной иронией. — Почти два с лишним века мы так или иначе оказываемся рядом. Дрэйк мне то учитель, то надсмотрщик, то сосед, то теперь вот… — Не закончив фразу, мужчина нахмурился, покачал головой, отвечая своим мыслям. — Сплошная издевательская насмешка судьбы, куда ни плюнь. Если кто-то из братства заявится с проверкой в Эллорану, или Рейнхарт подошлет своих шпионов, а меня вместе с тобой не обнаружится на месте, то сложить два и два будет не столь уж трудно. Если здесь не застанут только тебя, а мы будем соблюдать, как выразился Дрэйк, осторожность и ничем себя не выдадим, то вряд ли они развернут полномасштабную кампанию по поиску какой-то загадочной девицы, внезапно канувшей в неизвестность. Мало ли что там императрице показалось, в конце концов, женщина она уже немолодая и признаки старости подкрадываются незаметно. Дрэйк известен своим трепетным отношением к любовницам и почему бы ему не волноваться за раненую девушку, которую он, хм-м, временно взял под опеку?

Я отвернулась к окну, к многоэтажным уже домам, что тянулись вдоль дороги, понимая главное — империю мы покинем одни. Наверняка Дрэйк найдет кого-то, кто будет сопровождать нас, он не отпустит меня без защиты и поддержки, но, по сути, я и наш нерожденный ребенок уедем из Эллорийской империи одни. И лишь Серебряная ведала, что ожидало нас на этом пути.