Наложница огня и льда

Глава 7

Привычное уже молчание в салоне, пока мы ехали обратно. Дрэйк сосредоточенно следил за дорогой, и я не отвлекала, размышляя о словах Валерии.

Рассказ о, вне всякого сомнения, первой любви, упоминание о парке. Мне слышался намек в этой странной беседе, попытка девушки поведать о том, о чем она не могла сказать напрямую. Но почему я? Судя по всему, наследница не знала о моем статусе, не знала, что я всего лишь рабыня, но, даже будь я свободна, чем я смогла бы помочь наследнице?

Когда автомобиль повернул на нашу улицу, я решилась все-таки спросить:

— Дрэйк, Ее императорское высочество упоминала, что… влюблена в некоего молодого человека.

— Эдуард, старший сын герцога Ройстона. — Мужчина неожиданно остановил экипаж возле ограды за два дома до нашего.

— О ее чувствах действительно всем известно?

— Разумеется. Однако сын герцога не самая подходящая партия для единственной наследницы империи. Они встречались несколько раз на балах, потом тайно в дворцовом парке. Октавиан узнал и запретил дочери поддерживать какие-либо отношения с Эдуардом. Валерия об этом с тобой разговаривала?

— Да.

— Она о чем-то тебя просила?

— Нет.

— Сая, что бы ни хотела от тебя Валерия, не думай об этом. Через два, самое большее через три дня ты уедешь из Эллораны.

Уеду? Так скоро?! Но куда?

— Уеду? — повторила я вслух слабым эхом.

— В одну из провинций на западе империи. На юге еще слишком неспокойно из-за присоединения новой территории.

Странно осознавать, что Феоссии фактически не существует, что ныне моя родина — лишь очередная новая территория Эллорийской империи. Очередной кусок сожженной, изуродованной земли, которой империя даже распорядится в полной мере не сумеет, через два-три года бросившись с головой в следующую «военную кампанию».

Возможно, и права Валерия. Замок из песка, красивый по-своему, но хрупкий, ненадежный. И однажды он исчезнет, смытый волной прибоя, не способный противостоять настоящей стихии.

— Тебя примут горничной в дом моих старых знакомых, — продолжил Дрэйк и каждое его слово, спокойное, взвешенное, казалось приговором. — У тебя будет своя комната, всему необходимому тебя научат. Возможно, со временем удастся что-то выяснить о твоей семье.

Я должна радоваться, плакать от счастья. Я стану свободной, уеду из столицы, у меня будет крыша над головой, работа. И со мной осталось сияние и милость Серебряной — разве можно желать большего? Я не смогу выйти замуж, однако я давно уже отказалась от мыслей о браке и детях.

Должна. Но не могу.

Я смотрела на мужчину рядом, закованного в броню строгого костюма, пыталась найти в себе хоть осколок счастья, облегчения от столь удачного стечения обстоятельств, но находила лишь горький осадок разочарования, обиды, непонятной и неуместной.

— Вы меня отсылаете? — прошептала я.

Мне повезло. Многим ли рабыням выпадает такой редкий шанс? Надо радоваться, истово благодарить, в ноги кланяясь за щедрый дар.

— Сая, ты не можешь оставаться в нашем доме и терпеть выходки Норда и дальше, — лицо Дрэйка непроницаемо. — Мы тоже не будем жить в Эллоране постоянно, рано или поздно нам придется уехать. И тебе будет лучше и безопаснее в спокойном тихом месте. Мои знакомые хорошие люди, они не станут задавать тебе лишних вопросов или попрекать.

— Дрэйк, я… благодарна, действительно благодарна вам за все, что вы для меня сделали… и делаете, но…

— И платить мне как-либо ты не должна и не обязана, тем более с учетом всего того, что… сотворил с тобой Норд.

— Дело не в плате, — возразила я.

— В чем же тогда? — мужчина посмотрел на меня вопросительно.

На мгновение я растерялась. Не знаю, как объяснить эти чувства, робкие, слабые, будто только-только проклюнувшиеся всходы. Как объяснить желание быть рядом, просто быть, не требуя ничего взамен. И нет слов, нужных, понятных. И смелости, чтобы произнести их вслух.

Безумный порыв. Но я последовала за ним, потянулась к Дрэйку, коснулась губами губ, твердых, напряженных. Секунда-другая, и порыв схлынул отливом. Я резко отстранилась, глядя на собственные колени под длинной черной юбкой.

Подбородок сжали теплые пальцы, поворачивая мое лицо обратно. Новое прикосновение к губам, заставившее потянуться опять навстречу, открыться, несмотря на ясный солнечный день, на людей, идущих по улице мимо автомобиля, на чужие взгляды.

Поцелуй жгучий, перченый. Настойчивый, но я не боюсь натиска пламени. Наоборот, мне страшно отступить, страшно оказаться одной в пустоте. Мужская рука обняла меня за талию, привлекая ближе, и я положила ладонь на плечо Дрэйку, даже сквозь слой плотной ткани ощущая жар тела.

Дрэйк отстранился неожиданно, отпустил меня. Я вжалась в спинку кресла, еще чувствуя след огня на своих губах и тончайший шлейф сандала и солнца.

— Сая, — мужчина глубоко вздохнул, помолчал.

За пределами салона голоса людей, шаги, шум другого автомобиля, проехавшего мимо. Рядом и одновременно где-то далеко.

— Мне надо вернуться во дворец.

Я не уверена, что Дрэйк хотел сказать именно это, но не возражаю. Мне и стыдно за свой порыв, и радостно. Неловко смотреть на мужчину прямо, однако я поглядываю украдкой, гадая, почувствовал ли он хотя бы половину того, что вдруг проснулось во мне, будоража разум и эмоции.

Экипаж тронулся с места, доехал до дома. На бортике фонтана сидел Стюи. Выходя из автомобиля, я кивнула молодому человеку. Закрыла дверцу и, вспомнив, наклонилась к окну.

— Дрэйк, Лиссет пригласила меня в клуб для леди сегодня вечером… — начала я.

— Да, конечно, — перебил мужчина, скользнув по мне взглядом мимолетным, вежливо-равнодушным.

— Но я не уверена, что мне можно посещать подобные места, я же не…

— Можно, не беспокойся. Приятного вечера. — Дрэйк улыбнулся, скупо, сдержанно, и экипаж выехал со двора.

— Чего это с ним? — спросил Стюи. — Не в духе?

— Не знаю. Наверное, — радость утихла, улеглась, уступив место сомнениям и предположениям. — Нордан дома?

— Был. Прикатил и снова укатил в неизвестном направлении.

— Спасибо. — Я направилась к особняку.

Быть может, не стоило проявлять инициативу? Кажется, со вчерашнего вечера я только и делаю, что преследую обоих мужчин по очереди. Но так хотелось верить, что Дрэйк не поцеловал бы меня, если бы испытывал ко мне лишь чувство ответственности. И пускай вера эта наивна и глупа.

Пускай чувства эти ничего не изменят.

Посторонний предмет на кровати я увидела с порога комнаты. Закрыв дверь, приблизилась, рассматривая загадочную вещь, прямоугольную, похожую на коробочку или шкатулку, обернутую серебристой упаковочной бумагой, перевитую голубой ленточкой с бантиком.

Подарок? Но от кого?

Я опустилась на край постели, сняла аккуратно ленту и развернула шуршащую бумагу. Книга. Толстая, в зеленой обложке, с изображением рыжей лисы над позолоченными буквами названия.

«Лисьи сказки. Полное собрание сказок, баек и легенд о лисах, их друзьях и врагах».

Улыбнувшись, я осторожно обвела лисичку пальцем по контуру, вдыхая еще витающую в комнате нотку тумана и мха.

Еще накануне, до прихода Дрэйка, мы с Лиссет успели договориться на восемь часов. Я долго выбирала платье, руководствуясь наставлениями лисицы, — любой длины, цвета, фасона и степени откровенности, главное, чтобы движения не стесняло. Но, добавила Лиссет, лучше, чтобы ух.

Ума не приложу, какой наряд может подойти под определение «ух». И зачем «ух» в месте, где собираются леди? Разумнее было бы надеть что-то строгое, скромное, сдержанных тонов и линий. Хотя Лиссет виднее, что допустимо в заведении подобного рода.

Часовая стрелка почти достигла цифры восемь, а минутная — завершала уже оборот, когда в дверь моей спальни постучали. Наверное, Пенелопа с сообщением, что приехала Лиссет.

— Войдите, — разрешила я, проведя в последний раз щеткой по распущенным волосам.

Створка открылась. И тишина.

Я обернулась.

— Я надеялся, что ты спустишься к ужину, но Пенни сказала, что ты опять куда-то собираешься, — взгляд застывшего на пороге Нордана, заинтересованный, ощутимый кожей, коснулся меня медленно падающим снегом. Неспешно поднялся по моим голым ногам, обутым в легкие туфельки на тонком каблуке, скользнул по телу в голубом шелке платья и остановился наконец на лице. — И куда ты собралась в таком виде?

Отсутствовал мужчина весь день и вернулся, похоже, недавно. Даже куртку не снял еще.

— Лиссет пригласила в клуб для леди. — Отложив щетку на столик, я провела ладонями по платью. Слишком короткое, за гранью дозволенного, по крайней мере, для Феоссии. Лиф закрытый до горла, но спина наполовину обнажена и сейчас, перед Норданом мне вдруг стало неловко в маленьком этом наряде. Зачем я позволила Лиссет купить и его? — Я… могу переодеться, если это недопустимо.

— Для дамского клуба нормально. — Мужчина приблизился ко мне, продолжая изучать пристально то ли платье, то ли меня. — В любое другое место я тебя в таком виде не выпустил бы.

— Дрэйк разрешил, — сказала я неуверенно.

— Дрэйк, полагаю, этого клочка ткани не видел. И если уж мы заговорили о разрешениях, то что-то не припоминаю, чтобы ты спрашивала позволения у меня, — Нордан бросил быстрый взгляд на прикроватную тумбочку, где лежали «Лисьи сказки». Тень облегчения, удовлетворения в темных глазах, стремительная, едва заметная, и мужчина вновь посмотрел на меня. — У меня, знаешь ли, были другие планы на вечер. И на ночь тоже.

— Лиссет пригласила меня еще вчера.

— Лисичка времени даром не теряет. Кажется, она намерена устроить тебе экскурсию по всем злачным местам города. — Подойдя вплотную, Нордан обнял меня за талию, прижав к себе. Я уперлась ладонями в грудь мужчине, не зная, чего желая в большей степени — оттолкнуть его или самой прижаться теснее. — И нам надо кое о чем поговорить, котенок.

— О чем? — я прекрасно понимала, о чем. Но что я могла ответить? По неизвестным мне причинам сияние осталось, однако случись все так, как должно было — и никто в этом доме не узнал бы о моем даре. Да и если бы узнал, прошлого не изменить и не вернуть.

— О твоих маленьких секретах, — голос тих. Дыхание касалось моих губ, рождая слабый страх и волнующее предвкушение. И стыд, царапающий терновыми плетями. — Любопытно, что еще ты скрываешь за скромно потупленным взором?

Так нельзя. Это неправильно.

Но когда его губы накрыли мои, медленно, нежно, у меня не нашлось ни подходящих слов, ни сил на возражение. Нельзя, неприлично целоваться по два раза на дню и всякий раз с другим мужчиной. Даже рабыне с неопределенным статусом. Даже с мужчинами, так или иначе называющими себя твоими хозяевами. Не с перерывом в несколько часов!

Одна ладонь поднялась по открытой части спины, вторая легла на поясницу, но лишь затем, чтобы спустя мгновение соскользнуть ниже. Неторопливость, теплые, пастельные оттенки поцелуя погружали в приятное расслабленное состояние, легчайшими мазками незримой кисти закрашивали страх, стыд, запоздалые мысли об аморальности…

Новый стук в дверь показался раскатом грома. Я вздрогнула, отстранилась, пытаясь выпутаться из объятий, но Нордан удержал меня, оглянулся вопросительно на Пенелопу на пороге комнаты. Девушка отвела руку от оставшейся открытой створки, посмотрела на меня невозмутимо.

— Лиссет Элери приехала.

— Я… сейчас, — едва слышно произнесла я, чувствуя, как потеплели щеки.

Пенелопа кивнула и ушла.

— Я… — я глубоко вздохнула. Под правой моей ладонью неровно, учащенно билось сердце. — Я могу пойти с Лиссет в клуб?

— Можешь. Только не вздумай заигрывать с…

— С другими мужчинами, иначе ты им что-нибудь сломаешь.

— Запомнила, умница, — усмешка, но не едкая, не отравляющая злым сарказмом. И поцелуй в уголок губ.

— Это клуб для леди, с кем там заигрывать? — я подняла ресницы, посмотрела удивленно на Нордана.

— Увидишь. — Мужчина неохотно отпустил меня.

Следуя указаниям Лиссет, я надела длинный черный плащ, шляпку. Застегнула пуговицы на плаще, взяла сумочку. Повернулась к наблюдающему за моими сборами Нордану.

Стоит ли пытаться понять его? Пенелопа говорила, что Нордан бывает странным. Непредсказуемым. Я не знала, не могла предположить, что придет ему в голову в следующий раз, в следующую секунду. И если задуматься, то, по сути, этот знак внимания, что лежал сейчас на тумбочке, — мелочь, незначительная по сравнению со всем произошедшим ранее. Однако папа часто повторял, что общая картина складывается из мелочей, из сотен подчас мало связанных между собой деталей. Леса без деревьев не бывает.

— Благодарю. За подарок. Мне действительно понравилась книга, — выпалила я на одном дыхании и покинула комнату быстро, почти бегом, смущенная собственными словами и фактом, что я решилась поблагодарить Нордана.

Спустилась в холл к Лиссет, одетой в похожий черный плащ и в шляпке на рыжих волосах. Взяла лисицу под локоть, потянула к выходу.

— Поехали отсюда поскорее, — попросила я.

— К чему такая спешка?

Мы вышли из особняка, пересекли двор.

— Я сегодня поцеловала Дрэйка, — призналась я шепотом.

— Да? Так это же хорошо, — обрадовалась Лиссет.

— И только что целовалась с Норданом.

— Вообще замечательно!

— Лиссет, это плохо! — Я остановилась перед автомобилем лисицы, привычно дожидающимся по другую сторону распахнутых ворот. Посмотрела настороженно на невозмутимого водителя и добавила совсем тихо: — Мне кажется, я что-то чувствую к Дрэйку…

— Тут я, скажем, не удивлена.

— И Нордана уже не боюсь. По крайне мере, не так, как прежде. И… и у меня осталось сияние… то есть дар. И Нордан его видел. Все это ненормально, так не должно быть, ни сияния, ни… остального.

— Спокойно. В клубе поговорим, а то я не могу отделаться от ощущения нехорошего ледяного взгляда.

Нордан наблюдает за нами? Надеюсь, члены братства не слышат на таком расстоянии.

Я не решилась обсуждать что-либо в присутствии водителя и старалась пореже смотреть на Лиссет, сидящую рядом, улыбающуюся лукаво. Наверное, было бы проще, если бы поцелуй одного из мужчин оставил меня равнодушной. Но мне понравились оба и от одной только мысли, неправильной, возмутительной, начинали пылать даже не щеки — все лицо.

Автомобиль остановился перед двухэтажным белостенным зданием на тихой узкой улице. Выйдя из салона и махнув водителю, Лиссет повела меня к входу за низкой фигурной оградой и зеленым ободком палисадника. Я проводила взглядом отъехавший назад экипаж, подняла голову, рассматривая темные, без единого огонька, окна на фасаде, балкон с цветочными ящиками. Три ступеньки, резные столбы, поддерживающие навес над крыльцом, свет фонаря под козырьком. Лисица позвонила в серебряный колокольчик и дверь, черная, определенно железная, сразу приоткрылась, являя невысокую женщину в строгом коричневом платье. А я едва одета, не считая плаща.

Лиссет показала женщине браслет, черной с серебром полоской перечеркнувший тонкое белое запястье. Женщина посторонилась, пропуская нас. Дверь тяжело закрылась за нашими спинами, щелкнули замки.

Холл, небольшой, светлый, пустынный. Ведущая на второй этаж лестница, живые цветы в вазах, накрахмаленные белоснежные салфетки на столиках. И гулкая тишина вокруг, нарушаемая лишь тиканьем напольных часов в углу. Следуя за женщиной, мы прошли под лестницу, где в тени скрывалась другая дверь. Отворилась сама, бесшумно, и лисица, кивнув женщине, шагнула через порог, увлекая меня в непроглядную черноту проема. Я не успела зажмуриться, окунулась с головой во тьму. Но тьма отступила, схлынула, оглушая слишком громкими после тишины звуками. Голоса, смех, музыка, слабый перезвон бокалов. Неяркий свет пульсирующих под потолком белых огоньков, сбегающая вниз лестница.

— Лиссет, ты уверена, что мы… пришли по адресу?

— Уверена. Я здесь бываю раз в неделю-две точно, так что не волнуйся, попали по адресу.

— А Хейзел здесь бывает?

— Нет. Хейзел предпочитает места, ориентированные больше на людей. А здесь заведение для нашей братии. Точнее, сестричества.

Лестница закончилась в небольшом помещении с гардеробом.

— Шель, раздевайся смелее, из мужчин здесь только обслуживающий персонал да так называемые личные мальчики, но они видят лишь своих хозяек.

— Личные мальчики? — я посмотрела растерянно на лисицу. Под плащом у Лиссет темно-синее платье, с оборками, короткое — короче моего, — обнажающее ноги выше колен.

— Некоторые ходят сюда со своими игрушками — мужчинами, чаще всего рабами, иногда зачарованными. Они и любовники, и что-то вроде пажей, и подчас доноры. Зрелище для нас не самое приятное, знаю, поэтому заметишь — постарайся не обращать внимания. У определенных видов это своего рода норма, а мы собираемся здесь не для осуждения чужих потребностей и традиций.

Я расстегнула плащ, сняла шляпку и передала вещи девушке-гардеробщице. Получила деревянную пластинку с номером, положила рассеянно в сумочку.

Этот мир я не знала. Никогда не читала о нем, потому что о подобном не пишут в старых летописях и книгах, не упоминают в исторических хрониках и приключенческих романах. Никогда не слышала, не догадывалась даже о его существовании. И все же погружалась сейчас в его глубины, темные, неведомые мне.

— Говорила же, что это платье обязательно пригодится, — похвалила лисица, и мы прошли из гардероба в зал, скрытый за занавесью из разноцветных стеклянных шариков.

Зал просторен, хотя и невелик. Темные стены, огоньки россыпью под потолком. Пустая сцена полумесяцем слева, справа, похоже, бар. Основное пространство занимали низкие синие диваны, кресла и столики и только у стены напротив входа оставалась свободная площадка. Рассеянное неяркое освещение, официанты в черно-белых костюмах, музыка, источника которой я не могла найти, сколько ни крутила головой.

Странно. Мне казалось, клуб для леди должен выглядеть иначе.

Но из мужчин действительно были только официанты.

— Время раннее, поэтому народу мало, — объяснила Лиссет, пристально осматривая зал и немногочисленных посетителей. — И вечер сегодня обычный, ничего интересного по программе не ожидается.

— Здесь есть своя программа?

— Да. По определенным вечерам тут бывает жарко. Обязательно сходим, когда ты станешь немного пораскрепощеннее. Пока твоя девичья застенчивость вряд ли выдержит такое зрелище. О, кого я вижу! — Лисица подняла руку, привлекая чье-то внимание. — Впрочем, в отличие от меня, она-то здесь бывает регулярно.

С одного из диванов поднялась девушка. Короткое черное платье с глубоким декольте. Убранные назад длинные черные волосы, падающая на карие глаза челка. Замысловатый рисунок крупной татуировки выше правого локтя.

— Лиссет! — Девушка махнула рукой и, едва мы подошли, поцеловала лисицу в щеку. — Что-то ты пропала куда-то.

— Настроения не было. — Лиссет чмокнула девушку в ответ и повернулась ко мне. — Знакомься, это Дамалла, суккуба. Суккубы, они…

— Демоны-соблазнители, — я читала. Но, как и многое другое, видеть демонов прежде мне не доводилось.

— Хорошо. А это Шель, моя младшая сестричка по духу. Она недавно приехала в город и ей все в новинку.

— Рада познакомиться, — кивнула Дамалла, чуть прищурилась, изучая меня пристальнее допустимого.

— Это клеймо Нордана, — заметила вдруг лисица.

— Клеймо, говоришь? — повторила демоница задумчиво и протянула мне руку. — Можно?

Я настороженно, неуверенно вложила пальцы в теплую ладонь. Дамалла закрыла глаза. Несколько ударов сердца и демоница подняла ресницы, посмотрела на меня.

— Что там? — спросила Лиссет напряженно.

— На вас, девушка, привязка. Очень серьезная и качественная. — Дамалла отпустила мою руку, села на диван. — Не та ерунда, которую за плату накладывают криворукие человеческие колдуны и ворожеи, а настоящая, замешанная на крови и древних инстинктах.

— Умеешь ты огорошить, Мэл, — пробормотала лисица.

В храме рассказывали о привязках. Об узах, наложенных насильно, ломающих волю и личность связанного человека. Приковывающих к другому человеку, обрекающих на жизнь подле него, не имея подчас собственных мыслей и желаний.

В храме призывали никогда, ни за что не унижать дар Серебряной, накладывая привязку на другого человека, для себя ли, за плату ли по заказу. И не позволять накладывать подобные чары на себя.

— Что вижу, то и говорю, — пожала плечами Дамалла. — Сама знаешь, не в моих правилах делать хорошую мину при паршивой игре. Называйте это клеймом, отметкой, но по факту парная привязка. Нордан, значит? Вот уж не думала, что когда-нибудь доживу до этого дня. В лесу что-то сдохло, точно! Без обид, Лис.

Лиссет опустилась на край дивана, потянула меня за собой.

— А я ее чую как отметку.

— Ты чуешь запах. А я вижу ауру, потоки всякие забавные. Такие вещи прежде всего отражаются на ауре. — Демоница взяла со столика бокал на тонкой ножке, помешала соломинкой остатки напитка алого, словно свежая кровь. — Нет, Нордан — это сильно. О-о, так вот почему!

— Почему что? — нахмурилась лисица.

— Ой, мне об этом рассказали знакомые девочки. Нормальный народ, когда приезжает в Эллорану, первым делом бежит поглазеть на императорский дворец хотя бы через решетку ворот, а брателло Беван устраивает турне по элитным борделям. Он же приехал тут на днях, хотя ты, думаю, знаешь уже. В общем, Дрэйк и Нордан по старой доброй традиции повезли его в бордель. Ну, Дрэйк по публичным домам не ходок, это всем известно. А тут вдруг и Нордан ни с того ни с сего отказался. Оставили они там Бевана в надежных нежных ручках и уехали. Я еще гадала, что за айсберг сдвинулся в голове Нордана, а оно вон как. Ему хотелось, но исключительно конкретную девушку. — Дамалла подмигнула мне и залпом допила напиток. — Представляю картину: они ему там лучших свободных девочек предложили, те стараются, кружат, прелестями своими потрясая, а у него на них и не…

— Спасибо, мы поняли, — перебила Лиссет, посмотрела на меня обеспокоенно.

Я не понимала ничего. Казалось, будто небо разбилось и теперь осколки его дождем падают на меня, сначала медленно, затем быстрее, чаще, грозя обвалиться ливнем.

Привязка.

Наверное, так в случае необходимости члены братства и находили тех, кого отметили — с помощью образовавшейся связи между собой и укушенным.

Вечер приезда Бевана. Скрип ступеньки перед рассветом.

Нордан приходил, но опять так и не поднялся на чердак.

— Но он ведь чуть не подарил меня Бевану, — тихо, чтобы не услышала демоница, напомнила я Лиссет. — Если бы Дрэйк не вмешался…

— Сдается мне, даже если бы Дрэйк ничего не сделал, у Бевана ты пробыла бы очень недолго, — прошептала лисица. — Ледышка серьезно надеялся, что передарит и сразу от проблем избавится? А что с запахом? Дрэйк его однозначно больше не чувствует — я за его реакцией наблюдала внимательно.

— Не чувствует, — подтвердила я. — А Нордан говорит, что чувствует.

— Если это привязка, то, скорее всего, он и будет его чувствовать.

И запах никуда не денется? Нордан будет… желать лишь меня? Всегда?!

Мысль полоснула холодом, безжалостным, оглушающим.

И затеплилась искрой радости, безумной, пугающей даже.

— Дамалла, простите… — обратилась я к демонице, но та резко выставила ладонь, не давая мне закончить.

— Милая Шель, неужели я выгляжу настолько старой развалиной, что ко мне надо на «вы»?

— Шель всем выкает, — уточнила Лиссет.

— Мне не надо.

— Постараюсь больше не выкать, — пообещала я. — Это действительно привязка? И она никак… не снимается?

— Действительно. Глаз у меня на эти штучки наметан. И такая наверняка не снимается. Собственно, парная вообще не снимается. Что именно послужило началом формирования связи? По твоему лицу, малышка, что-то не видно, чтобы ты на это подписывалась добровольно, да и Нордана никак не заподозришь в осознанном желании связать себя столь серьезными узами с определенной девушкой.

— Нордан, он… — я старалась говорить осторожно, подбирая слова, отвечающие на поставленные вопросы, но не раскрывающие некоторые детали сложившейся ситуации. — Он укусил меня и ввел мне свой… яд.

— То есть фактически он тебя пометил, — констатировала Дамалла.

— Раньше члены братства отмечали своих последователей, — напомнила лисица. — Но я как-то сомневаюсь, чтобы при этом возникала привязка.

— Возникала, но, скорее всего, на уровне «слуга-господин». А у нас «пара», Лис. Еще что-то было? Может, кровь вашу смешивал?

— Нет, — покачала я головой. — До… укуса Нордан уверял, будто я привлекательно… пахну. Для него и остальных членов братства. Говорил, что это из-за моей… девственности. После укуса запах стал усиливаться, по крайней мере, по словам Нордана, но Дрэйк реагировал куда спокойнее.

— Прости, а ты с ними…

— Живу в одном доме, — я вновь посмотрела встревожено на Лиссет, опасаясь делиться подробностями с посторонним, но расспрашивать о моем статусе и как я оказалась в особняке демоница не стала. — Нордан говорил, что запах сводит его с ума. Он думал, что если избавиться от моей… девственности, то не будет ни запаха, ни проблем. Но… после запах все равно остался. Для него. Дрэйк его больше не чувствует.

— То есть секс у вас был? — уточнила Дамалла деловито, словно обсуждали мы не тему интимную, запретную во многих обществах, а беседовали о вышивке или о разведении роз.

Я кивнула, чувствуя, как медленно краснею.

— Все правильно. Нордан пометил тебя как свою самку, но, поскольку сразу правом он не воспользовался, ты стала пахнуть для него привлекательнее, этак недвусмысленно намекая, что поторопись, дорогой, я не буду ждать тебя вечно, рядом есть и другие симпатичные самцы и с ними тоже можно неплохо спариться. И после исполненного права с тем, кто тебя пометил, привязка завершила формирование. Вы теперь так и будете чувствовать друг друга, возможно, ты как человек ощущаешь связь слабее, но будете.

Всегда.

— Мэл, но они же не оборотни! — воскликнула лисица.

— Лис, а что мы знаем о тех молодчиках, которые поспособствовали появлению будущих братьев на свет сей? Это с человеческими женщинами они заводили необременительные интрижки, а там кто знает о брачных традициях их родины?

Всегда.

Осколки разбитого неба. Так много, что меня можно похоронить под блестящими кусочками рухнувшего мира.

Моя родина, моя прежняя жизнь, мое будущее исчезли в пожаре войны. Я потеряла родных и не знаю, где они, что с ними, живы ли они еще. Я рабыня, пусть документы на Саю и липа, как утверждает Нордан. В моей крови яд. Я привязана к мужчине, которого хоть уже и не боюсь так, как еще два-три дня назад, но все же он не тот, с кем я хотела бы остаться до конца дней моих. И я не уверена, что Нордан сам понимает, что происходит, что он сделал.

Не уверена, что он готов принять меня не как рабыню, не как собственность.

Как женщину, как свою пару.

И подарок еще не говорит о сколько-нибудь серьезных намерениях.

— И эта привязка не снимается?

— Нет, говорю же! Это все равно что против природы пойти. Попытаться-то можно, конечно, но потом она в ответ так приложит, что мало не покажется.

— У нас, прежде чем самец пометит самку, а самка позволит себя пометить, они присматриваются друг к другу, узнают друг друга, в конце концов. Тем более если одна сторона не оборотень. А Нордан Шель цапнул практически сразу после… знакомства, без лишних, что называется, прелюдий.

— Даже не зная предыстории, я могу точно сказать, что вряд ли он понимал, что творит. И потом, Лис, когда это у братства случались привязки к женщинам? В свое время они от собственных преданных прихлебателей избавились без малейшего сожаления, а тут вдруг девушка.

Всегда.

Не уверена, что готова воспринимать Нордана как своего мужчину. Моим мужем ему не быть — не думаю, что он женился бы на мне, даже если бы членам братства дозволено было связывать себя узами брака. Не думаю, что я вышла бы за него замуж, сделай Нордан предложение прямо сейчас.

Кем стану я? Наложницей, которая рано или поздно надоест, а избавиться не получится? Что станет с ним, когда я неизбежно состарюсь и умру?

— Ладно, я зову официанта.

— Зови. Пусть несет что покрепче и сразу двойную порцию. Шель, — Лиссет коснулась моей руки, — ты как, с нами или будешь блюсти трезвенность?

Всегда, горькое, безысходное, билось в сознании испуганной птицей, вертелось на языке пойманной рыбкой.

— С вами, — ответила я тихо.

Что ж, не только Нордану можно топить проблемы в алкоголе.

Напитки оранжевые, красные, зеленые. Сладкие, но с каплей полынной горечи и воздушным дурманом алкоголя. Порции выглядели маленькими, однако после каждой новой мир становился проще, понятнее, тело — невесомее, а разум удивительным образом освобождался от груза прошедших дней.

По мере приближения к полуночи зал заполнялся новыми посетителями, но я уже не обращала на них внимания. И даже раб, молодой, обнаженный по пояс мужчина в кожаном ошейнике, удостоился лишь мимолетного моего взгляда. Я не рассматривала ни его, ни его хозяйку, вызывающе одетую черноволосую женщину, чьи ручки, холеные, с длинными алыми ногтями, держали цепочку, тонкую, прикрепленную наподобие поводка к ошейнику мужчины.

Лиссет и Дамалла повели меня танцевать на ту самую отдельную площадку. Сначала танцы показались дикими, необузданными, похожими на элементы древних жертвоприношений кровавым богам, и я едва решалась шевельнуться, с ужасом глядя на извивающихся женщин вокруг. Но постепенно неловкость, смущение, страх выглядеть нелепо в глазах посторонних стерлись, исчезли, утонув в очередном бокале. Тело словно двигалось само, повторяя за Лиссет и Дамаллой, поворачиваясь, изгибаясь. Я губкой впитывала незнакомые музыкальные ритмы, заполняла ими сознание, растворялась в накатывающих волнами легкости, свободе, радости. Наслаждалась, жила одной минутой, одним моментом, мечтая, чтобы он никогда не кончался. Мне все равно, кто что обо мне подумает. Все равно, что будет завтра. Все равно, что правильно, а что нет, что дозволено, а что запрещено.

Мне хорошо, как никогда в жизни.

Темы для беседы появлялись и исчезали. Мир и сам кружился в удивительном танце, дробился на разноцветные куски, рассыпался яркими вспышками, в которых сгорало время и окружающая действительность. Несколько раз я ловила себя на мысли, что не помню того, что произошло буквально минуту назад, о чем мы разговаривали, что я хотела сказать. Иногда хотелось смеяться безудержно, иногда — сделать какую-нибудь глупость, иногда — не хотелось совсем ничего.

— Я аморальная женщина, — кажется, я жалуюсь и жалуюсь вслух, уже не думая, что могу упомянуть при Дамалле что-то лишнее, о чем предпочла бы промолчать при других обстоятельствах.

— Не-е, девушка, вы не аморальная женщина, — со смешком возразила демоница. — Вы — пьяная женщина!

Сидящая рядом со мной Лиссет хихикнула.

— Слушайте, пьяные женщины, а давайте на охоту сходим? — предложила Дамалла вдруг. — Тут рядом есть клуб для мальчиков… тьфу, то есть для джентльменов. Настоящий клуб с настоящими джентльменами, а не тот, который со стриптизом. Я нам кого-нибудь подцеплю…

— Мне нельзя, — вспомнила я. — Если я буду заигрывать с другими мужчинами, то Нордан им сломает что-нибудь…

— Как ми-ило, — вздохнула лисица мечтательно. — Может ведь быть романтиком, если захочет.

— Да не очень. Мне мужики нужны целыми, а не со сломанными или отмороженными… частями тела. — Демоница тяжело, с заметным усилием встала с кресла. — Я все равно на воздух.

— Да, давайте проветримся, — согласилась Лиссет.

Похоже, мир стал кружиться сильнее. Но мы, поддерживая друг друга и спотыкаясь, все-таки покинули зал, забрали из гардероба свою одежду. Справиться с пуговицами на плаще я не смогла. Никогда бы не подумала, что они окажутся такими верткими, непослушными. И зачем мне шляпка?

Подъем по лестнице, долгий, мучительный, по неудобным, неожиданно кривым ступенькам. Свет в холле слишком яркий, ослепивший даже в первую минуту. Невозмутимая женщина в строгом платье, открывшая нам входную дверь. И воздух, прохладный, живительный после давящей духоты зала.

— Та-ак, по-моему, нам туда. — Дамалла неопределенно махнула рукой.

Автомобилей на улице прибавилось. Экипажи тянулись вдоль тротуара по обеим сторонам, и один автомобиль сразу ожил, выехал из длинного ряда других, освещенных уличными фонарями.

— Нет, ну вы только посмотрите, — Лиссет вдруг скривилась. — Пока Дрэйк работает за двоих, трудится в поте лица, придумывая новый план возвышения какого-нибудь захудалого королевства или наоборот, падения очередной империи, ледышка ночами шляется где ни попадя.

Запах тумана, лесного мха, ягод. Я попыталась понять, каких именно ягод, но странный далекий шум в голове мешал сосредоточиться.

— Лиссет, тебе пора домой и в кроватку.

Голос, насмешливый, с легкой хрипотцой, вызывающий мурашки по спине и приятно волнующее томление в теле. Я моргнула раз-другой, заставляя себя хоть немного собраться.

Нордан осторожно проводил лисицу к подъехавшему автомобилю. Водитель вышел, открыл торопливо дверцу заднего сиденья.

— Задница у него что надо. Ягодка, м-м, — во взгляде Дамаллы исследовательский интерес, но мне не нравится сам факт пристального изучения демоницей мужчины, склонившегося к экипажу, усаживающего в салон Лиссет. — Не щупала, не?

Я покачала отрицательно головой. Разве эту часть мужского тела можно щупать?

— Так пощупай. Тебе понравится, зуб даю. Мне вот в свое время нравилось. Ты, конечно, не подумай ничего, я ни на что не претендую… у нас всего-то было один раз и давно… ну, ладно, два раза.

— Было что?

— Ну-у… как тебе сказать…

Нордан выпрямился, водитель закрыл дверцу и вернулся на свое место.

— Все, доставь хозяйку домой в целости и сохранности.

— Ты страшный зануда, хуже Дрэйка, — донесся из салона обиженный голос лисицы, и экипаж отъехал от тротуара. — Всем пока-пока!

Мужчина проводил автомобиль взглядом и повернулся к нам.

— Дамалла, — улыбка, доброжелательная, приветливая.

Раздражающая.

— Нордан, — и сладкая улыбка демоницы в ответ.

— Вздумаешь меня просмотреть и это будет последняя пьянка в твоей жизни, — ласковый тон и неприкрытая угроза.

— А я и без просмотра вижу, что ты крупно попал. — Дамалла улыбнулась шире, с непонятным мне оттенком радости, но радости ехидной, вредной. Отпустила мою руку и пошла, чуть пошатываясь, прочь от клуба.

— Как она домой доберется? — спросила я. И без опоры стоять неудобно, а тонкие каблуки держали плохо, ненадежно.

— Она суккуба, ничего с ней не случится даже в изрядном подпитии. — Нордан обнял меня за плечи, повел вдоль ряда автомобилей.

— А ты правда с ней спал? — столица целой империи, а тротуар неровный, через каждый шаг каблук подворачивался. И нога вместе с ним.

— С кем? Осторожнее, котенок.

— С Дамаллой.

— Они тебе уже весь список предъявили?

— Какой… список? И… большой список?

— Не знаю, не считал. Ладно, забудь.

Как можно забыть о таком?!

— С Лиссет ты… тоже спал? — и лишь Серебряная ведает, с кем еще в этом городе. Не считая тех, которые из борделей.

Я привязана к… к гулящему мужчине!

— Нет.

— Точно?

— Не веришь мне, спроси у лисички, когда она протрезвеет. — Нордан остановился возле экипажа, открыл дверцу, усадил меня на переднее место. Закрыв дверь, обошел автомобиль, занял кресло водителя.

— Я поняла наконец, почему люди пьют. — Я сняла шляпку, бросила вместе с сумочкой на заднее сиденье. — Оказывается, опьянение — это хорошо… это очень-очень приятно. И как ты здесь оказался?

— Поехал за вами. Кто-то должен был проконтролировать вашу гулянку. И не зря, как погляжу.

Я закрыла глаза. Плавный ход экипажа убаюкивал, и шум в голове обратился вдруг морским прибоем. Накатывал волна за волной, пока не смыл, не утянул меня в глубины то ли сна, то ли забытья…