Наложница огня и льда

Глава 3

Эллорана, столица Эллорийской империи, оглушала шумом самодвижущихся экипажей, нестройным хором человеческих голосов, свистками и выкриками. Подавляла суетой и громадами многоэтажных зданий. Восхищала яркостью вывесок, разнообразием витрин, великолепием храмов, памятников и старинных особняков.

Впервые я видела столько людей. Столько экипажей. Конные повозки попадались, но нечасто. Столько домов и все такие разные. То одинаковые, словно капли воды, облепленные балконами, то сияющие огромными окнами, будто устремляющиеся в небо — казалось, еще мгновение, и действительно взлетят. То удивительно похожие на дома Феоссии, двухэтажные, пестрые, то красивые особняки с витражами и портиками.

Памятники на больших площадях, изящные скульптуры в вуали струй фонтанов, зеленые шапки скверов и парков. Широкие ленты мостовых, прихотливые извивы тесных улочек. Храмы, театры, музеи, салоны. Я смотрела и не могла насмотреться, боясь упустить старинный барельеф или причудливо разрисованную вывеску. Столько всего красивого, интересного, завораживающего и как быстро мелькает оно за окном нашего экипажа.

В переднем кресле сидел тот самый черноволосый юноша, которого я видела в первый день. Пенелопа называла его Стюи, но молодой человек представился Стюартом, хотя и заверил, что он давно привык и я тоже могу обращаться к нему Стюи. В дом он единственный попал не через агентство, а фактически с улицы и, что немало меня изумило, нанял юношу Нордан. И нанял на несуществующую толком должность мальчика на побегушках и иногда, по совместительству, водителя.

Мы долго катались по городу. Пенелопа рассказывала мне о местах и зданиях, которые мы проезжали, объясняла то, что было мне непонятно, и то, что я видела впервые. Наконец, достав из кармана жакета маленькие часы, девушка озабоченно нахмурилась и заметила, что пора экскурсию заканчивать и вспомнить о цели поездки. Назвала Стюи адрес и добавила, что сама покупает одежду в этом магазине. Он недорогой и вечерние платья там тоже есть.

Хорошо, если недорогой. Не хочу вынуждать Дрэйка тратиться на меня.

А потом я увидела его. Морской всплеск среди россыпи кроваво-красных брызг и багряных вспышек.

Экипаж проехал мимо, но я торопливо замахала рукой, сбивчиво попросила остановиться.

— Что такое? — спросила Пенелопа, пытаясь через мое плечо разглядеть причину остановки.

Стюи послушно вывел экипаж из текущего лениво потока, притерся к кромке тротуара.

— Там, немного дальше, была витрина с платьями, — пояснила я. — Можно посмотреть поближе?

— Давай, — пожала плечами девушка. — Только что-то не припоминаю, чтобы здесь были магазины одежды.

Мы вышли из салона и Пенелопа, взяв меня под руку, повела в обратную сторону.

Оно не привиделось мне, ослепленной блеском и жизнью чужого города. Когда-то я мечтала о похожем, мне казалось, что такой наряд может носить только настоящая принцесса. Или леди высокого положения.

Заметив огромную витрину, я ускорила шаг, не обращая внимания на идущих навстречу людей. Приблизилась вплотную к стеклу.

Темно-синие пышная юбка и корсаж, украшенный белым цветочным кружевом, расшитый пайетками.

— Эм-м, Сая, — голос Пенелопы прозвучал несколько растерянно. — Не хочу тебя обидеть, но это салон свадебных платьев.

— Оно синее, не белое, — возразила я.

— Здесь белых и нет почти. В империи замуж выходят в красном.

Я отступила, оглядывая витрину целиком. Платья узкие, струящиеся. Платья с юбками-колоколами. Со шлейфами. Со старомодными рукавами-буфами. И всех оттенков алого, от нежных пастельных тонов до цвета красного вина и запекшейся, почти черной крови. Единственное белое, возмутительно короткое, затерялось в дальнем углу витрины.

Свадебное. Жаль.

Не все ли равно? С мыслями о замужестве я рассталась еще в храме и сейчас бессмысленно начинать заново грезить о несбыточном. Это всего лишь красивое платье.

— Пусть будет свадебное, — решила я.

В конце концов, едва ли кто-то поймет, где приобретен наряд. Да и дамы из высшего света не одеваются в магазинах готового платья.

Затем мы купили туфли. Нижнее белье. От предложения посетить ювелирный я отказалась. Драгоценности мне ни к чему.

По возвращению разгорелось нетерпеливое ожидание. Позабывшееся, затерявшееся за отблеском войны волнение, приятно тревожащее, будоражащее. Я понимаю, что все это глупо, совсем по-детски, но я еле могу усидеть в чердачной каморке. Хочу вновь увидеть платье на себе, не только в тесноте примерочной кабинки. Хочу вновь увидеть свое отражение в зеркале. Хочу увидеть его глаза, когда он посмотрит на меня в этом платье…

Шальная мысль остудила ненадолго нетерпение.

Вполне естественное желание угодить хозяину. Доволен хозяин — лучше для меня. Я не убила себя, как того требовал устав, и должна принять все последствия своего решения. Принять и устроиться в новой жизни.

Придется платить. Помню об этом, только… Лишь папа смотрел на меня с восхищением и гордость, и никогда — другие мужчины. Дрэйк посмотрит и страшно обнаружить, что я… то есть мое платье ему не понравится.

Пенелопа заглянула ко мне вечером. Принесла ужин раньше прежнего и после проводила в свою комнату на третьем этаже. Одеваться в спальне девушки удобнее, в каморке и не развернуться нормально, и зеркало там только маленькое, ручное.

Пенелопа застегнула длинный ряд пуговичек на спине и отошла, пообещав скоро вернуться, а я села за туалетный столик. Расчесала волосы, оставив свободно распущенными по плечам и спине, как привыкла в храме. Совсем немного косметики на лицо — ресницы, губы, капелька дымчатых теней на веки. Послушницам запрещалось краситься и сложные прически не одобрялись. Я провела бережно по атласным складкам юбки, сплетающимся в диковинные цветы, по корсажу, блестевшему синими искрами росы. Выше белое кружево до шеи, прикрывающее декольте и плечи, оставляющее руки открытыми. Клейма почти не видно, особенно если не приглядываться целенаправленно.

Принцесса? Рабыня?

Кто знает.

Я подарила отражению слабую улыбку, впервые за долгое время оставшись удовлетворенной тем, что явило зеркало. И вздрогнула, краем глаза заметив в зеркальном овале черную тень.

Я не видела Нордана со вчерашнего вечера, но боялась встретить его всякий раз, когда в сопровождении Пенелопы спускалась и поднималась по лестницам особняка, когда выходила во двор и из салона экипажа.

Мужчина оттолкнулся от дверной рамы, намеренно неспешно приблизился ко мне. Я настороженно следила за его отражением, обманчиво скучающим, ленивым. Не обратила внимания, оставила ли Пенелопа дверь открытой, когда уходила, или Нордан вошел сам, без спроса, но створка распахнута.

Позвать на помощь?

— Вижу, прогулка по магазинам прошла удачно. А как поездка по Эллоране? Все достопримечательности осмотрели? — голос звучал ровно, однако крылся под снежной шапкой показного спокойствия тонкий лед напряжения. Неудачный, неловкий шаг и провалишься в темную прорубь.

— Мы не… — начала я.

— Не ври мне, котенок. — Нордан остановился за моей спиной. — Вы слишком долго отсутствовали для быстрого променада по ближайшим магазинам, а Пенни у нас не любительница часами там торчать. Понравился город?

При других обстоятельствах и с другим собеседником я с удовольствием поделилась бы впечатлениями и эмоциями.

Но ответить надо. Пока не приказали.

— Да, он… удивительный и непривычный. Я… не видела прежде подобных ему городов, — я старалась говорить так же спокойно, беззаботно. Все равно срывалась.

— Подозреваю, ты вообще мало что видела в своей недолгой жизни. — Нордан склонился к моему плечу, зеркало равнодушно отразило его лицо рядом с моим. — Веди себя на балу прилично и не заигрывай с другими. Узнаю, что флиртовала с посторонними мужчинами… а я обязательно узнаю… или позволяла им какие-то вольности сверх предписанных этим треклятым этикетом, и в лучшем случае бедолаги отделаются парой-тройкой переломов.

Нордан повернул лицо ко мне, его дыхание коснулось моих волос и щеки. Шумный вдох отозвался зябкой дрожью.

— Нордан?

Пенелопа!

Мужчина резко выпрямился, обернулся к замершей на пороге девушке.

— Нордан, я понимаю, что вы с Дрэйком здесь хозяева, но все-таки пока это моя спальня, — заметила Пенелопа.

— Я только на минуту заглянул, проведать мою собственность, — ответил мужчина. Слишком радостно, с фальшивой безмятежностью. — Не каждой рабыне предоставляется возможность посетить императорский дворец.

— А еще нищим, рабочему классу, жителям провинции, многим даже вполне состоятельным горожанам, обедневшему дворянству… в общем, список тех, кто никогда не переступит порог императорского дворца, можно продолжить. На старых и новых территориях империи всегда было, есть и будет полно людей, которые не то что не окажутся во дворце, но даже никогда его не увидят, однако это не означает, что они…

— Пенни, будь добра, воздержись от лекции о равенстве людей. — Нордан глянул на меня через плечо. — Красивое платье, морской синий тебе к лицу. — И вышел.

Девушка покачала головой, пересекла комнату.

— Два года уже работаю в этом доме, но понять Нордана так и не сумела. Видимо, не стоит и пытаться.

— Они поэтому живут вдвоем? — спросила я тихо. — Нордан называл Дрэйка опекуном.

— Судя по всему, — подтвердила Пенелопа. — Дрэйк за ним приглядывает и уже довольно давно, однако, насколько мне известно, лишь некоторое время назад стал своего рода постоянным надсмотрщиком. Готова? Дрэйк ждет в холле.

Я встала. Отвыкла. От пусть и маленького, но все же каблука на синих туфельках. От юбки в пол. От короткого, шуршащего вкрадчиво шлейфа. Ступать приходится осторожно, мелкими шажками. Пенелопа рядом и в ее присутствии мне почти не страшно. Только волнение не унимается, подстегивает изнутри.

Сбегающие в холл широкие ступеньки под темно-красной ковровой дорожкой. Я остановилась на мгновение на лестничном пролете, повернулась лицом к залу внизу. Услышав звуки шагов, Дрэйк поднял голову, посмотрел на меня. Сердце замерло вдруг на секунду и застучало быстрее. Вместе с Пенелопой я спустилась медленно в холл, чувствуя, как под пристальным взглядом мужчины внезапно стало жарко щекам. Кажется, и всему телу.

Элегантная чернота фрака, оттеняющая белизна рубашки, невесомая бабочка на шее. Легкая улыбка и сердце снова застыло в груди. Так странно и вместе с тем пленительно.

— Пенни передала, что ты отказалась от драгоценностей, поэтому я взял на себя смелость выбрать украшения, — начал Дрэйк и протянул мне плоский черный футляр. — Пенни описала твое платье и…

— Не нужно, право, — перебила я.

— Сая, дамы на светских мероприятиях не появляются без украшений, — добавила Пенелопа. — Правда, некоторые обвешаны ими, словно ювелирная выставка на выезде.

Мужчина сам открыл футляр. Крупные белоснежные жемчужины кольцом и две поменьше. Скромно. Неброско.

И жемчуг вполне уместен для молодой незамужней леди.

— Я не могу…

— Это всего лишь простое украшение, — возразил Дрэйк.

Я нерешительно надела серьги. Мужчина взял браслет, отдал футляр девушке. Я подала левую руку, ощутила прикосновение прохладных гладких жемчужин к коже, обвившихся вокруг запястья.

— Благодарю. — Руку я отняла осторожно, боясь прикосновений не камней, но пальцев.

Не из страха. Или все же то был страх, однако странный, пьянящий.

Пенелопа проводила до выхода. В освещенном фонарями дворе, возле фонтана, стоял блестящий черный экипаж с незнакомым мужчиной-водителем в темно-зеленой униформе. Дрэйк открыл дверцу, пропуская меня на заднее сиденье. Сел рядом. Экипаж тронулся с мерным рокотом, объехал фонтан, выбираясь со двора на дорогу. Створки ворот закрылись сами.

Вечерняя Эллорана прекрасна. Удивительно светла: множество фонарей на дорогах, улицах и у экипажей, освещенные изнутри витрины и даже вывески с подсветкой. Выше сияющих зданий трепетали сумерки, стекали в переулки и дворики, рождали причудливые тени там, где мешались со светом. На дорогах свободнее, чем днем, и экипаж ехал быстро.

Большая площадь, увенчанная черной скульптурой в длинных развевающихся одеждах. Высокая стена ограды, арка ворот и распахнутые створки с гербом. Полукругом по периметру площади императорские гвардейцы, оттесняющие людей. Человеческие голоса звучали вразнобой, то тут, то там возникали непонятные белые вспышки. Вокруг полно других экипажей, особенно конных, и все они выстраивались в вереницу, медленно проползали под аркой и тянулись кажущимся нескончаемым потоком по длинной широкой аллее к белому дворцу. Поворачивали к освещенной лестнице, останавливались, высаживая пассажиров, и уезжали.

По мере приближения к дворцу становилась слышна музыка. Пока негромкая, торжественная. Когда наконец наш экипаж остановился перед лестницей, один из лакеев открыл дверь. Я вышла из салона, разглядывая поистине огромную лестницу с цветочными вазонами на широкой балюстраде, будто уходящую в темное небо.

— Сая. — Дрэйк встал рядом, и я послушно просунула свою руку под его локоть.

По белым ступенькам струилась алым следом ковровая дорожка. Лестница длинная, мы поднимались и поднимались. Я начала считать ступеньки, но сбилась на двадцать первой.

А дворец рос, распускался исполинским цветком. Лепестки-стены с проемами окон и замершими в нишах скульптурами. Синий венчик крыши с декоративными башенками по углам. Сердцевина парадного входа с крылатыми кариатидами и позолоченным гербом правящей династии.

Лестница все-таки закончилась, оставив легкое головокружение. Музыка звучала все громче, люди, как и их экипажи раньше, вереницей миновали черный вход в глубине портика, степенно, вальяжно шествовали по короткой галерее и наполняли просторный зал. В дальнем его конце возвышение под красным бархатом и три пустых пока кресла с высокими спинками. Трон императора и его супруги и дочери.

Я увижу императора.

Человека, обратившего мою страну в жалкое подобие, тень себя прежней, оборвавшего множество жизней и навсегда перечеркнувшего жизни тех, кто выжил.

— Нас не будут объявлять? — спросила я шепотом.

— Позже, когда придет император с семьей, — объяснил Дрэйк.

— Но я же… — никто.

— Тебя представят как мою спутницу. Мы лишь поприветствуем и засвидетельствуем императору и императрице наше почтение и поздравим Ее высочество. Я и так вижу Октавиана практически каждый день и, поверь, у меня нет ни малейшего желания лицезреть его еще весь вечер. Предпочитаю любоваться красотой моей спутницы и наслаждаться ее обществом.

— Я… — Теперь щеки горели. Искусство светской беседы, которому учили в пансионе, не вспоминалось и достойного ответа не приходило.

— Дрэйк!

Мужчина обернулся на звонкий женский голос. Я тоже.

Ловко лавируя между продолжающими прибывать гостями, к нам приблизилась девушка. Яркая, рыжеволосая, с сияющей улыбкой на алых губах. Выше меня ростом и определенно немного старше. Струящееся бархатное платье цвета спелой вишни, длинное, но не в пол, а до щиколоток, перехваченных ремешками черных туфелек. Волосы уложены в простую прическу, мягкими волнами обрамляли хорошенькое живое личико со светлыми зелеными глазами.

— Не могу сказать, что я удивлена, увидев тебя здесь, — заговорила девушка. — А наша ледышечка, надо полагать, опять отлынивает от обязательной светской программы?

— Другого я от Норда и не ожидал, — ответил Дрэйк.

— Ой, а ты тут первый раз, да? — Девушка повернулась ко мне, изучая внимательно, с любопытством. — То-то я смотрю, лицо новое и запах вроде незнакомый. Я Лиссет Элери, маркиза чего-то там. Дело в том, что титул у меня недавно, и я никак его не запомню.

Я глянула вопросительно на мужчину.

— Сая, — коротко представил меня Дрэйк.

— И все? — уточнила Лиссет пытливо.

— И все.

— Пусть так, — беззаботно передернула плечами девушка. Заметила мой растерянный взгляд и вдруг улыбнулась шире, задорно, неожиданно заразительно. — Нас таких здесь много: нелюдей, колдунов и всяких-разных созданий с несуществующими титулами и фамилиями. Пока императорский двор одно из самых популярных мест в этой части мира и сюда стекаются блестящие умы, люди искусства, представители аристократии из других стран, авантюристы, подхалимы и мы. Все знают, что наши титулы придуманные, но никто не возражает. Я кицунэ, а вот эти, — Лиссет указала на Дрэйка и продолжила заговорщицким шепотом: — Эти люди только наполовину.

— Лиссет, мне кажется, ты слишком много рассказываешь человеку, который, вполне возможно, не готов к твоим откровениям, — возразил мужчина предостерегающе.

— А возможно, в самый раз, правда ведь, Сая?

Кицунэ. Лиса-оборотень.

В библиотеке храма мне довелось читать о них. Кицунэ жили в далекой стране туманов на северо-востоке и, если верить книгам, не забирались на юг.

И я впервые видела оборотня. Я даже не была уверена, что они еще показываются людям. Хотелось потрогать девушку передо мной, убедиться, что она настоящая. Еще в книгах упоминалось, что у кицунэ несколько хвостов. Правда ли это?

— Откуда ты родом? — спросила Лиссет.

— Не уверен, что вопрос уместен.

— Нет-нет, все в порядке, — поспешно поддержала я разговор. Нельзя вечно отмалчиваться, нельзя слушать весь вечер, как Дрэйк за меня отвечает. — Я из Феоссии.

— А-а, — протянула девушка.

Догадалась? И чует ли она как оборотень клеймо Нордана? И тот загадочный запах, так странно действующий на членов братства?

Высшая аристократия Феоссии кто бежал в другие, мирные пока страны, кто сражался, кто сразу склонил голову перед наступающей армией и открыл двери своих поместий. Многие из сражавшихся захвачены в плен, наш король Дамасио тоже бежал вместе с горсткой преданных короне приближенных, оставив захватчикам королеву Лайан. Говорили, что молодой король бился храбро, наравне с простыми солдатами шел в бой, защищая свою страну, своих людей. Говорили, что король трус, бросивший юную супругу на растерзание императорским военачальникам, а сам скрывшийся под покровом ночи, словно последний дезертир. Говорили, что король горяч, упрям и своеволен и, начни он переговоры с императором вместо резкого отказа сдаться и пылких монологов о свободе, можно было бы избежать резни, рабства и уничтожения.

А где в том истина, теперь и не разобрать.

И похожа ли я на феосскую аристократку из высших?

— Я сегодня опять без пары, так что придется тебе побыть прямо ах, каким душкой, и поухаживать за нами обеими. — Лиссет подхватила Дрэйка под другую руку, по-дружески подмигнула мне. Увлекла уверенно мужчину, а вместе с ним и меня вглубь зала. — До явления монарших особ время есть, поэтому приступим к самому главному. Сая, знаешь, что самое лучшее на этих банкетах?

Я покачала отрицательно головой.

— Халявные закуски и выпивка!

Дрэйк бросил мимолетный грустный взгляд на сияющие хрустальные люстры под сводом зала, но мне с каждой минутой все больше нравилась эта девушка, подобная живому язычку пламени. Действительно лисичка, рыжая, веселая и с хитринкой в зеленых глазах.

Столы с самым лучшим тянулись длинным рядом вдоль одной из стен. По залу сновали слуги с подносами, полными тонконогих бокалов с игристым напитком, но и на столах, устланных белыми скатертями, теснились бокалы, серебряные блюда с закусками, легкими десертами и фруктами.

— Попробуй во-он те крошечные пироженки, — посоветовала Лиссет. — Очень вкусные, но с одним недостатком — они очень маленькие. А я, пожалуй, сначала выпью. Натощак оно как-то лучше идет.

— Лиссет, — вновь предостерегающе произнес Дрэйк.

— Дрэйк, не будь таким серьезным и скучным. От того, что ты немного расслабишься, мир не рухнет. И уж тем более не мешай расслабляться другим.

Я решилась отпустить мужскую руку, взяла предложенное девушкой пирожное.

— Ну как? — осведомилась Лиссет, пригубив шампанского.

Я кивнула.

— Да… вкусно. — Нежная шоколадная начинка таяла на языке. И впрямь, недостаток лишь один — размер.

— Я рада. Надеюсь, ты уже совершеннолетняя? Если да, то бери пример с меня и начинай пить. Через пару часов это мероприятие нельзя будет выносить на трезвую голову.

— Лиссет, Сая сама решит, стоит ли ей пить или нет, — вмешался Дрэйк.

— Вот именно, сама. Поэтому нечего торчать над душой, как строгий родитель над уроками отпрыска, — парировала девушка. — И, кстати, лучше спрячься под столом или устрой какой-нибудь из ваших братских фокусов, потому что сюда идет Хейзел.

Лицо мужчины на мгновение исказила гримаса раздражения, недовольства. Затем Дрэйк посмотрел на меня извиняюще и обернулся к новой даме.

— О, Дрэйк, я всегда узнаю вас издалека, — пропела дама, протягивая руку.

— Графиня. — Мужчина коснулся осторожно девичьего запястья, склонился к пальчикам.

Молода. Красива. Идеальна живым воплощением светской мечты — не так высока и тонка, как Лиссет, светлые волосы, пухлые губы, широко распахнутые голубые глаза. На Дрэйка они смотрели с восторгом и интересом жадным, цепким, словно ощупывающим мужчину с ног до головы, но по Лиссет полоснули презрением и задержались на мне. Изучали настороженно, оценивающе.

— Хейзел Кэрт, графиня Марлан, — сухо представила светловолосую Лиссет.

— Моя спутница леди Сая, — продолжил Дрэйк.

— Леди Сая? — повторила Хейзел. Удивленная улыбка, обращенная мужчине, и тень неприязни в голубых глазах. — Она из ваших?

— Да, из наших, — подтвердила Лиссет. Тоже улыбалась, но натянуто, кисло, маленькими глотками допивая шампанское.

— Значит, вы недавно при дворе, леди Сая? — речи графини лились воробьиным щебетом, скрывая за пустыми трелями готовую броситься кобру. — Ах, можете не отвечать, я и так все вижу. Весьма прелестное платье, весьма. Досталось вам от матушки? Или вы лично застали времена, когда такой фасон был в моде? С долгожителями никогда не угадаешь, сколько им лет на самом деле.

Не стоило покупать первое понравившееся платье. Надо было доехать до магазина и посмотреть, что действительно модно. Что хотя бы продается повсеместно. А я, завороженная красотой дворца, и внимания не обратила, что женщины вокруг не в пышных нарядах. И юбки короче. Декольте глубже. Иные глубоки настолько, что поневоле начинаешь сомневаться в наличии под тонкой тканью нательного белья.

Платье Хейзел, цвета топленого молока, расшитое россыпью бриллиантов, обтекало стройную фигуру, соблазнительно подчеркивая линии тела. И жемчуга к лицу медовым блондинкам.

— Дрэйк, не будете ли вы так любезны передать мне бокал с вином? Благодарю. — Приняв бокал, графиня повернулась боком ко мне, пригубила напиток. — Я оставила вам танец. Возможно, даже два.

— Вам следовало предложить их другому счастливчику, — ответил мужчина. — Вы прекрасно знаете, что я не танцую.

— Быть может, вы все же сделаете исключение? Для меня? — Хейзел подалась к Дрэйку и вдруг пошатнулась.

Бокал дрогнул, накренился резко и плеснул щедро содержимым на мою юбку.

— Ох, простите, я ужасно неловкая!

— Да неужели? — огрызнулась Лиссет, наклонилась, поставив свой бокал на стол и рассматривая впитывающуюся в синие цветы жидкость.

— Вы на что-то намекаете, маркиза? — прищурилась недобро Хейзел.

— Я… — Под этим залом ведь есть другой этаж? Может, паркет разверзнется, и я провалюсь туда? — Мне надо уехать… пожалуйста.

Я не могу здесь оставаться. Это ошибка. Дрэйк переоценил мои возможности.

— Ничего страшного не произошло, Сая, — попытался заверить мужчина. — Пятна почти не видно.

— Пожалуйста, позвольте мне вернуться в особняк, — мой голос звучал жалко. Впрочем, жалкой я себя и ощущала.

Жалкой и неуместной.

— Попробуем замыть, — предложила Лиссет, взяла меня под локоть и повела к выходу из зала. Дрэйк последовал было за нами, но лисица остановила его жестом. — А ты куда? В дамскую с нами пойдешь?

Мужчина послушно отступил, мы возобновили прерванное движение, однако я успела заметить на губах Хейзел усмешку, полную яда злорадства.

Дамская комната дворца походила больше на гостиную. Яркие люстры, узоры на светлых стенах, длинный ряд зеркал, затянутые в оправу мрамора перламутровые раковины, золотистый диванчик в центре. И никого.

— Вот су… плохая самка собаки. — Лиссет заново осмотрела пятно. — А собак я сильно недолюбливаю по понятным причинам.

Я повернула серебристый вентиль, подставила ладони под полившуюся из крана холодную воду. Коснулась мокрыми пальцами висков.

Если Дрэйк прежде не понимал, что ошибся, пригласив меня, то теперь наверняка осознает всю неправильность своего решения.

— Хейзел сначала за Норданом бегала, в ее глазах он был загадочней, опасней и, соответственно, притягательней. Бегала, наверное, пару месяцев, поскольку светские мероприятия Нордан презрительно игнорирует, и наконец подловила его в ресторане. Он ее прямо там и… кхм, отымел по-быстрому, то ли в подсобке какой-то, то ли вообще в туалете, и потерял к ней всякий интерес. Хейзел жутко оскорбилась, но Нордан плевать хотел на ее мнение вообще и в частности. Хвастаться таким сомнительным достижением она, конечно, не стала и переключилась на Дрэйка, хотя слушок все равно просочился. А бедный Дрэйк все вежливо ей отказывает.

— Графиня замужем? — В Феоссии подобное вызывающее поведение считалось бы скандальным.

Подумать только, бегать за мужчинами, потеряв всякий стыд и гордость.

— Была. Граф Марлан скончался три с лишним года назад во время предыдущей военной кампании императора, крайне удачно не оставив ни прямых наследников, ни родственников, ни упомянутых в завещании претендентов на состояние. Так что Хейзел отхватила титул, деньги, недвижимость и независимость, чем и пользуется.

— Разве не должно ей по окончанию срока траура снова выйти замуж?

— Сая, мы в Эллорийской империи. Нравы здесь куда свободнее, чем во многих странах, включая Феоссию. Вдова не обязана повторно выходить замуж, если не желает этого сама, если не требует семья или если не прикажет император. Может открыто завести любовника — это не считается зазорным, если только он не женат, и она не собирается увести его из семьи. Женатые пары не обязаны предъявлять наследника ровно через девять месяцев после свадьбы, вполне допускается год-два пожить для себя.

О чрезмерной распущенности императорского двора наслышаны были даже мы, храмовые послушницы, но на самом деле до сего момента я плохо представляла, в чем выражалась эта свобода нравов.

— Ну что, рискнем замыть?

— Позвольте, маркиза…

— О, нет-нет, никаких маркиз и выканья, — возразила Лиссет.

— Хорошо… Лиссет, — медленно кивнула я. — Я… попробую сама справиться. Я на минуту.

Под удивленным взглядом лисицы я прошла в ближайшую кабинку, закрыла дверь. Расправила юбку, растерла друг об друга ладони и поднесла к темному пятну.

Это несложно. Пропустить сияние сквозь пальцы и по ткани, позволяя ему стереть следы чужого недоброго умысла, растворить въевшуюся в атлас жидкость. В храме не одобряли бытовое применение дара Серебряной, напоминали, что богиня не для того отметила нас милостью своей, чтобы мы растрачивали силы на пустяки, однако на чем нам еще было тренироваться, кроме как на исцелении собственных ссадин и синяков да выводе пятен с одежды?

Убрав руки, я оглядела синие цветы. Как новенькие.

— Вот она какая, ваша лунная магия, — прозвучал сверху голос Лиссет.

Я вздрогнула, вскинула резко голову. Лиссет наблюдала за мной, приподнявшись над перегородкой между кабинками.

— Я наслышана и читала, но своими глазами не видела, — задумчиво продолжила лисица. — И мой тебе совет на будущее: если скрываешь дар, то никогда не колдуй в присутствии оборотня. Мы чуем магию.

— Лиссет, я… — начала я и умолкла растерянно.

— Спокойно, все свои. — Лиссет спрыгнула — скорее всего, с унитаза, на котором стояла, чтобы дотянуться до верха перегородки, — открыла дверь в занятую мной кабинку. — Ну, колдуешь, и что? Вернемся в зал, и я тебе с десяток магов покажу, восемь из них точно считают себя великими чародеями. И смотри, как здорово у тебя получается, даже пятнышка не осталось.

— Лиссет, это ненадолго. — Какая разница, в конце концов? Зачем стараться скрывать то, что вскоре исчезнет неминуемо?

— Что, эффект временный и пятно позже снова появится? — нахмурилась лисица.

— Нет. Сияние… Я потеряю дар после первого же раза.

— Какого раза?

— Мы, отмеченные милостью Серебряной, нашей богини, теряем свой дар, если… если проведем с мужчиной… — слова подбирались трудно, складывались в предложения тяжело, неповоротливо, словно груженая телега на узкой дороге. Впервые я рассказывала о сиянии и том, что ждало меня, постороннему, не связанному с храмом, не посвященному в тайные знания жриц. — То есть если я потеряю… невинность, все равно, с кем и при каких обстоятельствах, то сияние… дар покинет меня. — Я вышла из кабинки, нервно крутя браслет, перебирая гладкие жемчужины. Глубоко вздохнула, решаясь. — Я рабыня, Лиссет. Несколько дней назад Нордан купил меня в качестве подарка Дрэйку, но Дрэйк не принял его… то есть меня. Тогда Нордан передарил меня Бевану, однако Дрэйк неожиданно вступился за меня, заполнил свидетельство на собственность на свое имя и пригласил меня на этот бал и заплатил за платье, и никто не знает о моем даре… — я говорила быстро, сбивчиво, торопясь поделиться произошедшим, пока решимость не истаяла во мне окончательно. — Но Дрэйк ошибся, я не должна находиться здесь и… — Стоя спиной к лисице, я сдвинула кружево, открывая часть клейма. — И на мне клеймо Нордана.

— А-а, так вот что это такое непонятное в твоем запахе. — Легкие шаги, и Лиссет приблизилась ко мне, разглядывая цветок на коже. — Примерно как табличка на заборе: «Осторожно, злая собака». Тоже первый раз вижу. И кто же, получается, твой хозяин?

— Не знаю, — беспомощно пожала я плечами. Отпустила кружево, повернулась к лисице. — Оба, наверное.

— Совладельцы, — улыбнулась Лиссет лукаво.

— Видимо так. И… тебя не оскорбляет факт, что рабыню привели в императорский дворец, выдают за леди…

— Оставь эту чушь людям, — отмахнулась лисица. — И ты тут не одна такая «безымянная». Из наших есть, кто еще не придумал себе титул поблагозвучнее. И наверняка хоть кто-нибудь да приволок с собой дорогостоящую девицу из эскорт-услуг. Их тоже называют леди и какое-то имя. Никто и внимания не обращает. — Лиссет взяла меня под локоть, понизила голос: — Не беспокойся о Дрэйке. Во-первых, он взрослый мальчик, если решил привести тебя сюда, значит, счел необходимым. Во-вторых, приставать к тебе он не станет, могу на любой из собственных хвостов поспорить.

— Нордан говорит, что от меня пахнет иначе, — призналась я. — И мой запах действует на Нордана… странно. Дрэйк тоже его чувствует, но реагирует спокойно.

— Ой, не знаю. Магию я в тебе чую, а этот пресловутый запах невинных дев… Я сколько к девственницам ни принюхивалась, так и не заметила чего-то особенного или принципиально отличающего их от остальных. Может, нам, женщинам, и не дано его чувствовать?

Мы неспешно вернулись в зал. Оркестр не играл, гости разделились на две группы: одна собиралась вдоль стен, другая тянулась пестрой живой лентой к тронам на возвышении. Кресла более не пустовали, занятые тремя фигурами. Черная в центре, две красные по обеим сторонам.

— Надеюсь, Дрэйк занял место, — пробормотала Лиссет, внимательно рассматривая живую ленту. — Как только вижу очередь, сразу хочется спросить «Кто последний на выдачу?»

— На выдачу чего?

— Чего-нибудь. Издержки нищего голодного детства. Вон Дрэйк.

Не обращая внимания на тихие возмущенные замечания, полетевшие нам вслед, лисица уверенно двинулась вдоль очереди, не отпуская мою руку. Я отвернулась от людей, стараясь спину держать прямо и смотреть лишь на пучок рыжих волос на затылке спутницы. Остановилась Лиссет примерно посередине, мягко подтолкнула меня вперед, к Дрэйку, и сама пристроилась рядом, невзирая на презрительное шипение пожилой женщины позади, в белом и бриллиантах.

— Все в порядке? — уточнил Дрэйк.

— Да, все хорошо, — заверила я.

— А…

— Мы со всем разобрались, — ответила Лиссет. — Маленькие женские хитрости.

— Сая, я должен извиниться перед тобой. Менее всего я ожидал, что графиня станет размениваться на столь мелкие и недостойные леди ее положения…

— Пакости, — подсказала Лиссет.

— В любом случае я прослежу, чтобы она более тебя не беспокоила.

— Вы… что-то сказали ей? — Что он успел наговорить графине в наше отсутствие?

— Настоятельно порекомендовал впредь следить и за руками, и за репутацией. Напомнил, что случайно подмоченное платье не стоит настолько подмоченной репутации, — мужчина говорил спокойно, но за каждым его небрежным словом мне чудился иной смысл, если не угроза, то предостережение.

— Не стоило, правда… Возможно, все произошло действительно случайно, — я сама не верила в неловкость Хейзел, однако меньше всего хотелось, чтобы Дрэйк ссорился с кем-то из-за меня.

— Дрэйк, и где ты нашел этого наивного ребенка? — отозвалась Лиссет.

— Это не я нашел Саю, — возразил мужчина тихо, и мне послышалось эхо печали и сожаления.

— Я собираюсь устроить завтра большой загул по магазинам и салонам. Сая, может, составишь мне компанию?

— Я… — опять покупки?

— Что бы там ни пела наша общая знакомая, твое платье совершенно очаровательно, лучше местных мод. Да я и сама не в восторге от нынешних фасонов, но на официальных мероприятиях, увы и ах, приходится терпеть. Однако я подозреваю, что ты вряд ли приехала в столицу с полным гардеробом на все случаи жизни. — Лисица бросила многозначительный взгляд на Дрэйка. — Или я ошибаюсь?

Фигуры под красным бархатом все ближе. Герольд громко называл имена и титулы и объявляемые преклоняли головы пред ликами монархов, неподвижными, точно изображенные на холсте.

Мужчина ответил не сразу.

— К сожалению, не ошибаешься. — Дрэйк посмотрел вопросительно на меня. — По-моему, прекрасная идея, как ты считаешь, Сая?

Нордан прав: Дрэйк рехнулся.

— Простите, но… но это слишком, понимаете? — Как мне переубедить его? — Не подумайте, что я неблагодарная, нет, я бесконечно вам признательна, я никогда не смогу расплатиться с вами за то, что вы для меня сделали…

— Сая, эти вопросы лучше обсудить дома, — перебил мужчина. — Однако тебе пригодится совет и помощь женщины, которая разбирается во всех этих дамских тонкостях. Отправляйся завтра с Лиссет.

— Я заеду в полдень, — невозмутимо добавила лисица и отступила назад под срывающееся, трагическое шипение дамы в бриллиантах.

— Дрэйк, это наверняка дорого, — прошептала я, повернув лицо к мужчине.

Сандал, лето, земля, согретая солнцем.

От этого запаха кружилась голова, и мысли становились ненужными. Запах преследовал меня во снах, непривычных, горячих, где уже не было меня, я исчезала, плавилась, охваченная огнем.

— Сая, перестань думать о том, что дорого, а что нет. Если бы я счел, что покупки окажутся слишком дороги или что тебе будет небезопасно находиться с Лиссет, я бы тебя не отпустил.

Я говорила себе, что виновата рубашка Дрэйка, с которой я не могла расстаться.

А сейчас мы лишь стоим вплотную, плечом к плечу.

И не надо пристально всматриваться в мужское лицо рядом, повернутое в профиль, находящееся так близко, что, еще чуть-чуть подавшись к нему, я могла бы коснуться губами щеки с тенью щетины.

Неожиданно Дрэйк перехватил мой взгляд. В темной глубине глаз плясали язычки огня, маня, приглашая последовать за ними, и на мгновение мне показалось, что пламя вспыхнуло сильнее, затапливая зрачок и радужку.

Шаги перед нами резким напоминанием, и мужчина отвернулся. Приблизился к герольду, шепнул что-то на ухо и, вернувшись на место, взял меня за руку.

— Лорд Дрэйк и его спутница леди Сая!

Отрез свободного пространства между нами и тремя ступеньками возвышения, покрытого красными коврами. По обеим сторонам вытянувшаяся по струнке охрана, несколько человек из свиты императора и его семьи, застывшие мрачными изваяниями вокруг. Сам император в черном мундире без единого светлого пятна. Октавиан немолод, худощав и непроницаем. Немного всклоченный, насупленный старый ворон, повидавший в жизни достаточно, чтобы ценить покой, но лишенный возможности побыть в одиночестве по-настоящему.

Ее императорское величество Катаринна из Виатты. Супруги, оба черноволосые, светлоглазые, с резкими, хищно заостренными чертами лица, походили друг на друга, как брат и сестра. Одинаковые маски равнодушия, неподвижные взгляды поверх голов подданных, тщательно скрываемая скука и, возможно, неприязнь к происходящему. Изученный за долгие годы церемониал, льстивые речи и приторная до тошноты патока заверений придворных не вызывали ничего, кроме неохотного кивка и через силу искривленных в милостивой улыбке губ.

Ее императорское высочество Валерия. Единственная дочь. Наследница. Юная, едва вышедшая из возраста подростка девушка в слишком взрослом для нее, слишком открытом алом платье. Блестящие каштановые волосы, убранные в сложную прическу. Красивое, нежное лицо, старательно копирующее родителей. Мятущийся взгляд, скользящий не поверх голов — по лицам. И прячущаяся в зелени глаз тень разочарования.

Подле Ее высочества нет ни гвардейцев, ни фрейлин. У ног девушки лежал большой, черный с рыжевато-коричневыми подпалинами пес, вытянув передние лапы и положив на них одну тяжелую, лобастую голову. Вторая лениво следила за людьми, время от времени зевая. Небрежно, словно невзначай демонстрируя острые клыки толще моих пальцев.

Двухголовый пес, порождение подземного мира.

Дрэйк сжал мою руку, несильно, ободряюще. Несколько шагов к возвышению, остановка по новому легкому сжатию руки. Мой глубокий реверанс, поклон Дрэйка. Мужчина что-то говорил, но я не вслушивалась, не разбирала отдельных слов.

Император, захвативший, разоривший мою страну. Человек, превративший меня в безвестную жалкую рабыню, в вещь. Видит Серебряная, мне хотелось сказать ворону на троне так много, накинуться с обвинениями, что-то сделать… пусть лишь плюнуть в неподвижное лицо, но сделать хоть что-то. Монархи приходят и уходят, повторяли нам в храме и особенно часто — в последние дни перед окончательным захватом Сина. Правители, что бы они ни несли с собой, — неизбежное зло, как буря, как саранча, как извержение вулкана. Смертным не под силу остановить бурю или извержение вулкана, лучше найти укромное безопасное место и переждать. А если не получится, то с достоинством принять свою участь.

Я старалась. Я отчаянно старалась сдержаться, потому что моя глупая детская выходка ничего не изменит ни для Феоссии, ни для моих близких, если они еще живы. Не уверена даже, что после мне самой станет легче, а доброе расположение Дрэйка будет потеряно наверняка.

Глаза, красные, хранящие отблеск подземных огненных рек, следили за мной. Зажглась другая пара — вторая голова открыла глаза. Пес поднялся, спустился с возвышения и приблизился ко мне. Я выпрямилась и сразу вновь почувствовала неожиданно горячие пальцы Дрэйка на своем запястье. В зале тишина, хотя я не могла сказать, в какой момент мужчина умолк.

— Не делай резких движений, — едва слышно произнес Дрэйк, не сводя с собаки взгляда пристального, напряженного.

— Пушок, ко мне, — скомандовала Валерия звонко.

Одна голова оглянулась на девушку, другая ткнулась мокрым черным носом в мою свободную руку. Посмотрела на меня, вывалив из клыкастой пасти алый язык. Я осторожно погладила пса по голове. Шерсть короткая, жесткая на ощупь. Не пушок.

Вильнув коротким хвостом, пес вернулся к хозяйке, лег как ни в чем не бывало на прежнее место. Маски равнодушия на лицах супружеской четы сползли, открывая налет удивления. Дрэйк посмотрел вопросительно на Октавиана и, получив утвердительный кивок, повел меня прочь. За нашими спинами герольд объявил Лиссет.