Наследник криминальной империи

16

Аня

Богдан снова куда-то собирается, хотя пробыл дома совсем недолго. А я-то думала, что мы вместе поужинаем, пообщаемся… Глядя на то, как он застегивает пуговицу на пиджаке, я непроизвольно начинаю им любоваться. Какой он все-таки мужественный и элегантный — совсем не похож на моих сокурсников. Этого мужчину окружает аура уверенности, а строгий костюм и белоснежная рубашка ее как нельзя лучше подчеркивают.

Богдан протягивает ко мне руку и гладит по подбородку, отчего сердце начинает стучать быстрее.

— Ужинай без меня, Анюта. Буду поздно, — криво улыбнувшись, он добавляет: — Сойдет за предупреждение?

Обида вновь царапает меня изнутри, но я не подаю вида. Что за дела у него на ночь глядя? Почему каждый вечер он куда-то уезжает?

После того, как дверь за Богданом захлопывается, я всерьез подумываю о том, чтобы из вредности поехать к Карине, но потом решаю провести время за учебой. Это отвлечет меня от дурацких мыслей, а с подругой я лучше встречусь завтра в университете. Остаток вечера сижу с учебниками в кровати, и так и засыпаю, а просыпаюсь лишь утром с громким звонком будильника. Рядом со мной нет ни одной книги, все аккуратной стопкой лежат на краю стола, а сама я накрыта одеялом.

Быстро принимаю душ и спускаюсь вниз, чтобы приготовить завтрак. Машина Богдана стоит на месте и, обрадованная, я начинаю готовить вторую порцию. Увлекаюсь настолько, что не слышу шаги Богдана за спиной. Он выглядит заспанным, и на нем снова нет футболки.

— Уже уходишь, дюймовочка? Забрать тебя с учебы? — он потирает ладонью подбородок и подходит ко мне так близко, что я ощущаю его запах. Уворачиваюсь от него, стараюсь не смотреть ему в глаза, на что он усмехается: — Снова включаешь недотрогу? А как же спать в одной кроватке? — и спрашивает уже серьезнее: Что случилось на этот раз?

— Я опаздываю, — отрезаю я, высвобождаясь из его рук.

Он не обязан передо мной отчитываться, где и с кем проводит свои вечера, но меня задевает одна только мысль, что он поселил меня в своем доме, как пленницу, а сам ездит по любовницам. И он меня поцеловал! В моей шкале ценностей это что-то да значит.

— Я же предупредил вчера, что поздно вернусь, так ведь? — на его губах растягивается очаровательная улыбка, а во мне снова поднимаются гнев и бессилие. Издевается он, что ли, надо мной?

— Я правда опаздываю, Богдан.

Я за минуту заталкиваю в себя приготовленный завтрак, и не взглянув на Богдана, выхожу во двор, где меня ждет Казим. Все-таки без симпатии к отцу моего ребенка жизнь казалась куда спокойнее и проще.

Казим останавливает машину у университета, но уезжать не спешит. Глушит двигатель и утыкается взглядом в телефон. Разве он не поедет обратно домой?

— Вы останетесь меня ждать? — я не могу скрыть удивления.

— Да, приказ Богдана Олеговича, — скупо отзывается водитель. Мне ничего не остается, как молча уйти.

В аудитории сегодня на удивление полно людей, и мне кажется, что с моим появлением взгляды всех присутствующих обращены ко мне. Я нервно сжимаю сумку в руках и ускоряю шаг.

— Привет, — чмокаю Карину в щеку и сажусь рядом.

— Ты опоздала, — шепчет она. — Проспала? — окидывает меня пристальным взглядом и останавливает взгляд на моем животе. От моего внимания не ускользает, что она ведет себя странно и без конца оглядывается назад.

— Да, допоздна просидела за учебниками.

Внутри все переворачивается от смущения и непонимания, когда в мою сторону летят неприятные шепотки. К нам с Кариной приковано внимание нескольких десятков глаз. Ощущаю себя в этот момент звездой желтой газетенки. До недавнего времени я никак не привлекала к себе внимания, но сегодня будто все ждали моего появления. Кто-то смотрит по злому, кто-то с осуждением, другие не скрывают насмешки. И тогда меня осеняет. Беременность. О ней разлетелись слухи. Теперь все хотят поиздеваться над дурочкой, залетевшей на втором курсе от мужчины едва ли не вдвое ее старше. Значит мне не показалось…

— Не обращай внимания, — успокаивающе шепчет Карина. — Это все людская злость. Поговорят и забудут. Может прогуляемся после пар?

Я ничего не отвечаю, потому что меня раздирает обида, а внутри зреет негодование за поверхностное суждение обо мне и ситуации, о которой никто даже не в курсе! Ведь ничего постыдного и ужасного я не сделала! Да, забеременела в свои девятнадцать. Да, мужчина старше меня. Но они ведь понятия не имеют, при каких обстоятельствах это произошло! Пусть я и не стремилась к такому, но Богдан не бросил меня и готов воспитывать нашего общего ребенка. Это разве достойно порицания?

— Анют? — Карина трогает меня за руку. — А хочешь прямо сейчас уйдем?

— Нет уж, никуда я уходить не буду, — настырно заявляю я, и ловлю насмешливый взгляд Кати Листьевой, нашей старосты. Наверное, с ее подачки и поднялась вся эту шумиха? — Пусть сплетничают, — говорю чуть громче, достаю тетради из сумки и со злостью швыряю их на стол.

Несмотря на желание сбежать, я решила быть сильной. Или что, беременной студентке нельзя находиться в стенах университета? Какое окружающим дело до моей личной жизни? Что за привычка копаться в чужом белье?

— Хорошо, — соглашается Карина.

Мне очень неприятна эта ситуация, так и подмывает поднять средний палец и показать каждому, кто видит нечто постыдное в моей беременности.

После занятий мы выходим с Кариной из аудитории. Домой возвращаться не хочется, да и зачем? Снова сидеть в четырех стенах, ждать появления Богдана? Прогуляемся с Кариной, может выпьем чаю в кафе.

— Ой, ну посмотрите на нее! Строила из себя девственницу, а сама с богатым папиком зажгла и залетела! Все, Воеводина, теперь образование побоку? Памперсы, пустышки? — язвительно звучит смех Листьевой и ее подружек.

Обида и стыд жгут мне глаза. Весь боевой настрой исчезает, словно его и не было. Надо мной, словно над какой-то гулящей дешевкой, потешаются сливки университета. Хочется провалиться сквозь землю. За что они так со мной? Я ведь ничего им не сделала. Они ведь ровным счетом ничего не знают. Ни о том, каким шоком для меня стала беременность, ни то, с каким ужасом я думала об аборте.

Хочется ответить что-нибудь резкое Кате, заткнуть ей рот встречной колкостью, но не могу выдавить из себя ни звука. Чистый ступор. Оставляю Карину стоять на лестнице и глотая слезы, бегу к машине Казима.