Наследник криминальной империи

43

Аня

Я себе места не нахожу. Богдан уехал, и его нет уже почти два часа. И что мне думать? Он сказал, что фотография старая. Значит, Ольга мне соврала?

У нас ведь все было так хорошо. Я не хочу расставаться с этим ощущением. Я жду ребенка, живу под одной крышей с мужчиной, который стал моим первым и одним своим видом приводит меня в трепет. Я хочу, чтобы так и оставалось. Потому что если Богдан мне изменяет… я не знаю, как это переживу.

От одной этой мысли сердце кровью обливается и хочется лезть на стену. Я уговариваю себя не поддаваться отчаянию, не верить, потому что такие мысли губительны для здоровья малыша, но это выше моих сил. Я вспоминаю, как Богдан меня обнимал, как смеялся, обнажая в улыбке белые зубы, и как целовал в макушку… От этого в левой половине груди болит и ноет. Все мои мечты пойдут прахом, если то, что сказала Ольга окажется правдой. Не будет ни белого подвенечного платья, ни тостов, ни медового месяца, которые я себе придумала. Ничего не будет. Где-то в глубине души я верила, что Богдан испытывает ко мне серьезные чувства, и рано или поздно их осознает. Но если он спит с другой женщиной, значит, этих чувств нет? Я так запуталась. Мне очень плохо. Я не понимаю, как можно он может ужинать, разговаривать со мной, а потом запросто уехать к другой? Неужели он не видит? Не замечает, что я по уши в него влюблена?

На стук открывшейся двери я вскакиваю с дивана и бегу в прихожую. Богдан скидывает обувь с ног. Выглядит так будто все еще очень зол.

— Ты вернулся? Насовсем?

— Да, дюймовочка, — он подходит ко мне и оглядывает мое лицо. — Больше не плакала?

Я заламываю руки и мотаю головой.

— Больше нет. Ты мне объяснишь, что это было?

— Ты про что?

— Про это фото. И про те вещи, что мне написала эта женщина… Ольга. Почему она не оставит меня в покое?

— А были еще случаи?

— Да, она ко мне в университет приходила.

Богдан беззвучно ругается сквозь зубы и раздраженно встряхивает головой.

— А мне почему не сказала?

— Хотела сама все решить. По-взрослому.

— Получилось?

Я не удерживаюсь от улыбки.

— Да. В тот вечер я тебя соблазнила.

В глазах Богдана вспыхивает огонь, брови в удивлении поднимаются.

— А ты оказывается не промах у меня, Анюта.

Я смотрю в его глаза, на его озорную усмешку, и понимаю, что больше не могу молчать.

— Пожалуйста, скажи честно. Ты мне изменяешь с ней? Потому что я так больше не могу… Я знаю, что тебе со мной бывает непросто… Эти гормоны… Я бываю капризной и взбалмошной, а ты привык, что тебя люди слушаются… Я стараюсь, прячу свои чувства… Но так я скоро с ума сойду…

Из глаз начинают катиться слезы. Я так долго держала свои чувства в себе, и теперь они вырвались на свободу. Пусть знает… Мне не стыдно. У нас ведь будет общий ребенок. Это естественно, что я люблю его отца.

— Я тебя люблю, неужели ты не видишь? И твое равнодушие так больно меня ранит. И твои отъезды. Каждый раз я лежу и представляю, чем ты занят… И с ума схожу. Освободи меня от мук… — я умоляюще смотрю ему в глаза. — Скажи правду. Ты ведь моя первая любовь… До тебя я никого не любила. Пожалуйста, перестань меня мучить.

Богдан выслушивает мой бессвязный лепет молча. Смотрит странно, задумчиво. Несколько раз касается пальцами моего лица, стирая слезы, а потом вдруг крепко прижимает к себе. От него пахнет туалетной водой и немного — сигаретами. Только на нем запах никотина мне нравится. В его объятиях мне за секунду становится хорошо.

— Я тебя люблю, — тяжело дышу ему в плечо. — Пожалуйста, скажи правду. Я больше не хочу строить воздушных замков. Слишком больно разочаровываться.

— Какую правду ты хочешь знать, Анюта? — тихо спрашивает он, поглаживая меня по волосам.

— Эта фотография правда старая?

— Правда.

Плечи сотрясают рыдания. От облегчения. Это старое фото. Эта дура Ольга мне соврала.

— И ты мне не изменяешь?

— Нет, дюймовочка, — твердо произносит он. — Я тебе точно не изменяю.

Я крепче обнимаю его за плечи, тычусь мокрыми глазами ему в рубашку. Тихо охаю, потому что в ту же секунду Богдан подхватывает меня на руки.

— Куда ты меня несешь? — шепчу я, когда он ногой отталкивает дверь в гостиную.

— В спальню.

— Мне же нельзя… ты же помнишь.

— Я помню, дюймовочка, — усмехается он. — Придется тебе сегодня побыть изобретательной.

Мои щеки краснеют. Что он имеет в виду?

— Расслабься, Анюта, я шучу, — он ласково похлопывает меня по бедру, прикрытому домашним платьем. — Будем смотреть кино и ужинать в кровати. Закажем всего, что твоя беременная душа пожелает.

Я улыбаюсь и украдкой смахиваю последнюю слезу. Богдан снова похож на себя прежнего.