Наследник криминальной империи

17

Аня

Дома не становится легче, потому что слова Листьевой постоянно крутятся у меня в голове. И хотя я догадываюсь, что причина её неприязни ко мне кроется совершенно не в беременности, а в том, что средний бал по предметам у меня выше, чем у неё, дурное настроение всё равно не покидает.

— Богдан Олегович ждёт вас на ужин, — сообщает Казим.

— Спасибо, я не голодна.

Отвожу свои заплаканные глаза в сторону, чтобы он не увидел. Возможно, я выйду чуть позже, когда немного приду в себя. Желательно не попадаясь на глаза самому Богдану.

Я долго лежу, уткнувшись лицом в подушку, а затем вздрагиваю, когда кто-то без стука проходит в мою комнату предварительно громко захлопнув за собой дверь. Так вольно в этом доме может вести себя только Богдан.

— Дюймовочка, я же предупреждал, что будет за неподчинение.

Шмыгаю носом и даже не думаю шевелиться. Я помню, помню… В прошлый раз он шлёпнул меня по заднице, закинул на плечо и унёс на кухню, буквально заставив съесть ужин. Но именно сегодня мне тошно и совершенно не до его шуточек.

— Ты что плачешь? — удивляется Богдан. — Что случилось, Анют?

Нехотя отрываю голову от подушки и, подогнув ноги в коленях, мотаю головой.

— Ничего не случилось.

— Я слепой что ли? Анют, не испытывай моё терпение.

— Ты вряд ли поймешь меня…

— Я попытаюсь, — настаивает Богдан. — Ты главное говори.

Внутри меня словно срабатывает эффект ядерной бомбы. Слова и мысли, которые копились в голове тут же выплескиваются наружу.

— Я всегда хотела учиться, Богдан. Всегда мечтала получить хорошее образование, работу и пойти вверх по карьерной лестнице. Хотела всего добиться сама, потому что у меня были на это силы и желание… А потом… потом в моей жизни что-то пошло не так. Этот клуб и близость с тобой, а потом неожиданная беременность… Я люблю, безумно люблю ребёнка внутри меня, но боюсь, что несостоявшаяся в жизни мать ему будет не нужна.

— Чушь сейчас говоришь, дюймовочка. Ну какая же ты несостоявшаяся? — хмыкает Богдан.

— Так Листьева сказала. Мне всего девятнадцать. Что я смогу дать ребёнку? Какой пример показать? Заброшу учёбу и погружусь в пеленки и пустышки.

— Кто такая Листьева? — хмурится он.

— Староста группы.

— А ты меньше слушай всяких дурочек, Анют. Мало ли кто и что говорит. Родишь, затем наймем няню и продолжишь учёбу. Наш сын будет тобой гордиться, вот увидишь.

— Девочка, — слегка улыбаюсь я. — Наденька.

— Может и Наденька, — сдается Богдан. — Только прошу, не бери в голову разговоры всяких сплетниц.

— Я постараюсь…

Он осторожно касается моей щеки своими пальцами и вытирает слёзы. Внутри будто всё переворачивается, когда он смотрит на меня своими пронзительными глазами. Так долго смотрит, что я правда начинаю верить в то, что у меня всё-всё получится.

А потом Богдан прерывает наш зрительный контакт, поднимается с постели и подхватывает меня на руки.

— Что ты делаешь? — цепляюсь ему в шею.

— Гормоны гормонами, а ужин по расписанию, дюймовочка.

На следующий день разговоры за моей спиной не прекращаются, особенно когда я стою в очереди в столовую и меня начинает тошнить. Всё потому, что чувствительный нюх улавливает запах тушенной капусты.

— Тошнит нашу беременяшку, — слышу издевающийся голос Листьевой за спиной.

Ставлю поднос на стол и, резко сорвавшись с места, бросаюсь в уборную, где меня впервые долго до полного опустошения желудка полощет. Взглянув на себя в зеркало, вижу бледную кожу лица и припухшие от слёз глаза. Вчера мне действительно было грустно и одиноко, но Богдан сумел мотивировать меня.

После занятий мы с Кариной забегаем на кафедру и берем задания для курсовой работы. Подруга хнычет, что оно слишком сложное и напрашивается на помощь.

— Ну Ань, ну пожалуйста. Если первые два задания я знаю, как сделать, то третье и четвёртое — не имею понятия!

— Каро, как только разберусь со своими — помогу тебе. Договорились?

— Спасибо, Анька, ты лучшая! — бросается мне на шею подруга.

Затем она толкает дверь центрального входа от себя и пропускает меня вперёд.

Сердце сильно ударяется о рёбра, когда я замечаю на парковке автомобиль Богдана и его самого. Он стоит не один, а в компании Листьевой и двух её неизменных подружек.

— У моего папы такой же автомобиль, — доносится до меня голос Кати, обращённый к Богдану. Моему Богдану. — Это же Х5-ый?

— Нет, малыш, ты ошиблась, — скалится Богдан. — Модель твоего папаши давно устарела. У меня Х7-й.

Я начинаю медленно спускаться по ступеням в сторону парковки. Меня должен был забрать Казим, тогда почему вместо него приехал Богдан? Будто услышав мысли в моей голове, он поднимает взгляд. Суровое лицо Богдана трогает едва заметная улыбка, а моё сердце при этом значительно учащает удары.

Богдан открывает дверцу сиденья, достает оттуда букет алых роз и направляется ко мне навстречу. Сердце уже не бьется, нет. Оно тарабанит так громко, что, кажется, все зеваки нашего университета его слышат.

Листьева открывает рот от неожиданности и недовольно кривит лицо, наблюдая за нами. Мы с Богданом двигаемся друг другу навстречу и уже через несколько секунд нас разделяет лишь букет алых роз, которые сладко-сладко пахнут и дурманят голову. Или это он… он дурманит?

— Эти цветы мне? — удивляюсь я.

— Конечно тебе, дюймовочка.

При этом Богдан опускает ладонь на мою поясницу, притягивает к себе вплотную и на глазах у толпы целует в губы.