Невеста Мороза

Глава 14

Лют

В избе, куда вошёл колдун, на лавке уже сидел Стужайло, прижимая к себе трясущуюся от страха и унижения Зорицу. Рядом с ними стояла растерянная, ничего не понимающая Марьяна. Увидев Люта, она низко поклонилась и пригласила его за стол, мигом достав пироги и квасу. Дела делами, а законы гостеприимства никто не отменял, тем более, когда к тебе сам Мороз пожаловал.

Лют поблагодарил хозяйку, но к угощению не притронулся.

– Говори, как Тайю околдовал? – смотрел он на Стужайло пронзительным взглядом, не сулящем ничего хорошего.

Хозяин дома икнул, боясь встретиться глазами с хмурым колдуном.

– Да я только помочь девице хотел, чай, не чужая мне. Растил сызмальства, как родную.

– Сил лишить? Это ты помощью называешь? Станешь лгать мне, обращу в пса, на улице брехать будешь.

Лют поднял свой посох и Стужайло упал на колени.

– Пощади, я только Настеньке помочь хотел. Ведь не убил, не покалечил. Толику сил взял, – мужик подполз к Люту, хватаясь за полы его шубы, колдун брезгливо отодвинулся.

– Я уже один раз пощадил тебя, – вздохнул Лют, – и что вышло из этого? Али позабыл, что отпустил тебя, когда по твоей вине люди погибли?

– За то ты обучение моё прекратил, домой отправил, а ведь сил у меня много было и умения, – Стужайло вспомнил давние обиды, – преемником мог твоим стать, а пришлось к людям воротиться.

– Ты? Преемником? Для колдуна не только сила волшебная важна, но и сила души. Ты же лишь о себе и пёкся, выше других себя считал. Но то дела минувшие. Говори, как Тайю околдовал, не то несдобровать вам обоим.

Стужайло кинул быстрый взгляд на мертвенно бледную Зорицу.

– Заклятье чёрное на изъятие силы, – белыми от страха губами произнёс мужчина.

Мороз вскочил на ноги:

– Что?! Да как посмел ты? Ведь Тайя после такого умереть должна была через месяц-другой. Так о ней позаботился? Хорошо, что колдун из тебя ещё хуже, чем человек. Криво легла волшба!

Краем глаза подметил Лют движение, махнул рукой, и люди в избе замерли, точно ледяные изваяния.

– Выходи, вижу я тебя. Что сказать хотел?

Из-за печи показался домовой, опасливо приблизился к Морозу, поклонился.

– Я помешал Стужайло Марфу, тьфу ты, Тайю околдовать. Сдержал его силы как смог. Ты знаешь, в доме хозяина не могу ему противостоять в полную меру.

– Не темни, домовой, – усмехнулся Лют, – все знают, что ворожба ваша дюже сильная. Что сделал?

– Самую малость, – пожал плечами Ратко, – чтобы выжила Тайя и не забыла, как её околдовали. Добрая она, – шмыгнул он носом, утерев лицо длинным рукавом, – молочко мне давала. Не то что эти, – кивнул он в сторону отца и дочери.

– За это, спасибо, – склонил голову Лют, – доброе дело сделал, девицу сберёг. Идём ко мне в хозяева домовые, не обижу.

Личико Ратко посветлело:

– Там, в бабьем куте, лапоток старый. Проведи обряд, призови меня к себе. А я уж не оплошаю, верой и правдой служить стану.

Лют поднялся, прошёл за занавеску, отыскал старую обувку, пошептал недолго над ней и домовой, серым облачком, нырнул в лапоть и притих. Мороз усмехнулся в бороду, вынес обувку в сени и вернулся. Взмахнул рукой, ожили хозяева.

Поднял колдун свой посох, поднёс его навершие, засиявшее ледяным бриллиантом, ко лбу Стужайло. Мужик в испуге наблюдал за ним, но пошевелиться не мог, только глаза от страха из орбит полезли.

– Лишаю тебя сил твоих. Отныне жить станешь, как обычный человек, – шагнул к Зорице, – и тебе, девица, волшба ни к чему, – прикоснулся и к ней.

Та и не думала сопротивляться, только мелко вздрагивала.

– Отец между тобой и Тайей связь открыл, перейдёт теперь сила твоя к ней. Жаль, Стужайло, твой дар без согласия передать никому не могу, – оглянулся он на мужчину.

Странные метаморфозы корёжили тело Стужайло. Борода его стала белой как снег, лицо прорезала сетка морщин, раскрошилось и выпало несколько зубов. Время, взятое теперь уже бывшим колдуном взаймы, сполна спрашивало свой долг. Усохло и сгорбилось мощное прежде тело, поблёкли, точно выцвели, глаза. Через минуту на лавке сидел древний старик, с трясущейся головой.

Зорицу изменения не коснулись, не успела девушка прожить волшебницей долго. Она украдкой смотрела на свои руки, и когда убедилась, что осталась прежней, с облегчением вздохнула.

– Не бойся, – усмехнулся Лют, – ты так же красива, только сил в тебе больше нет. Проживёшь обычную судьбу. Замуж выйдешь, нарожаешь деток. Однако на подлости более не решайся, с чистой душой оно и живётся легче.

Марьяна, наблюдавшая за всем со стороны, вдруг встрепенулась. Тело женщины налилось, изменилось, будто вернулись к ней былые года, взгляд стал ясным, вернулась отнятая сила воли. Она, внезапно вспомнив все прожитые под властью Стужайло года, села на лавку и, закрыв лицо руками, расплакалась.

– Как же мне дальше быть? Я ведь под дурманом этого, – злобно глянула в сторону мужа, – почитай, всю жизнь провела. Боюсь, не выдержу, собственными руками удавлю!

– Есть родня у тебя? – спросил Лют, – я отвезу к ним, если хочешь.

– Нет никого, – покачала головой Марьяна, – одни мы с дочкой.

Мороз несколько минут молчал, задумавшись о чём-то.

– Найдётся для тебя и кров, и работа. Да только согласишься ли?

– Лют, батюшка, худого ты не предложишь, верю я. А работы не боюсь.

– Вот только хозяйка больно своенравная, – усмехнулся Мороз, – Яга – хранительница троп заповедных, почитай, несколько лет ищет помощницу себе. Тихую, работящую. Не побоишься в услужение к колдунье идти?

– Отчего же не пойти? Я с этим упырём столько прожила, чего мне бояться? – расправив плечи, решительно посмотрела на Люта.

Мороз расхохотался:

– По нраву ты мне. Не пугайся, Яга не обидит. Собирайся, отвезу тебя к ней.

– Я мигом, – кивнула довольная Марьяна и, замерла, – а с доченькой повидаться смогу?

– Конечно, – ответил Мороз, – чай не в темницу отправляешься.

Женщина радостно улыбнулась и исчезла за занавеской в бабьем куте.

Зорица растерянно смотрела ей вслед:

– Матушка, а мы как?

– Привыкли на всём готовом жить? -хмыкнул Лют, – придётся самой теперь с хозяйством справляться.

– Матушка! – кинулась Зорица к Марьяне, что вышла с небольшим узелком, – не оставляй меня!

Женщина тепло обняла девушку, прижала к себе:

– Я воспитывала тебя, как родную. Но жить здесь больше невмоготу мне. Счастья тебе, доченька, – она погладила её по волосам и кинула Морозу, – всё собрала.

– Добро. Идём, – Лют пошёл вперёд, прихватив в сенях неприметный лапоток.

Марьяна с волшебником вышли на улицу, народ, до сих пор околачивающийся возле их дома, расступился.

Лют прошёл несколько шагов по улице, взмахнул рукой, открывая тропу, взял женщину за руку, и они исчезли.

***

Тайя

Утро разбудило меня щебетанием птах, что неслось в приоткрытое окно. Я поднялась с лавки, чувствуя необычную бодрость во всём теле. Энергия буквально бурлила по венам. Хотелось бегать, прыгать, совершить подвиг и ещё кучу безрассудных дел.

Огляделась кругом и обмерла: пол, стол и даже подоконник были засыпаны снегом. В изумлении посмотрела на свои руки. Что это было? Внезапный магический выброс? С чего бы? Вчера ровным счётом ничего сверхъестественного не случилось, не считая залеченные раны сестры. Может, из-за них?

Смела веником снег на крыльцо и, не придумав внятного объяснения произошедшему, потопала к озеру.

– Тайя? – раздался голос Мерцаны. – Что это с тобой?

Удивлённо подняв брови, обернулась к девушке.

– Да ты в воду глянь, – махнула она рукой в сторону водоёма.

Я ускорила шаг и, подбежав к озеру, опустилась на колени. Не может быть! В глади студёной отражалась прежняя Тайя. Глаза снова стали карими, с лёгким оттенком гречишного мёда, волосы потемнели и блестели на солнце точно шёлк, на щеках играл здоровый румянец, кожа была белоснежной. Губы, словно два розовых лепестка притягивали взгляд.

Не веря глазам, провела рукой по воде. Отраженье подёрнулось рябью, а когда успокоилось, там снова появилась я. Красивая! Всегда считала свою внешность заурядной, не понимая, как же на самом деле хороша. Вот точно говорят, что имеем не храним, потерявши – плачем.

С удовольствием умылась студёной водой, улыбнулась отражению.

– Что за волшебство такое? – спросила Мерцана, застывшая неподалёку.

– Это и есть моя настоящая внешность. Околдовали меня. Ой! – только поняла, что могу говорить о заклятье Стужайло! Значит? Значит, больше его чары не властны надо мной?!

– Как это? – Мерцана хлопала глазами, ничего не понимая.

– Садись, – указала я на наше брёвнышко, – расскажу.

Забыв про завтрак, мы устроились рядышком, и я поведала подруге, что сотворил со мной старый колдун.

– Только сами чары не исчезают, – с сомнением посмотрела на меня Мерцана, – кто-то заставил.

– Стоит ли забивать этим голову, если узнать всё равно пока не можем? Главное, что я снова прежняя! – рассмеявшись, обняла подругу.

Из озера выглянул водяной, оценивающе оглядел меня сверху донизу. Мы с Мерцаной пошли к терему, а сзади раздался совершенно пижонский свист. Девушка толкнула меня в бок:

– Смотри-ка, вот и первый ухажёр нарисовался.

И мы обе рассмеялись.

Завтрак ещё не закончился, тихо войдя в трапезную, прошмыгнули за лавку. Девчонки-служанки молча таращились на меня, парни забыли, как двигать челюстями. Цветана удивлённо подняла брови.

– Тайя, что ты сделала с собой?

– Чары колдовские спали, Стужайло, отцом моим названным, наведённые, – поделилась я новостью.

– Просто так ворожбу не извести, кто-то сильно помог тебе в этом, – задумалась волшебница, потом бросила на меня настороженный взгляд, – так кто же ты, весна или зима?

– Зимняя я, – не стала скрывать от колдуньи, ведь всё равно узнает, – но, если позволишь, останусь у тебя в ученицах.

Довольная улыбка расцвела на губах волшебницы:

– Мир меняется, хотим мы этого или нет. Возможно, ты и есть то самое, новое. И зима твоя с весной соединилась. Поживём, увидим. Оставайся, коли так решила.

А я и сама не знала, что мне ближе. Но какой-то неприятный осадок остался после вчерашней расправы над сестрой. Хоть она мне вообще никто и не самого лучшего нрава, только всё же живая. Пусть солгала, накажи по-другому, верни домой. Зачем же форменную пытку устраивать? Цветана себе на уме, а всё же понятнее мне. Как она правильно только что сказала: поживём, увидим. А учиться у злобного сумасброда мне нечему.