Невеста Полоза

Глава 22

Сказать, что Еся удивилась, когда Злат весь взмокший, с кабаном освежеванным на закорках в избу вошёл, это ничего не сказать. Нет, Есенья, конечно, понимала, что её супружник не из тех, кто ручки только в шелковых перчатках держит, что и меч держать умеет, да и вообще в былые времена на поле бранном рубился, но чтоб вот так лихо, из дворца и в лес на охоту с чужим луком, да в незнакомой местности… Девушка ждала, что принесёт птицу какую, да может зайца на похлебку. А тут… только и смогла пальчиком ткнуть в сторону ледника в подполе, благо и там прибрать успела. Им теперь тут еды вдоволь хватит. Со взрослого кабана то можно много чего наготовить. А если в соседних избах ещё какая крупа попадётся, так и вовсе хоть всю зиму прожить можно с таким то охотником в доме.

— Нет, а ты кого-то встретил? — обеспокоенно поинтересовалась, разбирая остальную добычу.

— И я все таки баню растопила…

За окном уже темнело. В сгущающихся сумерках послышался волчий вой. Сперва одинокий, а после к нему присоединились и другие. Волосы на затылке зашевелились от таких звуков.

— Не видел, но мало ли. Будем надеяться, что мы тут одни. Что-то подсказывает, что с аборигенами лучше не встречаться, — начиная с того что в соседнем доме скелеты, заканчивая странной жижей у охотника, действительность красноречиво намекала на то, что им тут были бы не рады, сработай портал n-ное количество времени раньше.

— Молодец! Самое оно после того как мы с тобой промерзли, — в баню, судя по звукам, лучше взять факел: из лука ты в прыгающего тебя волка не попадешь, ножом только поранишь. Огня же вся лесная живность боится, если не бешеная. Довольно его перед собой держать: даже оголодавший хищник не сунется, максимум щериться издалека станет.

— Возьмем с собой на всякий случай факел. Достаточно в керосине тряпку смочить и веревкой обвязать. До дома дойти хватит, а в жилье они не полезут, ну порычат максимум под окнами, — молодой человек протянул руку и погладил по плечу явно испуганную девушку.

Факел приготовлся быстро из палки, ткани и остатков керосина. Серые хищники жирно намекнули на то, что ночью лучше из дома не выходить, поэтому следовало побыстрее мыться и уходить из их ночного царства.

— Пошли. Обещаю не смотреть…долго, — Злат подмигнул девушке, снимая с веревки перед печкой полотенца. От них слегка несло плесенью, но не до капризов сейчас.

Еся замялась, переступая с ноги на ногу. Она то думала, они будут мыться по очереди, а теперь что? Но и выходить на улицу одной было боязно под такой то вой. В конце концов Еся решительно выдохнула и пошла следом. В конце концов может ведь царевич подождать в предбаннике, пока она погреется, да умоется. А потом она его там же обождет.

Но как оказалось, в маленькой комнатке для переодевантя было не так уж тепло. И если сидеть здесь и ждать поочерёдно, так и замёрзнуть можно. Выгонять же супружника было неловко. Уступить ему первому? Еся уже собралась объяснить это все царевичу, да выйти из баньки, подождала бы дома, как снаружи снова явственно послышался вой. Только теперь он был совсем рядом. Волки были в деревне. А значит, одна она никуда не пойдёт. Да и вообще лучше бы теперь переждать, пока стая не уйдёт.

Вот те на…

Кажется, мыться им все же придётся вместе.

Едва не застонав в голос, Еська, вся красная, повернулась к Злату.

— Я… ты… отвернись, пожалуйста… — крайне смущенное выражение на лице выдавало ее волнение. В глаза фиктивному мужу девушка и вовсе старалась не смотреть.

Благо, захватила с собой простынки. Думала на лавки постелить, а теперь придётся самой заворачиваться.

"Чего я там не видел" хотелось возразить Злату, но за такое и по морде получить можно, тем более, что правда не видел. Даже на поле дальше чем трогание девичьей груди у них дело дальше не заходило. Вот об открывшемся ему тогда зрелище лучше не думать, а то объясняй потом почему простынка движется на уровне некоторой части тела.

— Я же уже сказал, что не трону тебя, если сама не захочешь. Не был никогда тем, кому нравится принуждать хоть к чему женщин, — улыбнулся Полоз, но покорно отвернулся, снимая рубашку через голову. В конце концов без верха жена его уже видела, а это означало что не стоит париться в одежде.

Обернув простыню вокруг бедер, змей покорно ждал пока стихнет возня за спиной. Стоявшая в простынке краснеюшая Еська была настолько милой, что царевич с трудом сдержал порыв поцеловать девушку, строго напомнив сам себе, что дал же клятву не привязываться ни к кому. Не видимый взгляду браслет боли и дискомфорта не причинял: над конструкцией его со Светом голову они ломали долго, так что не вморозиться в кожу не обжечь его вещичка не могла. Кстати, как говорится, о птичках: сложная магия придворного магия развеялась в этом мире как дым, открывая взору изящную вещицу с тремя горящими камнями. Слава богам, что свойства металлу они предавали определенной закалкой, а не магией. Как бы там ни было, но, видимо, брачный магический договор в этом мире действовал, что не могло не настораживать: определенная магия все-таки действует в этом месте? А он тогда почему беспомощен как ягненок перед волком?

— Вот перевозбудились серые приятели, — усмехнулся наг, чуть сузив глаза. Факел явно придется зажигать сразу же: хищники уже сунулись в деревню, что говорит о многом. Нужно будет завтра поискать у охотника капканы. Не может быть такого, что у деревни серые бегают, а того нет ловушек.

— Мойся давай. Сними простынку, сказал же что не буду смотреть, — вздохнул змей, как никогда борющийся с искушением: стройные ноги и абрис женского тела под светлой тканью явно намекали на то, что зрелище ему понравится. Охо-хо, а клинить его начнет через неделю. При делах дворцовых и малом количестве чувственных удовольствий можно не сомневаться, что секса будет хотеться так, что хоть волком вой.

"Если сама не захочу?" — так и хотелось переспросить. Как же его высочество заговорили. А как же — это больше не повторится? А как же не вставать между ей и "фаворитом"?

Несмотря на все смущение, Еська не сделжала улыбку. И наконец сама к нему повернулась, собираясь в помывочную зайти. Но лучше бы глаз не поднимала. От вида нагой царской спины, да понимания, что под простыней ничего нет ни у неё, ни у него, мигом жарко стало, а дыхание перехватило.

Мыться, когда к коже ткань липнет было невозможно. Ещё и Злат подбадривал, стоя спиной к ней. Неужто и не обернётся? До боли искусанные уже губы ныли а пальцы дрожали, когда Есенья все же потянула узелок. От осознания, что одна в бане с мужчиной, абсолютно нагая, Еся едва соображала, как вообще мылить мочалку и лить на себя воду. Ковш то и дело из рук выпадал, как и кусочек мыла, который она нашла среди прочих запасов. Девушка старалась держаться тени, подальше от лучины у входа. Только вот мыло опять ускользнуло и потянувшись за ним, Еся и сама растянулась на деревянных мосточках, через которые вода уходила… стукнулась больно локтем да коленями, зашипела, потирая и пытаясь подняться, но снова соскользнула и вытянулась во весь рост. Это же как успела дерево под ногами намылить…

— На лунной неделе, говоришь? — глумливо поинтересовалось сознание. Спору нет, было чему глумиться: стоит великий Полоз в одной простыночке и борется с искушением назад обернуться, будто сказ кто рассказывает про Ивана и нечистую силу. Почему нечистую? Потому что, судя по звукам падающего мыла, чистой силе жене не стать. Звуки сзади все более напрягали, тем более когда отчетливо раздался шлепок приложившегося об пол тела.

— Эй, ты чего? Вот…мммм… — мозг благополучно сгенерировал, что упоминать развратную женщину вслух при даме неприлично, зато про себя эта женщина упомнилась ни один десяток раз вкупе с ее сексуальной деятельностью, когда змей сам подскользнулся на мыльном полу и, также основательно приложившись локтем об пол, рухнул на девушку. В довершение всего изящным парашютом опала при попытке устоять с бедер простынка, а в глаза его испуганные серые глазищи смотрят. Змей почти звучно скрипнул зубами, прогоняя из сознания картины неприличного содержания. "Неловкая ситуация" итак упиралась законной супруге в бедро, будто приглашая ознакомиться с мужским строением. И самое смешное и грустное одновременно было то, что встать было невозможно: такое ощущение, что Есенья целеноправленно обрабатывала пол мылом. Змей слегка нахально и примесью грусти улыбнулся и попытался лечь так, чтобы не шокировать девичью душу анатомическими подробностями. Ладони и колени скользили по чертовой мыльной деревяшке, только ухудшая ситуацию и никак не способствую тому, чтобы отстраниться от теплого женского тела. Прикосновение груди, живота и стройных ног поджигали кровь почище бани, мысли о леднике и снеге не особенно действовали. Черт дери, да даже если шальная мысль в голову придет попробовать снова начать отношения, то взять девушку на мыльном полу — то еще достижение. Ему нужно приучить себя прикасаться к ней и не воспламеняться с щелчка пальцев. Мда, мытье будет явно мучительным для них обоих…

Плохая была идея. Ох плохая была идея. Черт её дернул идти в баню? Ну посидела бы немытой. Медовухой и взварами бы отогрелись. А теперь что? Вот они оба лежат на полу, Еся от стыда сгорает, подняться не может. Его разогретость во всех смыслах упирается в нее вполне красноречиво. Лучше делать вид, что здесь просто жарко. Этот их орган ведь реагирует на тепло? Улучшенная циркуляции крови там, все дела. Ох, лучше бы не думать об этом и не вспоминать подсунутый ей во дворце учебник по анатомии и физиологии.

Подняться скользко. В глаза смотреть стыдно. Все, на что девушка оказалась способна, это свернуться боку, да закрыть ладонями лицо, да давиться не то плачем, не то смехом в лёгком предыстеричном состоянии.

Как после такого они будут в глаза смотреть друг другу? Да Есенье под пол хотелось провалиться.

В голове вдруг резанули мысль и девушка горестно не то простонала, не то провыла:

— я не специально, — а сама смеётся. Нет, ну точно истерика. Ситуация до абсурда глупая, если со стороны взглянуть. А ну кау царевич решит, что она тут за его спиной специально полы мылом натирала, чтобы он в её объятия все таки рухнул?

— Вот никто еще не покушался на мою царскую честь, натирая пол мылом, — хихикнул Полоз, которого распирал смех от одного только представления того как Есенья в уме коварно расчерчивает пол на квадраты, натирает тот мылом и ставит в центр "объект".

Встать удалось с трудом, пару раз приложившись хоть удалось более приличный вид заиметь. Пол отодрал раза со второго, удовлетворенно кивнул, бросая взгляд на устойчивый пол. Лукаво улыбнулся, снимая с крючка мочалку. Идея пришла в голову хоть стой, хоть падай, вот уж воистину, но если он сейчас устоит перед соблазном, то не будет хоть на девушку смотреть как голодный пес на мясо.

— Придется тебя самому помыть, — не понятно то ли шутит, то ли говорит всерьез. Чтобы собственное тело не подводило, в уме Полоз спрягал латинские глаголы, судорожно сглатывая, когда мочалка скользила по стройным женским ягодицам или груди. Девушка, видимо, ошалела от такого развития событий, только слегка вздрагивала, когда мочалка елозила совсем уж по укромным уголкам.

— Дай сам помоюсь. Ополоснись, ладно? — чего стоило змею, чтобы его зубы не превратились в крошку. Злат порывисто вздохнул, отворачиваясь от разомлевшего дивного создания, намыливая собственную кожу.

Из бани они вышли оба красные, и явно не только из-за жара парилки. Мысли явно были не о том, поэтому первого хищника Злат едва не проморгал, но успел встать перед Еськой и ткнул утробно рявкающему волку в пасть горящим факелом. Хорошая новость: хищник взвизгнул как обиженный пес и отскочил, плохая новость — горящие в темноте пара десятков глаз говорила о том, что охотящихся на них тварей факел надолго не остановит, тем паче тот потух.

— Ходу, — одними губами буркнул наг, переплетая свои пальцы с пальцами девушки. Они как раз успели влететь в дом, шандарахнув особо ретивого представителя волчьего племени по морде дверью.

— Уф. Завтра же начну утро с поиска капканов, — выдохнул царевич, запирая дверь на засов. Яростный вой под дней и шкрябанье когтей говорило о том, что серый очень зол на то, что остался с носом.

— И вовсе я не покушалась, — проворчала девушка, поглядывая на поднявшегося Злата через пальцы. Было очень интересно, но настолько же и стыдно. Она сама поднялась следом за ним и села на лавочку, стараясь не смотреть на абсолютно нагого нага. И ещё хуже стало, когда ему в голову взбрело нечто совсем ненормальное. Сперва девушка подумала, что он шутит, но царевич начал свое дело весьма решительно. Есенья только зажмуриться успела, вцепилась в край лавки руками, до побелевших костяшек и коленки сжала едва не до судорог.

Никогда в жизни Еся не испытывала такого. Даже тогда в поле ласки хоть и были откровенными, но ни в какое сравнение не шли с происходящим теперь. Касания до разогретой кожи мягкой пены в сочетании с шерховатой поверхностью мочалки будоражили, будили внутри странные, какие-то очень порочные чувства. Стоило больших трудов сидеть смирно, не поддаваться наваждению. Только вот участившееся дыхание, лихорадочный румянец и явная дрожь выдавали с головой.

Когда Злат закончил эту свою пытку, Есенья едва сумела пальцы от лавки отодрать, а щеки горели посильнее кирпичей, которыми печка была обложена. В голове творится полный хаос, среди которого явственно виднелся один вопрос — что это, мать его, было?! Хотя лучше Ламию не поминать, а то становится гораздо понятнее, что именно это было…

Как волосы домывала и ополаскивалась и не запомнила, все словно в тумане осталось. Очнулась только на улице, уже одетая, когда волчья морда рядом зубами клацнула. Помчались к дому и едва успели в избу заскочить. За порогом словно демоны заскакали. Зарычали, завыли, заскреблись.

Есенья попятилась подальше от входа и за печкой спряталась.

Скоро, правда, стихло. Волчара оказался не слишком настойчивым.

— Я тут пока… — в глаза Злату смотреть было невозможно. Потому все ещё аллеющая щеками Есенья прятала взгляд в пол. Взялась за птицу… тетерева тушатся быстро… жаль, что овощей никаких не было. Хорошо, что разделала ещё до баньки.

Пока поспевала птица, разогрела пшенку, поставила котелок, полотенцем укрытый, на стол.

— ой! — едва не подскочила, вспомнив. Но тут же снова смутилась. Вообще как то было теперь очень странно с царевичем в одних стенах находиться. После того, как он её всю вот так… ну вот опять жарко стало. — Я вот тут нашла. — бочонок об стол грохнул как то слишком сильно. И снова губы кусать принялась. Нерешительно подняла взгляд, исподлобья поглядела на супружника.

Может, алкоголь поможет им обоим немного расслабиться? Со Светом вон как они с первой встречи сдружились, выпив при встрече. Может, это то, что им обоим нужно?

Жена явно обладала истинно женским даром делать из ничего салатик, с прической он был согласен, а вот с трагедией не очень. Впрочем, истеричной барышней девушка не была.

— Не смотри на меня на так. Ты красивая девушка. Даже очень, — улыбнулся змей, опускаясь на стул и о чем-то крепко задумавшись, крутя в руках столовые приборы. Сознание ехидно интересовалось неужели так приперло в плане секса, что у него даже идея возникла об отношениях, не говоря о том, чтобы предложить их или он хочет уесть Света? Ну не предложил бы он попробовать узнать друг друга лучше другой девушке. Нельзя сказать, что он влюбился с первого взгляда, но Есенья поднимала с глубины души давно забытую нежность вперемешку с горящей огнем страстью, когда их глаза встречались. Ни одна любовница не будила в нем ничего даже отдаленно похожего. К ни го ед. нет

Ели в тишине, Злат был задумчив и прислушивался к звукам снаружи. Хищники в дом не полезут, но мало ли что, но только ветер выл: видимо, началась метель. Хорошо, что они успели попасть в дом до непогоды.

Медовуха согрела и придала смелости: если что, то он ничего не терял, но приобретал, возможно, многое. Сидевший в глубине души страх победить было трудно, но если ты не борешься с ним, то рано или поздно тот поглотит тебя.

— Я хочу предложить тебе реальный брачный контракт. Если ты не любишь Света и не отдала свое сердце никому другому… Обещаю, что не буду пользоваться услугами любовниц, если нас кто-то найдет и мы снова попадем во дворец, но… — змей улыбнулся, кладя руки на плечи девушки и заглядывая ей в лицо.

— Боюсь, что ты слишком волнуешь меня. Говоря о реальном контракте, я включаю туда и супружеские отношения. Если поймем, что жить друг с другом нам невмоготу, то можно развестись. Я говорю это не чтобы тебя обидеть, а чтобы сказать, что не только у меня есть право начать бракоразводный процесс. Но я не думаю, что до этого дойдет, по крайней мере с моей стороны, — змей удобно устроил подбородок на плече жены, обнимая за талию. Лишнего себе пока не позволял, но тяжелое дыхание на шее Есеньи давало понять, что тому непросто держать себя в руках.

— Ты веселая, умная, не манерная и не стервозная, не трусливая, с тобой интересно и не пропадешь даже в такой холодине, — Злат бережно огладил девичью талию через ткань.

Кусок в горло лез с большим трудом, хотя голод в желудке ощущался. Есе казалось, что с каждой минутой нить между ними натягивается и уже едва не звенит и грозит вот-вот порваться. Что тогда будет, когда это напряжение прорвётся?

И никак не ожидала девушка того, что последует дальше. От медовухи в голове стало легче, но вот жар в теле лишь усилился. Она только убрала свою тарелку, ополоснула руки и вернулась к столу, но не успела сесть, как Злат подошёл вплотную. Его руки обжигали даже сквозь одежду, а слова, казалось, проникали в самую душу. Она боялась поверить в услышанное, искала на его лице признаки того, что это такая дурная шутка, но, похоже, говорил царевич вполне искренне.

— Я не… — говорить и ощущать на шее горячее дыхание было крайне проблематично. Голос почему-то не слушался, — не люблю никого… кроме тебя.

Признание далось неожиданно легко, будто так и хотело вырваться все это время, но царевна боялась, что тем лишь оттолкнёт Злата. Вдруг тот решит, что она слишком легкомысленная, если влюбилась едва его зная или что хочет власти или ещё что дурное? Как бы смогла объяснить ему, как волнуется сердечко рядом с ним? Как хорошо и спокойно, когда они просто разговаривают. Как восхищается его статью, когда он общается с придворными. И как гордится решениями, которые царевич принимает на благо народа. А ещё он бывает таким простым, как тогда в городе, близким и родным, заботливым.

Дрожащие пальчики опустились на груди царевича. Будь что будет. Может, вернувшись во дворец он опомнится? Вспомнит о своём обещании себе самому и нежелании быть чьим-то мужем? Пускай… Но сейчас, здесь, они были вдвоём. И Есенье хотелось поверить в эту невозможную сказку.

Странно, что мысли в мозгах еще остались после инцидента в бане и тихого признания девушки. Ох, спать сегодня он будет из рук вон плохо. Нельзя пока снимать чертов браслет, с их "везучестью" им только беременности в таком холоде не хватало. Отлично, он думает еще о ком-то, кроме себя. Попал куда более крупно, чем сам предполагал, но сгорит к чертовой матери на матери на месте, если не позволит себе хотя бы немного отпустить поводья. Если уж не получать удовольствие самому, то хотя бы подарить его ей, да и кто сказал, что хотя бы ласкать тело супруги — это не удовольствие. Сумеет сам себя оттащить, наступить на горло желанию довести дело до конца.

— Иди сюда. Не бойся, — мягко попросил Злат, перемещаясь с девушкой на застеленную чистым бельем кровать. И как делили бы ту не понятно — одна в доме. Видимо, тут супружеская чета жила, но пусть тут жили хоть девятихвостые лисицы, это сейчас вряд ли могло бы оторвать горящий взгляд молодого человека от прекрасного юного смущенного лица с чуть приоткрытыми губами.

Если уж хотел учить целоваться, то почему бы не приступить к урокам немедленно? Раздеться всегда можно успеть, но у кого карета через пять минут уходит? Вся ночь впереди, вряд ли кому из них захочется ночью выйти волкам в зубы.

Змей улыбнулся почти хищно, поглаживая "жертву" по спине. Она будто правда была кроликом перед удавом и первым делом нужно расслабить это нежное, пусть временами и чуточку невозможное существо.

— Я не хочу и не буду делать тебе больно. Не бойся. Ты же любишь танцевать? Это тоже своего рода танец, — кто бы знал как хотелось перейти в горизонтальную плоскость, но можно ставить жирный крест на интимных отношениях, если грубо вести себя с невинной девушкой. Невинная-то она невинная, но разжигает в нем такие мысли, которые не снились прожженым куртизанкам.

Начал царевич с нежного поцелуя, зарываясь пальцами в женские волосы. Так давно хотел прикоснуться к каштановому водопаду, усмирить своими касаниями, теперь только дал себе волю, постепенно добавляя в поцелуй те искорки страсти, рождавшиеся в его груди.

Не бойся? Она и не боялась его. Скорее собственных ощущений с ним рядом и того неизвестного, что происходит между мужчиной и женщиной за закрытыми дверьми. Она знала о том, как с физиологической точки зрения проходит сей процесс, спасибо живности в деревне и тем книгам, которые подпихивали учителя. Но одно дело знать об этом из книг и совсем другое, когда это вроде как происходит с тобой. Впрочем, Злат не давал ей времени на раздумья. Под хищным взглядом супружника её коленки неожиданно стали совсем слабыми, не желая более ровно держать ноги. Да и все её тело стало таким странным вмиг. Она ощущала себя, словно податливая глина под его руками, готовая принять ту игру, которую он решит вести. Движение его пальцев в собственных волосах оказалось неожиданно чувственной лаской. Не думала Есенья, что может так реагировать на такое… но по спине то и дело волной пробегали мурашки. А в купе с поцелуем и вовсе выбивало землю из-под ног. Еся отвечала, как умела, пытаясь вторить его движениям, не скрывая больше того, что чувствует. Жарко дышала, ощущая нарастающую и в нем самом бурю. Цеплялась пальцами за его рубашку. Не в силах больше идти на поводу у робости окончательно отпустила ситуацию. Не то всхлипнула, не то простонала еле слышно, прикусывая его за нижнюю губу и сама зарылась пальцами в золото его волос. Ей самой не меньше его хотелось коснуться их…

Вот в мыслях все хорошо разложено вроде бы по полочкам, и вроде ты змей не в период пубертата, чтобы свить в кольца змеицу и предаться с ней страсти не сходя с места, но кто бы знал как тяжко подключать мозги, когда думает сейчас отнюдь не голова. Охохонюшки-хохо, как говаривала его нянюшка, взирая на каверзы своего маленького отпрыска. Кто бы знал, что при ее пальцах в его волосах и так горящая в адском пламени кровь будто вскипела. Что это? Так страсть застит глаза или нечто большее?

Он будто из змея стал сейчас котом, ластящимся к хозяйке, скользнул щекой по ее ладони, будто показывая, что его разгоряченное тело также можно трогать. Не был уверен при этом правда, что мозги не откажут окончательно, но где наша не пропадала.

В одежде явно становилось жарковато, да и любоваться женским телом хотелось нагло, по-хозяйски, не тратя время на то, чтобы в уме снимать одежду. Пока руки были на девичьей талии, Злат понимал, что может контролировать себя, но весь вопрос был в том, что на талии их долго не удержишь, особенно при столь пылком ответе. Разучился он быть ласковым и осторожным, а портить первый раз девушке не хотелось.

Идея с раздеванием, вроде бы, была хорошей: и она привыкнет к его телу, и он к нее, вот только пальцы и не только пальцы чуть ли не судорогой сводило от желания бросить стройное тело на кровать и…

Спокойно, Злат, ты же не варвар. Воспитанный, нежный и умелый молодой человек. Не нужно смотреть на жену, будто откусишь от нее сейчас кусочек, а то она прямо голышом сейчас в окошко выскочит на радость голодным серым хищникам, если те еще не ушли в лес.

Руки тянулись понятно куда, ох уж эта мужская озабоченность женской грудью. Выговаривать приходилось себе как сопливому школьнику, не позволяя пока заходить слишком далеко, ограничивая ласки поцелуями, поглаживаниями женской талии и спины. Разум деликатно кашлянул и намекнул, что такими темпами великий Полоз свихнуться изволит, так что стоит может прекратить изображать из себя мальчика из церковного хора?

Ласкать девичью грудь царевич начал под более страстный поцелуй: как говориться, чтобы и самому внимания не акцентировать и не сгореть на месте от желания и чтобы девушку распалить, хотя куда же больше палить, казалось бы — и так от того чтобы не ухнуть с головой в страсть оставалась тонкая ниточка разума.