Незнакомцы (СИ)

Глава 27

Лолита

Моя мама когда-то связала жизнь с человеком, у которого не только прошлое было преступным, но и настоящее… Не очень.

Хотя ладно, господи, с собой можно не умалчивать: я знаю, что Олег Яровей причастен к криминальным делам.

Мне удобно не вникать. Не думать, за счет каких денег он обеспечивает нашу с мамой жизнь, но наступают моменты, когда дистанцироваться не выходит.

Шокировало ли меня, что Руслан тоже был причастен к этому миру?

Скорее нет, чем да.

Предпосылок для выводов было более чем достаточно.

Много твоих знакомых вскрывают замки отмычкой, Лол? Давай посчитаем.

М-м-м. Получается, ни одного?

Наши парни, бывает, балуются запрещенкой и периодически влипают в некрасивые истории, из которых их за шкирку приходится доставать серьезным отцам. Сами отцы тоже шли к успеху вряд ли честными тропками.

Но банда… Драки… Поджоги… Ножевые…

Все мы в чем-то замешаны. И Руслан — один из нас. Просто догадываться и знать — это разные вещи.

После откровенного разговора в его квартире контраст между нашими реальностями кажется ещё более очевидным. Все его шуточки про мажорство — вовсе не шуточки.

Он из другого теста. Иначе рос. Иначе вырос. Но я его не осуждаю. Наоборот злюсь на людей, которые его вышвырнули, воспользовавшись.

А он выкарабкался. Выбрался. Смог.

И им я горжусь.

Наверное, как мама гордится Олегом.

Смешно, но я со всех ног бежала от повторения её судьбы и в итоге…

Хотя какой же это итог? Между нами с Русланом несерьезно. Ненадолго. Просто опыт. Каждый цыпленок мечтает хотя бы раз обуздать волка.

Пытаюсь читать книгу, сидя на качели, но получается туго. В очередной раз захлопываю роман и смотрю в небо.

Конец октября дает выжать из себя последние капли тепла. Я пользуюсь этим, проводя время на улице.

Даже мама заметила, что выгляжу хорошо. Свежо и наполнено.

Жаль, я не могу честно ей признаться, что причина не в моих прогулках. Они — всего лишь способ не сойти с ума в ожидании встречи с Русланом.

На сей раз перерыв снова длинный. С каждым молчаливым днем я все дальше от изначального «пофиг, освободится — объявится». Я скучаю и хочу близости.

— Ух, ты не замерзла? — Поворачиваю голову и наблюдаю за тем, как мама приближается, кутаясь в тонкий кашемировый кардиган.

Она у меня — красотка. Стройная. Молодая. Яркая. На самом деле, это Олегу еще повезло, что согласилась ему сдаться.

Не понимаю, как мой отец мог её бросить…

Она улыбается и садится рядом. Я двигаюсь.

Раскрываю плед, предлагая вдвоем укрыться. Мама ныряет под него. Мы не слишком привычны к беспричинным объятьям и ласкам. С Русланом во многом мне легче, но сейчас мама гладит плечо и по моему телу расходится тепло, а в голове странные мысли: узнать её лучше. Спросить о том, о чем никогда не рисковала. Что было до моего рождения. В моем детстве. До встречи с Олегом.

Я почти ничего не помню, но в последнее время вспышками в сны врываются отдельные моменты и я не знаю: это воспоминания или психика настолько впечатлена рассказом любовника, который теперь крутится над головой стаей воронов?

Каким было мое детство до Олега? Каким до Олега была мамина жизнь? Я не родилась с золотой ложкой во рту. Мне ее засунули в рот в четыре года.

— Как там твой Эд? — Мое сердце бьется ровно. Я привыкла врать. Это больше не задевает атрофированную совесть. Я даже бояться перестала, что будет, если мама с Олегом всё узнают.

— Занят, — отвечаю односложно, а мама в ответ вздыхает.

Покачивает меня. Склонив голову, читает название книги.

Скорее всего, удивлена, потому что с книгами я время проводила только в детстве. Но эту я купила тоже из-за Руслана. Увидела на диване в гостиной. Зачем-то захотела добавить к объединяющему нас сексу ещё и общие вроде как смыслы…

— Он не обижает тебя?

— Нет, конечно.

Мама улыбается. Пытается верить.

— Красивое тату, — хвалит, хоть и не одобряет. Мои ресницы подрагивают.

Мне никто не устроил истерику. Не всыпал ремня и не обвинил в глупости. Но я всё равно чувствую, что моя несуществующая интрижка с Эдиком доставляет дискомфорта. Мама вздохнет облегченно, когда между нами всё кончится.

Я накрываю её руку и тоже глажу.

— Спасибо.

— Это парное? Он себе тоже что-то сделал?

Нет. Только я.

Мотаю головой.

— У вас точно не разлад, Лол? Ты раньше от телефона не отлипала, когда вы не вместе…

А сейчас он почти не пишет. И я не пишу.

После откровенного разговора это сложнее, чем было. Неловкость смешивается с нетерпением. Подбор слов кажется намного более важным и сложным.

Только и с мамой всем этим делиться я не могу.

— У нас всё хорошо, мам, просто…

Я жду, когда он позовет. А пока пытаюсь заполнить пустоты тем, что радовало раньше. Провожу больше времени с Катей и девочками. Занимаюсь паделом. Учебой. Вот книги читаю.

— Я иногда скучаю по своей малышке Лоле… — Мама признается, улыбаясь как-то застенчиво, я поворачиваю голову.

— Вы с Олегом молодые. Могли бы… — Не договариваю "ещё родить". Язык немеет. Мы смотрим друг другу в глаза и я понимаю одно: она тоже не готова говорить со мной обо всём.

— У нас есть ты. Зайдешь к отцу? Он просил.

Я не спорю, хотя и подниматься к Олегу мне совсем не хочется.

Оставив книгу вместе с телефоном на качели, медленно направляюсь к дому. Откуда-то точно знаю, что сегодня Руслан не напишет.

Поднимаюсь на второй этаж особняка, думая, почему за все эти годы так и не привыкла называть Олега отцом, папой.

Мама лукавит, говоря, что я есть у них. Скорее всего, просто он не хочет детей. А может быть она. Я, опять же, не знаю. И не вижу особенного смысла настойчиво лезть в чужую жизнь.

Важно, что он любит мою маму очень сильно, раз принял с маленькой дочкой от другого и не жалел денег, внимания, сил, пока я росла.

Подхожу к двери в кабинет Яровея и слышу внутри голоса. Выглянув в окно с видом на площадку перед воротами, убеждаюсь, что там так и стоит несколько блестящих, тонированных и бронированных машин.

У Олега встреча. С кем — одно из дел, которые априори не мои.

Может быть лучше подождать, пока чужие уйдут, но я хочу дать понять, что мама передала его просьбу.

Раньше я протестовала на каждом шагу и каждым действием. Сейчас такого нет. Стучусь и заглядываю в кабинет. Отчима вижу сразу. Улыбаюсь извинительно. Он мажет по мне взглядом. Не злится, но и не бросает всё ради того, чтобы уделить внимание.

Сначала хочет закончить начатую мысль, которая должна песком ускользнуть сквозь мои пальцы и не задержаться в голове.

— Общение с таможенниками я беру на себя. Всё сделаем, как планировали. Меня держать на связи, и языками не трепать.

Ненадолго повисает тишина. Мужчины кивают и вразнобой выражают согласие. Получив то, что ему нужно было, Яровей снова смотрит на меня.

— Проходи, дочка. Парни, свободны.

Я открываю дверь шире и ступаю внутрь. Сначала просто дежурно улыбаюсь проходящим мимо угрюмым людям, стараясь при этом сильно не всматриваться в лица, но потом нос щекочет запах, который заставляет сердце затрепыхаться. Секунду мне кажется, что я сошла с ума, потом взгляд сам собой находит источник моих реакций. Коленки подкашиваются.

Тайное и реальное встречаются посреди дома, который я всегда считала своей крепостью и своей клеткой.

На меня смотрят яркие голубые глаза, которые я спрятала под белыми веками своего чернильного волка.

Руслан на секунду щурится, приближаясь.

Мужчины один за другим огибают меня густым черным потоком, и только он выделяется из массы. Замедляется, смотрит в лицо. Подмигивает и проходит мимо вместе со всеми, будто ничего не случилось, а я стараюсь хотя бы дышать.

Я уверена, что понимаю всё правильно.

Сколько мы уже вместе? Три месяца? Четыре? Сколько знакомы? Сколько всего было…

Но я понятия не имела, что сплю с одним из бандитов, которые ходят под Яровеем.

В ушах шумит, я тупо пялюсь на экран мобильного, который принесла мне мама, и читаю:

«Сегодня в восемь. Расул тебя отвезет»

Это не извинения и даже не попытка объясниться. Это требование.

Выдыхаю разом весь воздух, схлопывая легкие, и смотрю в стену напротив кровати.

Желание разбить о нее мобильный, оставив следы на венецианской штукатурке, практически непобедимо.

Пиздец.

Это полный пиздец.

Дрожащими пальцами печатаю:

«Пошел ты к черту, врун!!!»

Отправляю Руслану и бросаю мобильный на кровать, а сама сажусь у ее изножья, с силой вжимая ладони в глаза.

Я толком не поняла, о чем со мной говорил Яровей. Все его слова плыли мимо, а у меня в голове крутились шестеренки.

Ты просила его о честности? Пошла ты нахуй, Лол.

Он тебя обманывал.

С самого начала? Скорее всего, да.

Он не преступник в прошлом. Он бандит сейчас.

Мобильный вибрирует. Это уже не сообщение, а входящий от звонящего в крайних случаях Руслана.

И да, он прав. Сейчас — крайний.

Я чувствую себя злой и преданной. Я по-новому смотрю на наши… Отношения.

Телефон замолкает и начинает вибрировать заново, сбивая с и без того сумбурных мыслей.

Главная из них: что делать? Что, к черту, делать мне?

Руслан звонит пять раз прежде, чем я психую и отключаю телефон.

Я уверена на все сто, что ни на какую встречу с ним сегодня не поеду. Сначала мне надо самой разобраться в последствиях его лжи.

Вместе с отключенным телефоном в спальне становится тихо. Но думать — ещё сложнее. Накатывает паника. Следом — апатия.

Пялюсь перед собой и безрезультатно пытаюсь осознать масштаб катастрофы.

Одно дело — встречаться с загадочным незнакомцем без прошлого. Другое — с бандитом Яровея.

Это хуже. В миллион раз хуже. Комната до потолка заполняется моим отчаяньем.

Мечтаю забыться, потому что выхода не вижу, но вздрагиваю, слыша стук в дверь.

Сколько времени прошло? Час? Два? Три?

— Лола, зайка, ты спишь? Твой водитель волнуется. Ты ему говорила, что у тебя вечером планы, а теперь телефон выключила…

Мамин голос звучит встревоженно, а мне хочется стонать. Господи, какой ты… Я не могу отказать, да? Если отправлю маму, пошлю Расула, ты сам приедешь?

Иди ты к черту! К черту! К черту! К черту!!!

Резко сев, включаю мобильный. На нем куча входящих и в чате с Русланом запоздалое: «Пожалуйста».

Оно разбивает мне сердце.

Стонать хочется. И плакать. И прибить его. Наорать. Ударить. Бросить.

Отталкиваюсь от кровати и, щелкнув свет, открываю маме дверь.

Я не плакала, не страдал, но все равно вижу, как в ее глазах расцветает тревога.

Ты не представляешь, во что я вляпалась, мам…

— Лёль, губы белые. — Она трогает мой лоб и соскальзывает пальцами по щеке. — Ты заболела?

— Нет. Скажи Расулу, пожалуйста, что я спущусь через пятнадцать минут.

Прежде, чем кивнуть, мама заглядывает в спальню через мое плечо. Как будто внутри может прятаться причина моего странного поведения. А оно ждет в другой квартире.

Обычно моя подготовка к встрече с Русланом — это целый список ритуалов, после которых я чувствую себя красивой и очень соблазнительной. Мне всегда важно быть с ним открытой и раскованной. Телесно.

А он всё это время молчал о слишком важном.

Я ненавижу его. В голове проигрываю заслуженную пощечину, которую влеплю, когда останемся наедине.

Не трачу время на выбор лучшего белья. Не крашу губы и глаза. Зачесываю волосы в высокий хвост и надеваю спортивный костюм, вместо платья, открывающего длинные ноги.

Когда выхожу к машине, готова первую пощечину посвятить другому. Расул открывает для меня дверь, фирменно улыбаясь. Я смотрю на него прямо, забыв о своем страхе и неприятии. Если ты слово скажешь — пожалеешь.

И он молчит.

Я выдыхаю уже в салоне. И всё никак не могу перестать думать… Раньше я не позволяла себе бояться того факта, что Руслан влез в нашу систему безопасности. Теперь… Он же правда страшный человек. Страшный, как Яровей, а может быть даже хуже.

И я отлично знаю, что должна сделать.

Расул время от времени ищет мое лицо в зеркале заднего вида. Я, как всегда, это чувствую. И будто удовольствие получает от исходящих от меня негативных эмоций. Извращенец, честно. Но хотя бы рот открывать не рискует. А я не способна тратить свои эмоции на него.

Меня не пугает скорость, с которой снова несется, рискуя нашими жизнями. Может сегодня я даже не против была бы не доехать, но машина плавно тормозит перед подъездом, в который я поднималась множество раз, испытывая трепет.

Дура. Дура. Дура.

Сама открываю дверь и выхожу на улицу. Холодный воздух изо всех сил старается остудить мои щеки, но они горят и горят…

Я вижу Руслана сразу: он стоит в нескольких шагах от парадного входа в высотку-свечу. Сделав последнюю затяжку, тушит окурок и бросает в урну. Я цепенею, еще раз проживая момент нашей внезапной встречи, а он подходит. Пружинит. Магнитит. Только уже не улыбается.

Смотрит на меня пристально и вязко. Я в ответ.

Не здороваюсь. И он со мной тоже.

Кивает в сторону большой стеклянной двери. Я, фыркнув, бросаю Расулу:

— Не уезжай. Я скоро выйду, домой отвезешь.

Мы молча идем к лифтам и молча же поднимаемся в просторной кабине.

Я чувствую взгляд лопатками, проходя по длинному коридору к квартире для встреч.

Утром представляла, что следующая будет совсем не такой, а романтичной и запоминающейся. Хотела показать ему тату, книгу обсудить, в очередной раз с ума сойти от секса. А теперь…

Даже не думаю разуваться, разворачиваться и с порога виснуть на шее, искать губы. Всё идет к черту.

Перестаю скрывать свои эмоции. У меня даже лицо кривится, когда движусь по коридору к гостиной-студии.

Руслан остается в арке, а я начинаю наматывать по ней круги. Всю дорогу репетировала острые реплики. Угрозы. Как брошу его. А теперь язык вялый. В груди вместо праведного гнева расцветает обида и страх.

Руслан выдыхает и делает шаг внутрь. Мои барабанные перепонки взрывает слишком мягкое для ситуации:

— Лол…

Я вкапываюсь подошвами кроссовок в паркет и выстреливаю в него взглядом в упор.

— Ты урод.

Это оскорбление, но Руслан реагирует спокойно. Усмехается даже. А меня трясет. Внутри и снаружи.

Он делает ещё один шаг — я отступаю.

— Смешно тебе? Долго смеешься над всеми нами?

— Лол… — он протягивает руку, я с размаху по ней бью и отхожу глубже в комнату.

— Тронешь — заору.

Разворачиваюсь к окну. Пытаюсь выровнять дыхание и больно кусаю губы.

Снизу все так же стоит машина Яровея. Может быть Расул правда ждет, что я скоро спущусь.

А ты спустишься, Лол? Ты понимаешь, что тебе теперь решить надо? Раньше ты просто нарушала протокол. Теперь… Это уже для всех опасно.

Я не слышу шагов. И не чувствую в себе сил потушить внутренний разгорающийся пожар. Резко оглянувшись, спрашиваю:

— Когда ты собирался мне сказать?

— Мы недавно сотрудничаем.

Фыркаю.

Снова смотрю в окно и кусаю губы. Блядь. Почему мне хочется ему верить? Почему в висках пульсом бьется странная надежда, что он всё исправит за меня?

— А до этого ты с кем сотрудничал? — Разворачиваюсь и складываю руки на груди, плотно прижимая к ребрам. Молчит. — Привет, Руслан, я — Лолита. Мне двадцать два и я студентка. А ты? Не хочешь представиться?

Сужаю глаза и смотрю только в лицо. От осознания, сколько всего у меня было с обманщиком, накатывает отчаянье. Я же влюбилась в него… В его руки, губы, член. В его острый юмор и напор. В его дурацкий характер, одна из граней которого — скрытность. Другая — эгоизм и… Жестокость.

— Что изменилось бы, если я сказал, что сотрудничаю с Яровеем?

— Я послала бы тебя нахуй!!! — Кричу, а Руслан снова очень не вовремя усмехается.

— Ты и так послала. — Подмечает, не повышая голос. Но это действует явно сильнее, чем мои крик. Хочется подойти и ударить кулаком в грудь. Не знаю, как держусь.

Ноздри трепещут. Горло сжимает ком.

— Для нас это ничего не меняет.

Его слова звучат спокойно и уверенно, а я в ответ смеряю уничижительным взглядом. Новый приступ паники накрывает с головой.

Из этой ситуации нет выхода.

Меня бьет такая дрожь, что зуб на зуб не попадает. Пальцами я цепляюсь за плечи, чтобы не рассыпаться. Язык ворочается плохо, но я заставляю себя говорить:

— Ладно… Хорошо, что ты настоял на встрече. Это правильно. Лучше сразу все обсудить. — Сердце колотится в горле. Меня тошнит. Физически плохо, но я правда знаю, что должна сделать. — Я хочу прекратить наши отношения.

Это единственный возможный исход. Слова произнесены — в комнате тихо. Руслан смотрит спокойно. Доводит до паники.

— Твоя связь с Олегом меняет всё. Давай договоримся: мы друг друга не знаем. Случившееся — импульсивная глупость. В дальнейшем ты занимаешься своим. Я — своим. Я не говорю никому о Расуле, нашей интрижке, переписке, а ты…

— Я же сказал, Лолита, для нас это ничего не меняет. — Ровный голос с ударением на нужных Руслану словах делает мою миссию практически нереальной. Мне орать хочется. Бить его. Царапать. Делать больно. Больно. Больно. А он непрошибаем.

— Ты глухой? С таким, как ты, я не готова…

— Это с каким? — Руслан уточняет сухо, а я молчу. Он по глазам читает.

Мажорка не хочет ебаться с бандитом. Сорри.

— Хорошо подумала?

Я не могу думать. У меня паника. Но выпаливаю слишком быстрое:

— Да. — С размаху разрушая воздушный замок придуманной идиллии. Не может настоящая строиться на таких масштабов лжи.

Смотрю на Руслана и раз за разом больно кусаю губы. Даже не знаю, чего жду. Я все сказала. Надо уйти. Он не должен держать.

Но склоняет голову и шагает на меня. Сузив глаза, рубит:

— Нет.

Выхватывает мою праведную биту и бросает хрен пойми куда. Я взрываюсь:

— Пошел нахуй! Тебя никто не спрашивал! Я. Тебя. Бросаю!

Это то, о чем мы негласно договорились. Мы вместе, пока хочет кто-то один. Но я и подумать не могла, что инициатива конца будет исходить от меня.

Шагаю навстречу Руслану и толкаю. Ему всё равно. Не отшатывается. Сжимает мои запястья и опускает, дергая ближе.

Умело фиксирует одной рукой, а пальцы другой оплетают шею. Мой взгляд взлетает выше, а мужские губы почти касаются моих.

Он уже так много раз делал. Я ему всегда позволяла. Я летела в пропасть на доверии. Дура. Идиотка. Тоже предательница.

— Не дури, — он то ли просит, то ли угрожает. На таком расстоянии лучше видно полутона, которые растекаются по ярким голубым радужкам. Ты злишься? Да на что? Бесишься? Отлично…

— У нас был договор. Ты со мной честен. Иначе…

— Ты нихуя не знаешь про жизнь, Лола. Тебе удобно нихуя про нее не знать.

Его очевидно правдивые слова сбивают спесь.

Вместо того, чтобы спорить, смотрю в глаза, не моргая. Слабый цыпленок внутри просит: скажи ещё. Скажи так, чтобы я поверила. Хотя бы что-то…

Я пытаюсь выкрутить запястья, Руслан держит крепко.

— Мои дела тебя не касаются. — Произносит сухо.

— А что касается? Я тебе нужна чисто, чтобы хуй послушно принимать?

Мужское лицо каменеет. Скулы напрягаются и становятся угрожающе-выраженными.

Серый волк впервые сегодня такой. Может быть, впервые со мной настоящий.

Цепкие глаза спускаются по лицу вниз. Обжигают шею. Я четко ловлю момент, когда Руслан щурится, всматриваясь.

Отпустив руки, четким движением сжимает собачку на кофте и ведет вниз по молнии. Отводит воротник в сторону и пальцем с нажимом трет по рисунку.

В моей голове этот момент рисовался иначе, а в реальности сощуренный взгляд взлетает вверх. Он злой и растерянный. Снова вниз. В глаза.

— Это что?

— Уже не твое дело, — я выплевываю с удовольствием. Кадык на шее Руслана дергается.

— Я же сказал не делать.

— А мне всё равно, что ты сказал, обманщик.

Он выжигает глазами дотла и, мне кажется, как зверь сейчас бросится.

— У меня никогда не было проблем с тем, чтобы найти, кого выдрать, Лолита. Ты сама это понимаешь.

Запоздалый ответ накрывает неожиданной волной возмущение. Глушит и заставляет подавиться чувствами.

Я дергаюсь и снова толкаю.

Пячусь на несколько шагов, смотрю вокруг. Хочу уйти. Сейчас кажется — раз и навсегда.

Руслан не дает. Его тоже качает. Мы уже сказали и сделали достаточно, чтобы расстаться, но вместо этого он тянет на себя и неожиданно обнимает. А я с задержкой понимаю, что на моих глазах — слезы.

И слишком поздно, что с ним нет смысла соревноваться в умении въебать посильнее. У него всё равно получится больнее.

Мне стыдно из-за того, как сильно дрожу.

Пытаюсь дышать через нос. Но с ног сбивает тоска из-за того, как близко его свитер. Кожа. Запах.

Губы вжимаются в мой висок. Глаза щиплет.

В мире звериной похоти я ощущаю нежность.

— Прости. — Он извиняется, сжимая меня сильно.

За что извиняется, не знаю. За ложь. За боль. За страх.

Я, кажется, пищу, а не требую:

— Это слишком. Я так не хочу. Я больше не приеду. Это всё…

Искренне верю своим же словам в моменте, но нелогично остаюсь в объятьях, которые становятся крепче.

Он знает, что я сама его не обниму, поэтому сжимает мои кисти и забрасывает себе на шею. Я позволяю задеревеневшим пальцам заново его трогать.

Самое ужасное, наверное, что он такой же. Ничего не изменилось. И мои чувства тоже.

Просто… Он прав. Мне легче было не знать. Реальность сложна настолько, что дыхание сбивается.

— Если они узнают, что мы с тобой… Всем будет плохо. Всем. — Облачаю в сбивчивые слова то, чего правда боюсь. — Олег не прощает предателей.

Голос звучит сдавлено. Висок все так же жжет дыхание.

Губы прижимаются и соскальзывают:

— Мне похуй, что прощает Олег. В наши дела я его не приглашаю. А ты?