Незнакомцы (СИ)

Глава 32

Лолита

Я возвращаюсь в квартиру, ключи от которой ещё недавно я демонстративно отдала владельцу.

Добровольно ли? Да не знаю. Но доставать меня из машины и волочить не приходится.

Мы с Русланом не общаемся по пути. Уже под домом-свечой он кладет на подлокотник ключи, которые я молча хватаю. Спешу к лифтам, а он мудро отстает на несколько необходимых шагов. Я могу вспыхнуть в любой момент. Будет громко и стыдно. Лучше дотерпеть.

Руслан закрывает дверь за нашими спинами, пока я сдаюсь ревнивой необходимости делать глубокие вдохи в попытке найти следы другой.

Ты ее сюда же возишь? Здесь же трахаешь? Так же, как трахал меня? Ей нравится? А тебе? Блядь, а тебе с ней нравится?!

Это единственные вопросы, для которых я здесь.

За ребрами клокочет жидкое пламя.

Оставив Руслана в коридоре, захожу в гостиную и зачем-то щелкаю пульт от ни разу не пригодившегося нам телика. Сериальная болтовня добавляет сумбура, но не заставляет нарушить молчание — ни его, ни меня.

Руслан ставит на стол бутылку виски и наполняет ею стакан.

Я, дернув вверх подбородок, подхожу и забираю его, не дав донести до рта.

Пью до дна, смотря в синие глаза. Он злится на меня не меньше, чем я злюсь на него.

Следил? Да вряд ли. Максимум — узнал у Расула, где и что делаю.

Зачем догнал? Зачем забрал?

Еще соври, что ты зла из-за этого, Лол…

Его явно сушит и необходимую для утоления жажды сорокаградусную жидкость отобрала я.

Со стуком ставлю пустой стакан на стол.

Руслан сглатывает. Кадык дергается.

Я смотрю на него и представляю, как прижмусь губами.

В воздухе сейчас только его запах, поднявшиеся волоски на теле тянутся к его жару, дрожь под коленками вызывает присутствие. И мой нескольконедельный переписочный пост, целибат и дочкина верность осыпаются к ногам дешевыми театральными декорациями. Я хочу его.

Презираю себя за слабость. Фыркаю своим же мыслям и снова отхожу.

— Ты укуренная? Дурью пахнешь, — Руслан спрашивает с расстояния.

Резко дергаю голову на него. Слегка скривленное мужское лицо воспринимаю, как пренебрежение. Дрожь возвращается и вместе с ней — желание навредить ему физически. Это всё от бессилия что-то между нами поменять. Починить или спасти.

— А тебе сегодня уже отсосали? — Спрашиваю нежно-нежно, с улыбкой склоняя голову к уху.

Я не буду отвечать на его дебильные вопросы, только и его моя провокация не сбивает. Руслан лупит в ответ ожидаемым и совсем неожиданным:

— Ну от тебя же не дождешься.

И я прямо чувствую, как с моего лица сходит краска, а паркет под ногами начинает казаться сыпучим.

Удар под дых весил тонну. Мой взгляд на секунду съезжает вниз.

— Лол…

Пошел ты в задницу.

Возвращаюсь глазами к его лицу с уже разорванной обидой грудной клеткой.

— Ты прав, — подтверждаю мертвым голосом. Черты Руслана становятся ещё более острыми и выразительными.

Что бы он ни говорил, в нас двоих слишком много эмоций, чтобы общаться спокойно.

Но Руслан продолжает. А я стараюсь пореже моргать, чтобы под веками не всплывали картинки.

— Ты собиралась уволить Расула.

Неожиданно даже для самой себя усмехаюсь.

Тянусь за свечой на декоративном камине, беру ее в руки и вдыхаю запах. Удивительно, насколько раньше мне похуй было на окружающие нас вещи. Телик. Интерьер. Холодильник. Винный шкаф. Камин.

Зачем всё это, если есть мы, наши желания и наши тела?

Взвешиваю в руке. Тяжелая.

— Передумала. Так бывает. Осознаешь, что с некоторыми людьми расставаться сложно. Или ты решил, что так я подаю тебе знаки? — Сужаю глаза, но ничего считать на его лице не могу. Он доводит до ярости тем, что себя контролирует. Сначала улыбаюсь, а потом и вовсе ненатурально смеюсь. — Нет, забей. Между нами всё кончено.

— Конечно, кончено. Очень кончено.

На каждое его слово реагирую болезненно. Мне хочется с ним другого: развития. Эмоций. Я сегодня вдруг осознала себя в сольном тупике. Он может жить дальше. Сменить телку. Радоваться жизни.

А я?

Продолжая взвешивать свечу, прохаживаюсь по комнате. Смотрю на Руслана с условно безопасного расстояния и изо всех сил стараюсь не любить, не ненавидеть и не ревность. По всем трем пунктам пока полнейший провал.

— У тебя красивая девушка.

Я делаю паузу, которую он не заполняет сбивчивым оправданием "она не девушка". Уже даже не знаю, кто кому разбивает сердце. Он мне или я себе же.

— Как вы с ней познакомились? Хотя дай угадаю… Она красиво танцевала, ты нашел ее номер и написал?

Останавливаюсь и смотрю прямо.

Руслан замирает на секунду, широкая грудная клетка расходится. Это он делает вдох.

— С ней мы знакомы очень давно.

Может слышу между строк "в отличие от тебя", а может быть придумываю. Но не выдерживаю. Замахиваюсь и бросаю свечой в Руслана. Без жалости и стыда.

Напав, легализирую законное право на самооборону.

От свечи он уворачивается легко. Шагает на меня.

Сжимает запястье и, опустив руку, разворачивает к себе спиной. Я пытаюсь пинаться, он заводит мою руку назад и сгибает в локте. От вспышки боли расширяются глаза. Прогибаюсь и кричу громче, чем оно того стоит.

— Успокоилась? — Бьет мне в висок. Я сильнее сопротивляюсь, за чем следует еще одна вспышка боли в плече.

Руслан удерживает меня поперек груди без явного напряжения, отпустив руку, сжимает пальцами подбородок, поворачивает голову и, поймав взгляд, требует:

— На вопросы мои отвечай. По-порядку. Курила или нет?

— Нет, — выдыхаю ошарашенно. Его пальцы тут же расслабляются. — Что ты от меня хочешь?

— А ты от меня?

Если бы я знала… Не так, как сегодня вечером. Мне слишком больно видеть тебя с другой.

— Это не я устроила ночной гоп-стоп.

Телик продолжает шуршать голосами, а мои зрачки перескакивают по лицу Руслана. Между нами происходит что-то ужасное. Разрушительное и ни черта не здоровое.

В груди снова поднимает волна протеста и желания сделать хотя бы в половину так же плохо, как сейчас мне.

— И вообще… Слишком много вопросов, как для человека, с которым мы практически не знакомы.

Своим замечанием я вызываю у Руслана улыбку. Короткую, сопровожденную дуновением ветерка на губах. Плохо себя контролирую из-за алкоголя и перенапряжения, облизываю их. Руслан смотрит вниз.

Мы пропали.

Поднимает назад к глазам.

— Хули ты обижаешься, Лола, если сама всё решила? — Сегодня он жестокий и честный.

А я теряю границы дозволенного и терпение в условиях конкуренции:

— А ты за мной хули таскаешься?

— Дура.

Вот и всё.

И не то, чтобы поспоришь.

Я дергаюсь и требую:

— Пусти.

Руслан ослабляет хват, но отойти не дает.

Упирает бедрами в обеденный стол. Чтобы сохранить равновесие, упираюсь в него ладонями, а по спине вниз разъезжается молния платья.

Это всё неправильно, бессмысленно и тупиково, но он гармошкой собирает ткань по моим ногам, оставляя ожоги в местах соприкосновения кожи с кожей, и спускает вниз белье, которое я переступаю.

Мы друг друга задели ужасно сильно. Он — тем, что приперся с левой телкой. Я — тем, что уехала с Артуром.

Оглядываюсь и снова встречаюсь с густым потемневшим взглядом. Не даю добро, всё ещё скорее убить его готова, чем простить вот такое (не)предательство, но в меня без подготовки вторгаются его пальцы, а губы жгут плечо.

Я падаю на стол локтями и жмурюсь. Кусаю губы, поначалу стараясь отгородиться от ощущения тела. Недолго и неэффективно, ведь его грубость никогда не была для меня проблемой.

Мне никогда не было слишком. Никогда не хотелось мягче.

И сегодня мне жизненно важно, чтобы он, вот такой, был со мной, а не с кем-то другим.

Руслан отрывается и щелкает пульт, выключая телевизор. В комнате становится тихо. Мое сердце бьется так, что вибрации отдаются столешнице.

Оглядываюсь и слежу, как расстегивает рубашку, стряхивает ткань с кистей.

И он, и я прекрасно помним мое требование про защиту. Сейчас она становится вроде как ещё более актуальным, но язык почему-то уже не поворачивается повторить.

Мы за гранью, где не работает рацио.

Руслан разворачивает меня и спускает лиф платья по груди. Тоже забрасывает руки себе на плечи, как делал Артур на танцполе, но совсем не как. Горько-иначе.

Мы пятимся дальше — к стене. Он, присев, стискивает полушария груди и поочередно вбирает в рот соски. Играет с ними. Посасывает.

Закидывает мою ногу себе на бедро и вырастает.

Дышит в губы и трется бугрящейся ширинкой, пачкая дорогую ткань брюк моей смазкой, пока я расстегиваю ремень и пуговицу.

Высвобожденный тяжелый член покачивается. Мы вдвоем смотрим, как резко в меня врезается. Я вскрикиваю от неожиданно сильных ощущение.

Руслан начинает двигаться, пронзительно смотря в глаза.

Лопатки трутся о шершавую стену, голый член изнутри распирает, а я стараюсь сжать его собой сильнее, чтобы он чувствовал меня ярче, чем любую другую.

Хочешь ты того или нет, я заползу чернилами тебе под кожу. Я уже там. Понял? Я уже…

Наждачкой стирает не фактура штукатурки, а его взгляд. Он множит на ноль всю мою напускную взрослость и готовность к последствиям.

Я сдаюсь быстро. Ему или похоти — неважно. Откидываюсь и, закрыв глаза, тону в ощущениях. Чувствую губы на шее. Рваное дыхание и глубокие толчки.

За стеной спальня, но сегодня мы не дошли, а завтра у нас снова не будет.

Цепляюсь пальцами за мужской затылок. Вжимаю в себя, будто не понимаю, что не смогу удержать. Делаю больно. И он мне в ответ — спускает кусючего и слишком грубого волка, в которого я влюбилась без остатка.

Я не хочу сейчас слов. Я их не выдержу, но Руслан зачем-то портит момент хриплым:

— Я не могу тебе ничего обещать.

Он даже не добавляет «сейчас». Речь идет о никогда. Просто, блядь, никогда. Он не рассматривает меня на постоянно. Я как была изначально, так и осталась острой интрижкой.

— Не хочешь, а не не можешь. — Не позволяю лицемерить. Под спустившимися на щеки пальцами скулы каменеет. А злишься почему? Открываю глаза. Ресницы поджигает синее пламя. Внутри меня — мертво. Всё сгорело, так кажется. А я разучилась хотя бы как-то правильно раскладывать чувства по корзинам: что хорошо, что плохо. Что можно, что нельзя. Мне хочется с ним разбиться. И я ускоряю наше падение в бездну.

Его голый член ходит поршнем внутри. Влаги так много, что между ног липко. Каждый раз, когда его грудь задевает мои соски, я почти что кончаю. Он сжимает мои щеки и проникает в рот языком. Хочет, чтобы молчала. Я отталкиваю.

— И сейчас ебешь чтобы убедиться: ничего ли не болтнула Яровею.

— Сука да молчи ты, Лол.

Он то ли просит, то ли приказывает, но у меня отказывают тормоза. Мотаю головой, насколько позволяет его хват. Нахожу его болевую точку и луплю.

— Одно мое слово и он тебя уничтожит, да? Ты этого боишься? Пристрелит или в асфальт закатает, как думаешь? — С губ слово за словом срывается угрожающая бравада, а внутри поршнем ходит его голый член. Зрачки у Руслана настолько расширены, что я перестаю различать радужки. Проникновения члена — болезненно-сильные. Мой шепот пропитан ядом: — Ты очень хочешь стать своим в мире больших дядь и больших бабок? Лучше Артура… Увести его телку…

— Лола, блядь.

Он толкается и замирает внутри. Я хочу сказать что-то еще, но с ног сбивает внезапный оргазм. Такой сильный, что утрачиваю на какое-то время способность следовать даже рефлексам. Дышать. Смотреть. Существовать. Не то, что думать. Пытаюсь оттолкнуть Руслана, освободиться, но это ничего не дает.

Он вдавливает меня в стену всем телом и продолжает вколачиваться. Мужской нос вжимается в щеку. Выдохи делают кожу на шее почти что открытой раной.

— Ты думаешь, я не понимаю, что тебе запретили завести щенка и ты назло завела меня? — От его тона и смысла слов я теряю дар речи. Вместе с кровью по венам бежит дикая горечь. — Только тебе хотелось не лабрадора, а такого, чтобы подружкам хуй расскажешь. Чтобы ебал хорошо. Опасный был. Таскался за тобой… А потом уже похуй: пусть стреляют и в асфальт катают. Это тебя не ебет.

То, в чем мы признавались друг другу в переписке в шутку обретает черты слишком серьезных вещей. Правдивых и жестоких. Бывшее когда-то забавой противостояние становится разрушительным.

Наши отношения из легких и приятных незаметно превратились сначала в манию, а дальше — в катастрофу. И мы в ее эпицентре.

Член выскальзывает из меня и по бедрам стекает горячая сперма. Руслан смотрит вниз. Я почему-то боюсь. Потом мне в глаза. У него каменные скулы и дыхание на разрыв. Он кончил, но не расслабился. Убивает меня глазами и хочет до невозможности вовремя остановиться.

Со мной то же. Так же. Всё это время.

Но исход секс не изменит: он не хочет ничего обещать. Менять. И продолжать уже тоже не хочет.

На глаза наворачиваются слезы. Конечно, это всё была ошибка. Мне больно дико, но я не жалею. Закусываю нижнюю губу до вкуса крови на языке. Руслан дает спустить ногу. Прячет под платьем красноречивые следы нашей запрещенной связи. Провожу пальцами под глазами. Чувствую, как он смягчается.

Тоже скорее всего жалеет, но не о словах. Слова-то честные. Только и секс тоже был честным.

Если отбросить всё лишнее… Мне просто нас жалко.

— Отчим собирается предложить тебе учебу в Лондоне.

В нашем доме уже вовсю разговоры об этом. И я даже не делаю вид, что мне мерзко, что Руслан знает. Пофиг. Разочаровываться в окружающих поздно. Тем более, сколько ни пытаюсь — в нем я разочароваться никак не могу.

Как не могу и вытолкнуть из себя закономерное: "и что?".

Руслан его не ждет. Качнувшись вперед, прижимается губами к моему лбу и просит:

— Соглашайся, мажорка. Так всем будет лучше.