Община

*14*

Я будто подорвалась из сна. Резко открыла глаза, прислушиваясь к себе...

Нет, ничего не снилось. Не было кошмаров, не мучает жажда, не болит голова, только лёгкий звон в ушах после вчерашних Колькиных дешёвых коктейлей, и щека болезненно распухла от затрещины...

Светло. Птицы гомонят на все лады. И прохладно - баб Маша опять оставила форточку открытой на всю ночь...

Сегодня какая-то там свадьба. В смысле, не какая-то там, а моя...

Закрыла глаза, желая оттянуть момент принятия решения о том, что мне делать со всем этим. Как свалить отсюда подобру-поздорову. Или... реально взять и прямо сегодня выйти замуж? Бляяяять...

Лучше поспать ещё немного, раз пока никто не будит, а там... Может, само рассосётся...

...В спальне кто-то зашевелился, послышался протяжный вздох, скрип кровати.

С удивлением повернула голову - Мария Михайловна ещё спала, положив ладошку под щёку и до самого подбородка накрывшись тяжёлым громоздким одеялом.

Господи, неужели ещё так рано?!

Приподнялась на локте, взяла с табуретки мобильник. Пять утра...

Снова откинулась на подушку, глядя в потолок. Сна, как назло, ни в одном глазу.

Пойти покурить?

Покосилась на мирно спавшую бабулю. Откинула одеяло, осторожно поднялась с постели, босиком на цыпочках прокралась к двери...

На кухне было непривычно тихо и чисто - дом будто спал вместе с хозяйкой.

Улыбнулась собственным ощущениям - сейчас никто не станет меня добродушно одёргивать, ворчать, искать мне занятие, а значит - в данный момент я могу быть предоставлена сама себе. Мне очень не хватало подобного чувства все эти дни...

Повинуясь порыву какой-то внутренней лёгкости, включила кран, умылась холодной водой. Вытерлась белым полотенчиком, вышитым по краю красными нитками...

Настроение стремительно рвалось вверх. Особенно если не вспоминать события вчерашнего вечера и не думать о продолжении сегодняшнего дня. И вообще, после слов Марии Михайловны о том, что силой меня в церковь никто не потащит, меня будто отпустило. Ну извинюсь, скажу, что тогда несла чушь в пьяном угаре, и замуж мне совершенно не требуется. И уеду домой оплакивать скорое рождение ребёнка бывшего мужа от другой женщины и размен квартиры...

В груди отозвалась тупая монотонная боль - как я вообще дожила до такого?! И хорошо, что в данный момент я не в родном городе, а здесь - тут как-то легче воспринимаются любые события привычной жизни, более отстранённо что ли...

Зачерпнула ковшом родниковой воды из ведра, выпила. Потянулась всем телом, раскинув руки в стороны, радуясь чему-то невесомому, то и дело ускользающему из сознания... Захватила сигареты и зажигалку, тихонько прошла к выходу.

На улице... звенело утро. Какое-то необычное утро - ярко-голубое небо, запредельно высокое, от синевы которого режет глаза; полнейший штиль и безветрие, отчего кажется, что весь мир замер и нежится в первых лучах восходящего солнца; напитанный густой свежестью и остатками тумана воздух, сырой, но уже отдающий предстоящим зноем, пропахший тонким ароматом садовых цветов; серебристые капли росы на траве, на листьях смородины и крыжовника, сверкающие россыпью самоцветов и искрящиеся огненными всполохами; повсюду абсолютно непуганная живность вроде кузнечиков, бабочек, божьих коровок, шмелей, пауков, жуков, мошкары...

В каком-то немом восторге стояла на крыльце, созерцая эту деревенскую картину. Конечно, я испытывала подобные эмоции и дома - когда настроение зашкаливает, когда за окном стоит шикарная погода, когда просто хочется жить, и неважно, что там будет дальше, но сейчас это ощущение казалось таким... правильным. Гармоничным, глубоким, занимающим всю вселенную...

Надела шлёпанцы, сбежала с крыльца, свернула за дом к старенькой лавочке между грядок. Села, прикурила сигарету...

Кажется, в таком состоянии я могла бы изменить не то что собственную жизнь, а весь мир вокруг. Легко и непринужденно, не напрягаясь даже. Просто взмахнуть пресловутой волшебной палочкой и подарить всем на свете любовь, нежность, счастье...

Улыбка не сходила с лица от этих дурацких мыслей - хорошее утро, да. И такая до боли привычная потребность - поделиться этим состоянием с Глебом... Тихонько подойти сзади, обнять его, прижаться щекой к спине, не обращая внимания на недовольные вздохи и показную холодность в ответ, зашептать что-то пошлое и смешное на ухо, попробовать разговорить его, чтобы наконец увидеть на родном лице такую драгоценную улыбку... Нет, сейчас я, конечно, понимаю, что холодность была не показной, что улыбка изображалась лишь для того, чтобы я побыстрее отвязалась со своими глупостями, но так хорошо было верить в собственную сказку, жить в ней вопреки всем проблемам...

Тяжело вздохнула.

Мать вашу, ну неужели Глеб совсем не вспоминает подобные моменты?! Не скучает, не тоскует, не сравнивает меня и её в мою пользу, не сжимает мобильник в руке в неравной борьбе с желанием позвонить мне... Нет?! А вот я - да...

Закусила губу. Быстро открыла телефон, перелистнула вкладку на Оксанкину страницу...

Новое фото. Не одно даже...

Глубоко втянула носом воздух, чувствуя, как такой хрупкий и ненадёжный мир в душе рушится от одного дуновения ветра, как глаза мгновенно наполняются горькими жгучими слезами, как сердце отзывается испуганным болезненным спазмом...

Полёт на воздушном шаре - часть корзины, Оксанка вовсю улыбается на камеру, Глеб куда-то отвернулся, на заднем плане оставшийся далеко внизу бесконечный лес...

Лодка. Оба в оранжевых спасательных жилетах, она снова смеётся, он сосредоточенно протирает очки от брызг...

Боль никуда не делась. Она, как хамелеон, на какое-то время стала прозрачной, незримой, словно не успела так рано проснуться вместе со мной. А сейчас наконец проявилась в цвете. Она намертво окутывала меня своими щупальцами, каждую секунду протыкая кожу крошечными иголками и пуская в кровь яд, заставляя внутренне извиваться и хрипеть от удушающей агонии...

Легче не станет. Никогда...

Скинула шлёпки. Подтянула коленки к груди, обняла их руками, наблюдая за копошащимися в траве жуками и тихо всхлипывая...

Господи, почему я такая дура?! Как я вообще буду жить одна...

Зацепилась взглядом за какую-то травинку, уставилась в одну точку, чувствуя, как по коже ползут крупные мурашки, как изнутри продирает морозом...

Или не буду. Одна...

- Проснулась? - бодрый голос Марии Михайловны вклинился в мои нерадужные мысли. - Уже страдаешь с утра пораньше? - она добродушно усмехнулась. - Сейчас баньку стопим, чаю попьём... Да в церковь ихнюю сходим. Литургию послушаем... А там поглядим. Да, Снегурка? - она смотрела прямо, действительно просто интересуясь моим мнением, не пытаясь надавить.

Замешкалась - я не собиралась идти на службу... Пять минут назад так точно.

А сейчас...

- Ну... - меня затрясло. - Отличный план, баб Маш, - я шмыгнула носом, вытирая сопли тыльной стороной ладони. - Поддерживаю. Вот покурю ещё раз, и сразу Вам помогу...

***

Баня топилась жарко, почти по-чёрному. Запах дерева и горьковатого дыма резал глаза, сюда же добавлялся струящийся по телу солёный пот, и я просто задыхалась от тяжёлого влажного воздуха, стараясь прильнуть поближе к крошечному сквозному отверстию в стене, расположенному под самым потолком.

Баб Маша не церемонилась - хлестала веником так, что хотелось завыть и дать сдачи. Только сил бы всё равно не хватило - на фоне непривычных физических мучений и родных душевных страданий, сдобренных усилившимся похмельем, меня будто приплющило к высокому полку, на котором я расслабленно распласталась животом вниз. Только хватала ртом воздух, как рыба, выброшенная на сушу...

Мария Михайловна уверяла, что после бани чувство будет такое, будто я заново родилась, но пока я сомневалась даже в том, что доживу до конца часа. Особенно после того, как она стащила меня на лавку, вручила веник, а на полок легла сама, велев мне попарить её хорошенько, ибо когда ещё доведётся...

И я честно пыталась, но почему-то не получалось - ни замахнуться как следует, ни правильно приложиться веником, ни дышать при этом так, чтобы не употеть за полминуты...

Наконец баба Маша махнула на меня рукой. Откупорила второе вентиляционное отверстие, побольше, приоткрыла дверь, давая возможность дымному пару просочиться наружу. Принялась наполнять водой большие эмалированные тазы...

Полегчало. А вскоре стало и вовсе хорошо - просто сидеть на лавочке внизу, неторопливо растирать себя жёсткой джутовой мочалкой, с удивлением наблюдая за тем, как под ней грязными лоскутами скатывается собственная кожа, болтать с хозяйкой обо всякой ерунде...

А ещё я то и дело бросала на старушку грустные взгляды, невольно думая о том, что вот так холишь себя, лелеешь, тратишь кучу денег на салонные процедуры, стараешься продлить стремительно ускользающую молодость... А время всё равно берёт своё. И никакие пилинги и обертывания, скрабы и маски уже не помогут. Да и не нужны уже будут...

Но сейчас! Сейчас я ещё вполне молодая, правда?! И я не хочу быть одна... Не хочу безвозвратно стареть, надеясь когда-нибудь встретить так называемого своего человека, которому будет плевать на мой целлюлит и который полюбит меня исключительно за светлую и чистую душу, не хочу мёрзнуть одна под одеялом, не хочу подыхать от одиночества и выть ночами в подушку, пока Глеб обнимает свою Оксанку и нянчит малыша... Не хочу!

Но Лука...

- Баб Маш! - я поджала губы, отдавая хозяйке мочалку, чтобы она протёрла мне спину. - Спросить хотела...

- Так спрашивай, чего молчишь? - Мария Михайловна утёрла пот со лба, старательно принимаясь за дело.

- Про... Луку. Можно?

- Аааа... Так это нужно, а не можно, - она грузно опустилась на лавку с другой стороны тазика. - Чего знать хочешь? Как овдовел?

Прикусила язык.

- Ну и это тоже...

- Утопла она, - баб Маша привычно понизила голос, - упокой, Господи, её душу грешную.

- В смысле... утонула? - я сглотнула слюну, чувствуя себя не в своей тарелке и уже сожалея о собственном любопытстве.

- Агась.

- Эммм... Плавать не умела?

- Не умела, - Мария Михайловна согласно кивнула, доливая в таз кипятка. - Кой чёрт её дёрнул вообще в воду соваться... Мужики-рыбаки рассказывали - пошла в реку прям с другого берегу, да так и не вышла... Потом аж через три дня водолазы тело нашли, на десять километров по течению унесло... - она тяжело вздохнула, совсем ударившись в воспоминания. - Хорошая баба была. Крепкая. Я её совсем девкой помню, как в невестах ходила... Бывало в поле женщины выйдут, а она самая статная, коса толстющая, как рука твоя... К ней и деревенские сватались, и из города жених приезжал... А она за Луку пошла. Люб он ей оказался. И жили они вроде хорошо, Лука с неё ажно пылинки сдувал... А потом родили вот третьего, там и Пантелеймон Луке приход обещал передать, а Ольга-то и сдулась... Уставать начала, не готова была матушкой для всех становиться... - баб Маша будто только сейчас вспомнила о том, что рассказывает эту историю мне, вроде как потенциальной невесте того самого Луки. Глянула в мою сторону повлажневшими глазами, тяжко выдохнула... - С тобой ему, конечно, вряд ли что светит. Но он и не рвался особливо... - она, спохватившись, вылила на себя ковш воды. - Так что, Снегурка, что там случилось - одному Богу известно. Может, сама на себя руки наложила, а может - зацепилась за корягу да вовремя не успела на помощь позвать... - она помолчала немного. - Лука тогда от горя волком выл, пил беспробудно. Думали, пропадёт уже и детей загубит... - она печально усмехнулась. - А он, как сорок дней прошло, так и бросил. И понабежавших нянек-бабок из дому разогнал. И с тех пор так и живёт... Один. С детками. Старшей вроде пятнадцать вот по весне исполнилось... - хозяйка задумчиво уставилась в окно.

Я ждала продолжения рассказа, но Мария Михайловна замолчала надолго.

Снова принялась машинально тереть бедро, колено...

Сердце почему-то колотилось как заполошное. Осознавать тот факт, что Лука так сильно любил покойную жену, было... странно. Жгуче-трогательно, волнительно-нежно, извращённо-ревниво... Глупо, ибо на любимую женщину я и близко не претендую. Максимум - на терпимо-дружеское расположение, на худой конец на благородное равнодушие. И тем не менее, сейчас Лука в моём восприятии уже не казался каким-то безликим бесчувственным сектантом, а воспринимался вполне реальным человеком...

- А... Зачем ему на мне-то жениться, баб Маш? - грустно улыбнулась, нарушив молчание. - Он и один вон как справляется, получается...

- Затем, что ему, как и тебе, одному никак, - Мария Михайловна только что глаза не закатила. - Только ты вот недавно развелась, а уже под Кольку легла, а он четвёртый год один, без бабы мается.

Ну не в прямо смысле же один? Или...

- Зачем один-то? - осторожно спросила, внутренне напрягаясь. - Мало свободных женщин вокруг что ли...

- А с кем ему быть? Жена померла, для своих баб он прежде всего духовник, уважают его, конечно, но девку молодую ему не отдадут. У нас в деревне может и нашлась бы такая, - она смерила меня многозначительным взглядом, - которая постель с радостью согреет, но ему-то нельзя... Только опосля венчания можно. Чтоб веру сначала его приняла. А кто на таких условиях за него пойдёт? Вот ты за любого согласилась, а другие за любого не хотят...

Отчего-то закружилась голова, пересохло в горле.

- Н-не поняла сейчас... Он что... Все эти годы покойной жене верность хранил что ли? - от такого предположения волосы на всём теле встали дыбом.

- А ты как думала? - баб Маша строго посмотрела на меня, поднимаясь с лавки. - Он тоже на любой жениться готов, хоть и молчит, ну вот любая и подвернулась, - она кивнула на меня, подхватывая небольшой бидон с остатками холодной воды. - Заболтались мы с тобой, Снегурка, время идёт. Ещё платье тебе подобрать надобно, волосы заплести... Волосы-то у тебя хорошие, тонкие, но хорошие - небось, крапивным шампунем моешь, молодец...

Чего?!

Усмехнулась, вспомнив о том, сколько денег я трачу ежемесячно на то, чтобы мои волосы были в таком состоянии...

- Нууу... Почти...

- Готова? Глаза закрой! - баб Маша зачем-то размахнулась этим бидончиком...

Бляяяять!

Шокированно распахнула глаза, когда на меня сверху опрокинулся ушат ледяной воды... Запоздало завизжала, жадно хватая ртом воздух, вскакивая с места под хитрый баб Машин смех...