Один процент тебя

Глава одиннадцатая

Элайджа

На ней это выглядело неестественно. Я рассеянно потер подбородок, разглядывая картину в раме, которую недавно повесил в салоне. Рисунок был без цвета, за исключением красных капель, стекающих изо рта и подбородка рогатого демона, когда он пировал обнаженной женщиной, из сосков которой сочилась жидкость. Я нарисовал его склоненным над женщиной. Больше на рисунке ничего не было, окружающий пейзаж сливался с различными оттенками серого и черного.

— Элайджа.

Она… Ребенок… Грудь. Она кормила грудью…

— Элайджа.

Не обращая внимания на Венди, я пробормотал в оцепенении.

— Ну… тело мамы отличается от тела обычной женщины.

— А? — пробормотал Лэнс.

В конце концов я отвернулся от картины, точнее, от нарисованных голых сисек, которые были слишком большими для ее тела. Я особо не задумывался, почему нарисовал их такими большими. Брови Венди почти достигли линии волос, когда она уставилась на меня.

— Что с тобой? Обычно ты такой только когда делаешь наброски или рисуешь, но ты не делаешь ни того, ни другого. Ты просто странно смотришь.

По-прежнему не обращая на нее внимания, я сказал:

— Ты знала, что сиськи кормящей женщины протекают, когда плачет ребенок?

— Элайджа. — Она потерла лоб, а затем закрыла глаза. — Не уверена, что должна это комментировать, но да, если мать кормит грудью, происходят всякие естественные вещи. — Она посмотрела на меня и усмехнулась. — Ты говоришь так, будто только сейчас понял, что женская грудь на самом деле существует по какой-то другой причине, кроме мужского извращения.

Ее слова попали в точку. Это был дерьмовый образ мыслей, но я не подозревал, что женщины все еще делают это. Имею в виду, конечно, я знал. Я просто не знал никого, кто бы это делал. Блядь. Не могу объяснить. Сиськи выделяющие молоко были для меня чем-то чуждым, причудливым и в равной степени интригующим.

— Учитывая, огромные сиськи Шерил, смею предположить, что тебе больше нравится красивая грудь, чем нам, — вставил Лэнс.

Он единственный, кто делал татуировку. Сегодня был довольно свободный день, без встреч и наплыва клиентов.

— Согласна, — поддакнула Венди с лукавой ухмылкой, затем взглянула на меня. — Это из-за той мамы? Она тебе нравится или что-то в этом роде?

Месяц назад я увидел два мокрых пятна на рубашке Хэдли и до сих пор думал о них. Всякий раз, когда я видел Хэдли и Люси, мои мысли возвращались к тому моменту.

Два раза вечером я догонял их, оправдываясь тем, что у меня были чипсы для Люси. Две недели назад я положил их на машину Хэдли, надеясь, что подростки их не украдут. Хэдли не благодарила меня напрямую. Всегда обращалась к дочери:

— Что нужно сказать, Люси?

После чего я быстро прощался.

Мое присутствие не особо радовало её. Единственное, чего хотела Хэдли, — это оказаться как можно дальше.

Черт его знает, как у меня завязывались отношения с Хэдли и Люси. Я стирал границы между нами. Почему? Понятия не имею, но не мог остановиться.

Я постоянно думал о Хэдли. Например, насколько она молода и какая у неё фамилия. Есть ли у детей отец? Если да, то где он, черт возьми?

Всем было очевидно, насколько измучена Хэдли. У нее не было времени на себя. Каждый раз, когда я видел Хэдли, ее светлые волосы были закручены на макушке. Она не пользовалась косметикой, чтобы скрыть темные круги, выделявшиеся на бледной коже. Самой поразительной ее чертой были мерцающие голубые глаза.

Усталость скрывала красоту Хэдли. Я видел это в каждом ее движении и манере говорить. В последнее время я задавался вопросом, как бы она выглядела если бы отдохнула, хорошо поела и наконец расслабилась. Почему, черт возьми, никто не помогал ей и не позволил выспаться?

Но если она мать-одиночка, у нее, вероятно, не было выбора. Моя мама работала на износ, пока в ресторан, где она работала, не пришел Хэнк и не подарил ей новую, счастливую жизнь. Мой настоящий отец — я его так никогда не называл — исчез из нашей жизни до моего рождения. Он ушел от мамы до того, как она узнала о беременности. К тому времени, как она рассказала ему, он уже успел обрюхатить другую женщину. Двух одновременно. Одну он принял, а другую отверг. Когда мне было десять лет, он появился и пытался наладить со мной отношения. В тот период я был доверчив. Я купился на его ложь о том, что вместе мы будем делать классные вещи. Каждый раз он отмазывался. В конце концов я перестал отвечать на его звонки, и он перестал приходить. Сначала его отсутствие расстраивало меня. Потом я поняла, что мало значу для него, и перестал расстраиваться. У меня был Хэнк, единственный отец, который мне был нужен.

— О, боже мой, так и есть! — Взвизгнула Венди, по-своему истолковав мое молчание.

— Я воспринимаю её, как молодую маму, — проворчал я, ссутулившись. — Мне жаль её.

— Почему? — спросил Лэнс. Я обернулся и увидел, что он нахмурился и вопросительно смотрит на меня. — У нее ведь есть дети, верно? У них, наверняка, разные отцы. У моей кузины четыре ребёнка от разных отцов. Она влюбляется каждую неделю и считает, что должна рожать от каждого нового парня. Ей не нужна ничья жалость. Уверен, она прекрасно живет на алименты.

Я выпрямился в своём кресле. Хэдли не казалась такой. Она казалась слишком невинной и занятой.

Что за хуйня, Элайджа?

Со мной явно что-то не так, особенно когда дело касалось м-а-м-ы. Я перешел от осуждения ее, как и Лэнс ранее, к желанию защищать ее. Почему? Она же не хотела, чтобы я был рядом или что-то в этом роде. Возможно, меня пленила ее наивность… доброта.

— Ничего себе, — пробормотала Венди. — Не все мамы такие, как твоя кузина. — Она покачала головой, доставая из кармана мобильный телефон. — После общения с вами, ребята, понимаю, почему я лесбиянка.

— Она работает и ходит в какую-то школу медсестер. Думаю, ей редко удаётся поспать. — Я раздраженно потер рот. — Я не знаю ее, но она точно не похожа на твою кузину. — Сказал я, хмуро глядя на Лэнса.

Он поднял руки вверх в знак капитуляции и вернулся к работе.

— Уверен, что она тебе не нравится? — спросил он.

— Она мне не нравится, — быстро ответил я.

— Тогда почему ты очарован ее сиськами? — сказал он.

— С чего ты это взял?

— Ужасно странно, что ты говоришь о грудном вскармливании после того, как в твоей жизни появилась эта мамочка, — вмешалась Венди.

Эм… ау… протекающие сиськи…

— Не говоря уже о новой картине, которую он принес? — Без необходимости вставил Лэнс.

— Сделай уже татуировку этому парню и заткнись нахрен! — рявкнул я на Лэнса, а затем зыркнул на Венди: — И ты… перестань болтать.

_______

Пятую неделю, я покупал Люси обещанные чипсы. Это последняя пачка — мои долги будут оплачены, а прощение заработано.

Что-то подсказывало, что девчонка выманивает у меня чипсы, но мне было плевать. Люси больше не казалась мне раздражающей. Черт, казалось, что каждый раз, когда она видела меня испытывала только радость. Я слышал, как она говорила что-то вроде:

— Время чипсов?

На что Хэдли, не встречаясь со мной взглядом, подталкивала дочь к машине. Она по-прежнему не смотрела на меня и делала вид, что меня не существует.

Это меня немного злило. Я пытался загладить свою вину за то, что вел себя, как кусок дерьма по отношению к Люси и Хэдли. Меня не должно волновать, что она избегает меня. Я тоже предпочитал с ними не разговаривать… ну… мне так казалось. Почему у меня постоянно возникало желание подойти к ней, когда я видел, как они усаживаются в ее машину?

В среду вечером я не знал, что это было — разочарование или гнев. Когда увидел белую униформу, выделяющуюся в свете уличных фонарей, я выпрыгнул из своего внедорожника и пересек двор с чипсами в руках.

— Элайджа! — крикнула Люси, и я слегка улыбнулся, тому, как она исказила последнюю часть моего имени.

Она не знала, как правильно произнести его, и в итоге тянула последнюю часть. Элай-джааа.

— Люси. Пожалуйста, не убегай. Что, если на стоянку заедет машина?

Хэдли вздохнула, держа в одной руке автокресло, а в другой — сумку с подгузниками. Люси оглянулась через плечо, но продолжила идти, встретив меня на полпути.

— Держи. — Я протянул ей пакет. — Слушайся маму. Не пугай её.

Люси засияла, глядя на меня. Можно подумать, что я только что сделал ей комплимент.

— Однажды я заставила ее немного описаться!

— Люси! — Я не мог скрыть улыбку, глядя на ее покрасневшую мать. — Скажи спасибо. Это уже пятая неделя. Он больше не будет приносить тебе чипсы. Ты была очень невежлива. Пойдем.

Люси надулась и посмотрела на меня. Мои глаза расширились, когда я изучал ее крошечную фигурку, а затем взглянул на ее маму. Хэдли чувствовала себя крайне неловко каждый раз, когда дочь устраивала подобное в моем присутствии. По какой-то необъяснимой причине я не мог отстать от них.

Неужели я их преследую? Я начинал сам себя пугать. В чем дело?

— Элай-джа, — позвала Люси, продолжая дуться.

— Да, Люси? — Я посмотрел на нее сверху вниз.

— Давай дружить?

Она хотела быть моим другом? Правда? Я взглянул на Хэдли, стоявшую недалеко от своей дочери. Ближе ко мне. Сходство между ними было поразительным. Люси была мини версией Хэдли. Милая малышка. Симпатичная мама.

Я мог бы подружиться с ребенком. Наверное. По крайней мере, думаю, что мог бы. Я уставился на Люси.

— Конечно.

Захлопав в ладоши, она подпрыгнула.

— Хорошо. Ты будешь продолжать приносить мне чипсы? — Она быстро заморгала. Хотя это было сложно назвать морганием. Девочка хлопала глазами, зная, как добиться своего. — И еще я люблю «Skittles».

В этот момент Хэдли застонала и приложила ладонь ко лбу.

— Люси… — прошептала она, но я успел уловить едва заметную улыбку, прежде чем она скрыла ее. — Нам нужно перестать доставать Элайджи.

В отличие от своей дочери, Хэдли произнесла мое имя идеально, каждый слог сладкозвучно слетал с ее языка.

Она нежно произносила слова, хотя, очевидно, я ее раздражал. Я засунул руки в карманы.

— Хорошо, буду иметь это в виду. Я люблю шоколадное молоко.

Не знаю, зачем я это сказал, просто не был готов к тому, что они уйдут, хотя и знал, что ей нужно на работу.

— Я тоже! — Люси была очень взволнована. Она оглянулась. — Теперь нас трое, мама, тоже любит шоколадное молоко!

Элай хмыкнул в своем автокресле.

— Что такое?

Хэдли подняла его повыше воркуя. Я замер. Это был один из тех нереальных моментов — увидеть ее первую настоящую улыбку, пусть и не для меня. Блядь. У меня слегка защекотало в горле, а сердцебиение участилось.

Мама Люси была изящной женщиной — очень молодой, красивой. Ее зубы были ровными и белыми. Голубые глаза — поразительными. Даже с темными кругами и растрепанным пучком… Мне нравился пучок, так как он позволял взглянуть на ее стройную шею. Когда на ней была мешковатая униформа, трудно увидеть что-то еще. Я не мог разглядеть ее изгибы. Если честно, я был немного расстроен этим.

— Сколько тебе лет? — спросил я, прежде чем понял, как грубо это прозвучало.

Она сжала губы, напряглась и радость моментально улетучилась.

— Двадцать один… А что?

— Я думал, что тебе не больше девятнадцати, — пробормотал я.

Ее ноздри раздулись.

— Это оскорбление? Не могу поверить.

— Что? Нет. — выдохнул я. — Я знал, что ты не слишком юная, потому что учишься на медсестринском факультете, но несмотря на это и одежду, ты выглядишь как подросток.

И эти огромные сиськи… эти огромные выпирающие сиськи. Это единственная яркая деталь, не скрытая под свободным материалом.

— Ну, прости, что выгляжу как ребёнок! — Она надулась. — Пойдем, Люси. — Она схватила Люси за руку, но остановилась. — Подожди, а тебе сколько лет?

По привычке почесал подбородок.

— В следующем месяце исполнится тридцать.

— Мне тоже! — добавила Люси, что заставило меня улыбнуться.

Думаю, она имела в виду, что в следующем месяце у нее тоже день рождения, а не то, что ей исполнится тридцать.

— Хм… — Хэдли нахально фыркнула. — Я думала, ты старше — намного.

Я приподнял брови.

— Сколько, по-твоему, мне лет?

Иисус Христос. Я занимался спортом каждый день. Если начистоту, я вёл здоровый образ жизни, правильно питался, ел овощи, фрукты и бегал. Как я мог выглядеть старым?

Она прикусила губу, чтобы не рассмеяться, и я прищурился, а потом до меня дошло.

— О, я понял, что ты делаешь.

На этот раз она одарила меня широкой улыбкой, и это выбило меня из колеи. Словно она выстрелила в меня лазерным лучом или что-то в этом роде.

— Понял? Это не очень приятно, правда?

Она переложила автокресло в другую руку. Должно быть, у нее болят руки.

— Разве плохо выглядеть моложе своих лет? Ты не будешь так дуться поэтому поводу, когда тебе исполнится пятьдесят, — сказал я ей.

Хэдли пожала плечами.

— Это всегда звучит оскорбительно, когда ты молодой родитель.

— Пойдем, — Люси взяла мать за руку и оттащила ее от меня. — Бабуля приготовит печенье с глазурью, когда мы приедем?

— Не знаю. Возможно. Тебе нужно попросить её. — Хэдли отвернулась от меня, но не раньше, чем встретила мой взгляд, на этот раз намеренно. — Пока, Элайджа.

— Пока, Элайджа. — Люси помахала рукой. — Не забудь о «Skittles». Ещё я люблю «Твинки» (прим. пер.: Твинки (англ. Twinkies) — американский кекс-закуска (снэк), описываемый как «золотой бисквит с кремовым наполнителем»).

— Садись, я тебя пристегну, — сказала Хэдли Люси, наблюдая, как ее дочь идет к машине. Затем она снова повернулась ко мне. — Извини за Люси. Бабушка и дедушка ее немного балуют, и она не понимает, что нельзя просить что-то у незнакомца.

— Мы больше не незнакомцы, — сказал я.

— Ты понимаешь, о чем я. — Я знал, что она хочет, чтобы мы остались незнакомцами. — Пожалуйста, не покупай ей больше ничего. Если ты все еще чувствуешь себя виноватым, не надо. Люси давным-давно забыла про инцидент с чипсами. Она будет продолжать доставать тебя, если будешь продолжать в том же духе. Так что прекрати. Ты наш сосед, и я не хочу тратить энергию на расстройство из-за того, что ты в следующий раз скажешь что-то плохое о Люси.

Я вытаращил глаза, когда она отвернулась. Я не мог позволить ей уйти с мыслью, что я снова выставлю себя на посмешище.

— Подожди. — Она остановилась и нахмурилась, глядя на меня через плечо. — Боже. — Я провел рукой по лицу и вздохнул. — Ты все еще думаешь, что я недолюбливаю Люси? Иногда я бываю бесчувственным — да, на самом деле довольно часто, — но я никогда не стал бы намеренно задевать чувства ребенка. Просто у меня низкая терпимость к ним. — Ее глаза ожесточились, я все испортил, но я хотел, чтобы она меня поняла. — Но Люси мне нравится. По-моему, она настойчива и добивается того, чего хочет, что не свойственно детям. Я был рад, что она позволила мне, ворчливому засранцу, каждую неделю приносит ей чипсы.

Да. Я заставил ее улыбнуться. Но это было недолго.

— Я не это имела в виду. Для своего блага, пожалуйста, перестань идти у нее на поводу. Сейчас все не так плохо, но у Люси в подобных вещах нет границ, и она настойчива. Неважно, как часто я говорю ей, что это невежливо, особенно когда ты игнорируешь меня и все равно приносишь ей эти штуки. Она ребенок. Она знает, что не должна этого делать. Ты все только усугубляешь, принося чипсы каждую неделю, как будто обязан.

Я знал, что не обязан, но хотел.

Охереть. Вот и ответ. Я хотел. Искал любой предлог, чтобы отправиться сюда, к ним.

— Прости, — наконец сказал я.

— Все в порядке, — прошептала она. — Но мне нужно идти, иначе я опоздаю.

— Тогда увидимся.

Я отступил, когда она слегка улыбнулась.

— Пока, — пробормотала она, уходя от меня.

В тот же миг я понял, что хочу подружиться с ними, но она делает это невозможным.