Один процент тебя

Глава тридцатая

Элайджа

Я был в полной заднице.

Знаю, что был жалким беспомощным болваном, когда дело касалось Хэдли. И сейчас я был полным идиотом, который не сможет вернуться к тому, что было раньше. Прикасаться к Хэдли… Попробовать ее на вкус… Не могу поверить, что она позволила мне.

Хэдли и ее семья занимали все мои мысли. Все, чего я хотел, — быть рядом с ними.

Я не спал до двух часов, разговаривая и смеясь с Хэдли, пока она не задремала с Элаем между нами. Ее светлые волосы были распущены и рассыпались по подушке и покрывалу, она улыбалась Элаю разговаривая с ним и со мной. Я был заворожен еще больше, когда узнал, какова она на ощупь и на вкус. Как идеально ее тело лежало на мне и подо мной.

Я был без ума от нее, полностью предан ей, Люси и пухленькому комочку между нами.

Я не упускал из виду, как глаза Хэдли нервно поглядывали на дверь, прежде чем она наконец заснула. Она беспокоилась о том, что Люси проснется и увидит меня. Но я не позволил ее нервной энергетике отпугнуть меня. Я знал, во что ввязываюсь, и от этого хотел этого еще больше. Однажды Хэдли поймет, что я никуда не уйду, и надеюсь, перестанет прятать меня от Люси.

Я хотел не только Хэдли. Я хотел их всех троих.

Спустя несколько часов я проснулся от напряжения и судорог. Боясь задавить Элая, я не сдвинулся с места ни на сантиметр. Когда я смотрел на него, происходило что-то странное. Мой мир перевернулся, и я понял, чего мне не хватало.

Хэдли сонно вздохнула и посмотрела на часы на тумбочке, привлекая мое внимание. Было мило, как ее глаза моргали, когда она с нежным выражением смотрела на Элая. Затем они расширились, когда она поняла, что я все еще рядом.

Да… Я хотел больше таких моментов.

Оставив Люси и Элая у родителей и отвезя Хэдли на работу, я вернулся домой, и в голове у меня крутилась одна и та же мысль, пока не пришло время отправляться в салон.

Я хотел этого.

На работе я делал татуировки и шутил. Но все мои мысли были о Хэдли, о нас и обо всем, что было между нами.

Я хотел этого.

Я ушел из салона на час раньше, чтобы забрать Хэдли с работы. Когда я увидел ее, выходящей из здания в темно-сером спортивном костюме, мой мир перевернулся. Я потерял дар речи, когда ее взгляд остановился на мне. Она застенчиво подняла руку и помахала, чего никогда раньше не делала. Это означало, что она все еще нервничала в моем присутствии.

Пиздец. Я тоже нервничал.

Этот милый пучок на ее голове, не давал мне покоя. Я подумал о том, чтобы стянуть резинку и посмотреть, как ее шелковистые пряди рассыпаются по плечам, когда я наклоню ее и…

Я перегнулся через консоль и открыл пассажирскую дверь раньше нее.

— Привет.

Она слегка запыхалась, когда запрыгнула внутрь.

— Как тебе удалось стать еще красивее, чем когда я высадил тебя сегодня утром? — серьезно спросил я.

Она покраснела, пристегиваясь.

— Прекрати. У меня не было сил даже макияж сделать сегодня утром, я очень устала.

— Я немного расстроен, что это произошло не из-за меня.

Элай взял всю заслугу на себя. Она рассмеялась. Выезжая с парковки, я взял ее за руку, переплетая наши пальцы.

— Элайджа.

Мне не понравился тон ее голоса. Он вызывал у меня нечто сродни изжоге. Я не думал, что произойдет, если она пожалеет о прошлой ночи. Что, если она отстранится? Ни Хэдли. Ни Люси. Ни Элая.

Я забыл, как дышать, а мое сердце на мгновение остановилось при мысли о том, что она…

Должно быть, именно так ощущается смерть. Мысль о потери того, что изначально не принадлежало мне.

— Не надо, — сказал я, крепче сжимая ее руку в своей. — Не смотри и не говори с сожалением. Я знаю, что ты мама, и у тебя полно забот. Я буду рядом. С твоими детьми. Даже если это означает, что я никогда не смогу пригласить тебя на первое свидание одну, я хочу быть здесь, с тобой.

У меня сдавило грудь, когда она выдернула свою руку из моей.

— Ты очень нравишься Люси. Я не хочу разрушать ту дружбу, которая у нее с тобой, и то, что у тебя с нашей семьёй. Мне страшно. — Я взглянул на нее и увидел, что ее глаза остекленели. — Я боюсь потерять нашего друга Элайджи, когда все пойдет наперекосяк.

Я снова схватил ее за руку, не в силах вынести ее страхи.

— Почему я не могу быть и тем, и другим? Я могу быть всем, что тебе нужно. Что касается того, что все пойдет наперекосяк? Этого никогда не случится.

Она не убрала руку, но краем глаза я увидел, как она отвернулась к окну.

— Ты этого не знаешь.

— Знаю, потому что единственный вариант, что я оставлю вас — это если ты попросишь меня об этом.

Теперь я чувствовал на себе ее пристальный взгляд.

— Чего ты от меня хочешь?

Поднеся ее руку к губам, поцеловал костяшки пальцев. Я взглянул на Хэдли и сказал:

— Всего.

Наконец она прошептала:

— Ты говоришь серьезно.

— Детка, я очень серьезен. — Я положил наши руки себе на колени. — Я хочу всего, что ты можешь мне дать. Если ты хочешь, чтобы я сделала шаг назад, я сделаю, но я все равно буду прибегать каждый раз, когда Люси позвонит, и, конечно же, буду флиртовать с тобой при каждом удобном случае. Даже если ты какое-то время не будешь пускать меня в свою тугую киску, я никуда не денусь.

Я видел, как она сжала ноги вместе и приложила руку ко лбу.

— Мне нужно думать о Люси и Элае и о том, как наши отношения повлияют на них.

______

В течение двух дней и двух долгих вечеров Хэдли заставляла меня держать руки при себе. Я видел, как в ее голове крутятся колесики: как нам вернуться к тому, что было до того, как Элайджа заставил меня кончить своим ртом на кухонном столе?

Было забавно наблюдать за тем, как энергично она его чистила на следующий день. Когда она заметила, что я наблюдаю за ней со своего места на диване рядом с Люси, ее щеки стали ярко-красными, и она выгнала меня. Хэдли, с выбившимися из пучка светлыми прядями и все еще одетая в медицинскую одежду, выглядела словно дикарка, когда пыталась вытолкнуть меня за дверь.

— Прекрати, — отругала она меня.

— Что прекратить?

Я вперил в нее испепеляющий взгляд, и она замолчала.

Я знал, чего она боится. Я видел это в ее глазах, но я также видел, как сильно она хотела обладать мной. Для независимой женщины, которой причинили боль, мысль о том, чтобы быть со мной, наверняка, приводила Хэдли в ужас. Я был безопасен в качестве друга Элайджи… соседа, который нравился ее дочери… Но я хотел большего. Я хотел однажды вернуться с ними домой. Я хотел быть всегда рядом. Не покидать их. Стать её мужем. Отчимом. Остаться навсегда.

Следующий вечер ничем не отличался от обычного. Правда, она была немного более раздражительной, чем обычно. Я заехал за ней, сказал, какая она великолепная, и мы поехали за детьми к её родителям. Она отчитала меня за то, что я неправильно пристегнул Люси, а затем оттолкнула, чтобы сделать все правильно. Еще больше её разозлило, когда я пытался понять, что делаю не так. Элай капризничал, Люси была голодна, а их мать ругалась на всех нас.

Люси хотела конфет. Я попал в беду, остановившись на заправке, чтобы купить их ей. Хэдли конфисковала конфеты и держала их при себе, пока Люси не поела, когда мы добрались до квартиры. Я молчал в тряпочку. По звериному оскалу на симпатичном лице Хэдли я понял, что ей не терпится поссориться со мной.

Я знал, что она делает. Она саботировала. Она не знала, что со мной делать. Она не могла понять, чего я хочу от них. Она смотрела на меня с ужасом.

Все, чего мне хотелось, — это заключить ее в объятия и заверить, что я не уйду. Я хотел бы избавить её от всех неуверенностей, которые ей внушил бывший мудак, но я знал, что так не получится. Единственное, что я мог сделать, — доказать ей, но это могло произойти, только если она впустит меня в свою жизнь.

— Что ты до сих пор здесь делаешь? — огрызнулась Хэдли, стоя у плиты и переворачивая бургеры.

Люси оторвала взгляд от книжки-раскраски, драматично уронив карандаш.

— Почему ты так груба с Элайджи?

Хэдли посмотрела на дочь и пролепетала:

— Это не так.

— Так. Ты накричал на Элайджи, когда он пристегнул меня не так, как ты ему показывала. А потом отругала его за то, что он купил мне конфеты.

— Сначала тебе нужно поесть, — вздохнула Хэдли.

— Ты злюка, — сказала Люси, беря фиолетовый карандаш.

Хэдли уставилась на нее, словно хотела что-то сказать, но, похоже, передумала, вздохнула и повернулась к плите. Элай заплакал. Чувствуя себя осмелевшим, я встал со стула.

— Я возьму его.

Хэдли повернулась и сузила глаза.

— Я сама, — сказала она, как я и предполагал.

Я последовал за ней к люльке в гостиной.

— Элайджаааа, — протянула она, прижимая к себе Элая.

— Тебе нужно остыть, — прошептал я, убирая выбившиеся волосы с ее лица и лба.

— Это тебе нужно остыть, — пробурчала она.

Я вздохнул.

— Ты такая предсказуемая.

— Что? — прошептала она.

— Ты пытаешься заставить меня изменить свои чувства. — Я обхватил ее за плечи. — Детка, я здесь, чтобы сказать тебе, что у тебя ничего не выйдет. Я хочу тебя, несмотря ни на что. — Я наклонил голову и ухмыльнулся. — Особенно сейчас. Я могу помочь тебе расслабиться…

— Шшш, — зашипела она. — Что, если Люси услышит тебя?

— Ничего нового. Это происходит уже некоторое время, ты и я.

— Ты должен уйти.

— Хорошо, — пробормотал я, убирая руки. Прежде чем уйти, я сказал: — Я тоже боюсь, Хэдли, но не так, как ты думаешь. Мой страх вызван тем, что ты не дашь мне шанса до того, как между нами, что-то начнётся.

Хэдли не понимает, какую имеет власть надо мной. Она на самом деле не хочет начинать ничего со мной? Обычно я не сомневался в себе, но с ней был в полной заднице.

По крайней мере, Люси была разочарована тем, что я ухожу.

Остаток вечера я сидел и размышлял, что мне делать, и решил, что лучше всего притормозить и позволить Хэдли действовать по своему усмотрению. Конечно, я хотел прикоснуться к ней. Не буду лгать, я хочу флиртовать с Хэдли. От одного умопомрачительного момента, проведенного с ней той ночью, у меня заныло в груди при мысли о том, что я больше никогда не смогу быть с ней в таком плане.

У меня началась депрессия.

Она выгнала меня. Ну, технически нет, но она все равно не хотела, чтобы я был с ними, и это не давало мне покоя. Придет ли она вообще к мысли о нас, или это моя новая реальность? Её на самом деле пугало, что мы переспали? Или она жалеет об этом и поэтому ей так некомфортно?

Блядь! Блядь! Блядь!

Честное слово, я не мог дышать. Воздух вернулся в мои легкие только после того, как мама, которая разрушила мою жизнь до основания, прислала сообщение около одиннадцати вечера того же дня.

Хэдли: Ты спишь?

Два слова, но мой желудок скрутило от страха. Неужели это конец?

Элайджа: Нет. Все в порядке?

Хэдли: Люси и Элай спят…

Ни хрена себе! Она предлагала…? По моей шее расползлось тепло, а член дернулся.

О чем я думал? Хэдли заставила меня уйти. К чему эти поздние сообщения? Я должен быть чертовски зол и требовать, чтобы она позволила мне пригласить ее на свидание. Я не мальчик по вызову. Она должна понимать, что между нами все по-настоящему. Она никуда от меня не денется.

Хэдли: Приходи, если хочешь.

Кого я, блядь, обманываю? Я пронесся по коридору, споткнулся о какой-то мусор на полу, надел ботинки и вышел за дверь. Она не жалела о том, что мы сделали. Она хотела сделать это снова.

Мне не терпелось отшлепать ее по заднице за то, что напугала меня до усрачки.

Не успел я постучать, как она открыла дверь, словно ждала меня.

Ее маленькая ручка сжала мою рубашку в кулак и втащила меня в дверной проем. Хэдли закрыла за мной дверь, встав на цыпочки прижалась своими губами к моим. Маленькое изящное тельце Хэдли прижало меня к двери, ее язык искал мой, и она, как сумасшедшая вцепилась в мои волосы.

От нее по моим венам струился жидкий огонь. Нет, она была в моих венах. Эта женщина была во мне, проникая так глубоко, что я знал: ради нее пойду на все.

Только бы она была в моей жизни… а я в ее… Чтобы каждый день просыпаться в ее объятиях.

Уверен, что розовое старушечье платье она надела для того, чтобы мне было легче к ней подобраться. Эта объемная штука на ней была чертовски сексуальна. Я на секунду оторвался от ее рта, чтобы полюбоваться ею. Я вгляделся в ее голубые глаза, горящие похотью, в затемненной кухне. Затем позволил ей продолжить ласкать мою грудь, а сам скользнул рукой вверх под ее платье и обхватил попку. Она вздохнула, и мой язык нырнул в ее открытый рот.

— Подожди, — простонал я, несколько раз похлопав ее по заднице в надежде, что она перестанет красть мою душу своими поцелуями. Она не слушала. Не реагировала. Мне пришлось схватить ее за плечи и отстранить от себя. — Нам нужно поговорить.

Ее глаза остекленели, щеки раскраснелись, когда она смотрела на меня.

— О чем?

— Ты закончила быть брюзгой? — спросил я.

Она закатила глаза и вздохнула.

— Элайджа…

— Ты весь день вела себя как маленькая дрянь.

— Неправда, — попыталась оправдаться она, но я быстро ее заткнул.

— Правда. Ты весь день жаждала крови. Ты заставила меня уйти. Зачем? Чтобы ты могла притвориться, что не трахалась со мной? — Она попыталась отстраниться, но я крепче обнял ее и придвинул ближе. — Я не хочу быть грязным секретом, Хэдли.

— Зачем ты вообще пришел, если мы не собираемся…

Она замолчала. Я ни разу не слышал, как она ругается.

— Кто сказал, что не собираемся? — тихо прошептал я. Убедившись, что она не попытается от меня отстраниться, я провел пальцами по ее бедру. — Раздвинь ноги, — сказал я и понял, что она уже сделала это. Улыбаясь ей, я приподнял ее платье и провел пальцами по мокрым трусикам. — Может, ты присядешь и послушаешь меня секундочку?

Хэдли кивнула, я подхватил ее на руки и отнес на диван. Я сел рядом с ней, прижимая ее к себе, как ребенка, и уставился на нее.

— Ты очень красивая, Хэдли.

И это правда. Все в ней — от округлости глаз и милого изгиба губ, когда она краснела и улыбалась, до сердитых выражений, появлявшихся на ее лице, — было идеальным. Я никогда не устану смотреть на нее.

Хэдли отвела глаза и прошептала:

— Ты заставишь меня сделать что-нибудь нелепое. Прекрати…

— Ты всегда нелепая.

Мой ответ заставил ее поднять глаза и слегка рассмеяться.

— Эй.

— Ты — воплощение нервозности. — Я рассмеялся. — Ты мой маленький комок нервов.

Она вздохнула.

— Я ничего не могу с этим поделать.

— Удивительно наблюдать, как ты справляешься с воспитанием детей в одиночку, несмотря на всю свою нервозность. Временами ты просто сверхчеловек, а потом я вижу, как ты нервничаешь из-за того, что я говорю, и удивляюсь, как ты вообще функционируешь. Но ты делаешь это с такой легкостью. — Я прижал ее к себе, проводя большим пальцем по ее руке. — Я больше не хочу, чтобы тебе приходилось делать что-то в одиночку.

Она затаила дыхание и встретила мой взгляд.

— Элайджа…

— Я ни слова не скажу Люси, Хэдли. Пока ты не будешь готова поговорить с ней, но я хочу двигаться в этом направлении. С вами. Однажды я хочу, чтобы наши жизни соединились. Я чувствую это с тех пор, как познакомился с тобой и твоей семьёй.

Я никогда так не боялся, как в этот момент. Я отдавал Хэдли все, что мог предложить, — всего себя. Мое время, любовь, мысли. Все, что у меня было, принадлежало ей, если бы она позволила мне любить ее и обнимать так, как я отчаянно хотел.

Она долго молчала, вглядываясь в мои глаза. Это только усилило мой страх. Что, если я был слишком злобным или властным для нее? Что, если у меня было слишком много татуировок? Что, если она все еще любила отца Люси и Элая?

— Пожалуйста, — прошептала она, закрыв глаза. Слеза скатилась по ее щеке, и я остановил ее большим пальцем. — Не делай мне больно. Прежде всего, не причиняй боль Люси, потому что ты нравишься моей маленькой девочке, и я не хочу, чтобы она однажды задавалась вопросом, почему тебя нет рядом, как ее отца.

— Однажды, детка, когда мы станем старыми и седыми, я посмотрю на тебя, когда мы будем сидеть на крыльце, и скажу, что эти слезы были потрачены зря.

Открыв глаза, она заплакала еще сильнее.

— Господи, благослови… Ты серьезно!

— На сто процентов. — Я обхватил ее щеки ладонями. — Этот один процент тебя… Я хочу его.

Прерывисто дыша Хэдли прижалась своими губами к моим. Мокрый нос и все такое, она прижалась ко мне всем телом в этом сокровенном поцелуе, и я принял все. Я скользнул языком по ее губам. Она схватила меня за низ рубашки. Мне пришлось наклониться вперед, чтобы она смогла стянуть ее через мою голову. А затем мы вместе сняли с нее старушечий наряд. Соски Хэдли затвердели в тот момент, когда прохладный воздух коснулся ее кожи. Я грубо обхватил одну её грудь, дергая за сосок, пока она не заерзала у меня на коленях. Я продолжал щипать и тянуть, полностью загипнотизированный ее идеальной грудью. Когда молоко не вытекло, как я хотел, я наклонился и втянул сосок между губами. Она вскрикнула, когда жидкость потекла мне в рот.

Возможно, я должен чувствовать вину за то, что меня чертовски возбуждало ее тело, которое питало крошечную жизнь, но это заставляло меня хотеть ее еще сильнее. Тот факт, что она позволила мне ласкать ее, таким развратным способом, только усугубил мое состояние.

Она заслуживала внимания, и я хотел быть единственным, кто дарил его ей. Единственным, кто знал, как неистово она извивалась и стонала, когда я напоминал ей, что она все еще женщина, моя женщина, а не только мать. Она чертовски идеально сочетала в себе обе эти роли.

В отличие от первой ночи, я планировал трахать ее больше тридцати секунд, прежде чем сорвусь. Впрочем, это не имело значения. Этот момент с ней превзошел все, что я когда-либо чувствовал раньше.

— Я хочу…

Ее голос прервался, когда она отстранилась от меня. Спустившись с моих бедер, она встала передо мной на колени.

— Хэдли, — простонал я.

Она станет моей погибелью.

Я наблюдал, как ее застенчивый взгляд скользнул по моим джинсам, прежде чем расстегнуть их. Я помогал ей справиться с джинсами освобождая член. Как и мое отчаянно бьющееся сердце, он тут же выскочил навстречу Хэдли. Она нежно обхватила его рукой, и я застонал.

— Не бойся причинить мне боль. Ты не причинишь ему вреда, детка. Ну же, сожми его и увидишь.

Ее смех был музыкой для моих ушей, она вертел головой, любуясь моим членом. Глаза Хэдли были такими большими, круглыми и остекленевшими, ее рот приоткрылся… Медленно убивая меня.

Затем она ахнула, и я точно знал, что она увидела в этот момент. Она подняла руку и коснулась пирсинга на лобковой кости, а затем посмотрела мне в глаза.

— Это пирсинг? — прошептала она одновременно с благоговением и шоком.

— Да. Думаю, тебе не удалось полюбоваться им в прошлый раз, — хрипло пробормотал я, просовывая пальцы в пучок на ее макушке.

— У него есть какое-то предназначение?

Ее щеки стали очень красными, и я понял, что у нее есть догадки.

— Хочешь узнать? — спросил я. Она закусила нижнюю губу и медленно кивнула. — Пойдем в твою комнату.

Еще один кивок.

Я встал и натянул джинсы, направляясь за ней в комнату я пощипывал соски и попку Хэдли.

— Шшш, — пробормотала она, когда мы вошли и закрыли дверь.

— Вам, ребята, придется остаться у меня дома. Эта квартира слишком мала, а ты слишком громкая… — Она накрыла мой рот своим, слегка засмеявшись, когда я толкнул ее на кровать. — Мне неловко, что я наслаждаюсь запасами молока Элая, когда он лежит в кроватке.

Снова смех.

— Хватит болтать, пока не испортил настроение.

Я забрался на нее сверху, ущипнул за сосок, она застонала, и я раздвинул ее ноги коленями.

— Позволь я проверю, пропало ли настроение, — прошептал я, просунув руку между ее ног и ощутив влажность трусиков. — Там внизу — целый океан.

— Можешь перестать дурачиться, пока я не отвесила тебе подзатыльник? Что случилось с тем парнем в гостиной?

Я с улыбкой изучал ее надутые губы.

— Оу, так тебе нравится, что я мудак?

Она закатила глаза.

— Становится сухо, как в пустыне.

— Я вижу, что возбуждение также делает тебя раздражительной. — Я схватил ее за трусики и стянул их, заставив ее ноги подняться в воздух. Она издала горловой звук, когда я обхватил ее за бедра и рывком притянул ее к себе, пока ее киска не оказалась на одном уровне с моим членом. Я провел пальцами по ее клитору, прежде чем погрузиться его в нее. — Пустыня, это не про твою киску. Я мог бы разлить тебя по бутылкам и плавать в одной, настолько ты мокрая.

— Шшш, — пробормотала она.

Она хотела, чтобы я замолчал? Я ухмыльнулся и схватил ее за сиську. Я не мог удержаться и продолжал это делать. Она застонала.

— Шшш, — передразнил я, наклоняясь и проводя зубами по её шее.

Она скользнула рукой по моей груди и заерзала подо мной.

— Презерватив, — прохрипела она.

Именно тогда я понял, какой требовательной могла быть Хэдли. Обычно она была послушной и милой. Это не имело значения. Я любил такой, какой она есть.

Поднявшись, я стянул с себя джинсы и достал из заднего кармана бумажник, взял из него презерватив, а затем бросил его на пол. Хэдли с нетерпением наблюдала, как я разрываю упаковку и раскатываю на себе. Подняв ее ноги, я обхватил ее бедра и подтянул попку к краю кровати. Она задрожала, когда я стал дразнить членом ее киску. Я не тратил ни секунды на разговоры и не заставлял ее ждать. Слегка приподняв ее бедра, я вошел в тугую киску.

Спина Хэдли выгнулась дугой, и она захныкала. Я наклонился и схватил одну из ее больших сисек и сжал — находясь внутри нее, я чувствовал себя одержимым мужчиной. Она была чертовски хороша. Мне хотелось, чтобы мои руки были на каждом сантиметр ее тела. Она сжала другую сиську, и я вошёл в нее с такой силой, что ее грудь подпрыгнула. Она крепко сжимал одну грудь, а я нежно поглаживая сосок другой. Я на мгновение замер, продолжая поглаживать ее сосок, а затем медленно вошел в нее до тех пор, пока мой пирсинг не потерся о ее клитор. Я покрутил бедрами, полностью погружаясь в нее.

— Элайджа, — вздохнула она. Она еще шире раздвинула ноги, и я понял, что она хочет большего трения о пирсинг. Она начала тереться об него. Когда я начал отстраняться, она заскулила и обхватила меня ногами. — Ближе, — прошептала она. — Ох, помадка. — Ее сиськи слегка покачивались, когда она снова выгнулась, а затем подалась вверх и потянула меня вниз. — Ты необходим мне ближе.

Блядь. Как будто я мог отказать ей в чем-то, когда она трепетала подо мной, а ее голос, пронизанный желанием, усиливал мою потребность в ней.

Я навис над Хэдли и, вращая бедрами, снова коснулся ее клитора. Она сжала меня сильнее.

— Ближе.

Если только мы не обменяемся душами, я не смогу быть еще ближе. Однако я понимал, чего она хочет. Я был в ней, но хотел, чтобы она знала, как глубоко и интенсивно это для меня. Может, она чувствовала то же, что и я.

Отодвинув одну из ее ног, чтобы глубже войти в нее, я нежно прижался лбом к ее лбу и прошептал:

— Тебе нравится?

Ее лоб прижался к моему. Я медленно входил в нее, постоянно стимулируя ее клитор пирсингом.

— Элайджа, — прохрипела она.

Я почувствовал, как напрягся ее живот прямо перед тем, как она кончила. Ее тело трепетало под моим, а киска пульсировала вокруг моего члена.

Я направлял ее медленными, уверенными толчками. Я накрыл ее рот своим. От того, как неистово ее язык скользил, по-моему, нас обоих затрясло. Мое тело напряглось, борясь с нарастающим во мне желанием.

Поскольку Хэдли сегодня наслаждается медленным сексом, я боролся за то, чтобы удержать свое освобождение. Пока я мало двигался, я мог оттягивать разрядку, пока она не насытится. Самым большим удовольствием было видеть, как она кончает снова и снова. Жар пополз вниз по моей спине и в живот, когда я просто наблюдал за ней.

Если бы только ее тело так идеально не подходило мне, было бы легче сдержаться. Ее идеальная киска обхватывала меня словно перчатка, и продолжала пульсировать добрую минуту после того, как она кончила. Ее ноги крепче обхватили мою спину.

— Элайджаааа, — снова вскрикнула она, и теперь у меня не было ни единого шанса не взорваться.

Ебаный…

Хэдли испытывала новую волну оргазма.

— Блядь, Хэдли, — прошипел я. Огонь пробежал по мне. Головка члена пульсировала. Меня было не остановить. Не имело значения, что я не двигался, как только стенки влагалища Хэдли сжались, для меня все было кончено. Прежде чем Хэдли успела ещё раз кончить, я прошептал:

— Давай, детка. — Я вытащил член и снова глубоко вошел. — Господи, Хэдли.

Затем мы кончили вместе.

Мы скрепили это поцелуем, прежде чем я пробормотал:

— Можно мне остаться?

— Нет.

— Ты меня убиваешь. — Я приподнялся с нее, и она ущипнула меня за сосок. Я отмахнулся от ее руки. — Не щипай меня, женщина.

Она хихикнула.

— И кто теперь брюзга?

Я стянул презерватив и положил его на край кровати, чтобы выбросить, когда встану. Я снова навалился на нее.

— Не могу пошевелиться, — солгал я.

— Крошечные шажки, — прошептала она.

— Ты видела мои ноги? — спросил я, хотя прекрасно знал, о чем она говорит. — Я не могу делать крошечные шаги.

— Даже ради меня?

Выдохнув, я сел и поцеловал ее в лоб.

— Ради тебя — все что угодно.