Один процент тебя

Глава двадцать четвертая

Хэдли

Ночью меня разбудил крик Элая. В комнате было светло, DVD-плеер был включен на меню фильма. От кого-то, кто не должен был здесь находиться, исходило тепло. Я оттолкнулась от руки Элайджи. Быстро схватила Элая, не желая, чтобы он разбудил Элайджи. Мой нос все еще был онемевшим, так как лицом я утыкалась в плечо Элайджи. Я рассеянно потирала его, пока чмоканье губ Элая наполняло тишину в комнате. Единственным звуком, который можно было услышать, был звук кондиционера, включенного в квартире. Едва проснувшись, я нагнулась в поисках подгузников и салфеток, которые хранились на диване. Найдя их, поменяла Элаю подгузник. Он все еще капризничал, но не слишком громко, поскольку знал, что будет дальше. Я положила его мокрый подгузник на пол, сказав себе, что потом выброшу его в мусорное ведро. Стянув с себя рубашку на бретельках, я расстегнула бюстгальтер для кормящих и покормила Элая. Не задумываясь, я оперлась на руку Элайджи. Мне было комфортно, а когда мне было комфортно, я очень хотела спать.

Это осознание заставило меня резко подняться. Засыпать с Элайджи рядом должно было быть странно. Но после дневных разборок со Скоттом, пребывание рядом с Элайджи было глотком свежего воздуха.

Я обратила внимание на шею Элайджи. Его голова была наклонена вперед. Ему было неудобно спать в вертикальном положении. Поскольку Элай все еще был в его объятиях, когда проснулась, я решила, что Элайджа был слишком напуган, чтобы двигаться. Мне следовало разбудить его, чтобы он мог отправиться домой, но я положила голову ему на плечо. Еще немного…

— С днем рождения. — Раскатистый, хрипловатый голос Элайджи напугал меня до смерти. — Он довольно требователен.

Я быстро поднялась с его плеча и встретилась с темными глазами.

— Ты меня напугал, — прошептала я. — Думала, ты спишь. Уже собиралась разбудить тебя, чтобы ты мог пойти домой, — быстро проговорила я.

Скрестив руки на груди, он вздохнул.

— Как часто ты встаешь к нему по ночам?

Я пожала плечами, чувствуя себя неловко из-за того, что вывалила грудь на его обозрение. Я не стеснялась кормить грудью, но у Элайджи были ястребиные глаза, и моя кожа покрылась мурашками от осознания того, что он смотрит на нас.

— Очень редко. Время от времени. Мне повезло. Он спит всю ночь в отличии от Люси в его возрасте. Думаю, ей исполнился год, прежде чем я смогла спокойно спать.

Он издал звук «хм».

— Смею предположить, что работа и учеба не способствовали этому.

— Нет, но оно того стоило. — Сказала я, пожав плечами.

— Их отец. — начал он.

Я выдохнула.

— Подожди. Если уж мы затеяли этот разговор, позволь мне отнести их в постель.

Он встал, морщась и обхватывая шею.

— Я отнесу Люси. Ее комната — та, что справа?

Я кивнула. Как только Элай снова начал засыпать, я быстро прикрылась, пока Элайджа ушел, и помогла Элаю срыгнуть, прежде чем отнести его в кроватку в своей комнате. Когда я вернулась, Элайджа снова сидел на диване, раскинув ноги. Мое сердце забилось с удвоенной силой, подстегиваемое жаром в животе.

Между работой и материнством мое тело так долго не испытывало желания, что поначалу я его не осознавала. Даже когда была со Скоттом, я не испытывала подобной тяги к близости. Секс обычно происходил потому, что он этого хотел, и его не волновало, что я была измотана и требовалось гораздо больше усилий, чтобы мне было хорошо с ним. Как мне казалось, именно из-за этого я не особо хотела секса со Скоттом.

Но с Элайджи я чувствовала все в полной мере. Это заставляло меня крайне нервничать и осознавать его присутствие. Элайджа был моим другом. Хуже всего в нем сочеталось все, что я хотела видеть в любовнике — партнере. Он был тем, кем никогда не был Скотт. Мне было страшно. Я с грустью осознала, что Скотт даже в сексе не очень хорошо относился к моему телу. Забавно, что я не замечала всех недостатков наших отношений, когда была ослеплена любовью и преданностью.

Как я могла позволить себе довериться Элайджи после всего, через что мне пришлось пройти со Скоттом? И как я могла не хотеть назвать его своим?

Когда вчера Скотт последовал за нами в квартиру и ранил не только мои чувства, но и чувства Люси, единственным утешением для меня было попросить Элайджи прийти. Мой выбор оказался правильным. После половины дня, проведенного с ним, неуместные страхи и переживания Люси были забыты.

Опустившись на диван рядом с ним, я подтянула ноги под себя и повернулась к нему лицом.

— Начинай. Если собираешься заставить меня признать, как глупо я себя вела, давай приступим к делу.

Он откинул голову на диван и смотрел на меня взглядом, который я не могла расшифровать.

— Ты слишком милая и этим все пользуются. Как ты сошлась с тем говнюком, которого я видел вчера, никогда не пойму. Твои дети самые милые, потому что ты их мать. Определенно, в них ничего от него нет.

— Во-первых, если когда-нибудь услышу, что ты говоришь так при Люси, я тебя отшлепаю. Неважно, что она может услышать от его семьи, я никогда не опущусь до их уровня. — Затем я улыбнулась. — Но раз уж она спит, не могу не согласиться. Я любила его и, как бы жалко это ни звучало, продолжала бы заботиться о нем, если бы он не изменил. Но сейчас, оглядываясь назад, удивляюсь, как могла быть счастлива, если постоянно разочаровывалась в Скотте.

— Полагаю, он не работал? — В его тоне слышался гнев. Я кивнула. — И до сих пор не работает?

— Нет, но он учится.

— Ну и что, блядь? У него появилась ответственность, когда ты забеременела. Кто позволяет беременной женщине работать и учиться? — Он говорил все громче. Я сжала плечо Элайджи, и он глубоко вздохнул, закрыв глаза и успокаиваясь, прежде чем снова заговорить. — Меня удивляет, что ты считаешь это нормальным. Я бы ни за что не позволил тебе пройти через это. Он должен был жертвовать сном, а не ты. Он должен был совмещать работу, учёбу и родительские обязанности, пока ты ходила на учебу и возвращалась домой к Люси. Ты должна была оставаться дома и проводить с Люси все свое свободное время.

В этот момент по моим щекам покатились слезы. Слова Элайджи напомнили о той нежности, которой мне не хватало, потому что Скотт никогда не помогал мне. Стыд, который я испытывала, был еще хуже. Я позволила себе любить мужчину, который не любил ни меня, ни нашу семью. Я была единственным взрослым, работающим над нашим будущим. Из-за эгоизма Скотта я упустила моменты с Люси. Моменты, которые никогда не вернуть. Я закрыла лицо руками зарыдав сильнее.

Внезапно две сильные руки схватили меня и притянули к себе. Элайджа обнял меня и тянул, пока я не оказалась у него на коленях. Его огромная масса успокоила что-то глубоко внутри, подарив чувство комфорта, которого я никогда раньше не испытывала. Не тот покой, который получаешь от родителей или друзей, а нечто большее. Его нежность успокаивал меня, разжигая огонь глубоко внутри, разжигая во мне сильные эмоции.

Обхватив одной рукой мои колени, Элайджа прижал руку к моей щеке.

— Я не хотел тебя расстраивать, детка. Я просто хотел, чтобы ты знала, как много ты заслуживала. До сих пор заслуживаешь.

Я провела рукой под глазами. Внезапно я вся запылала. Жар, исходящий от Элайджи, просочился сквозь мои джинсы. В этот момент я подумала, что хочу от него чего-то большего.

— Знаю, — выдохнула я.

Он сжал мясистую часть моего бедра. От его прикосновения тело начало покалывать.

— Рад, что ты не с ним, — пробормотал он, проводя пальцами по моим волосам. Мои глаза встретились с его, когда он спросил: — Он расстроил тебя и Люси, потому что я был вчера с вами на улице?

Я отвела глаза, но Элайджа схватил меня за подбородок и заставил поднять взгляд. Без предупреждения слова вырвались у меня изо рта.

— Меня расстроило не это. Я могу разговаривать с кем хочу. Скотта это не касается, но когда я не отреагировала так, как ему хотелось, он начал наезжать на Люси. Скотт сказал ей, что расстроится, если она будет общаться с тобой. Какого ириса, Элайджа? Ей четыре года, а он затравливает ее, чтобы добраться до меня.

К счастью, Элайджа ничего не сказал, и я продолжила:

— Люси заплакала. Она не понимала, почему ее отец сердится. Я потеряла дар речи, когда Скотт ушел, не попрощавшись с ней. Я обнимала ее, пока мы обе плакали. Я бы ни за что не позволила ему забрать ее после такого припадка, но все это может иметь обратный эффект. Люси и так не хочет проводить время со Скоттом. Ее перестало беспокоить, что он отказывается приезжать за ней, но в этом виновата не я. Его родители говорят, что я внушаю Люси не ехать к ним. — Быстро моргнув, я вытерла глаза и попыталась рассмеяться, но смех застрял в горле. — Прости, но это, наверное, гораздо больше, чем ты ожидал, когда захотел с нами подружиться.

— Не извиняйся. Никогда не извиняйся передо мной. Я хочу быть тем плечом, на котором ты можешь поплакать. — Он прикоснулся к своему плечу. — Ну же, используй меня, сколько хочешь.

То, как он смотрел на меня своими напряженными карими глазами, в сочетании с моим расцветающим желанием заставило осознать, что я нахожусь на коленях у Элайджи. Жар в моем животе опустился между бедер.

Я быстро встала и улыбнулась. Проведя рукой по лицу, я нервно потянулась.

— Уф. Не могу поверить, что плакала.

— Ты в порядке?

Я кивнула.

Элайджа спросил:

— А Люси?

Я нахмурилась.

— Думаю, она еще слишком мала, чтобы в полной мере осознать, что произошло, и это ее пугает. Когда-нибудь, когда подрастет, надеюсь, она поймет, почему я не могла позволить ее отцу остаться с нами.

Элайджа встал, возвышаясь надо мной. Он придвинулся ближе и осторожно коснулся моего плеча.

— Не думаю, что она этого хочет. Думаю, что твой четырехлетний ребенок понимает больше, чем ты думаешь. Она хочет только маму. И чтобы ее мама была счастлива. Это заметно по Люси.

— Что ты имеешь в виду?

— Она избалованная, но у нее золотое сердце, особенно когда речь идет о ее любви к тебе. Ты замечала, что Люси счастлива, пока счастлива ты? Думаю, она больше расстроилась из-за того, что ты несчастна, чем из-за того, что сказал ее отец. И… из-за меня. Она плакала, потому что думала, что ей не разрешат больше видеться со мной. — Он усмехнулся. — Как будто я вас отпущу.

Это правда. Люси очень расстроилась, когда Скотт сказал, что не позволит такому человеку, как Элайджа, находиться рядом с нашими детьми. Он высказывался о татуировках Элайджи и прочем, пока Люси не расплакалась. Скотт искренне верил, что я все еще принадлежу ему или что-то в этом роде. Абсурдно то, что он думал, будто может указывать мне, с кем я могу дружить. Я не стала рассказывать об этом Элайджи.

Глубокий голос Элайджи был тихим, когда он продолжил:

— Люси рассказала о том, что ее отец требовал, чтобы вы, держались от меня подальше. Она плакала, когда говорила это. Именно поэтому я понял, что каким-то образом, каким-то гребаным образом, стал особенным для кого-то настолько бесценного, что не понимал, как кто-то может заставить ее плакать.

Ох, помадка.

Он заставлял меня чувствовать. Очень много разных вещей. Почему он стал таким добрым? Неужели он не мог остаться тем придурком, с которым мы столкнулись в первый раз?

Это заставляло меня с грустью мечтать о большем — той части, которой друзья не делились друг с другом.

Но я не могла перестать представлять себе это, особенно после сегодняшней ночи и всего, что Элайджа сказал и сделал для нас. Почему он так хорошо к нам относился? Мое сердце было в опасности из-за сложившейся ситуации.

— Ты сегодня работаешь? — пробормотал он, его пальцы лениво поглаживали мое плечо.

Вспомнив о работе, я застонала.

— Ты только что напомнил мне, что она у меня есть. Который час?

— У тебя есть еще четыре часа, чтобы поспать. Я зайду за тобой около шести тридцати.

— Спасибо, Элайджа.

— Не благодари меня. Это не проблема.

Он убрал руку с моего плеча, оставив после себя призрачное тепло.

— Но так и есть. — Я взяла его за руку. — Несмотря на нашу первую встречу, я рада, что у нас появился друг в твоём лице.

Он поспешно отвернулся, но прежде я заметила напряженное выражение его лица. Его челюсть была сжата, а глаза опущены. Я сказала что-то не так? Я хотела спросить, но внезапно почувствовала неуверенность. Выражение его лица смутило меня.

Он остановился и бросил взгляд через плечо. В этом взгляде было что-то скрытое.

— Я никуда не уйду, — сказал он, направляясь к двери.