Один процент тебя

Глава двадцать шестая

Хэдли

— Я встретила твоего друга-мужчину.

Ужас и ревность заклокотали в моем животе при словах Оливии, когда я садилась в ее машину. Не знаю, что на меня нашло, но единственным моим другом-мужчиной был Элайджа. Моя старшая сестра была великолепна. Интересно, Оливия в его вкусе? Наверняка. Интересно, он пригласит ее на свидание? Эти мысли, возникающие из ниоткуда, раздражали меня. Оливия была моей опорой, и она никогда не причинила бы мне вреда, но если эти двое сойдутся, мне придется уехать и никогда больше не разговаривать ни с кем из них.

— Элайджи? — Пробормотала я. — Он флиртовал с тобой или что-то в этом роде…?

Не могу поверить, что сказала это.

— Он спросил, не нужно ли тебя забрать, но тетя Оливия сказала, что сделает это сама, — сказала Люси, а Оливия усмехнулась, странно забавляясь.

В свой день рождения я попросила его оставить автокресла у меня, чтобы мы могли пользоваться ими, пока Оливия будет в городе. Это было три дня назад, и с тех пор я не разговаривала с ним. Он писал сообщения, спрашивая о Люси, Элае и обо мне. Было похоже, что Элайджа проверял как у нас дела.

— Тебе ведь нравится Элайджа, правда, моя Люси? — спросила Оливия, выезжая с больничной парковки.

— Да. Он мой лучший друг.

Мое сердце заколотилось. Он мой лучший друг.

И этого было достаточно, чтобы усилить мои чувства к Элайджи Паркеру. Тоска овладевала мной каждый раз, когда он уезжал. Я скучала по Элайджи, когда его не было рядом. Я хотела хоть раз осмелиться и попросить его остаться. Хоть раз без сомнения принять его помощь.

— А тебе, Хэдли?

— А?

Я была в оцепенения.

— Что ты думаешь о нем?

— Мне кажется, он слишком хорош, чтобы быть настоящим.

Оливия улыбнулась.

— Значит, он и лучший друг твоей мамы, Люси!

— Мы ему нравимся, — согласилась Люси.

______

— Хмм, — пробормотала Оливия, когда Элай заснул у нее на груди.

Было уже больше восьми часов. Оливия смотрела те же фильмы, которые Люси заставляла смотреть Элайджи. Затем я искупала детей.

— Что? — спросила я ее.

— Ты не все мне рассказала.

— Что ты имеешь в виду?

— Об Элайджи. Ты ему очень нравишься.

— Шшш! — зашипела я, глядя в сторону комнаты Люси. — Можешь говорить тише? Ты же знаешь, что Люси повторяет все, что слышит, и когда этого не ждешь. Мой ребенок — угроза.

Она засмеялась.

— Серьезно, сестренка, что ты делаешь? Ты ему очень нравишься. Как ты можешь этого не замечать? Он в полном твоем распоряжении. Ты бы видела его лицо, когда Люси подбежала к нему, когда он подстригал траву. И он спрашивал о тебе. — Оливия вздохнула, и ее взгляд устремился к потолку. — Он совершенно очарован вами, ребята.

Я попыталась взглянуть на это глазами моей сестры. То, как Элайджа помогал и приходил просто, чтобы побыть рядом. Это было странно. Если бы мы были ему неинтересны, зачем бы он так поступал? Это определенно была не просто дружба, что бы ни утверждал Элайджа. Но все же…

— Ты видела Элайджи. Зачем ему я? Знаю, я не уродина, но и не красавица. И у меня дети.

— Боже. Ты меня убиваешь. Если ты уродина, то и я тоже, раз все думают, что мы близнецы. Мы не уродливы. — Она надулась, указывая на мою грудь. — Ты не просто великолепна, беременность подарила тебе потрясающее тело. Посмотри на эти ягодицы и бедра? Он, наверное, пускает слюни каждый раз, когда оказывается рядом с тобой, и боится спугнуть мать-одиночку. Признайся. Держу пари, он пялится на тебя, и не мельком, а не сводя глаз.

Мое лицо вспыхнуло.

— Его пристальный взгляд сначала напрягал, но я привыкла.

Не совсем. Я просто отводила взгляд, чтобы ничего не чувствовать.

— Что и требовалось доказать. — Поднявшись с Элаем, который все еще спал у нее на груди, она схватила мой телефон с журнального столика и швырнула его мне. — Это пора прекращать.

— Что?

— Хэдли, ты невообразимая. Ты не только красивая, но и способная женщина и замечательная мама. Кто бы не захотел быть с тобой? Позвони ему и попроси отвезти тебя куда-нибудь. Идите к нему домой или еще куда-нибудь. Да что угодно.

Я вытаращила глаза и посмотрела на телефон так, словно от него можно заразиться чумой.

— Ты сбрендила? Уже почти девять. О чем я могу его попросить?

— Ты говорила он приходил и допоздна смотрел с вами кино. Не вижу проблемы в том, чтобы пойти к нему, по-соседски, или попросить его пригласить тебя куда-нибудь?

Я нахмурилась, чувствуя страх и небольшое волнение от представившейся возможности.

— Не знаю. Мы же друзья. Я не хочу разрушать это.

Оливия закатила глаза.

— Ну, так иди и дружи с ним. Я побуду с Люси и Элаем. И если ваше дружеское общение будет длиться всю ночь, ты сможешь без проблем вернуться домой утром, ведь он живет совсем рядом. — Она подмигнула. — Хватит думать. Я вижу по твоим глазам, что ты хочешь этого. Хоть на секунду стань женщиной и признайся в том, чего хочешь. Разве ты не хочешь посмотреть, как он будет вести себя с тобой наедине? Он приветлив с Люси. Почему бы не узнать, насколько он может быть хорош с тобой? Это не преступление. Ты самая замечательная мама, даже если уделишь время себе. Ты слишком зациклена на том, что родитель должен и не должен делать. Я знаю, что это из-за Скотта и его злобной семейки. Они заставляют тебя чувствовать себя неполноценной, и ты боишься, что они используют Элайджи против тебя. Я права?

Паника сдавила мне грудь, и я не могла дышать. Я вспомнила, что недавно по телефону сказала Лилли:

— Скотт сказал, что рядом с тобой и Люси крутится какой-то мужик. Ты знаешь, насколько опасны мужчины в наши дни? Слышала, он татуированный наркоман. Я не собираюсь сидеть сложа руки и наблюдать как мои внуки общаются с подобным человеком.

Пустые угрозы мамы Скотта всегда приводили меня в ужас. Люси и Элай были моими. Но даже до того, как мы со Скоттом разошлись, его мать всегда имела свое собственное мнение, когда дело касалось воспитания детей. Это и раньше напрягало, но стало только хуже, когда я дала понять, что мы со Скоттом не будем снова вместе. Она продолжала намекать, что заберет у меня детей. Не думаю, что она может это сделать, но это пугало и злило меня. Почему она решила, что у нее есть на это право?

Оливия была права на сто процентов. Скотт рассказал маме об Элайджи, и они высказали свое мнение. С тех пор я не разговаривала с мамой Скотта. Когда она не пожелала замолчать, я бросила трубку. Я отвечала Скотту только через текстовые сообщения. С этими двумя у меня и так все было наперекосяк. Элайджа в любом случае стал бы проблемой для Скотта и его семьи. Скотт хотел забрать детей на выходные, но я ему отказала. Я хотела, чтобы дети побыли рядом с Оливией, к тому же его отвратительное поведение в прошлый раз, было для меня достаточным основанием для отказа.

— Они создадут проблемы, — наконец пробормотала я.

Она кивнула.

— Так и будет. Это все, на что они способны.

Сдерживая слезы, я согласилась. Мой голос, как и правда, был печальным. С тех пор как Скотт увидел Элайджи, все стало еще хуже.

— Может, стоит начать делать, что ты хочешь? Твои дети будут с тобой, независимо от этого.

— Думаю, стоит спросить. Уверена, он занят.

Я разблокировала телефон и задумалась, что написать. Внезапно в голову пришла идея.

Хэдли: Ты занят?

Он ответил незамедлительно.

Элайджа: Не для тебя. Все в порядке?

Напряжение в моих плечах ослабло. То, что последовало дальше, казалось естественным.

Хэдли: Сейчас слишком поздно для татуировки? Не знаю, когда мне ещё представится такой шанс. Моя сестра предложила остаться с Люси и Элаем.

Элайджа: Я заеду через тридцать минут.

После его ответа, я медленно опустила телефон. Мое лицо пылало.

— Он сказал, что заедет за мной через тридцать минут.

— Вот это скорость, — хихикнула Оливия.

Я вскочила с дивана.

— Мне нужно побриться. Не знаю, где хочу сделать татуировку.

Она вздохнула.

— Ты собираешься набить татуировку сегодня вечером? Да ты бунтарка. — Когда я направилась в спальню, Оливия крикнула: — У тебя осталось сцеженное молоко для Элая? Не хочу, чтобы малыш остался без маминой сиськи.

— Да. В холодильнике и морозилке.

Подумав о нуждах Элая, я вспомнила о Люси. Я перестала копаться в шкафу в поисках наряда, и вошла в ее комнату. Она играла со своими куклами.

— Люси?

— А?

Она подняла на меня глаза.

Как ей сказать? Я не хотела уходить молча. Ей это не понравится, но если я скажу, что иду куда-то с Элайджи, уверена она тоже захочет пойти.

— Мама уходит с Элайджи. Он ведет меня делать татуировку.

— Как у него? — спросила она вставая. — Можно я тоже пойду?

С появлением детей мне стало трудно заниматься собой. Люси всегда хотела быть вовлеченной во все, что я делала.

— Может мы с тобой закажем пиццу, пока ее еще доставляют? Мама и Элайджа покажут нам ее татуировку, когда вернутся домой. — Сказала Оливия с порога.

— Можно мне тоже татуировку? — спросила Люси.

— Если когда станешь старше все еще будешь хотеть ее, конечно.

— Не думаю, что демоны будут так же хорошо смотреться на тебе, как на Элайджи, — сказала Люси.

Я рассмеялась.

— Да, я хочу что-нибудь покрасивее.

— Поскорее возвращайся, хорошо? — ласково прошептала она.

Я ущипнула ее за щеку.

— Хорошо.

— И Элайджа тоже.

— Что Элайджа? — спросила я, сбитая с толку.

— Скажи ему, чтобы он тоже поторопился. Он слишком долго не приходит в гости.

Мы с Оливией обменялись удивленными взглядами, а затем моя сестра улыбнулась.

______

— Это не создаст проблем? — прошептала я, когда он отпер дверь и щелкнул выключателем.

Зажглись лампы, осветив мою бледную кожу.

Оглянувшись на меня через плечо, он улыбнулся.

— Почему ты шепчешь?

— Не знаю, — ответила я.

— Я владелец, и говорю, что все в порядке.

Он бросил ключи на столешницу.

Я провела ладонями по бедрам.

— Я знаю, что татуировка безопасна для грудного вскармливания, так как краска не попадает в молоко, но это не исключает риск инфекций, болезней…

— Хорошо, моя милая, пугливая медсестра. — Он повернулся ко мне и шагнул ближе. — У меня все по правилам, детка. Я серьезно отношусь к своему делу. То, что мы пришли вне рабочее время, не означает, что я буду делать что-то по-другому. Ты подпишешь отказ от претензий, как и любой другой клиент. Я получу копию твоего удостоверения личности и подпись. Я при тебе открою инструменты, чтобы ты видела, что они новые. У меня стерильный салон. Единственная твоя ответственность, — это последующий уход.

Я с трудом сглотнула.

— Прости. Я просто нервничаю.

— Знаю. — Он выдвинул для меня табурет, и мы оба сели за стойку. — Ты решила, что хочешь?

— Нет, — призналась я, фальшиво прокашлявшись. Мои уши пылали, словно покраснели. — Все произошло как-то спонтанно.

— Как насчет чего-то небольшого? Позже я подготовлю для тебя что-то более крупное.

Я выгнула бровь, глядя на него.

— Ты пытаешься покрыть меня татуировками?

Он задумчиво потер подбородок.

— Мои чернила на тебе — заманчивая мысль, но все зависит только от твоего желания.

После его слов у меня все вылетело из головы. Мой разум превратился в кашу.

— Хорошо. Что, по-твоему, мне следует сделать?

Он ощетинился.

— Дело не во мне или ком-то еще. Дело в тебе. Ты и так ежедневно думаешь обо всех остальных, но только не о себе. Всегда, когда ты со мной, думай о себе. — Он наклонился и схватил блокнот для рисования и карандаш. — Ты ненасытная или избалованная — не так уж плохо, — задумчиво произнес он, вскидывая голову.

Я не смогла сдержать улыбку.

— Прекрати.

Он вперил в меня горячий взгляд.

— Что тебе нравится? Что бы ты хотела нанести на свою кожу навсегда?

Хмыкнув, я задумалась.

— Мне нравятся красивые вещи.

— Красивые вещи?

В его голосе прозвучали насмешливые нотки.

— Не смейся надо мной. Я не знаю. Хочу, чтобы это было что-то красивое, и в то же время имело значение для меня. Может, имена Люси и Элая?

Он еще раз задумчиво кивнул, изучая свой блокнот.

— Согласен. Красивым людям нужны красивые татуировки.

— Мне нравятся твои. Их очень много. Знаю, что видела не все, но мне очень нравятся твои татуировки.

У меня запыхавшийся голос?

Он поднял голову.

— У тебя будет возможность увидеть все мои татуировки, — хрипло сказал он, а затем снова сосредоточился на своем блокноте.

Что? Мое сердце бешено заколотилось. Я практически слышала, как кровь стучит у меня в ушах.

— Как насчет знака бесконечности с именами Люси и Элая на каждом конце? Знаю, это клише и перебор, но я придам рисунку свою изюминку. А позже, если у тебя появятся еще дети, мы сможем добавить еще один знак бесконечности, соединяющий их.

Он быстро постукивал карандашом по бумаге, не сводя с меня глаз.

— Я не думала о том, чтобы иметь больше двух, — сказала я ему.

Он замолчал и поднял взгляд.

— Правда?

— Да. — Я вздохнула. — Но я думала, что всю жизнь проживу со Скоттом. А теперь не знаю. Это пугающая мысль. Начинать все сначала, с другим мужчиной. Что, если он бросит меня или изменит, как и Скотт? Я не думала, что стану женщиной, у детей которой будут разные отцы. Не то чтобы в этом было что-то плохое, но до измены Скотта, я по глупости думала, что он будет моим единственным и неповторимым. — Я шлепнула ладонями по бедрам и вздохнула. — Прости. В твоем присутствии я болтаю без умолку. Но думаю, мне нравился идея со знаком бесконечности. Не мог бы ты нарисовать его, чтобы я могла определиться?

Покачав головой, Элайджа откашлялся и снова опустил взгляд.

— Да. Я набросаю кое-что. — Он начал рисовать, а затем снова сделал паузу. — Мне очень больно слышать, что такая красивая и яркая девушка, как ты, была с кем-то, кто…

Он замолчал, глубоко вздохнул, и продолжил рисовать.

Что он хотел сказать?

— Я ни о чем не жалею, знаешь ли. Это означало бы отказаться от Люси и Элая, а они — лучшая часть меня.

Он медленно улыбнулся.

— Я думаю, что все твои лучшие части — это ты сама.

— Это включает Люси и Элая?

Я затаила дыхание.

— Я сказал «все части тебя», верно? — Он нахмурился. — Я оскорблен, что ты об этом спрашиваешь.

— Ого, — сказала я весело. — Посмотри, как далеко мы продвинулись. Помнишь, каким грубияном ты был?

— Шшш. Я концентрируюсь.

— Ты украл у Люси чипсы.

Он улыбнулся.

— Она уронила их.

— А почему она их уронила?

— Я был мудаком. Вот. Довольна?

— Да, — самодовольно сказала я.

Выражение его лица стало мрачным, когда он рисовал.

— Я рад, что это случилось. Мысль, что я не знаю вас, ребята. — Он медленно указал на свою грудь, а затем потер ее. — Причиняет боль вот здесь.

Наблюдая за ним, я слегка приоткрыла рот. Я сидела и пялилась на него. Все, что он говорил, всегда было таким… прекрасным… идеальным… для моих ушей.

Мне не было знакомо это чувство. Оно заставляло меня думать, что он может хотеть большего, чем дружба. Смогу ли я довериться этому счастью? Запустив пальцы в волосы, я размышляла об этом, пока ходила и изучала все рисунки и картины на стене. Все они были мрачными и нездоровыми. Демоны и обнаженные женщины… Жестокие военные рисунки с мертвыми солдатами-зомби… женщины-вампиры, пьющие кровь мужчин… Я взглянула на Элайджи, согнувшегося над блокнотом. Он на самом деле был другим. Мрачнее, других мужчины, которых я встречала, но при этом нежный и добрый во всех смыслах. Низкий и приятный гул встрепенулся в моей крови, и ощущение поползло между бедер. Я то сжимала ноги вместе, то разжимала возбуждаясь. Попытки понять, каким мужчиной был Элайджа, воспламеняли меня. Он был нежным, заботливым любовником? Грубым? Или что-то среднее? Может ли он дать мне и то, и другое?

— Это твои рисунки? — спросила я хриплым голосом.

— Большинство. Венди и Лэнс сделали несколько.

Я была уверена, что все картины с демонами нарисовал Элайджа. Он был весь покрыт жуткими изображениями, которые мне вдруг захотелось проследить пальцами. Я вздрогнула и тут заметила следующую картину. Светловолосая женщина лежала на коленях у склоненного над ней демона. Ее обнаженная грудь выгнута дугой, а изо рта демона текла кровь — ее кровь. Вместо ужаса на ее лице сиял экстаз. Демон смотрел на нее почти с тоской, словно она была так далека, несмотря на кровь, капающую с его клыков и губ. Он знал, что не должен обладать ею, но ничего не мог с собой поделать. Из ее груди, что вытекало молоко?

Этот рисунок мне понравился больше всего. В глубине души я думала, что вместо принцев все женщины хотят нежных чудовищ. Кого-то сильного, достаточно пугающего, чтобы держать все плохое на расстоянии, и нежного только с теми, кого он любит. В свое время я ошиблась. Я наткнулась на фальшивого принца, прежде не встречая чудовищ. Монстрам было нелегко подступиться, но принцы имели слишком легкий доступ. Может, нужно было столкнуться с фальшивым принцем, чтобы узнать, что делать и чего не делать на случай появления монстра.

— Это твой рисунок? — спросила я.

Он поднял голову и кивнул. Элайджа вернулся к рисованию, а потом резко обернулся и уставился на меня. В его широко раскрытых карих глазах мелькнуло что-то похожее на панику. В его голосе прозвучала нотка беспокойства.

— А что?

— Мне очень нравится, — возбужденно сказала я. — Можно я его куплю? Когда у меня появится дом, я хочу, чтобы эта картина висела в моей спальне. Ну, если начистоту, в шкафу, подальше от посторонних глаз.

Элайджа вздрогнул, встал и направился ко мне. Он посмотрел на картину, а затем снова на меня.

— Тебе правда нравится?

— Почему тебя это удивляет?

— Потому что она слишком мрачная, а ты такая…

Его взгляд скользнул по мне, и я поборола желание поежиться. Однако я не могла помешать желанию свободно перетекать от меня к нему. Это было невозможно.

Я уставилась на рисунок.

— Чем дольше смотрю на эту картину, тем больше задаюсь вопросом, о чем думает демон, глядя на нее. Интересно, что бы я чувствовала, если бы кто-то так смотрел на меня?

Я мельком взглянула на Элайджи, его кадык дернулся, когда он с трудом сглотнул. Между нами ощущался жар, и мне было интересно, чувствует ли он его. Помадка, как он мог не чувствовать? Моя грудь отяжелела и болела. Я содрогнулась от непреодолимой потребности в Элайджи.

— Если хочешь, бери, — сказал он.

— Правда?

Он решительно кивнул.

— Пойдем. Я почти закончил.

Он взял меня за руку и повел обратно к табуретам. Его ладонь была теплой на ощупь. Мне стало интересно, насколько теплым может быть он сам.

Через тридцать минут он закончил рисовать мой знак бесконечности. Я влюбилась в него, как только увидела. Он был сделан из крошечных подсолнухов и роз. В одном углу было выведено имя Люси, в другом — Элай. Эскиз был небольшим, и для первой татуировки — идеальным. Нервы сдали в тот момент, когда он спросил:

— Куда ты хочешь ее набить?

— Эм, — я огляделась, медленно осматривая себя. — Может, от центра спины к макушке?

— Иди сюда. — Он встал и поманил меня за собой. — Тебе придется снять футболку. — У меня пересохло во рту. — Ты выбрала спину. — Он прав. — Можешь прижать футболку к груди, если тебе так будет удобнее. Бюстгальтер можешь оставить, так как ты хочешь, чтобы татуировка была выше.

Я нервно кивнула.

— Да.

Элайджа собрал все необходимое — простерилизовал рабочее место и распаковал новую иглу. Он постоянно поглядывал на меня, пока все делал, словно доказывая, насколько все стерильно в его салоне. Я закатила глаза и ухмыльнулась. Как только Элайджа повернулся в другую сторону, я сняла футболку и прижала ее к груди. Когда он увидел, что я готова, он махнул рукой, чтобы я повернулась спиной. Я повернулась, и он прижал трафарет к моей спине. Он указал на зеркало рядом с нами.

— Посмотри, так?

Посмотрев на иглу, я села. Заметив мою нервозность, Элайджа напомнил, что если я смогла пережить беременность, то справлюсь и с этим. Он сказал, что некоторые люди описывают ощущения от иглы как от крошечных пчелиных укусов. Мои опасения ослабли, когда он начал. Крошечная колющая боль не была чем-то, с чем я не могла бы справиться. Было больно, но не настолько, чтобы нервничать. Жужжание пистолета пугало больше, чем боль. Честно говоря, меня больше занимало тепло Элайджи на моей коже, чем дискомфорт. Перчатка на его руке не скрывала его тепла. Более того, от этой мысли становилось только хуже. Он был очень близко, его прикосновение было…

— Ты в порядке? — прошептал он позади меня.

— Угу.

Два часа спустя Элайджа закончил.

— Иди посмотри в зеркало.

Он наблюдал, как я встала и повернулась спиной к зеркалу, заглядывая через плечо. Потрясающе. Никаких ярких цветов, вместо этого он использовал разные оттенки черного. Что бы он ни сделал, это было идеально. Подсолнухи были женственными, но черные чернила и рисунок Элайджи придавали им более острую атмосферу.

— Мне очень нравится.

Я поймала его довольное выражение лица, когда повернулась к нему.

После того как Элайджа обернул татуировку полиэтиленовой пленкой, я надела футболку, а он приводил в порядок рабочее место. Было уже за полночь, и Оливия написала мне час назад, что Люси наконец заснула.

Пока ждала, я сказала:

— Спасибо. Знаю, что выдернула тебя внеурочное время, но очень рада, что сделала татуировку.

— Для тебя я всегда доступен.

Я наклонила голову в его сторону. Он снова стерилизовал свое рабочее место, протирая все вокруг. Я не могла прочесть выражение на его лице, так как он был полностью сосредоточен на своей задаче. Трудно понять, что он имел в виду, когда говорил мне подобные вещи.

Все, что я услышала, — для тебя я доступен, и мое тело отреагировало. Элайджа был не из тех, кто дает ложную надежду, верно? Я не могла представить его с другой женщиной. Одна только мысль об этом злила меня и причиняла боль. Я подумала… Я хочу, чтобы меня баловали, любили, обожали и восхищались. Он. Это было сильное чувство.

— Как долго твоя сестра пробудет здесь? — спросил Элайджа, подойдя ко мне.

— Еще два дня.

Я остановилась рядом с ним, пока он выключал свет.

Элайджа открыл для меня дверь, и мы вышли. Внезапно Элайджа повернулся, и его сильная рука коснулась моей. Пальцы Элайджи скользнули по моим, и от него ко мне перешло тепло. Я молчала, пока он переплетал наши пальцы, пока мы шли к машине. Я изучала его лицо, в то время как он открыто выражал свои чувства, пока вел меня к внедорожнику и открывал дверь. Он словно подталкивал меня к чему-то. Мой пульс участился, когда я села в машину. Когда я повернулась, Элайджа был все еще рядом, только ближе.

— Мне нужно уехать в другой салон, так что на этой неделе я не смогу возить тебя на работу.

Я не смогла скрыть своего разочарования.

— О. — Я махнула рукой. — Это не твоя работа — забирать меня. Мои родители отвезут меня, это не проблема.

Он положил руку мне на колено и провел по нему большим пальцем.

— Я хочу, чтобы вы пришли ко мне домой, когда я вернусь в следующие выходные. Я закажу еду, а Люси выберет для нас фильм.

Я бы улыбнулась, если бы он не прикасался ко мне, но все, о чем я могла думать, это о его руке на мне.

— Хэдли?

Зажмурившись, я прошептала:

— Почему ты такой милый?

Его рука крепко, по-хозяйски обхватила мое колено.

— Ты единственная, кто мог бы так меня назвать. Это не то слово, которое кто-то знакомый мог бы использовать для описания меня.

— Не может быть.

— Только для тебя и твоей семьи.

— Элайджа…

Его взгляд упал на мои губы. Он тяжело сглотнул и глубоко, болезненно вздохнул, прежде чем отвернуться.

— Давай я отвезу тебя домой.

Мой взбудораженный разум хотел, чтобы я ответила: давай ты войдешь в меня. Эта мысль напугала, но все же закрепилась в моей голове. Подобные мысли были несвойственны мне. В этот момент я была так настроена на него, что чувствовала притяжение.

Я тяжело дышала и чувствовала слабость, когда Элайджа вез меня домой. Я подумала о картине и Элайджи… Рядом со мной… Его татуировки… Обнаженный… Желающий меня… Проникающий в меня.

Элайджа, лишает меня дыхания своей нежностью. Я искренне верила, когда он говорил, что ему нравится проводить с нами время. Не думаю, что он хотел залезть мне в штаны, но в последнее время… я думала, что, возможно, я нужна ему больше, чем друг. Я думала, что могу доверить ему свое тело и сердце.

Может, я неправильно его поняла. Демон не хотел меня. Он не мог чувствовать то же, что и я, и бездействовать.