Пари

Глава 12

Вторым, кого Николь встретила дома, оказался Николас. Первой была Юстиния – экономка, открывшая дверь.

– Добрый день, молодая госпожа, – поклонилась она. – Ваш брат ждёт вас в малой гостиной.

Николь хмыкнула. На лице женщины ничего не отразилось – ни удивления, ни шока. А ведь она не успела переодеться, вошла как была: в брюках, камзоле, с короткой стрижкой.

– Спасибо, – кивнула Николь. – А где мама с папой?

– Его светлость с герцогиней неделю назад уехали в столицу. Со дня на день должны вернуться.

Юстиния ещё раз поклонилась и удалилась, оставив Николь одну в огромном фойе. Девушка огляделась. Картины, статуи, фрески, громадная люстра, широкий ковёр, ведущий на такую же гигантскую лестницу. Всё знакомо и в то же время чуждо. Словно она вернулась домой не через несколько месяцев, а через десять лет.

«Просто событий, произошедших со мной за эти месяцы, было куда больше, чем за всю прошлую жизнь», – подумала Николь.

– Привет, сестрёнка!

Брат не стал её дожидаться и спустился вниз. Сейчас бы, встань они рядом перед зеркалом, никто бы их не спутал – не то что год назад. За лето, осень и половину зимы Николас вытянулся вверх и стал гораздо выше сестры, над губой наметились тёмные усики, которые Николас старательно напомаживал и расчёсывал.

«Да, проблема, – подумала Николь, обнимая брата. – У большинства студентов Академии сразу же возникнет вопрос: как мог так сильно вырасти Николас за неделю зимних каникул?»

– Прости, я ни при чём, – торопливо затараторил он. – Родители приехали к бабушке, а я как раз выводил из конюшни Лотара… собирался прокатиться. Сильно попало?

Николас назвал именем кровавого завоевателя своего жеребца. Раньше Николь никак не реагировала на кличку, а сейчас вздрогнула от неприятных ассоциаций.

– Нет, – ответила Николь спокойно. – Они бы всё равно рано или поздно узнали, ты не мог прятаться у бабушки вечность. Кстати, как она?

– Собирается замуж в четвёртый раз, – захохотал Николас.

Николь округлила глаза.

– За какого-то маркиза, вдовца, на двадцать или даже больше лет её младше.

Николь покачала головой. Баронесса Марро в своём репертуаре.

– А где Кир?

– В детской с няней. Родители завтра должны вернуться, – ответил Николас, увлекая сестру наверх. – Отца вызвали во дворец, мама поехала с ним. Собирается обновить убранство в столичном доме. В нём давно никто не жил. Нас пригласили на коронацию, нужно соответствовать.

– Я не поеду, – резко отрезала Николь.

Брат пожал плечами: мол, как хочешь.

Они поднялись на второй этаж, не встретив по пути ни одной служанки: то ли все работали, то ли мама отправила большую часть в незапланированный отпуск. Николас потащил её к двери в свою комнату.

– Ну, рассказывай, – таинственно прошептал он, как только они вошли внутрь. – Тебя не раскрыли? Что ректор?

– Всё нормально, – пожала плечами Ника.

Она ещё не отошла от дороги. Внутри почему-то было тоскливо, словно праздник, на который она только-только явилась, внезапно закончился и она не успела ни потанцевать, ни повеселиться.

Николас уселся на кушетку, закинул ноги в сапогах на мраморный журнальный столик, поставив каблуки прямо на кремовую кружевную салфетку. Ника едва заметно поморщилась. Брат и раньше это делал, но тогда почему-то это не вызывало в Николь досады.

– Как мои дружбаны? Не сильно доставали?

– Нет, – сказала и добавила виновато: – Но я сблизилась с Броком, Ионом и Трондином.

Брат скривился.

– Выбрала самых кретинистых кретинов из всех, – пробурчал он.

Николь с трудом подавила вспыхнувшее раздражение. Мало того, что брат отправил её в Академию получать наказание за дуэль, разбираться с Изольдой, так ещё ей нужно было с его друзьями любезничать? Наверное, она устала.

– Слушай, – Николь обернулась к двери, – дай мне пару часов, я хоть приму ванну и поем. Целый день в дороге. А потом мы поговорим.

– Ладно, – махнул рукой Николас, – только не забудь про парик, когда пойдёшь в столовую. О произошедшем знают только Белла и Юстиния, остальных слуг не посвящали. Мама заказала парик в салоне у Милли, отвезла ей твои обрезанные волосы.

– И как же она их нашла? – скептически поинтересовалась Николь, лишь брат знал, где она спрятала волосы: утром сжигать в камине не было времени.

– Я показал, – Николас не выглядел виноватым. – Всё равно тебя раскрыли, а ходить с короткой стрижкой неприлично, – хмыкнул он. – Тем более что скоро твоя помолвка.

– Знаю, – вздохнула Ника, – ладно, пойду я. Не скучай.

Николас отсалютовал маленькой диванной подушкой, бросив её в сестру. Николь пискнула и скрылась за дверью. Вот поганец, каким был забиякой, таким и остался.

Парик она нашла в шкафу за платьями. Он был надет на голову её детской куклы. Сама кукла сидела у стенки шкафа и грустно смотрела на бывшую хозяйку. Николь сняла парик, встала перед зеркалом и примерила его, плотно натянув на короткие волосы. Получилось коряво, непривычно и явно подозрительно: чёлка лежала криво, даже цвет немного отличался.

Ника вздохнула. Как же было хорошо с короткой стрижкой! Утром расчесала – и всё. И брюки… Эх, Ника ещё раз позавидовала мужчинам. Как легко и просто им живётся.

Собрала сзади волосы в низкий хвост, перевязала лентой, а затем прикрыла безобразие полупрозрачной косынкой. Хотела закрепить булавками, но не нашла ни одной. Да, с париком придётся что-то делать… В прическах она не сильна, значит, нужно упросить маму отдать ей Беллу. Волосы будут отрастать не меньше пяти лет.

Спустилась в столовую и приказала подать ужин.

– С возвращением, молодая госпожа, – поклонилась повариха.

Николь важно кивнула. Она так и не спросила брата, какую легенду придумали её родители, объяснив слугам отсутствие дочери в поместье на протяжении четырёх месяцев. «Будем придерживаться плана, что я уезжала к бабушке», – успокоила себя Николь и принялась за еду.

Через два часа, после ужина и ванны, Николь чувствовала себя так, словно никуда и не уезжала. Словно пребывание в Академии ей приснилось. Знакомые лица слуг, неизменное на протяжении десятилетий убранство комнат – даже воздух был прежним. Он всё так же пах лавандой и цитрусом, любимыми запахами мамы.

Слуги куда-то испарились. Их и раньше было немного. Николь и её брата с малолетства приучали обслуживать себя самостоятельно: купаться, одеваться, седлать лошадей и так далее. Для Николь это было нормой, и только после разговора с бабушкой она догадалась, к чему всё это. Мама не хотела, чтобы лишние глаза и уши заметили что-то странное – в ней или в её дочери. Хоть слуги все и были женского пола, но иногда, очень редко, в поместье всё же заезжали гости…

Друзья всегда считали Кондора подкаблучником и не удивлялись милым капризам герцогини, её странному требованию не нанимать в дом слуг-мужчин. А сам герцог… Он соглашался с любой просьбой жены, с любым требованием, не задумываясь почему.

Николь навестила младшего брата – тот уже спал, подумала и отправилась к Николасу. Она должна о многом рассказать: что Родан, пятикурсник-одиночка, оказался сыном Грега Кровавого. О трёх состоявшихся дуэлях, о своём участии в одной из них. Но самое важное – о новом предмете, пересказать лекции об огнестрельном оружии, которые брат пропустил.

Они проговорили почти до утра. Часто братец срывался, бранил Николь и бранился сам. Особенно за её посреднические услуги Родану. Зато, когда она рассказала о своём единственном походе в таверну с Троном и Броком, долго утирал слёзы от хохота.

– Он неплохой человек, – Николь закончила говорить о Родане. – Не знаю, похож он на отца или нет, но преподаватель из него отличный.

– Ты что, влюбилась в сына Грега Кровавого? – ужаснулся брат.

– Нет! – воскликнула его сестра. – Наоборот. У меня от него мурашки.

Николь вспомнила лицо Родана и поёжилась. Хорошо, что они больше не увидятся. Более неприятного человека ей не приходилось встречать в своей жизни.

– Ладно, – брат вытянул руки вверх и широко зевнул, – будем считать, что ты справилась.

Герцог и герцогиня прибыли лишь к вечеру следующего дня. Николь почти весь день провела с Кираном. Он жутко соскучился по сестричке и не выпускал её из детской, пока не показал все игрушки, которые у него появились за последние месяцы.

Девушка оттаяла. Она смотрела на пятилетнего братика, улыбалась и представляла, что скоро, через год или два, у неё будет свой ребёнок. Маленькое звонкое чудо, непоседливое, вертлявое, шумное. Она даже почувствовала фантомную тяжесть в своих руках. Нет, не хочет она быть мужчиной, потерпит и неудобные платья, и причёски, и корсеты. Только бы сотворить в своём теле новую жизнь. Это стоит любых брюк.

В детскую зашла Юстиния и объявила о прибытии родителей.

– Герцог и герцогиня ожидают вас в кабинете, – объявила она торжественно.

Николь удивилась. Так официально? Вздохнула, поднялась с пола, где сидела рядом с Киром, отряхнула платье, поправила волосы. Хорошо бы найти зеркало – парик, скорее всего, съехал набок. Она уже заметила парочку недоумённых взглядов прислуги на её причёску.

Мама и папа стояли у письменного стола и тихонько разговаривали. Николь, предварительно стукнув костяшкой о косяк двери, зашла внутрь. Ей нравился отцовский кабинет. В детстве ей казалось, что эта большая полутёмная комната набита загадочными сокровищами. Огромный глобус, привезённый из заморских стран, представлялся сказочным миром с горами, морями, реками. Девочка верила, что на нём живут маленькие существа, которые прячутся внутрь, как только она подходит ближе. Телескоп, направленный в небо, сотни книг в красивых, вкусно пахнущих переплётах, таинственные шкафы, закрытые на замок…

Николь прокашлялась, родители до сих пор не обратили на неё внимания.

– Садись, Ники, – обернулся герцог, – есть разговор.

Николь села, чинно сложив руки на коленях. Зачем столько официоза для разговора о помолвке? Она догадывалась, о чём пойдёт речь, но не стала перебивать отца и приготовилась слушать.

– Ты обещала выполнить любую мою просьбу за то, что я оставил тебя в Академии, – начал отец.

– Не так, – всё же возразила она. – Я обещала, что выйду замуж за того, на кого ты укажешь.

Отец скривился.

– Это одно и то же, – фыркнул он.

Мариэтта положила руку на его плечо, успокаивая. Николь вдруг подумала, что, если бы речь шла о наследнике маркиза Лантона, родители не были бы так взволнованы. Сердце кольнула тревога.

– Мы нашли тебе жениха, – объявил герцог торжественно.

Николь напряглась ещё больше.

– Лотар попросил твоей руки для своего старшего сына.

– Нет! – воскликнула девушка, вскакивая. – Нет! Никогда!

Николь объял настоящий ужас. Дрожь пронеслась по телу, руки затряслись, на глазах мгновенно выступили слёзы. Отчаяние, неверие, изумление – всё перемешалось в голове. Она открыла рот, чтобы рассказать, объяснить родителям, что это невозможно, что она безмерно и отчаянно ненавидит и боится этого человека, но изо рта не вылетело ни звука – горло свело спазмом.

– Сядь и послушай, – с нажимом произнёс герцог. – У нас не было выхода. Лотар не тот человек, которому отказывают.

Николь упала в кресло и обхватила себя руками. Глаза заметались по кабинету, стараясь найти якорь, зацепиться за какой-нибудь предмет обыденный, знакомый, который её успокоит. Но перед её глазами стоял Родан – такой, какого она видела в последний раз на полигоне: мрачный, отчуждённый, зловещий. Сначала ей показалось, что он заболел, так скорбно исказилось его лицо, словно ему было невыносимо больно. Она даже пересилила себя, подошла и поинтересовалась его самочувствием. Дура.

Он узнает её? Поймёт, что она притворялась Николасом? Разозлится? Взбесится? Она не знала. Может быть, посмеётся, а может… Страшно даже представить. Николь в панике зажмурилась, казалось, она чувствует тяжёлую горячую руку на своём плече, как когда-то на уроке. Руку, способную переломить её шею как тонкую веточку.

– Лотар не спрашивал, согласны мы или нет, – продолжал говорить герцог зло, отрывисто, короткими рублеными фразами. – Он просто поставил в известность. На одной чаше весов твоя свадьба с его сыном, на другой… все мы.

– И вы расплатились?

В голосе Николь звенела обида. Ей было горько и больно, что родители даже не попытались её защитить, что отдали на откуп Кровавому Грегу.

На самом деле герцог очень любил своих детей, был мягок с ними, потакал их шалостям, уступал любым просьбам. Но сейчас ему проще было нагрубить своей дочери, чтобы она возненавидела его, чтобы направила свой гнев на него, а не на жениха или будущего свёкра. Потому что на них гневаться нельзя – чревато…

Лотар пригрозил не только уничтожить его, но и его жену и детей. А причину назвал честную: Кондоры – первые претенденты на трон. Заверять в своей лояльности и верности было бесполезно – тот его не слушал. Непонятно лишь, почему Лотар вспомнил о них сейчас, а не год или пять лет назад. Не иначе как кто-то подсказал…

Николь заплакала. Слёзы текли по лицу, не останавливаясь, она не утирала их, не всхлипывала, не причитала. Обречённо смотрела сквозь мутную пелену на отца и молчала. На плечо девушки легла рука герцогини.

– Детка, не переживай. – Тон женщины был умоляющим. – Ты станешь королевой. Сможешь сделать для Беллира много всего хорошего.

– Ага, – горько усмехнулась Николь, наконец ей удалось справиться с голосом. – Только это мне и остаётся. Делать для Беллира хорошее.

Николь понимала, что, как бы она ни отрицала, ни кричала «нет!», ей придётся смириться. Не потому, что она дала обещание отцу. Ни он, ни её мать не могли ничего противопоставить Лотару. Мама, возможно, смогла бы помочь… Но просить её соблазнить короля? Это слишком.

– У тебя будут дети, ты их полюбишь, – добавила герцогиня и, склонившись к самому уху, шепнула, понизив голос до едва слышного: – В твоих силах сделать из мужа послушного раба, влюбить его в себя. Так сделай это и живи спокойно.

Николь вздрогнула от неожиданности. Подняла голову и посмотрела на мать. На свою робкую, нежную, застенчивую мать, которую бабушка всегда критиковала за нерешительность и трусость. Как она могла ей такое посоветовать?

Но, как ни странно, слова герцогини приободрили Николь. В её руках великая сила – пора научиться ею пользоваться.

– Когда состоится помолвка? – спокойно поинтересовалась она.

– В день коронации, через неделю, – быстро ответил отец, в его голосе угадывалось облегчение: боялся, что дочь закатит истерику?

– Мама, займись моим гардеробом, а я пока наведаюсь к бабушке.

Николь решительно встала. На немой вопрос герцогини «Зачем?» ответила с улыбкой: «Возьму у неё несколько уроков».

Мариэтта кивнула:

– Хорошо, езжай.

Не то чтобы Николь собиралась становиться роковой соблазнительницей. Ей по-прежнему претила семейная способность делать из мужчин послушных кукол. Но когда она войдёт в королевский дворец и станет женой ненавистного Лотара, пара тузов в рукаве ей не помешает.

Выехала Николь следующим утром.

– Само собой, помогу, – обрадовалась баронесса Марро, когда внучка всё ей рассказала. – Наконец отпрыск крестьянки станет королевой! Мне было слишком рано, Мариэтта упустила свой шанс, но ты… – Женщина порывисто обняла внучку, – Ты вознесёшь нас на вершину.

Николь едва заметно поморщилась. Она хотела научиться управлять силой, чтобы у неё было оружие в борьбе с Лотаром, но бабушка думала иначе.

– Садись и слушай, – приказала она.

Ника послушно села. И баронесса принялась делиться с внучкой премудростями.

– Первое. Симпатия возникает сразу, при первом же взгляде на твоё лицо. Для более сильных чувств нужно разговаривать, улыбаться, кокетничать, завлекать самой… Чем дольше ты проводишь времени с мужчиной, тем сильнее его чувства.

Это условие Николь осознала сама. Когда она куталась в шарф или опускала голову в воротник, влияние было меньше. Когда смотрела прямо и улыбалась – больше.

– Второе, – продолжила баронесса. – Опытным путём я установила, что мужчины не могут противостоять прямому приказу, сказанному в лицо. Приказ, правда, действует недолго – максимум пару часов, поэтому если ты хочешь чего-то серьёзного, то придётся всё время быть на глазах у мужа.

Ника кивнула. Вспомнила, как она гнала Брока и Бранта из своих апартаментов. Через некоторое время они опять приходили.

– Третье. На кровных родственников наша способность не действует. Богиня сделала нам поблажку. – Бабушка замялась. – Но на некровных… Как-то я попробовала очаровать твоего отца. Хотела, чтобы он отказался от свадьбы с Мариэттой.

Николь вытаращила глаза.

– У меня получилось. – Бабушка сморщила нос и добавила торопливо: – Не бойся, ничего серьезного не произошло. Легкий флирт и только… Но твоя мать тогда сильно разозлилась. Впервые наорала на меня, приказала не появляться ей на глаза. Оттаяла только после рождения тебя с братом. – Баронесса вздохнула и небрежно махнула рукой. – Считай это опытом. Так что, ни на братьев, ни на отца твои способности не действуют.

– И слава Богине, – проворчала Ника, переваривая бабушкино откровение.

Страшно представить, если бы дар действовал и на родных людей!

– Самые выгодные для нас балы – маскарады, – улыбнулась примирительно баронесса, – можно спрятаться за маской и показывать лицо лишь тому, кому захочешь. Ещё закажи больше шляпок с вуалями. Ты – королева, распространи моду на вуали. Косметика не подходит, я пробовала покрывать лицо густым слоем пудры и румян – без толку… И главное – веер! Носи его с собой постоянно. Это твоё оружие, сродни шпаге у благородного аристократа. С помощью веера можно дозировать влияние, прикрывая нижнюю часть лица и открывая её…

Николь только диву давалась, слушая бабушку. У той, казалось, был ответ на любой вопрос. Она рассказывала о своих тренировках на слугах, на молодых офицерах, захаживавших в дом к её второму мужу, даже на покойном принце, привечающем мальчиков. Её сила смогла на время подчинить и его.

– И самое главное – не злоупотребляй, – нахмурилась бабушка. – Влюблённый мужчина – это хорошо, но ревнивый неистовый безумец, преследующий тебя, способен натворить много проблем. Дуэли, скандалы, похищения, даже насилие…

Баронесса надолго замолчала. Николь предположила, что она сейчас вспоминает какую-то нехорошую историю, произошедшую в её жизни.

– А как понять, кто станет безумцем, а кто нет? – задала Ника вопрос, отрывая бабушку от тяжёлых дум.

– О! – улыбнулась она хитро. – Для этого нужно не только тренироваться, но и немного разбираться в людях.

Ника растерянно развела руками. У неё не было возможности осуществить ни то, ни другое. Мама заперла её в поместье на семнадцать лет, не давая никакой свободы. А осознанно тренировалась она только пару раз в Академии.

– Ничего страшного, – заверила её бабушка. – У нас есть несколько дней, а в моём поместье работает много молодых мужчин. – Баронесса мечтательно прищёлкнула языком.

Николь внимательно посмотрела на бабушку.

– Тебе их не жалко?

– Не переживай за них, когда ты уедешь, я их обратно очарую.

Улыбка баронессы показалась Нике предвкушающей. Николь сделалось неуютно. Ей не хотелось никого очаровывать. Хотелось, чтобы муж влюбился в неё сам, а не из-за какой-то божественной силы, хотелось самой влюбиться, а не вздрагивать каждый раз, когда он на неё смотрит. А ведь она не рассказала бабушке, что знает будущего короля, что несколько месяцев сидела на его лекциях и ёжилась от его внимания, что её окатывало омерзение и неприятие, как только он подходил близко.

А ведь с мужем придётся ещё и спать… Брр. Как пережить кошмар, что её ждёт?