Пари

Глава 19

Уже через час Николь поняла, какую ошибку совершила. Говорила же ей бабушка: оцени человека, присмотрись, а потом обольщай.

Сначала Селл ей даже понравился: эффектный, улыбчивый, симпатичный. Правда, въехал во дворец с показушной роскошью, словно цирковой акробат. Но Николь решила не акцентировать внимание ни на его золотом камзоле, сверкающем ярче солнца, ни на трубачах и барабанщиках, выстроившихся вдоль дороги и создающих больше шума, чем музыки, ни на десятках слуг или, скорее, рабов, ползущих на четвереньках за его конём и собирающих шкуры, по которым он ехал.

У каждой страны – свои порядки. Вон, папа рассказывал, что когда десять лет назад к прошлому королю приезжал шах Тапойи, то вся столица месяц обсуждала их наряды, украшения и странные обычаи – надевать на женщин килограммы драгоценностей и укутывать их в километры тканей.

Николь вежливо поздоровалась с Селлом и, желая подразнить мужа, несколько раз ему улыбнулась. Он был почти копией Родана, только немного моложе: такие же короткие тёмные волосы, широкие брови, скулы, одинаковый рост и фигура. Но главное – у неё не перехватывало дыхание от страха, когда она смотрела ему в лицо.

Значит, её воротит только от Родана и его отца? На задворках мелькнула какая-то мысль – и тут же пропала. А потом Селл вцепился ей в руку как клещ, и Николь стало не до улыбок.

– Брату безмерно повезло с красавицей-женой… Если бы я знал, что в Беллире живут такие девушки…

Он шептал и шептал, наклоняясь всё ближе и ближе к её уху. Николь отстранялась и в конце концов заметила, что идёт со склонённой набок головой.

Она попыталась высвободить ладонь из его рук, но сделать это не удалось. Только когда подошёл Родан и протянул ей локоть, Селл отпустил девушку.

Обед стал для Николь сущим испытанием. К её ужасу, Селл занял место не напротив, как полагалось по этикету, а рядом с ней, со стороны её родных. То ли слуги перепутали карточки рассадки, то ли сам Селл решил нарушить протокол.

В отличие от мужа, при взгляде на которого её охватывала необъяснимая ненависть, или свёкра, вызывающего панический страх, Селл пробуждал в ней лишь неловкость и стыд. Каждое его движение заставляло её непроизвольно отступать, а тихая, вкрадчивая манера говорить вызывала жгучий румянец. И пусть его слова казались безобидными, она чувствовала в них скрытый, чаще всего непристойный подтекст.

– Вы очень гостеприимная хозяйка, наверное, я задержусь подольше, – мурлыкал он, стараясь ухватить её руку и поднести к губам.

Ники взяла бокал и крепко сжала ножку, не давая ему этого сделать.

– Покажете мне замок? А оранжерея здесь есть? И укромные уголки в ней…? Я слышал, что в Беллире великолепные театры и музеи. Мы сможем посетить их все? Я очень люблю искусство… даже больше, чем красивых женщин.

Николь давно уже не улыбалась, не поворачивала к нему лица, но внимание Селла не ослабевало. Она даже придвинулась к Родану, чего с ней раньше не было. Задала пару вопросов о новом Совете, налогах, торговле. Родан удивился, но ответил.

Девушка успокаивала себя тем, что ошибиться может каждый. Что она ещё неопытна и не разглядела в Селле назойливого ухажёра. Вчера на балу она впервые почувствовала себя всесильной: мужчины были послушны – делали всё, что она велела: читали стихи, дарили цветы, подносили шампанское, уходили, когда надоедали.

Наверное, это её и ввело в заблуждение.

Николь уже несколько раз просила Селла замолчать, обратить внимание на соседку, сидящую слева от него, но он не слушал её приказов. Она могла бы подкрепить приказ улыбкой, но боялась сделать ещё хуже.

– Как вам мой подарок? – бахвалился Селл. – Я сам своими руками убил на охоте и барсов, и волков.

– Лучше бы вы привезли их живыми, – едва слышно пробормотала Николь, но Селл услышал.

– О! Вы собираетесь завести зверинец?

Ники пожала плечами. Так далеко она не заглядывала, ей было просто жаль зверей.

– В следующий свой приезд я обязательно привезу вам несколько щенков, – ответил самодовольно деверь. – Лучше всего их забирать сразу же после рождения. Так их быстрее приручить.

Николь хотела сказать, что не нужно привозить, а уж тем более отрывать от матери. Но что говорить человеку, убившему тысячу животных ради того, чтобы бросить их шкуры себе под ноги?

Наконец тягостный обед подошёл к концу. Представление, а за ним и бал состоятся вечером, а сейчас гости предоставлены сами себе. Кто отправился в оранжерею, кто – в город на ярмарку, кто – в свои покои отдохнуть, кто – переодеться. Ники надеялась, что Селл захочет пообщаться с отцом, братом и наконец оставит её в покое.

– Я провожу вас?

Он встал рядом с её стулом и протянул руку.

– Я сам провожу жену.

Впервые Николь была рада услышать голос мужа. Схватила его за локоть и прижалась грудью. Родан едва слышно хмыкнул.

– Встретимся на балу, Ваше Величество, – донеслось ей в спину.

Николь передёрнуло. Да у них вся семейка ненормальная! Только одни сразу вызывают неприятие, другие – позже.

Следующие два дня слились для Николь в одну сплошную погоню. Убегала она, догонял Селл. Он преследовал её с азартом молодой резвой гончей, которую впервые выпустили из псарни. Она натыкалась на него везде – в картинной галерее, в саду, в библиотеке, даже в коридорах около личных королевских покоев.

Спасением стал муж. Николь нехитрым образом выяснила, что только рядом с Роданом Селл ведёт себя прилично, то есть не хватает за руки, не приглашает на танец, не шепчет непристойности на ухо, только облизывает взглядом, но это она могла вытерпеть.

Родану, казалось, нравилось её вынужденное затруднительное положение. Он наслаждался им. Не раз и не два она замечала слабую кривую улыбку на его лице. Это бесило Николь ещё больше.

От танцев с Селлом она отказалась, сказав, что подвернула ногу. От прогулок в разные укромные места тоже – повод был подходящим и для этого. Улыбаться она ему перестала почти сразу, но что удивляло – азарт младшего брата короля не проходил, а, наоборот, разгорался. Николь стала подозревать, что причиной его настойчивости является совсем не её божественная сила, а что-то другое. И ждала отъезда Селла как праздника.

И вот он наступил. Последний бал – и всё: разъедутся гости и дипломаты, прекратятся бесконечные гуляния, фейерверки и банкеты. Можно будет вздохнуть спокойно.

Николь попросила Беллу приготовить вечерний наряд, прическу (хорошо, что её можно делать заранее и не принимая в этом участия) и оставить её одну.

На душе было тоскливо. Казалось бы, всё должно быть иначе: ещё несколько часов – и она наконец свободна. Но как-то сразу навалились тревожные мысли. Она вспоминала Академию, свои неумелые попытки флирта, которые так толком и не освоила, неприятный разговор с братом, скорый отъезд родителей и всё глубже погружалась в меланхолию. Академия казалась далёкой и эфемерной, словно принадлежала другой жизни. Разговор с братом до сих пор причинял боль: его холодный, чужой взгляд, резкие слова и несправедливые упреки… Герцогиня Кондор… Больше всего на свете она боялась, что её муж узнает о её способностях. Из-за этого она не позволяла своей матери приезжать к ним, заперла дочь на семнадцать лет в поместье и сейчас, в самое трудное для Николь время, когда ей нужна поддержка и участие, бросила, испугавшись внимания Лотара.

За час до начала бала пришла Белла. Молча закрепила парик, аккуратно нанесла макияж, помогла облачиться в вечернее платье.

– Вы прекрасны, Ваше Величество, – тихо прошептала она, подводя Николь к зеркалу, чтобы та могла сама увидеть своё отражение.

Увы, королеву оно ничуть не тронуло.

– Спасибо, Белла. У тебя золотые руки, – безразлично поблагодарила она личную горничную.

Белла низко поклонилась и тихо вышла, оставив Николь наедине с собой перед зеркалом.

Николь вглядывалась в свое отражение и размышляла. Она не считала себя красавицей. Да и мама постоянно убеждала её в невзрачности. То ли она боялась дара, не хотела, чтобы Николь раньше времени привлекла внимание мужчин, то ли свою собственную скромность и зажатость перенесла на дочь. Одна бабушка называла её принцессой, но её можно понять. Она хотела убедить внучку в её неотразимости, заставить поверить в себя, обрести силу… «Нет, – грустно улыбнулась Николь, – бабушка просто хотела, чтобы я исполнила её мечту, стала королевой».

Все её используют. Маме нужна послушная безропотная дочь, которая случайно не опозорит ее перед светом, не раскроет семейную тайну, бабушке – королева, Родану – наследник. А что нужно ей?

Наверное, просто покоя. Чтобы её оставили одну, позволили жить самостоятельно, выбирать свой путь. Не быть марионеткой в чужих руках, не соответствовать чужим ожиданиям.

Увы, эта малость королеве неподвластна.

Николь смотрела на роскошную красавицу в безумно дорогом бальном платье, и ей хотелось плакать. Но даже плакать она не могла, потому что все усилия Беллы пойдут прахом.

Вдруг дверь в гостиную отворилась. Неужели Родан решил проводить на бал жену? Николь обернулась и застыла в растерянности. Это был не Родан. В дверях стоял улыбающийся Селл. Позади, в коридоре, мелькнула белоснежная макушка какого-то мужчины. Мужчина бросил взгляд в комнату, и Николь узнала того самого блондинчика, что доставал её в Академии. Сердце испуганно заколотилось.

– Как вы сюда вошли?! Кто вам позволил? Где охранники? – голос девушки сорвался на крик.

– Мне не нужно ничьё позволение, чтобы навестить свою прекрасную родственницу, – улыбнулся Селл, закрывая дверь и делая плавный шаг в её сторону.

Николь огляделась, стараясь не поддаться панике. Колокольчик для вызова горничной находился в спальне у кровати, а второй висел у входа, который сейчас перегораживал Селл.

– Я прошу вас покинуть мои комнаты. – Николь воинственно выпрямилась. – Сейчас за мной придёт муж.

– Не придёт.

Селл, как крадущийся зверь, медленными шагами приближался к девушке. Николь вдруг поняла, что начала неосознанно отступать.

– Я видел его внизу с каким-то министром. А мы пока успеем… – Селл быстро облизнулся. – Поговорить.

– Мне не о чем с вами разговаривать.

Николь почувствовала, как её спина упирается в дверь, ведущую в спальню. Ну почему, когда не нужно, в её гостиную входят все, кому не лень: фрейлины, горничные, гвардейцы? А сейчас – никого.

– Ещё шаг – и я закричу, – громко сказала Николь. – Позову мужа.

– Не строй из себя недотрогу! – Селл вдруг перешёл на вульгарное «ты». – Я видел твои улыбки, которые ты мне расточала. Ты завлекала меня!

Улыбки? Николь нахмурилась. Что же она наделала! Как она могла не распознать в младшем брате Родана второй тип мужчин! Бабушка же предупреждала! Вот он, типичный агрессор, принявший пару улыбок за флирт.

– И не позовешь ты мужа, не ври! – продолжал он, приближаясь вплотную. – Он противен тебе. Ты ненавидишь его, как ненавидят все женщины.

– Почему? – не удержалась Николь от вопроса.

– Подарок сыночка Богини нашей семье, – скривился Селл, впиваясь ей в губы, грубо, сильно, бесцеремонно, наваливаясь всем телом, выбивая дыхание.

Николь забилась в его руках, пытаясь вырваться. На секунду ей это удалось. Она открыла рот, чтобы заорать, но Селл не дал. Положил ладонь на её горло и начал медленно сдавливать, пристально смотря ей в глаза, наслаждаясь её агонией.

Ему это нравится?! Ему нравится душить людей?!

Селл дышал тяжело и возбуждённо, приближая лицо вплотную к её лицу. Его ноздри трепетали, впитывая запах её страха. Николь казалось, что она умирает – отвращение, мерзость и боль смешались в комок. Воздуха почти не осталось, грудь сжали тиски, мир плыл перед глазами. Вдруг она поняла, что теряет сознание.

Последней мыслью была «Этого не может быть! Королеву ведь не станут душить в её же покоях… Это не просто скандал – это катастрофа!»,

И вдруг ей стало легко.

Николь глубоко вздохнула, закашлялась, согнувшись пополам, выпрямилась и увидела, что Родан избивает брата. Беспощадно, хладнокровно, умело.

И только когда Селл от очередного удара не смог подняться с пола, король отступил.

– Через десять минут в турнирном зале, – спокойно произнёс Родан. – Ты как-то заявлял, что хочешь со мной померяться силой. Я дам тебе эту возможность.

Селл давно задирался, ещё когда был юным подростком, цеплялся, провоцировал, даже однажды вызвал на поединок. Родану было его жаль – всё-таки младший братик. Но сейчас терпению пришёл конец.

– Ну уж нет. – Селл вытер окровавленный подбородок, с трудом встал, придерживая раненый бок. – Сейчас я поумнел, и дуэль, которая обязательно состоится, произойдёт на моих условиях.

Родан вопросительно вскинул бровь.

– Я вернусь с армией. – Селл сплюнул кровавую слюну на ковёр. – Запомни, братик, я заберу у тебя всё – и жизнь, и Беллир, и твою жену.

Потом перевёл взгляд на тяжело дышащую Николь и добавил:

– До встречи, моя красавица. Не скучай.

Развернулся и ушёл. Лишь кровь на ковре и тяжёлый терпкий запах напоминали, что здесь только что произошло.

– Довольны? – Родан развернулся к жене. – Вот до чего довело ваше безудержное кокетство.

Куда делись его рассудительность и здравомыслие? Они растворились в слепящей ярости. Король был зол. Ему хотелось крушить и ломать всё вокруг. С одной стороны, Родан понимал, что предвзят: пара улыбок и несколько танцев не повод для гнева. Другие девушки, он видел, флиртовали на балу намного откровеннее. С другой – ничего не мог с собой поделать. Если бы он не зашёл к себе в спальню умыться, случайно не услышал бы шум, то неизвестно, чем бы всё закончилось. Когда он ворвался, Николь была почти без сознания.

У него до сих пор тряслись руки и колотилось сердце. Как бы ему хотелось запереть её в спальне и не выпускать несколько лет, пока не понесёт наследника… и после тоже.

Николь была так напугана, что даже не обратила внимания на грубый тон мужа. Её мысли кружились вокруг небрежно обронённых слов Селла: «Подарок сыночка Богини». Что это могло значить? Неужели Лотар, как и она сама, получил волшебный дар? Но их дары оказались противоположными: она вызывала любовь, а Родан – ненависть.

– Приведите себя в порядок. Буду ждать в коридоре.

Видя, что Николь до сих пор находится в ступоре, король решил не волновать её своим присутствием ещё больше.

Ники задумчиво подошла к зеркалу. Прическа почти не растрепалась, лишь кружево на груди примялось. Девушка поправила шпильки, удерживающие парик, расправила воротник, повела по губам помадой. Взяла пудру… нет, не для лица, оно и так было болезненно бледным, для шеи. На ней явственно проступали красные пятна от пальцев.

Николь тронула колокольчик, висящий над дверью. Через минуту в гостиную королевы вбежала служанка.

– Прибери здесь. Проветри, замени цветы в вазах, постели новый ковёр, – приказала королева и вышла за дверь, туда, где ждал её ненавистный муж.

– И зачем ты это сделал? – Лю серьёзно, без улыбки, смотрела на брата. – Проводил этого маньяка к моей особи! Только не говори, что опять подтолкнул их друг к другу. Не поверю!

– Хотел, – ухмыльнулся Яр, – и подтолкнул. Ты видела эту драку! Хоть что-то интересное произошло за последние недели…

– А если бы мою особь изнасиловали?!

– Тогда стало бы на одно интересное событие больше…

Лю зло запыхтела.

– Тебе мало войны в Тапойи? Землетрясения в Канте? Затонувшей флотилии в море Снов? В общей сложности за вчерашний день погибло около тысячи человек! А тебе нужна драка!

Яр небрежно пожал плечами.

– Это твоя натура – всё время делать пакости! Развлекаться через страдания!

– А твоя – пассивное бездействие! – рявкнул её брат. – Сидишь тут на облаке, смотришь вниз, охаешь и ничего не делаешь. Делаю только я!

– Подлости!

– Хоть что-то! – Яр раздражённо скривился. – Доброта, Милосердие, Отзывчивость, Любовь… тьфу! И зачем Мать тебя создала?

– Я – лучшее, что она создала! – голосок девушки задрожал.

– Нет, я!

– Моя сила сильнее!

– Нет, моя!

Они часто ссорились. И эта ссора не отличалась от сотен других. Слишком они были разные. Небо под ними заволокло тучами, на землю полился дождь. И лил, не переставая, много дней подряд, пока они не помирились.