Плохие намерения

Глава 10

Ло

ЭТО ПЛОХО. ЭТА МЫСЛЬ крутится по кругу в моем мозгу. Дэйр вступился за меня. Он защищал меня. Он забрал меня домой, чтобы защитить. Потом он трахнул меня как бог. Мне начинает казаться, что это... нечто большее.

Я выхожу из горячего душа Дэйра и заворачиваюсь в белое полотенце, которое он повесил для меня. После того, как он оттрахал меня до беспамятства, я заявила, что мне нужно принять душ. Я была вся в сперме, слезах и поту, и мне нужно было смыть с себя сегодняшний день. Я замечаю стопку одежды, которую Дэйр оставил на гранитной раковине.

Этот дом — такая же загадка, как и сам этот человек. Это великолепный дом, но нигде нет ничего личного.

Я надеваю через голову футболку — на этот раз черную — и натягиваю на бедра боксерские трусы. Расчесывая пальцами волосы, я смотрю на свое отражение. Мои щеки раскраснелись, губы припухли, но глаза выглядят усталыми. Я открываю дверь и ступаю по деревянному полу спальни Дэйра, не останавливаясь, пока не добираюсь до края кровати, где он сидит в этих серых спортивных штанах, без футболки, выставив напоказ татуированный торс.

Дэйр скользит рукой по задней поверхности моей икры к согнутому колену и прижимается лбом к моему бедру. Этот жест кажется определенно интимным, и я задаюсь вопросом, может быть, у него тоже что-то меняется. Я неуверенно провожу рукой по его волосам, и он наклоняется навстречу моему прикосновению.

— Давай поспим, — бормочет он, откидываясь назад, чтобы лечь на подушку, и скрещивая руки за головой. Я не спорю насчет того, чтобы спать в его постели. Это было бы странно, учитывая, что теперь он знает части моего тела лучше, чем я сама. Я заползаю в его постель, ложусь на бок лицом к нему. Его профиль освещен мягким светом, исходящим от лампы на прикроватной тумбочке, — острый подбородок, щетина на щеках, губы сжаты в жесткую линию.

— Что не так? — спрашиваю.

— Что у вас за история? — Он не уточняет, что имеет в виду, как будто с сегодняшнего дня зациклился на Эрике. Я тяжело выдыхаю, переворачиваясь на спину.

— Сколько раз мне нужно это повторять? — спрашиваю я, смирившись.

— Я просто хочу понять.

Я вздыхаю, уставившись в потолок. Пока мне не нужно видеть выражение его глаз, я могу сказать ему.

— Я работала няней в другой семье. У одной из девушек был день рождения, и Эрик подошел ко мне. Он сказал мне, что ищет няню, и предложил мне чертову уйму наличных, — я невесело усмехаюсь. — Мы были настолько разорены, что это было даже не смешно. Дошло до того, что нам пришлось решать, хотим ли мы жить без электричества или еды. Мама тратила все до последнего цента на наркотики, а Джесс продавал их, чтобы помочь оплачивать счета. Я не могла отказаться от этого.

— Он раскрутил всю эту историю о том, как ему нужна была помощь с его сыном Кайденом, потому что его жена пристрастилась к обезболивающим и алкоголю. Глупо, но я хотела помочь ему.

— Это не глупо, — вставляет Дэйр.

— Так и было, — не соглашаюсь я. — Однажды вечером, когда я собиралась уходить, он сел за свой стол — точно так же, как он делал это в конце каждой недели, — чтобы выписать мне чек. Помню, я подумала, что что-то изменилось, потому что он задержался надолго. Я сидела там, чувствуя себя неловко, и играла в видеоигры с Кайденом, пока ждала. Когда он наконец вручил мне чек, это было значительно больше, чем он обычно мне платил, и к нему была прикреплена записка, в которой говорилось, что он хочет, чтобы я встретилась с ним в его офисе через десять минут.

Я глубоко вдыхаю.

— Вот тогда-то мы и переспали вместе.

Дэйр стискивает зубы, но ничего не говорит.

— Он сказал мне, что его браку пришел конец, что они не развелись, чтобы сохранить лицо, но они уже давно не были вместе. Я поверила ему, потому что редко видела ее, а если и видела, то она была не в себе. Часть меня чувствовала, что я должна быть с ним, иначе он меня уволит. Какой-то части меня нравилось, что кто-то такого статуса хотел меня. — Я закатываю глаза, понимая, как чертовски глупо и жалостливо это звучит.

— Постепенно он становился все более собственническим. Как будто он думал, что имеет право контролировать каждый аспект моей жизни, потому что хорошо мне платил. Я оставалась слишком долго, потому что не хотела покидать Кайдена, но я больше с ним не спала. В конце концов, я устроилась на другую работу няней, попыталась дистанцироваться. Когда я перестала отвечать на его звонки, он начал появляться без предупреждения. Была бы я в душе или спала в своей постели, он был там. «Проверяю», — говорил он. Он обвинил меня в том, что я сплю с другими отцами, на которых я работала, назвал шлюхой, золотоискательницей. Он заставил меня чувствовать себя дерьмово по отношению к себе, и какое-то время я думала, что он — это все, чего я заслуживаю. Все, о чем я заботилась — все, о чем я до сих пор забочусь, — это возможность позаботиться о Джесси. Он — единственное, что имеет для меня значение.

Дэйр кивает, но не прерывает мой словесный понос.

— Джесс возненавидел его с самого начала. Брат знал, что он дерьмовый человек, и они постоянно сталкивались лбами.

— Что заставило тебя в конце концов уйти?

Это та часть, о которой я ненавижу говорить. Та часть, которая заставляет меня чувствовать себя худшей из людей. Но я решаю выложить все это. Чтобы покончить с этим, чтобы мне не пришлось повторять это снова.

— Прямо перед тем, как мы с Джесс уехали, я пошла развесить полотенца в их ванной наверху. Прежде чем я успела включить свет, я на чем-то поскользнулась. Это была кровь. Я была в шоке. Я не знала, от кого и откуда это взялось, но Кайден был в порядке, так что, по крайней мере, я знала, что это была не его кровь.

— Я проверила все комнаты, прежде чем нашла его жену Оливию. По-видимому, у нее случился выкидыш, и она была едва в сознании. Я не знала, было ли это из-за того, что она накачалась таблетками, или потеряла слишком много крови, но и то, и другое было правдой. Или, по крайней мере, мне показалось, что она потеряла слишком много крови. Я никогда не сталкивалась с таким. Я никогда не видела выкидыш — я не знала, что нормально, — но мне это показалось чрезмерным.

— Черт, — говорит Дэйр, протягивая руку, чтобы переплести свои пальцы с моими.

— Я вызвала скорую помощь, позвонила Эрику, затем подождала с ней, пока они не приехали туда. Она что-то бессвязно бормотала, но я свободно разбираюсь в наркотическом бреду, спасибо моей маме. Она сказала, что знала, что я спала с Эриком. Обвинила меня в том, что я была причиной ее такого стресса. Сказала, что из-за этого у нее случился выкидыш и что этот ребенок должен был все исправить.

— Ты же знаешь, что это так не работает, — тихо говорит Дэйр.

— Я знаю. — Я киваю. — Я действительно знаю. Знаю, что это была не моя вина. Единственное, в чем я виновата, так это в том, что была слишком наивна и поверила его лжи. Они никогда не были разлучены, как он заставил меня поверить. И играть какую-то роль в этой дерьмовой ситуации нехорошо, независимо от того, кто виноват.

— Джесса выгнали из школы за взлом их системы, и у него возникли некоторые проблемы с парнями, с которыми он имел дело. Парень моей мамы выбил дерьмо и из Джесс, и из меня, потому что мы не давали ему денег на наркотики, и когда копы появились на нашем пороге, я воспользовалась своей возможностью. Я сдала свою маму и ее парня, и когда они забрали ее в тюрьму, я позвонила Генри, собрала пару сумок и уехала с Джесс на следующее утро.

— Так вот почему у тебя был синяк под глазом, когда мы встретились? — спрашивает Дэйр, его голос смертельно спокоен, но выражение лица убийственное. Он обхватывает мою щеку, и я киваю, впитывая его прикосновение, мои руки обхватывают его запястье.

— Я просто хотела начать все сначала, — выдыхаю я, слезы щиплют мои глаза. — Я ненавижу говорить об этом, — говорю я, прикрывая глаза предплечьем. — Это смущает.

— Ты пыталась позаботиться о своей семье. В этом нет никакого гребаного стыда. Хотел бы я, чтобы у меня был кто-то, кто заботился бы обо мне хотя бы вполовину так, как ты заботишься о своем брате.

— Расскажи мне о себе? — спрашиваю я, надеясь, что он не откажет мне после того, как я рассказала все это о себе.

— Услуга за услугу, да? — Сейчас он лежит на боку лицом ко мне. Его голос такой беспечный, но я могу сказать, что он чувствует что угодно, только не это. — Я никогда не знал своих родителей. Меня оставили на парковке, когда мне было четыре года, вместе с запиской с моим именем и днем рождения. Без фамилии. Думаю, меня нашли в магазине на Адэр-стрит, так что отсюда и моя фамилия.

Мои глаза расширяются от его слов. Он упомянул, что жил в приемной семье, но я не знала подробностей. Я чувствую себя глупо из-за того, что так зациклилась на своих собственных глупых проблемах, которые бледнеют по сравнению с этим.

— Я был не там, где должен был быть, с точки зрения развития. Я был маленьким. Истощенным. Я почти не разговаривал. Я даже не знал своей фамилии, — говорит он с горьким смешком. — Какой четырехлетний ребенок не знает своего собственного имени? У меня также были проблемы с поведением. Никто не хотел такого ребенка. Они хотели усыновить очаровательных младенцев с большими улыбками. Когда я стал старше, я злился на весь мир, переходил из одной приемной семьи в другую, нигде не задерживался дольше чем на несколько месяцев, а те, кто меня оставлял, обычно были жестокими кусками дерьма, которым просто нужно было пособие.

— Это ужасно. — Сейчас мои слезы вызваны совершенно другой причиной. Мое сердце физически сжимается при мысли о маленьком Стефане, совсем одном на парковке. Может, мы и были очень бедны, но, по крайней мере, мы с Джесс всегда были вместе, пока росли. Это было единственное, на что мы всегда могли рассчитывать.

В тот день, когда мы с Дэйром познакомились, он сказал мне, что мочился в постель, пока ему не исполнилось двенадцать. Я рассмеялась, думая, что это просто смущающие детские шутки. Теперь я чувствую себя кучей дерьма, потому что это было нечто гораздо большее.

— У тебя никогда не было семьи, которая хорошо к тебе относилась?

На его лице появляется тень.

— Была, какое-то время... — он замолкает, казалось бы, погрузившись в воспоминания, прежде чем прочистить горло. — Но из этого ничего не вышло.

Я протягиваю руку, чтобы обвести силуэты сосен на его предплечье. Я не знаю почему, я просто чувствую потребность прикоснуться к нему в этот момент. Дэйр напрягается, но не отстраняется. Я чувствую что-то шероховатое и бугристое под чернилами, и когда я приглядываюсь повнимательнее, то вижу, что кожа там слегка приподнята.

— Что здесь произошло?

— Двойной сложный перелом. Две пластины. Десять шурупов.

— Господи, как? — Я провожу пальцами по линии, которая проходит от верхней части его предплечья вниз к запястью.

— Упал на лед.

— Это похоже на сороконожку, — замечаю я. Когда я поднимаю глаза, Дэйр пристально смотрит на меня. Я впервые замечаю едва заметные веснушки у него на носу. Они придают ему невинный и мальчишеский вид — я уверена, что никто никогда не использовал бы эти два слова, чтобы описать его.

— Что? — спрашиваю я, отстраняясь.

— Могу я... попробовать кое-что?

— Если это анальный секс, то ответ — нет. Я слишком устала, — говорю я, пытаясь придать разговору немного легкомыслия.

— Не то... Подожди, ты бы позволила мне, если бы не была слишком уставшей? — спрашивает он, приподнимая бровь. Полуулыбка появляется на его губах, и я чувствую себя победительницей из-за того, что она появилась.

— Я шучу, — говорю я, хлопая его по руке. — Что ты собирался сказать?

— Это. — Мимолетное игривое поведение исчезло, и на его месте появилось что-то почти уязвимое. Я не понимаю, к чему он клонит, пока он не подталкивает меня локтем и не устраивается сзади, обнимая меня за талию и зарываясь носом в мои волосы.

— Обниматься? Хочешь попробовать потискаться? — недоверчиво спрашиваю я.

— Я никогда этого не делал, — признается он.

Что-то меняется в этот момент, и я понимаю, что мы с Дэйром, возможно, больше похожи, чем я думала.

— Я тоже, — шепчу я. Он сжимает крепче и обхватывает ладонями мою грудь.

— Только на короткое время.

Повторяющийся звук капающей воды выводит меня из оцепенения. Все еще темно, и Дэйр прижимается ко мне, обхватив меня руками, как удав, его колено между моими обоими. Ритмичное дыхание на моей шее говорит мне о том, что он спит. Осторожно, чтобы не разбудить его, я отстраняюсь от него, направляясь на звук к окну.

Крадучись по паркету, я раздвигаю одну сторону черных штор и почти визжу, моя рука взлетает ко рту, чтобы заглушить звук. Все покрыто белым покрывалом, освещенным яркой луной, выглядывающей из-за заснеженных деревьев.

Я бесшумно прохожу через комнату Дэйра и спускаюсь по лестнице, засовывая ноги в ботинки, прежде чем снять толстовку Дэйра со спинки одного из барных стульев у его стойки. Я оставляю за собой приоткрытую дверь и выхожу на заснеженное поле. Дэйр живет у черта на куличках, его ближайший сосед, вероятно, в миле отсюда, так что, насколько хватает глаз, вокруг нет ничего, кроме снега и деревьев. Умиротворенности всего этого почти достаточно, чтобы вызвать у меня эмоции, я все еще чувствую себя разбитой — остаточный эффект от нашего разговора перед тем, как мы заснули. Я запрокидываю голову, позволяя пушистым, огромным снежинкам падать на мои щеки.

Руки обхватывают меня сзади за талию, и я подпрыгиваю прежде, чем слышу сонный голос Дэйра у себя над ухом.

— Что, черт возьми, ты делаешь, Салли? — насмешливое прозвище теперь кажется почти... милым. Я не испытываю к этому ненависти.

— Ты живешь в Нарнии, — тихо говорю я, прижимаясь к нему.

— Почему ты шепчешь? — Он покусывает мочку моего уха, и на минуту я совершенно забываю о снеге.

— Я не знаю. Похоже, мне здесь нужно вести себя тихо.

Дэйр хихикает, и я поворачиваюсь в его объятиях. На нем спортивные штаны, но торс обнажен.

— Ты не замерз? — спрашиваю я, и он натягивает мне на голову капюшон, затягивая завязки.

— Я привык к холоду, — говорит он, обводя взглядом мое тело по всей длине, теребя край своей худи, доходящей до середины бедра. — Но тебе идет моя толстовка.

Я отвечаю ему, расстегивая молнию на упомянутой худи, открывая обнаженную кожу под ней. Он стонет, когда понимает, что на мне нет ничего, кроме ботинок, и его руки опускаются мне на ребра. Приподнимаясь на цыпочки, я использую толстовку, чтобы прикрыть нас обоих, наши тела сливаются воедино.

Дэйр проводит большими пальцами по моим соскам, и я вздрагиваю, мои губы приоткрываются во вздохе. Он пользуется возможностью, чтобы скользнуть языком между моими губами, прежде чем проникнуть внутрь. Я обвиваю руками его шею, и он поднимает меня. Мои ноги обхватывают его, ботинки смыкаются у него за спиной, мой и без того скользкий центр прижимается к его мускулистому прессу. Этот поцелуй более медленный. Глубже. Вокруг нас падает снег, но наши тела слишком заняты разговором на языке, которого наши языки не понимают, чтобы обращать внимание на холод.

— Подожди здесь секунду, — говорит он, когда мы наконец отрываемся друг от друга. Я стою, обхватив себя руками за талию, чтобы согреться, а Дэйр бежит обратно в дом. Когда он возвращается, на нем толстовка с капюшоном «Трэшер», а в руках у него два одеяла. Он накидывает одно из них мне на плечи.

— Я хочу тебе кое-что показать, — загадочно говорит он.

— Если ты собираешься показать мне мертвое тело, я ухожу. — Я следую за ним в лесистую местность, мои ботинки хрустят по сосновым иглам и листьям, покрытым тонким слоем снега. Мы идем, может быть, минут пять, прежде чем выходим на поляну. Дэйр расстилает одеяло на земле, садясь прямо посередине. Он протягивает мне руку, приглашая присоединиться к нему. Я подхожу, чтобы сесть рядом с ним, но он втягивает меня между своих согнутых колен.

Он забирает у меня другое одеяло и накрывает меня спереди, прежде чем положить подбородок мне на плечо.

— Я прихожу сюда, чтобы побыть одному, уже более десяти лет. Ты, вероятно, все еще можешь найти место, где я вырезал кое-что вон на том дереве, — говорит он, указывая влево.

— Что там написано? Дэйр был здесь? — я дразню.

— Наверное, больше похоже на «отвали».

Я смеюсь, протягивая ладонь, чтобы поймать снежинки.

— Здесь так красиво. Тихо.

— Вот почему я выбрал жить здесь. Мой дом был не более чем лачугой, когда его выставили на продажу. Это был кусок дерьма, но дешевый, и я хотел этого. Я отремонтировал и исправил все тут. На это у меня ушли годы, и это все еще не закончено полностью.

Некоторое время мы молчим — достаточно долго, чтобы холодная земля начала просачиваться сквозь одеяло. У меня затекла задница, но я буду сидеть здесь весь день напролет, если это означает увидеть эту его сторону без цензуры.

— Это то, что я хотел тебе показать, — говорит он как раз в тот момент, когда солнце начинает проглядывать сквозь деревья, отбрасывая розоватый отблеск там, где оно проникает в туман. Этот момент кажется волшебным. Как будто что-то из сказки. Сказки для принцесс, напоминаю я себе. Не девушки из гетто из Окленда. Но прямо сейчас, в объятиях Дэйра, я могу притвориться. Даже если только на некоторое время.

— Я могла бы остаться здесь навсегда, — говорю я, откидывая голову ему на плечо. Дэйр кусает меня за ухо, и я дрожу, но это не от холода.

— Давай согреем тебя.

Дэйр ведет меня обратно внутрь, и я в замешательстве, когда он не возвращается наверх, а идет через заднюю дверь. Подойдя к джакузи, он поднимает крышку, и я почти подбегаю к ней, по пути скидывая ботинки. Это определенно то, что мне сейчас нужно.

— Горячая ванна, да? Держу пари, именно сюда ты приводишь всех своих дам. — Я приподнимаю брови.

— На самом деле, думаю, что я единственный, у кого не было секса в этой штуке.

— Что ж, нужно это исправить. — Я прикусываю губу, расстегивая молнию на своей толстовке, прежде чем позволить ей упасть на землю.

— Слава Богу, что есть хлор. — Дэйр тоже снимает толстовку, сбрасывает спортивные штаны, и я сглатываю, увидев тонкую дорожку волос, указывающих на его уже твердый, толстый член. Я ничего не делаю, чтобы скрыть тот факт, что пялюсь на него. Я никогда раньше не испытывала такого влечения. Я захожу в джакузи, опуская свое обнаженное тело в воду. Мурашки пробегают по моей коже, и мой желудок переворачивается, когда я наблюдаю, как татуированное тело Дэйра движется ко мне. Он щелкает выключателем сбоку, и струи оживают, когда он присоединяется ко мне.

Он садится на погруженное сиденье и сажает меня к себе на колени. Его эрекция покачивается между нами, и я наклоняюсь вперед, чтобы потереться о нее по всей длине. Дэйр наполняет меня движением бедер, издавая стон, когда он полностью входит в меня.

— Думаю, ты — мое новое любимое хобби.

А он мое.

Дэйр

Видеть Ло в снегу прошлой ночью было зрелищем, которое я никогда не забуду. Расшнурованные ботинки, толстовка до колен, рукава свисают до кистей, хорошенькое личико обращено к небу. Жизнь закалила ее, и она напускает на себя суровый вид, но покажи девочке немного снега, и ее глаза наполнятся детским удивлением. Это напомнило мне, что под всей этой фальшивой бравадой она все еще всего лишь двадцатиоднолетняя девушка.

Это также напомнило мне, что девушке нужна какая-нибудь гребаная зимняя одежда. Официально выпал снег, и вчера утром я видел, как она отправилась в «Blackbear», не имея ничего, кроме этой дурацкой фланели, чтобы согреться. Что подводит меня к настоящему моменту. К туристической ловушке возле горнолыжного курорта Пайнс с Брайар и девушкой Кэма, Молли, во время моего обеденного перерыва. Кэм раньше давал здесь уроки катания на сноуборде, и он знает все о названиях брендов и о том, что лучше всего для снежной погоды, — дерьмо, которому я никогда не стремился научиться. Когда я написал ему, заручившись его помощью, он прислал мне сообщение с кучей «хахахахах», за которым следовало «ты следующий», прежде чем отправить Молли и Брайар вместо себя, к большому моему раздражению. Если бы мне нужна была помощь Брайар, я бы сам попросил ее. Она никогда этого не оставит.

— О, классный магазин, — взволнованно говорит Брайар, втягивая меня внутрь за рукав. — Как ты думаешь, какого она размера? Маленькая? Средняя?

— Черт возьми, если я знаю. Я, наверное, мог бы угадать размер ее лифчика, но я ни хрена не смыслю в женской одежде.

— Давай на всякий случай выберем средний, — говорит Молли, перебирая вешалки с пальто. — К тому же, если вещи будут немного великоваты, под низ она сможет надеть что-нибудь еще.

— Мне все равно, что вы, девчонки, купите, просто убедитесь, что оно теплое. И выбирайте что-нибудь практичное, непринужденное. Ей не нравится это модное дерьмо, — говорю я, зарабатывая насмешливый взгляд Брайар. Как только Молли оказывается вне пределов слышимости, подходит Брайар, и я уже знаю, что сейчас произойдет.

— Тебе действительно нравится эта девушка. — Это утверждение, которое я не утруждаю себя отрицанием, потому что начинаю думать, что она права. — Будь осторожен, ладно?

Я бросаю на нее смущенный взгляд.

— Быть осторожным в чем?

— Просто... во всем. Не хочу видеть, как тебе причиняют боль.

Меня до сих пор удивляет, когда Брайар говорит что-то, что показывает, что ей действительно не все равно. Я имею в виду, что она заботится обо всех — просто она такая, какая есть, — но к этому трудно привыкнуть. Она видела пару девушек, с которыми я переспал, но в любом случае никогда не выражала никаких чувств по отношению к ним.

— Ло не такая. Она другая.

— И именно поэтому я беспокоюсь. — Брайар обнимает меня одной рукой. — Но я действительно рада за тебя. Она мне нравится, — искренне говорит она.

Видите? Никогда не отпустит это. Девушки такие драматичные.

— Итак, я нашла куртку Burton, за которую готова умереть. — Появляется Молли, держа в руках белую куртку с мехом вокруг капюшона. — К тому же, она двухсторонняя и очень теплая.

— Я выберу какие-нибудь ботинки, — говорит Брайар. — Я возьму семь с половиной размер, но сохрани чеки на всякий случай.

Девочки совершают набег на магазин, а я стою в углу, засунув руки в карманы, и жду. Они возвращаются через пятнадцать минут с полными руками.

— Возможно, я немного увлеклась, — смущенно говорит Брайар, и я смеюсь.

— Ты можешь выбрать то, что хочешь, лишнее я положу обратно.

— Это круто.

Мы стоим у кассы, когда мне в голову приходит одна мысль. Я поворачиваюсь к Молли.

— Захвати что-нибудь и для ее брата тоже. Все, что носит Кэм. — Она кивает, быстро выбирая шапочку, куртку, несколько шерстяных носков и пару ботинок. Брайар смотрит на меня так, словно у меня выросло три головы.

— Что? Ты же не хочешь, чтобы они закончили так же, как вечеринка Доннера, не так ли (прим. печально известный реальный случай каннибализма в истории США, который вдохновил немало кинематографистов)?

— Определенно нет. Каннибализм — это так похоже на 1800-е годы. — Она закатывает глаза. — У тебя доброе сердце.

— Да, да. Никому не говори.

— Я бы никогда так не испортила твою репутацию, — говорит она, толкая меня плечом по руке. Я протягиваю ей свою кредитную карточку, решив подождать снаружи, пока они зайдут еще в пару магазинов. Я не богат, но я прилично зарабатываю на жизнь, и мне ни на что не нужно их тратить.

Когда Молли и Брайар появляются с еще тремя пакетами, я благодарю их обеих за помощь, прежде чем вернуться в «Плохие намерения». Когда я подхожу с пакетами в руках, я вижу в окно Ло, улыбающуюся пожилой паре и вытаскивающую ручку из своего растрепанного хвостика. Я понимаю, что не продумал все до конца. Я не могу просто зайти в «Blackbear» и отдать ей это бесплатное дерьмо. Зная Ло, это поставило бы ее в неловкое положение. Ее гордость не позволит ей принять это.

Избавляя меня от нерешительности, Саттон выходит в дверь с озабоченным выражением на лице. Она жестом приглашает меня следовать за ней, останавливаясь перед кирпичной стеной, соединяющей наши здания.

— Мне нужно беспокоиться о Ло? — спрашивает она, и сначала я думаю, что она имеет в виду меня, но потом понимаю, что она говорит об Эрике, появившемся прошлым вечером.

— Я не знаю, — честно говорю я, проводя рукой по лицу. — Думаю, он понял намек. — Мэтти действительно вбил это в него. И под «вбил это в него» я имею в виду выбил из него все дерьмо.

— Хорошо, — говорит она, ничуть не смущенная подтекстом. — Она пытается вести себя так, будто он безобиден, но у меня дурное предчувствие.

— Да, она так делает, — с горечью говорю я. — Кстати о Ло, ты не могла бы отдать это ей? — Я протягиваю пакеты. Саттон приподнимает темную бровь, заглядывая внутрь.

— Что все это значит?

— Подумал, что ей понадобится что-нибудь потеплее. Она слишком упряма, чтобы купить что-нибудь для себя. — Я знаю, что ей платят в «Blackbear», не говоря уже о том, что она ежедневно получает чаевые. Я также знаю, что дела обстоят туго. Большая часть ее денег уходит Джесси, включая еду, деньги на обед, борцовское снаряжение и так далее. По ее мнению, всегда найдется что-то более важное, на что можно потратить свои деньги. Я понял. Я такой же. Несмотря на то, что мои обстоятельства изменились, некоторые вещи просто слишком глубоко укоренились, чтобы измениться в определенный момент.

Саттон смотрит на меня так же, как Брайар. Тот взгляд, который говорит мне, что она только что увидела меня в другом свете, и по какой-то причине это меня раздражает. Раньше люди смотрели на меня так, словно я был бешеной собакой. Я не возражал против этого, потому что это означало, что они оставят меня в покое. Но сейчас на меня смотрят как на детеныша золотистого ретривера.

— Просто проследи, чтобы она это получила, хорошо? — я огрызаюсь.

— Хорошо, — смягчается Саттон, пожимая плечами.

— И, э-э... — я почесываю щетину на своей щеке. — Не говори ей, что они от меня.

Она колеблется, затем, наконец, кивает мне, прежде чем вернуться внутрь. Я не жду, чтобы увидеть реакцию Ло. Когда я открываю дверь в свой тату-салон, Кэм сидит в кресле своего брата и набивает рисунком ему ногу. Корделл тихо присвистывает, когда видит меня, в то время как Кэм ухмыляется, явно забавляясь. Очевидно, он рассказал ему о моем телефонном звонке.

— Вы оба можете отвалить. — Я направляюсь прямиком в гостиную, ожидая своего следующего клиента. Не проходит и пяти минут, как я слышу звонок на двери, и голос Ло эхом разносится по магазину.

— Где Дэйр? — почти кричит она. Дерьмо. Она сердита.

— Он определенно не вернулся в гостиную! — Кэм громко кричит для меня. Я мысленно готовлюсь к драке, перечисляя все причины, по которым ей нужно просто заткнуться и принять это, когда она врывается в дверь.

— Ты это сделал? — спрашивает она, тыча в мою сторону пакетом, который держит в руках.

— Я... нет?

— Не лги мне. Я могу стерпеть многое, но лжецы не относятся к их числу. — Ее глаза наполняются слезами, а нижняя губа дрожит. Господи, я знал, что она будет сопротивляться, но я не знал, что она будет так расстроена из-за этого.

— Отлично. Я купил это, но это не значит...

Ло перебивает меня, бросаясь ко мне. Ее губы прижимаются к моим, и ее язык проскальзывает внутрь, яростно целуя меня. Я не подвергаю сомнению этот внезапный сдвиг. Вместо этого я сажаю ее на свой стол и с таким же энтузиазмом целую в ответ. Я опускаю обе руки вниз по бокам ее леггинсов, впитывая ее тепло. Она отстраняется, глаза все еще остекленевшие.

— Ты подумал и о Джесси, — говорит она, шмыгая носом.

— Он важен для тебя, — это все, что я могу сказать. Я целую единственную слезинку, которая стекает по ее щеке, и, как будто звучит звонок, возвещающий о втором раунде, мы снова набрасываемся друг на друга. Ло сжимает меня через джинсы, и я наполовину усмехаюсь, наполовину стону.

— Я бы давным-давно купил тебе одежду, если бы знал, что будет так жарко, — поддразниваю я.

— Заткнись, — говорит она мне в губы. Мы целуемся еще немного, не заходя дальше — просто целуемся, прикасаемся и потираемся, — прежде чем она отстраняется, затаив дыхание. — Мне нужно возвращаться к работе.

— Ты что-нибудь слышала о нем? — спрашиваю я, обхватывая ладонями ее затылок, не утруждая себя уточнением, кого я имею в виду.

— Ни звука. Это странно. Что бы вы, парни, ему ни сказали, похоже, это сработало.

Я киваю, притягивая ее к себе для еще одного поцелуя, одновременно сжимая ее попку, а затем шлепая по ней.

— Могу я увидеть тебя позже?

Ло прикусывает губу и кивает.

— Я собираюсь пропустить пару стаканчиков с Саттон после моей смены, но я зайду позже. — Она спрыгивает со стола, поправляя свой конский хвост и одергивая рубашку, прежде чем снова встретиться со мной взглядом. — Спасибо, — говорит она, указывая на пакет на полу. — Я оплачу тебе за все это. Я обещаю.

— Не придавай этому большого значения.

— Для меня это так.