Плохие намерения

Глава 7

Ло

Я стою перед зеркалом в ванной комнате «Плохих намерений» и подношу к носу переднюю часть своей рабочей футболки. Фу. От меня пахнет чизбургерами и пивом, которое пьяный посетитель разлил по всему столу… и мне. Я снимаю свою рабочую футболку, прежде чем покопаться в рюкзаке, радуясь, что у меня хватило предусмотрительности захватить запасную на свой первый рабочий день. Я бросаю свою футболку на фарфоровую раковину и замечаю картину в рамке, вышитую крестиком, с надписью «Пожалуйста, не употребляйте кокаин в нашей ванной». Окруженная цветами, она выглядит так, словно висела у чьей-то бабушки на стене. Я громко смеюсь и делаю снимок на телефон, чтобы показать Джесс, прежде чем натягиваю через голову свою простую черную майку с V-образным вырезом.

Я не знаю, чего я ожидала, но я удивлена тем, насколько здесь все чисто. Я была внутри всего пару раз — в последний раз было темно, и я была пьяна в стельку, так что не обратила особого внимания. Я думаю, в тату-салоне должна быть стерильная рабочая среда, так что это имеет смысл.

Я обвязываю свою красно-черную фланелевую рубашку вокруг талии, прежде чем вытащить резинку из конского хвоста. Я позволяю своим волосам рассыпаться по плечам и встряхиваю их пальцами. Неплохо.

Я выхожу из ванной и возвращаюсь к стойке регистрации, где меня ждет Дэйр. Я не помешана на мальчиках. Я не падаю в обморок и не теряю рассудок, когда рядом появляется привлекательный парень. Внешность для меня не имеет большого значения — я не понаслышке знаю, что некоторые из самых красивых людей уродливы внутри, — но смелость — это совсем другой уровень. Его чернильно-черные волосы идеально растрепаны, как на Хэллоуин, и у меня возникает желание запустить в них пальцы. Он высокий, вероятно, на добрых восемь дюймов выше моих пяти футов трех дюймов. Его глаза кажутся невероятно голубыми, а подбородок острым. Густые черные брови. Нижняя губа полная, верхняя немного тоньше.

Но самое сексуальное в Дэйре — это не физическое влечение. Это видно по тому, как он себя ведет. Его отстраненность. Его безразличное отношение. Может, меня и не привлекает хорошенькое личико, но, как типичную девушку, меня привлекает вызов. Он замкнутый, загадочный и немного капризный, так почему же я хочу быть той, кто взломает его оболочку и проникнет ему под кожу?

Он окидывает меня оценивающим взглядом, его глаза на полсекунды задерживаются на моем декольте, затем он прочищает горло. Я испытываю болезненное чувство удовлетворения, зная, что я тоже на него влияю, пусть и немного.

— Я хочу предупредить тебя сразу. Твоя должность секретаря в приемной? Это немного вводит в заблуждение. То, для чего ты мне нужна, выходит далеко за рамки этого.

Я выгибаю бровь, глядя на него.

— Не так далеко, зазнайка.

Я смеюсь и перехожу за стойку рядом с ним.

— Ты будешь отвечать за планирование, отвечать на телефонные звонки, приветствовать клиентов, проводить платежи и все такое дерьмо. Но в чем нам действительно нужна помощь, так это в поддержании чистоты, стерилизации наших инструментов, установке и демонтаже станций, уборке, предложении клиентам воды или кофе, уборке, фотографировании для наших альбомов, уборке, следить за формой мастеров, когда нам это нужно, уборке...

— Много уборки. Поняла.

— Чистый тату-салон — это счастливый тату-салон. Никто не хочет делать татуировку в каком-нибудь тату-салоне с пылью на оборудовании.

— Это не очень хорошо смотрится, — соглашаюсь я.

— Именно так.

Дэйр щелкает мышкой на компьютере.

— Это называется «Чернильная книга». Это то, что ты будешь использовать для составления расписания, учета клиентов, онлайн-бронирований и подтверждений, расчета оплаты, всего остального.

Он знакомит меня с программой шаг за шагом, говоря, что это — совсем как «QuickBooks», что бы это ни было. Я должна была бы записать это. Я забуду все, что он говорит, примерно через семь секунд. Я почти испытываю искушение вытащить свой телефон и записать все это, но почему-то не думаю, что он это оценит.

Я не могу не пялиться на его руки, на его большую жилистую ладонь, когда он сжимает мышь, и на то, как его длинный толстый палец щелкает по ней, на его брови, сведенные вместе в глубокой сосредоточенности, на чернильно-черную прядь волос, упавшую ему на глаз, и на татуировку, которая выглядывает из-за воротника его футболки. Возьми себя в руки, Ло. Разве я не усвоила свой урок? Эрик был последним человеком, который повлиял на меня, и посмотри, чем это закончилось.

После того, как он заканчивает учить меня пользоваться программным обеспечением, он показывает мне, как настроить станцию. Есть чехлы для каждой чертовой вещи, и почти все годится только для одноразового использования. Затем он знакомит меня с ребятами.

— Ребята, это Ло. Смотри, это Алек и Мэтти. Ты знаешь Кэма и Корделла. — Дэйр указывает на каждого из них. Они стоят вокруг бильярдного стола, ни одного клиента не видно.

— Подождите, вы...? — я замолкаю, глядя на парня со светлыми волосами, который напоминает мне парня из «Сынов Анархии», татуировки доходят до его челюсти.

— Еще одна фанатка? — спрашивает тот, у кого золотисто-коричневая кожа и бейсболка, надетая задом наперед, — кажется, Мэтти, и я в замешательстве смотрю на Дэйра.

— Не-а. — Дэйр усмехается, глядя на меня сверху вниз. — Даже не на ее радаре.

— Фанатка? Я собиралась спросить, не братья ли они. — Они похожи друг на друга, но я не осознавала, насколько, пока они не встали рядом друг с другом.

— Виноват. Кэм — профессиональный сноубордист. И да, они братья, — сообщает мне Мэтти. Что происходит в этом городе? Здесь специально выращивают красавчиков?

— А, — говорю я, покачиваясь на каблуках. — И это… большое дело? — Я ничего не имею в виду под этим вопросом, но они все, кажется, считают это забавным.

— Немного, — говорит Мэтти. — Здешним цыпочкам нравится это дерьмо, — ухмыляется он, крутя кий для бильярда между пальцами, прежде чем наклониться и сделать свой бросок.

— О.

— Она мне нравится, — объявляет худощавый бледный парень с туннелями в ушах и волосами, уложенными в идеальную прическу. На нем белая футболка с подтяжками и джинсы с манжетами. Очень винтажный. Очень в стиле рокабилли (прим. музыкальный стиль, ранняя разновидность рок-н-ролла, представляющая собой синтез рок-н-ролла и кантри-музыки). Процесс исключения говорит мне, что он — Алек.

Он неторопливо подходит и кладет локоть мне на плечо.

— Все здесь помешаны на гребаном сноуборде, кроме Дэйра и меня. Думаю, даже Мэтти хочет отсосать Кэму.

— Пошел ты, — говорит Мэтти, но в его словах нет ни капли злости.

— Вообще-то я встречал тебя на Хэллоуин. Мимолетно, — наконец вмешивается Кэм, нисколько не обеспокоенный тем, что они говорят о нем так, словно его здесь нет, — на его красивом лице застыло понимающее выражение. Мои щеки вспыхивают, когда я понимаю, что именно он сказал нам, что Джесс подрался с теми парнями.

Нижняя губа Дэйра зажата между зубами, и его глаза встречаются с моими, как будто он тоже вспоминает ту ночь.

— Итак, Логан. Ты когда-нибудь думала о том, чтобы сделать пирсинг? — спрашивает Алек из ниоткуда, осматривая меня на предмет каких-либо признаков металла, и я благодарна за то, что Кэма прервали.

— Не совсем. — Я пожимаю плечами. У меня даже уши не проколоты. Я пыталась проколоть свой пупок английской булавкой, когда мне было тринадцать, но я опускаю эту часть.

— И татуировок тоже нет?

— Нет.

— Сейчас ты работаешь в «Плохие намерения», детка. Пора выглядеть соответственно, — говорит Алек.

Мэтти и Корделл смеются, а Дэйр сбрасывает руку Алека с моего плеча.

— Алек — наш мастер по пирсингу. Держись от него подальше, иначе к следующей неделе ты будешь выглядеть как человеческая подушечка для булавок. Позвони мне, если захочешь нанести немного чернил на эту девственную кожу, — говорит Корделл, и Дэйр усмехается.

— Что? Ее кожа чертовски бледная, и на ней совершенно нет чернил. Это эротическая мечта художника.

Дэйр смотрит на меня сверху вниз глазами, полными жара.

— Я заметил.

Я закатываю глаза, игнорируя жар, который ползет вверх по моей шее. Он близко и лично рассмотрел мою бледность.

— Ладно хватит. Я покажу тебе остальную часть салона.

Дэйр водит меня по холлу, который я мельком видела на Хэллоуин, с бильярдным столом, торговыми автоматами, баром, камином и диванами… в этом месте есть все. Там есть комната с тату-станциями и кабинкой для пирсинга. Дойдя до двери в гостиную, мы оба останавливаемся. Я прикусываю губу и осмеливаюсь ухмыльнуться, точно зная, о чем я думаю.

— Ты уже знаешь, что там, — говорит он, протягивая руку мимо меня, его ладонь касается моей талии, когда он берется за дверную ручку. Я оглядываюсь через плечо и вижу стол, на котором он чуть не трахнул меня. Рядом с ним также есть диван, и я по-детски задаюсь вопросом, не здесь ли он проводит все свои свидания.

— Поговори с Джейком и посмотри, сможешь ли ты составить расписание. Больше всего мы нуждаемся в помощи по выходным. Если тебе нужны дополнительные часы, ты всегда можешь прийти ненадолго и после своей смены. Я довольно гибкий человек… Что? — спрашивает Дэйр, когда замечает, что я пялюсь на него.

— Я до сих пор не знаю, зачем ты все это делаешь, но, несмотря ни на что, это действительно помогает мне. Так что спасибо тебе.

— Перестань вдумываться в причины и перестань благодарить меня. Здесь нет никаких скрытых мотивов. Никаких дурных намерений — без каламбура.

— Хорошо. — Я киваю, пытаясь принять то, что он говорит, за чистую монету. Я не думаю, что Дэйр плохой парень, но я также не обязательно считаю его хорошим парнем. Я просто... не привыкла, чтобы люди помогали мне. По крайней мере, не тогда, когда они не хотят чего-то взамен. Может быть, ему действительно просто нужно было кого-то нанять, и он в конце концов сдался.

— Это место огромное, — говорю я, меняя тему. — Вас здесь только пятеро?

— Мой круг общения невелик. — Он пожимает плечами. — Я же говорил тебе. Мне нравится мое уединение. Время от времени к нам приезжают приглашенные мастера, но в основном это только мы.

— Я могла бы жить здесь.

— Когда-то я практически жил здесь, — признается он. Еще один маленький ключ к разгадке тайны, которая заключается в нем. Я жду, когда он уточнит, не выпытывая больше информации, но, конечно, он этого не делает.

Входит клиент Дэйра, в застегнутом на все пуговицы костюме и галстуке, но когда он снимает рубашку, его торс полностью забит чернилами. Дэйр подводит его к креслу, в то время как я продолжаю заниматься уборкой, знакомлюсь с программным обеспечением и предстоящими встречами, а также продолжаю уборку. Дэйр был прав. Не похоже, что это будет сложно, но у меня еще не закончились дела. Хотя это и хорошо. Когда у меня есть время простоя, я начинаю беспокоиться. Наверное, потому, что у меня никогда не было такой роскоши, как… бездельничество. Я всегда работаю, убираюсь в доме Кристал — что само по себе было работой на полный рабочий день, — забочусь о Джесс, отбиваюсь от Даррелла. Наличие свободного времени — понятие для меня чуждое.

Я постоянно ловлю себя на том, что смотрю в сторону Дэйра, пока он работает. Дэйр по большей части не замечает моего существования, но время от времени его глаза с напряженным выражением встречаются с моими, прежде чем он снова сосредотачивается на текущей задаче.

— Дэйр никогда не нанимает женщин.

Голос пугает меня, и я понимаю, что это Мэтти. Он стоит, опершись одной рукой о стойку регистрации.

— Не волнуйся. На самом деле я не женщина, — говорю я, одаривая его скучающим взглядом. Он смеется.

— Я ничего такого не имею в виду, — поясняет он. — Мы все были немного... удивлены, когда он сказал нам об этом. Я просто пытаюсь понять, что в тебе такого особенного.

— Наверное, из-за того, что у меня есть пенис.

— У тебя нет члена, но хорошая попытка. — Его улыбка заразительна, и я срываюсь, не в силах сохранить невозмутимое выражение лица.

— Думаю, он жалеет меня, — признаю я, пожимая плечами. — Я только что переехала сюда и очень сильно нуждалась в работе.

— Но ты ведь также работаешь по соседству, верно?

— Да, но этого недостаточно. Я еще должна поддерживать своего младшего брата.

— Мне это знакомо, — говорит он, кивая. — Мама инвалид, так что я должен обеспечивать ее и свою младшую сестру.

Я решаю, что Мэтти мне нравится. Он харизматичен и улыбчив, и кому может не нравиться парень, который заботится о своей семье? К тому же, он красив. Все парни из «Плохих намерений» хороши собой, но Мэтти, вероятно, разбивает несколько серьезных сердец своей идеальной улыбкой, полными губами и черными и серыми татуировками, покрывающими его золотисто-коричневую кожу.

— У тебя сегодня еще есть клиенты? — кричит Дэйр.

— Не-а, — говорит Мэтти, глядя на Дэйра через плечо. — У меня ничего нет до завтра.

— Тогда иди домой, — ворчит он, даже не потрудившись поднять глаза. Мои глаза расширяются, но Мэтти хихикает.

— Думаю, кто-то чувствует себя немного территориально, — говорит он только для моих ушей.

Я пренебрежительно качаю головой.

— Все не так.

— Поверь мне. Это так. — Он ухмыляется. — Иначе ему было бы насрать, что я здесь с тобой флиртую.

— Но ты не флиртуешь.

— Он этого не знает.

Я смеюсь, и это вызывает еще одно ворчание Дэйра. Мэтти уходит, и остаток вечера проходит в основном в тишине, если не считать музыки, доносящейся из динамиков, и тихого жужжания тату-пистолетов. В конце концов Дэйр заканчивает, смывая излишки чернил со спины своего клиента. Он встает, проинструктировав своего клиента встать перед зеркалом в полный рост, прежде чем дать ему другое небольшое зеркало, чтобы он мог оценить свою работу.

— Думаю, еще несколько сеансов, — размышляет Дэйр, скрестив одну руку на груди, а другую, затянутую в перчатку, под подбородком, оценивая ситуацию. — Думаешь, в следующий раз ты сможешь выдержать более продолжительный сеанс? — Этот сеанс, должно быть, продолжался не менее четырех часов. Они сделали пару коротких перерывов, но я не могу представить себе более продолжительный сеанс.

— Я в игре, если ты в игре. Выглядит потрясающе, чувак. Еще раз спасибо. — Дэйр заворачивает татуировку своего клиента в целлофан и дает инструкции по уходу. Я проверяю его на стойке регистрации, ставлю в расписание на две недели вперед, а потом он уходит.

Я помогаю Дэйру прибраться, мы оба безмолвно перемещаемся по салону. Ранее в тот же день я чувствовала себя немного потерянной, но как только я поняла, где что находится и чего от меня ожидают, я довольно легко вжилась в свою роль. Алек и Корделл все еще работают на своих местах, поэтому я спрашиваю, не нужно ли что-нибудь их клиентам. Они отказываются, поэтому я двигаюсь к передней части магазина, чтобы встать за стойку администратора.

— Эй, Логан, подойди сюда на минутку, — говорит Дэйр откуда-то сзади. Я прикусываю губу, оглядываясь через плечо, надеясь, что его нет в гостиной. Я не вижу его, когда добираюсь до холла, а это значит, что он в гостиной.

Потрясающе.

Дверь приоткрыта, и я толкаю ее, чтобы увидеть его сидящим за столом. Он захлопывает свой альбом для рисования, когда видит меня.

— Что случилось? — спрашиваю я, задерживаясь у дверного проема. Дэйр ухмыляется, как будто знает, что мне некомфортно и почему именно так.

— Я же сказал тебе, что не кусаюсь.

— Если только я сама этого не захочу, — говорю я, направляясь к его столу, повторяя то, что он сказал мне в ту ночь, когда мы чуть переспали. На минуту его глаза загораются, а зубы впиваются в нижнюю губу.

— Правильно.

Я останавливаюсь рядом с ним и прислоняюсь бедром к краю его стола, скрещиваю руки на груди, стараясь выглядеть непринужденно и пытаясь не вспоминать, как его голова выглядела между моих бедер, когда я сидела на этом же столе.

— Итак, что ты думаешь? — спрашивает он.

— Насчет...?

— Твоя работа, — невозмутимо отвечает он. — Как прошел твой первый день?

— Мне все нравится. На самом деле, очень сильно.

— Мне тоже, — говорит он, что заставляет меня рассмеяться.

— Я надеюсь на это. Это твоя работа.

— Мне нравится, что ты здесь, — поясняет он, и я в шоке замолкаю от его признания. Вот оно снова. Это напряжение. Это чувство. Это невозможно выразить словами, но это ощутимо. Он тоже должен это чувствовать. Я с трудом сглатываю, глядя в эти ледяные глаза. Он прочищает горло.

— Я имею в виду, ты мне очень помогла. Мне уже давно нужно было кого-то нанять, но я никогда не занимался этим, — говорит он, подтверждая мои мысли, высказанные ранее.

— О. — То ли я неправильно истолковала его первоначальный комментарий, то ли он идет на попятную, но, тем не менее, это задевает. — Что ж... хорошо. — Я отвожу глаза, сосредотачиваясь на полке, забитой всякой всячиной. — Мне нужно вернуться наверх, на случай, если кто-нибудь войдет, — говорю я, оборачиваясь, но Дэйр удивляет меня, просовывая палец в петлю ремня моих черных джинсов-скинни, останавливая меня на полпути. Тыльной стороной ладони он задевает дюйм обнаженной кожи между моими брюками и футболкой, когда я поворачиваюсь к нему, и он отдергивает ее, как будто удивлен собственными действиями. Ну, тут нас двое.

— Ты можешь прийти завтра? Я хочу показать тебе, как кое-что делается. — Кажется, ему не по себе.

— Я завтра вообще не работаю в баре, так что могу прийти.

Дэйр кивает.

— Тогда в десять утра.

— Хорошо.

Теперь воздух наполнен другими эмоциями. Я не привыкла чувствовать себя неуверенно. Не то чтобы я считала себя королевой красоты, но я давно поняла, что у меня есть то, чего хотят мужчины, и я использовала эту силу в своих интересах. Но с Дэйром все по-другому. Иногда мне кажется, что это влечение взаимно, но в других случаях, как сейчас, оно кажется односторонним.

— Я закроюсь, как только уйдут эти последние два клиента. Иди домой и отдохни. У тебя был долгий день.

Я чувствую себя довольно разбитой, и мне нужно вернуться домой, чтобы повидаться с Джесс, так что я не спорю.

— Увидимся завтра.

Дэйр выглядит так, будто хочет что-то сказать, но не делает этого, так что я не жду ответа.

Заезжая на подъездную дорожку, я замечаю, что почтовый ящик забит, жестяная крышка дребезжит на ветру. Я достаю почту и, сунув ее под мышку, вхожу внутрь. Джесс развалился на диване в своих спортивных штанах и грязной майке и читает «Аутсайдеров».

— Привет, — говорит он, не отрываясь от своей книги.

— Как дела в школе? — Я бросаю почту на кухонный стол, прежде чем снять куртку.

Он приподнимает бровь и встречается со мной взглядом.

— Как дела в школе? Серьезно?

Я закатываю глаза.

— Я просто хочу убедиться, что ты держишься подальше от неприятностей. Ты ходил на отработку?

— Да, ходил, — говорит он, возвращаясь к своей книге. — Не споткнись.

Что-то на столе привлекает мое внимание, и я хватаю это, увидев сверху надпись: «Окружная тюрьма Санта-Риты». Я переворачиваю письмо, подтверждая свои опасения.

— Джесс? — спрашиваю я, держа открытку между большим и указательным пальцами. — Зачем?

Джесси выглядит в равной степени виноватым и защищающимся. Мы договорились не говорить маме, куда мы едем, и не вступать с ней в контакт, по крайней мере пока. Она должна знать, что на этот раз все по-другому. К тому же, я не хотела давать ей шанс манипулировать нами, заставляя поверить в ее чушь или испытывать к ней жалость. Снова.

— У нее никого нет, — говорит он, и мое сердце, черт возьми, распахивается настежь, потому что его сердце все еще такое чистое и наивное, даже после всего, через что мы прошли.

— Джесс, мы же договорились... — я стараюсь, чтобы в моем голосе не слышался гнев. Я не могу винить ребенка за то, что он хочет поговорить со своей мамой.

— Я знаю. Я знаю. — Он садится, проводя обеими руками по своим растрепанным волосам. — Она казалась… почти нормальной. И мы — семья. Я не хотел поворачиваться к ней спиной, когда она, наконец, добивается прогресса.

— Я понимаю это, но это то, что она всегда делает. Это ненадолго. Этого никогда не происходит.

— Возможно. — Он пожимает плечами. — Но я не видел ничего плохого в том, чтобы отправить ей открытку.

— Ты разговаривал с ней все это время?

— Нет. Она пытается дозвониться до меня каждый божий день. Первую неделю я игнорировал это. Попытался смириться с этим на второй неделе, просто чтобы послать ее к черту, но я не смог. Черт возьми, если я знаю, почему. Когда она должна была назвать свое имя, на последнем звонке прозвучало: «Пожалуйста, Джесси. Я здесь схожу с ума».

Я качаю головой, взбешенная тем, что Кристал могла так поступить с ним, но ни капельки не удивленная. А еще меня бесит, что она знает, где мы находимся. Она не самый сообразительный человек на Земле, но не нужно быть гением, чтобы догадаться, у кого мы остановились в Риверз-Эдж.

Я переворачиваю открытку обратно, читая ее каракули, написанные цыплячьим почерком. Она рассказывает, как провела первую неделю в лазарете. Она просит его положить деньги на ее счет для покупки сигарет, затем продолжает просить его написать письмо в качестве свидетеля для судьи. Чего она не спрашивает, так это как у него дела. Ее несовершеннолетний старшеклассник, который, как она знает, живет со своим отцом. Чертовски нагло и неправдоподобно. Именно так действует Кристал. Эгоистичная, склонная к манипуляциям и всегда, всегда притворяющаяся жертвой.

Я передаю письмо Джессу, и он качает головой, читая его. Он наклоняется вперед, протягивая руку за зажигалкой. Щелчком большого пальца он поджигает уголок открытки и смотрит, как она горит, поворачивая ее то так, то эдак, пока пламя не поглотит ее целиком. Пепел усеивает стол, и когда она наконец догорает, он бросает оставшийся кусочек в пепельницу.

— Я никогда не буду говорить тебе, что делать, — произношу я, и Джесс бросает на меня взгляд. — Но только, если это не касается школы, твоей безопасности или твоего общего благополучия.

— Ммм, — бормочет он.

— И я никогда не буду пытаться настроить тебя против мамы или даже Генри, если уж на то пошло. Ты сам принимаешь свои решения. Ты можешь чувствовать себя так, как тебе хочется. Я просто хочу, чтобы ты был осторожен. Я ненавижу видеть, как тебе больно.

— Я в порядке. — Он усмехается. — Я давным-давно научился не рассчитывать на нее.

— Это все еще тяжело. Она все еще наша мама, — говорю я, плюхаясь на диван рядом с ним. Я закидываю ноги на кофейный столик и ложусь на спину. — Я разбиралась с ее дерьмом двадцать один год, и она все еще умудряется иногда подводить меня.

— Она пытается попасть в реабилитационный центр вместо того, чтобы отбывать срок.

Я пожимаю плечами.

— Надеюсь, что она отсидит хотя бы несколько месяцев, но зато она будет трезвой.

— Ей хоть немного лучше, когда она трезвая? Она никогда не была чистой достаточно долго, чтобы я мог это заметить.

— Не совсем. Думаю, она всегда была под кайфом. От лекарств стало только хуже. — Я знаю, что у моей мамы было тяжелое детство. Я также знаю, что у нее целая куча проблем с психическим здоровьем, но я не знаю, что было первым. Это произошло из-за воспитания и окружения? Были ли наркотики причиной ее проблем, или ее проблемы заставили ее обратиться к наркотикам?

Я даже не хочу думать обо всем том дерьме, которое я видела в детстве, и о том, как это могло повлиять на меня. Неужели я сломлена? Так вот почему я не могу доверять? Так вот почему я всегда выбираю не тех мужчин? Почему меня тянет к мужчинам постарше, занимающим руководящие посты? Учителя. Тренеры. Боссы. Будут ли у меня когда-нибудь нормальные, здоровые отношения? Суждено ли мне повторить ее жизнь? Один из моих самых больших страхов — стать такой же, как моя мать, — зависимой от наркотиков, любви и отношений. Однако больше всего я боюсь, что Джесс будет страдать из-за нее. Я так старалась исполнить эту роль для него, но правда в том, что я не его мама. Я сама была всего лишь ребенком.

— Я больше не буду с ней разговаривать, — говорит Джесс.

— Тебе решать.

— Я знаю. И я решаю не вступать с ней в контакт.

— Наверное, это к лучшему, учитывая, что я перестала платить за аренду... и все остальные счета. Ты не захочешь быть рядом, когда она это поймет.

Джесс смеется, достает из пепельницы самокрутку и закуривает ее. Он вдыхает и откидывается на спинку дивана.

— А Генри все равно, что ты куришь травку в его доме?

— Он курит сигареты здесь, — говорит он, приглашающе протягивая косяк длиной в дюйм. Я качаю головой. — Это еще хуже, если хочешь знать мое мнение.

Точно.

— К тому же, его сегодня нет дома.

Он редко бывает рядом, хотя я не могу винить его за это, поскольку он сказал нам об этом в самом начале. Я знаю, что он спит в комнате над своим гаражом, но я подумала, может быть, у него есть подружка, у которой он остановился. Это объяснило бы, почему он, похоже, не слишком торопится искать новое место.

— Есть какие-нибудь идеи, где мы собираемся остановиться, когда наше время здесь истечет? — спрашивает Джесс, прежде чем пробормотать проклятие и кинуть окурок обратно в пепельницу. Он встряхивает рукой, а затем осматривает свои обожженные кончики пальцев.

— Я разберусь с этим.

Как-то.